Мотылёк

Юнги несмело открыл дверь, заглядывая в чужой дом. Маленькое пушистое создание тут же выбежало в коридор с громким лаем. Джесси то подпрыгивала, то прижималась к его ногам, нетерпеливо тычась мордой в ладони и прося ласки. — Ты всех так встречаешь? — усмехнулся Юнги. — Такой себе, скажем честно, из тебя охранник. Мин снял кроссовки, прежде чем пройти в дом, он мог бы этого и не делать, но ему захотелось разуться, захотелось быть аккуратным. Он похлопал кухонными ящиками и покружился, оглядываясь по сторонам. — Где твоя собачья еда, подруга? Или твой хозяин и ты едите из одной чашки? — произнёс Мин, глядя на собаку, но та лишь склонила голову набок, непонимающе смотря на него в ответ. Юнги, вздохнув, открыл холодильник, где прямо на первой полке стояли две банки консервированного собачьего корма. Мин закатил глаза, недоумевая, зачем Пак туда их засунул, ведь консервы не нужно хранить в холодильнике. Однако это было не самое странное, что он заметил. Из окна виднелось дерево, его ветви украшали разноцветные ленточки, что струились на ветру, придавая ему какой-то сказочно-волшебный вид. Если бы Юнги не знал Чимина, то впервые оказавшись в его доме, подумал бы, что здесь наверняка живёт ребёнок. Практичность его кухни смягчалась наличием нескольких полочек, где самые разнообразные фигурки мультяшных персонажей давали свои одинокие демонстративные спектакли всем желающим. Были вещи и для уюта: глиняные горшочки, свечи в подсвечниках, аккуратно расставленная красивая посуда… Эти предметы напоминали ему родительский дом с его уютом и теплом, по которым он уже успел начать скучать. Но, несмотря на эти вещи, пространство всё равно сохранило свою простоту и незагромождённость, и это трогало Мина сильнее всего. За необходимым уютом просматривалась одинокая жизнь. Незримые следы Чимина вели на кухню, в спальню, в ванную — маршруты, обусловленные надобностью, Юнги видел их без труда, и без труда мог представить себе одинокий ужин и холодную постель. В этом они были похожи. Дверь в спальню была приоткрыта. Мин, невзначай, заглянул внутрь, проходя мимо. Остановился. Вернулся, и снова заглянул. Внимание его привлекли фотографии на комоде. Прижимая к груди консервные банки, Юнги неуверенно открыл дверь шире, заходя в чужую спальню. Он взял в руки одну из фоторамок, где совсем юный Пак Чимин обнимал девушку чуть постарше. Он уже догадался, кто она, хоть та не была похожа на Чимина от слова совсем. Юнги перевернул рамку обратной стороной, замечая надпись, сделанную чёрной ручкой: «Я и Джина за неделю до нашей смерти». До нашей. Он содрогнулся всем нутром, возвращая фото обратно. На другой фотографии Чимин, всё такой же юный стоял рядом с Джиной и ещё одной девушкой примерно такого же возраста, каждый из них имел на себе пояс с карабинами и перекинутый через плечо моток верёвки. Чимин улыбался, у него был взгляд совсем бесхитростного ребёнка, ещё не знающего своего места в этом мире и пока ещё не озабоченного поисками этого самого места. Мин присмотрелся повнимательнее, замечая знакомое лицо на заднем фоне. Прямо за ребятами вполуоборот стоял Чон Хосок. Это могло означать, что они знакомы намного дольше и лучше, но какой смысл для Хосока было это утаивать, оставалось неясным. Юнги перевернул и эту фотографию, на случай, если и на ней была подпись. «Я, Джина и Лин, сборы по спортивному туризму, 2009», — прочёл Юнги и вновь взглянул на девушку рядом с Джиной. Он определённо точно мог сказать, что Лин с Чимином куда больше похожи между собой, чем Чимин с Джиной. И если бы Юнги не знал бы до сего момента, как выглядит Джина, он бы с уверенностью подумал, что именно Лин на этом фото сестра Пака. Юнги вышел из спальни и, не смея больше ничего трогать, направился прямиком к выходу. Он захватил с собой поводок, висящий на вешалке у двери и, свистнув, подозвал к себе собаку. Джесси послушно засеменила лапками и, нарезав пару кругов по небольшому дворику под терпеливый взгляд Мина, запрыгнула в его машину.

