Мотылёк

Юнги смотрел на Чимина, что сидел в маленькой, тускло освещённой комнатушке для допросов. Его растерянные глаза осматривались по сторонам, отчаянно пытаясь найти в обступившем полумраке хоть какую-то ясность, какой-то смысл. Пак бросил долгий растерянный взгляд на металлизированное стекло, явно гадая, есть там кто за ним или нет. Как же ему, должно быть, одиноко и страшно там одному — подумал Мин и вспомнил, как несколько дней назад тот улыбнулся шутливо за окном, стирая щёткой грязную пену. Он грустно поджал губы, уже зная наперёд, сейчас Чимину будет совсем не смешно и ещё долго не захочется смеяться. Чонгук решительно вошёл в кабинет и, с лязгом отодвинув стул, сел за маленький столик, напротив Пака, бросив перед собой папку с бумагами. — Сейчас будет мясо, — хихикнул молоденький полицейский, посмотрев на Юнги, и нажал на кнопку селектора, включая громкую связь. — Я напоминаю, что ты имеешь право воспользоваться услугами адвоката, — заговорил Чонгук. Пак поднял на него взволнованный взгляд и отрицательно покачал головой. — Послушай, Пак Чимин, у меня ещё целая стопка дел в кабинете, я не хочу сидеть здесь с тобой до вечера, просто скажи мне, как ты узнал, где тело, и закончим на этом, — вздохнул Чон, пристально посмотрев на Чимина. — Я уже говорил. — Так значит, ты утверждаешь, что получил эту информацию благодаря своему дару ясновидения? — вскинул бровь Чонгук. — Да, — робко ответил Пак, теряясь под гнётом его чёрных глаз. — Хорошо… — протянул Чон, откидываясь на спинку стула и заводя руки за спину. — Сколько пальцев я показываю? — Я не знаю, — покачал головой Чимин. — Я же не Господь Бог. Чонгук показал руки. — Семь, Пак Чимин. Попробуем ещё раз, — он снова завёл руки за спину. — Сколько пальцев я показываю? — Я не знаю, — растерянно произнёс Чимин, посмотрев на Чонгука. — Я так не могу. — Хорошо… — вздохнул Чон и достал из кармана бумажник. — А если так? — он бросил на стол несколько купюр. — Так можешь? — Я не прошу у людей деньги, когда они приходят ко мне, если вы об этом, — замотал головой Пак, чувствуя, как начинает гореть лицо. — Но они тебе их дают. — Только по собственному желанию. Люди благодарят меня, и совсем не обязательно деньгами. Обычно это продукты или вещи, иногда что-то для моей Джесси… — начал оправдываться Чимин. — Мне стало известно, что у тебя, прости, ни копейки за душой, Пак Чимин, — перебил его Чонгук, заговорив повышенным тоном. — Почему? Почему ты до сих пор не разбогател, делая ставки или играя в лотерею, ты же обладаешь таким чудным даром? — Потому что так нельзя. Это так не работает. — Как так? — То, что я делаю, не всегда подвластно мне. Я не могу пользоваться этим в личных целях. — А может быть, ты просто лжёшь?! Пак, опешив, только слабо покачал головой, отрицая обвинение во лжи. Он уже отступал, съёживался, как брошенный в огонь пластик. Ему казалось, что детектив Чон, неумолимый в своей злости, сейчас ударит его по лицу. — Прекрати ломать комедию! — неожиданно громко произнёс Чонгук грозным голосом и хлопнул по столу ладонью. — Не кричите на меня, — тихо попросил Чимин, вжимая голову в плечи, и зажмурился. У Юнги возникло ощущение, что парень разрыдается прямо сейчас, но тот держался и очень очевидно делал это из последних сил. — Кого ты покрываешь? — ещё громче заговорил Чон. — Никого, — помотал опущенной головой Чимин. — Значит, ты сам убил Юнчон? — прямо спросил Чонгук, пытаясь заглянуть ему в лицо. — Что?! Нет! — Пак поднял голову, лицо его застыло от ужаса. Чонгук мог разглядеть собственное отражение в его огромных чёрных зрачках. — Мы нашли у тебя верёвку, ту же самую, какой была связана Юнчон. — Я не трогал эту девушку… — Значит, знаешь, кто трогал! — Не знаю! Я не знаю! — Если ты знаешь, кто это сделал, но молчишь, то ты виноват в её смерти не меньше! — Я не виноват в смерти Джины! — испуганно выкрикнул Чимин. — Что значит, ты не виноват в смерти Джины? — насторожился Чон, слегка понизив тон. — Боже, причём здесь моя сестра? — умоляюще посмотрел на него Чимин. — Ты сам назвал её имя. — Не называл. — Нет, назвал. — Значит, я оговорился. Я хотел сказать Юнчон. Чонгук замолчал, внимательно вглядываясь в лицо Чимина, что скривилось в мучительной гримасе. Он почувствовал лёгкий мандраж. Вот оно — его слабое место. — Ты винишь себя в смерти сестры? — чуть прищурившись, спросил Чон. — Я ни в чём не виноват, — шёпотом ответил Пак, не отрывая взгляда от детектива. — Если бы не ты, чужой ребёнок, всё могло бы быть иначе, — Чонгук особенно выделил слово чужой, но тут же почувствовал, как сжалось собственное сердце, однако он продолжил. — Ты — живое доказательство измены и предательства, ты — яблоко раздора! — Прекратите… — тихо попросил Чимин, заметно побледнев. — Вы ничего не знаете… — Тебе хотелось, чтобы кто-то ощутил то же, что и ты? Чувствуешь обиду на весь мир? — гнул своё Чонгук. — Нет… — затряс головой Пак, смотря глазами насмерть испуганной лани. — Ты связал ей руки и душил, — вновь повысил голос Чон. — Ты наслаждался её беспомощностью! — Нет, нет, нет, — Чимин закрыл уши руками. — Не кричите на меня! — Нет у тебя никакого дара, ты знал, где она, потому что сам её там бросил! Чимин зажмурился, протяжно застонав в ответ. У него закружилась голова, чувства и мысли больше не подвергались контролю, они существовали сами по себе, превратившись в бесконтрольный поток, что изливался во что-то вроде дырявого ведра, которое пустело быстрее, чем он мог распознать его содержимое. — Ты, правда, настолько глупый, чтобы думать, будто мы поверим в твои экстрасенсорные способности?! Пак провёл дрожащими ладонями по лицу и уставился на них. Из его глаз покатились крупные слёзы, он начал покачиваться на стуле взад-вперёд, что-то тихо шепча. — Рассказывай, как всё было! Не загоняй сам себя в тупик… Чимин слышал и не слышал, он, словно терял сознание и возвращался вновь. Его воспоминания были как тёмные пещеры, полные чудовищных страхов… И Чонгук толкнул его прямо во мрак. Пак тяжело задышал, продолжая раскачиваться, словно маятник. Боль его и отчаяние достигли такой силы, что даже Юнги, наблюдающему со стороны, стало трудно дышать. Однако Чон продолжал смотреть на него застывшим, непроницаемым взглядом. — Глупый… — всхлипнул Пак, прижимая руки к груди. — Перестань рыдать! — прикрикнул на него детектив. — Глупый… глупый… — принялся повторять парень срывающимся от слёз голосом. — Я не верю тебе, Пак Чимин. Ни тебе, ни твоим слезам! — Глупый… глупый… — твердил Чимин, будто ничего не слышал. — Как ты узнал, где Юнчон?! — не сдавался Чонгук, но голос его вдруг резко потерял всякую уверенность, тяжёлое дыхание Чимина стало свистящим, казалось, будто что-то мешает ему нормально вдохнуть. — Эй, Пак Чимин, ну-ка, посмотри на меня… — Глупый мальчишка… — тихо произнёс Чимин, вдруг перестав раскачиваться, и взглянул на Чонгука абсолютно стеклянными глазами. — Вот тебе наказание за твою глупость! — с ненавистью