***

Чимин забрался на койку с ногами и, прижавшись виском к стене, сидел, обняв укрытые рабочей курткой колени. Он даже не взглянул на вошедшего полицейского, спрятал руки под куртку, натянув её до самого носа, и вновь затих. Юнги присел рядом, Чимин остался неподвижным, только лишь сильнее поджал пальцы на ногах, казалось, его бьёт озноб. — Пак Чимин, тебе нужен врач? — спросил, чуть наклоняясь к нему, Юнги. — Нет, — тихо ответил Чимин. Мин медленно отпрянул и, тяжело вздохнув, вновь заговорил, нарушая тишину: — Я забрал твою собаку. — Спасибо, — так же тихо произнёс Пак. — Знаешь, сначала всё было неплохо, но к ночи она начала скулить и скулила до утра. А ещё она ничего не ест без тебя, — Мин посмотрел на Пака, но тот опустил голову ещё ниже, совсем спрятав лицо в плотной ткани спецовки. — Простите, сержант Юн… — Чимин резко осёкся и тут же поправился, — детектив Мин, отдайте её хорошему человеку, только не выбрасывайте, — грустным, но спокойным голосом сказал Пак. — Да зови меня уже как хочешь… — вздохнул Юнги. Чимин поднял голову, но ещё несколько секунд молчал, смотря куда-то в бескрайность равнодушного мира. — Я звал вас так, потому что злился, — проговорил он и снова прижался виском к прохладной стене, — я ужасно расстроился из-за вас. — Потому что я тебе не поверил? — Нет. — Тогда чем же я так обидел тебя? Пак не торопился отвечать. Юнги вновь чуть склонился, пытаясь заглянуть ему в лицо. — Когда мы впервые встретились, вы улыбнулись мне, — заговорил Чимин почти шёпотом. — Но я видел, как с каждой секундой в ваших глазах росло отвращение ко мне, стоило вам узнать, кто я такой. Вы смотрели на меня, как на ничтожество, недостойное жизни. Не знаю, почему меня это так задело, с такими, как вы, ведь всегда так. — С какими, такими? — нахмурил брови Мин. — Правильными, — немного подумав, ответил Пак. — Вы выросли в любви и заботе. Образцовый сын, гордость отца, мамино нежное счастье. Готов поспорить, ваша мама надоедает вам ежедневными звонками с того самого момента, как вы переехали. Чимин повернулся к Юнги, впервые взглянув на него. Губы его дрогнули и растянулись в слабой печальной улыбке. — Мы с вами из абсолютно разных миров, детектив Мин. Вы играли в железную дорогу в комнате с зелёными обоями и были счастливы, вы смотрели, как скользят по рельсам черные, с красной окантовкой колёса локомотива и улыбались. У меня была точно такая же. И я плакал, когда смотрел на неё, мне было больно. Теперь чувствуете разницу? У таких, как вы, благополучных и успешных, я способен вызывать только два чувства: отвращение или жалость. Юнги смотрел на Чимина не дыша. Он должен был найти объяснение словам Пака, но объяснение всё никак не находилось, и это заставило его окончательно растеряться. — Идём, Пак Чимин, — произнёс Мин, поднимаясь. — Снова на допрос? Я ведь сказал, всё, что вы хотели, — в глазах Чимина промелькнул испуг, но он всё же встал следом и, отвернувшись от детектива, надел быстро куртку, застёгивая молнию до самого подбородка. — Вот именно, ты сказал то, что мы хотели. — Что-то не так? — несмело поинтересовался Чимин, натягивая кроссовки. Юнги шумно вздохнул, становясь так близко, что теперь они могли смотреть только друг на друга. — Кажется, теперь моя очередь быть ясновидцем. Я могу с точностью предсказать твоё ближайшее будущее. Вот теперь в широко распахнутых глазах Пака поселился настоящий страх. Однако Мин продолжал: — Сейчас мы поднимемся на этаж выше, полиграфолог подключит к тебе специальные датчики, и ты пройдёшь тест на детекторе лжи. Твоё признание слишком смутное, оно полно неточностей и несовпадений. Полиграф подтвердит, что ты солгал мне под протокол. Мы не сможем предъявить тебе обвинение, имея то, что имеем, а значит нам придётся отпустить тебя по истечению 48 часов с момента задержания, — Юнги взглянул на часы. — Давай, идём, — кивнул он в сторону двери. — Это обязательно? Детектив Чон будет задавать мне вопросы? — неровным от волнения голосом произнёс Пак. — Хочешь, чтобы я позвал его? — спросил Мин, уже предугадывая по испуганному лицу Чимина, каков будет ответ. — Нет. Нет, не хочу, — замотал он головой. Юнги чувствовал смятение Пака, видел нерешительность на его лице, он явно хотел что-то сказать, но всё медлил, не зная, как начать, и бросал на него короткие, боязливые взгляды. — Если я признаюсь, что солгал… — совсем несмело заговорил Чимин. — Могу я не проходить тест на полиграфе? — Зависит от того, что ты скажешь, — Юнги легонько коснулся предплечья Пака, надеясь снискать его доверие. — Я был с Хосоком в тот вечер… — выдавил из себя Чимин. — Когда пропала Юнчон? — мягко спросил его Юнги, боясь спугнуть внезапную искренность. — Да. Он отвёз меня домой, но не уехал сразу. Он остался, — голос Чимина дрогнул, и он замолчал, не решаясь продолжить. — Зачем он остался? — насторожился Мин, чувствуя, что произошло что-то плохое, но Пак продолжал молчать. — Зачем он остался, Чимин? — повторил вопрос Юнги. — Остался… просто остался… — Чимин, — ещё мягче позвал его Мин. — Скажи мне правду, иначе я не смогу тебе помочь, как бы этого ни хотел. Чимин на мгновение застыл, и в этот самый миг Юнги увидел, как исчезает отчуждённость из его глаз, сменяясь благоговением. Он закивал и зажмурился, давая себе несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. — У нас была близость, — сказал, наконец, Пак, стараясь смотреть куда угодно, только не на Мина, но лицо его было слишком близко, и взгляды их всё же встретились. — Добровольная? — спросил Юнги и тут же заметил в глазах напротив не просто панику, а настоящий животный ужас. — Я был пьян, и мне не хватало сил его оттолкнуть… — сдавленно произнёс Чимин, закрывая лицо руками. — Тихо, тихо, тихо, — подул на него Мин, словно тот поранился, и ему было больно. — Вот чёрт… — Всё нормально, — прошептал Пак, промакивая рукавами уголки глаз, — всё нормально… — Почему ты молчал? Почему ты не сказал раньше? — Юнги старался казаться спокойным, но нотки негодования всё же проскальзывали в его голосе. — Вы будете спрашивать об этом у Хосока, Лин всё узнает… — Боже, ты серьезно? Это единственное, что волнует тебя — что подумает твоя подружка? — покачал головой Мин, выдавая своё крайнее недовольство. — Ей будет больно, из-за меня она будет страдать… — он сказал это таким тоном, словно совершил преступление, за которое положена смертная казнь. Лицо Юнги смягчилось, он вновь коснулся легонько его предплечий. — Я понимаю, это крайне неприятная тема, — Мин тяжело вздохнул, крепче сжимая руки. — Но тебе нужно повторить это всё ещё раз. Ладно? Сможешь? — Ладно, — кивнул Чимин. Мягкость Юнги подкупала, его низкий, но ласковый голос звучал как дождь, он чувствовал тепло его ладоней сквозь плотную ткань спецовки, и это тепло дарило упоение. Юнги хотелось верить, его спокойное лицо и умный, понимающий взгляд придавали уверенность в том, что он непременно сможет помочь, сможет защитить. И Чимин даже почувствовал себя сильнее рядом с ним. Однако вся его уверенность мгновенно улетучилась, стоило только ему встретиться с чёрными глазами Чонгука. — Юнги, ты сбрендил… — начал возмущаться Чонгук, увидев Чимина в своём офисе. — Подожди, — не дал договорить ему Мин. — Просто скажи ему то же, что сказал мне, — обратился он уже к Чимину. Чимин несмело сел напротив офицера. Юнги положил ему ладони на плечи, становясь за спиной, как ангел хранитель, но тот всё равно не мог выдавить из себя ни слова, не мог даже взглянуть на детектива перед собой. Мин вздохнул, жестом прося всех остальных выйти и, пододвинув стул, сел рядом с Паком. — У него есть алиби, Чонгук, — ответил Юнги на вопросительный взгляд напарника. — В то время, когда Юнчон исчезла, Чон Хосок был с ним. — Это правда? — спросил Чон. — Да, — шёпотом ответил Чимин, всё же осмелившись посмотреть ему в лицо. — Пак Чимин, я хочу, чтобы ты рассказал мне обо всех своих действиях в тот вечер, — попросил Чонгук. — Я приехал на вечеринку в 20:00, — тихо заговорил Пак и взглянул на Юнги, словно искал в нём поддержу, и тот едва заметно кивнул ему в ответ. — Я клянусь, что выпил всего бутылку пива, даже меньше. Я выпил, наверно, чуть больше половины, и просто держал её в руках до самого дома. Но я так сильно опьянел, что едва держался на ногах. Мне стало плохо, Хосок посадил меня в свою машину и отвёз домой… — говорить становилось всё труднее с каждым словом, резко заболело горло, и он замолчал, чтобы дать себе передышку. — Что было потом? — задал вопрос Чон, помогая Чимину продолжить. Чимин задрожал, вспоминая, как чужая рука медленно заползла ему под одежду, как влажный чужой язык раздвинул его губы, как чужое тело придавило сверху, так, что не сдвинуться с места, как молил Бога заставить Хосока прекратить, молил унять его безумие, его непреодолимое, разнузданное желание. Но никто не помог. Никто не унял эти скользкие пальцы и жадные губы. Уповая на помощь, становишься слабым, ощущаешь себя ещё слабее, когда помощь не приходит. Чимин чувствовал себя маленьким, безвольным существом в лапах хищника, и таким же слепым, как то чувство голода, что двигало зверем, добычей которого он оказался. Иначе, как он мог не разглядеть, что этот хищник всегда был рядом? Как он мог так превратно понимать их дружбу? — Он начал снимать с меня одежду. Мне было неприятно. Я не могу обнажаться на чужих глазах… Я боюсь… Я просил его перестать, но он… он… — Пак никак не мог договорить, боль в горле становилась всё сильнее, ему было трудно глотать. — Он сказал мне заткнуться, и… — Чимин понял, что просто не может сказать вслух нужное слово, и стал судорожно соображать, как выразиться иначе. — Он… — Пак зажмурился, вспоминая, как Хосок был груб, как запихивал свой язык ему в рот, так, что он чуть не задыхался, и как толкался в неподготовленное тело. Чонгук уже понял, Чимин не может произнести вслух слово «изнасиловал». — Совершил насильственный половой акт, — помог ему Юнги, чувствуя крайнюю растерянность парня. — Да, — шёпотом согласился Чимин. Пак поднял рукава, до локтей обнажая руки. На фоне уже желтеющих, заживающих кровоподтёков, светлые рубцы, хаотично пересекающие смуглую кожу, вовсе не бросались в глаза, но всё же их нельзя было не заметить. И если бы Чимин имел бы смелость смотреть на Чонгука в этот момент, то непременно увидел бы в его чёрных глазах застывший ужас. — Он делал мне больно, но мне не хватало сил его остановить, — слёзы покатились по щекам Пака, и он тут же прижал ладони к глазам, всеми силами пытаясь подавить в себе желание плакать. — Я не помню, как отключился, — всхлипнул он, — но очнулся уже в полной темноте оттого, что не мог дышать. Я понял, что он душит меня каким-то жгутом. Мне уже казалось, что я умираю, как вдруг он остановился и отпустил меня. Чимин нерешительно поднял руки, медленно опуская бегунок молнии на куртке, нарочно держа ворот так, чтобы Юнги не смог ничего увидеть. Он мог бы при желании заглянуть, но не стал, понимая, что Пак стесняется его сильнее, оттого, что между ними установилась особенная связь, позволяющая Чимину видеть в нём человека более близкого, чем просто полицейского, человека, способного помочь, способного спасти. Поэтому он без конца оборачивается на него — ищет в глазах его необходимую поддержку и смотрит взглядом зависимой души. Юнги вдруг осознал, что в некотором роде Чимин теперь принадлежит ему. И это автоматически накладывало на него определённую ответственность. Он посмотрел на Чонгука, и по тревожному лицу напарника уже было ясно, что соответствующие следы удушения имели место. — Мы будем вынуждены задать несколько вопросов, — на удивление мягко произнёс Чон. Чимин застегнул куртку обратно, измученно посмотрев на Юнги. — Всего несколько, — пообещал Мин. — Вы с Чон Хосоком говорили об этом инциденте? — спросил Чон. — Нет. Мы вообще больше друг с другом не разговариваем, ну разве что по необходимости и касательно работы. — Я должен задать тебе интимный вопрос, Чимин, и мне нужно, чтобы ты ответил честно, хорошо? — попросил Юнги. — Да… — прошептал Пак, не сводя с него глаз. — У тебя ранее были сексуальные связи с мужчинами? Чимин почувствовал, как вспыхивает румянец на щеках, и потупил взгляд. — Да, — едва слышно ответил он. — Хосок знал об этом? — спросил Чонгук, пытаясь посмотреть ему в лицо, теперь он, после того, что произошло на допросе, побаивался, что тот вновь зайдётся истерикой. — Нет, только Лин. Больше никто, — не поднимая головы, произнёс Пак. — Чимин, верёвка, что мы нашли действительно твоя? — задал следующий вопрос Чон, поймав себя на мысли, что надеется на отрицательный ответ. — Да, — кивнул Пак к его разочарованию. — Мне выдали её на работе. — Чон Хосоку тоже? У него есть такая же? — Да. Чонгук тяжело выдохнул и несколько раз стукнул карандашом по столу. — Чимин, ты сказал, что держал свою бутылку в руках до дома, куда ты её дел потом? — оживился вдруг Мин. — Выбросил. — Куда? — В мусорку во дворе, кажется, — пожал плечом Чимин. — Она всё ещё может быть там? Пак задумался, он не понимал, к чему Юнги спрашивает об этом и зачем ему понадобилась эта бутылка. — Не помню, чтобы убирал на той неделе мусор из урны во дворе. Если я, правда, бросил её туда, думаю, она ещё там. — Я отправлю с ним кого-нибудь из ребят… — Чонгук не успел договорить, его отвлёк телефонный звонок. По мере того, как менялось его лицо, можно было понять, насколько плохи новости. Каким-то образом Юнги уже догадывался, что произошло, и как только Чонгук положил трубку, он задал лишь один вопрос: — Кто? — Школьная учительница Ю Янси, сорок два года.