выкрикнул он и, замахнувшись, с силой хлестнул себя по лицу. — О боже! — опешил Чонгук, едва успевая перехватить запястье, что вновь взметнулось в воздух. — Ну-ка, тихо! — строго сказал он, и тут же повторил уже мягче — тихо, тихо… Чимин хрипло вскрикнул, но голос его сорвался, и он зашёлся в громком, раскатистом рыдании. — Я убил её… я… — сквозь слёзы проскулил Пак. Чонгук выпустил его обмякшую руку. Чимин, сделав ещё несколько надрывных вскриков, поник, неестественно свесив голову набок, и теперь напоминал собой безвольную тряпичную куклу, подрагивающую в беззвучном плаче. — Я хочу признаться, — с трудом выговорил он. Чонгук задержал дыхание, неосознанно положив ладонь на чужое запястье. — Я сделал это, — Чимин поднял на офицера заплаканные глаза. — Я всё расскажу, только если детектив Мин сначала согласится выполнить одну мою просьбу. Пожалуйста, можно мне поговорить с ним? Я знаю, он где-то там, — хрипло сказал он и повернулся в сторону чёрного стекла. Чонгук тяжело вздохнул, собираясь сказать, что тот сейчас совсем не в том положении, чтобы ставить условия, но не успел, в комнату уже вошёл Мин. Чон нехотя поднялся, позволяя ему остаться с подозреваемым один на один. — О чём ты хочешь попросить? — спросил Юнги, присаживаясь напротив Чимина вместо напарника. Вблизи Чимин выглядел ещё бледнее и совсем измученно. Он так сильно ударил себя, что щека его всё ещё пылала ярким румянцем на неестественно побелевшей коже. Его плотно сжатые губы были до крови искусаны, а прекрасные глаза, некогда такие блестящие и прозрачные, стали мутными и покраснели от слёз. — Я хочу, чтобы вы поехали ко мне домой, детектив Мин, и забрали себе Джесси. Уверен, вы сможете её куда-нибудь пристроить. У вас добрые руки… Я точно знаю, я держал вашу ладонь… — Чимин выглядел так, словно ещё мгновение и чёрная туча его отчаяния вновь разразится громкими слезами. — Пожалуйста… мне некого просить. — Твоя подруга Лин могла бы позаботиться о ней… — Нет, только не она, только не Хосок. — Разве вы не друзья? — удивился Мин. — Вы сможете забрать её, детектив Мин? — стоял на своём Пак. Юнги немного подумав, утвердительно кивнул и уточнил: — Это всё? Чимин слабо пожал плечом. Он смотрел с такой покорностью, и руки его лежали на столе так безвольно, что Юнги захотелось взять их в свои ладони, потереть, согреть пальцы… Ему хотелось хоть как-то утешить его, но он не мог этого сделать. — Я могу говорить с вами? — несмело попросил Пак. — Да, конечно, — кивнул Мин. — Ты можешь рассказать всё мне, если хочешь. Чимин глубоко вздохнул и уставился обреченно на стол, хлопая мокрыми ресницами. — Я был не так уж пьян, когда Хосок привёз меня домой. Он уехал, и мне захотелось прокатиться. Я увидел Юнчон на улице, когда проезжал мимо, остановился, предложил подвезти, и она согласилась, — голос Пака сильно дрожал, выдавая всю ту панику, царившую внутри. — Где это случилось? — Я не запомнил. — Что было потом? Чимин на несколько секунд задумался, глаза его забегали по лицу Юнги. — Я заехал в глухой переулок, где изнасиловал её и потом задушил, — выдал он и замер, ожидая, очевидно, ответной реакции на свои слова, при этом выражение его лица стало ещё более испуганным. — Ты насиловал её в машине? — спросил Юнги настороженно. — Я её вытащил, — прозвучало от Чимина почему-то как вопрос. — Как ты душил её? — Давил на шею руками, пока она не перестала дышать. — Руками? — Да, руками. Мин опустил взгляд, посмотрев на маленькие ладошки и пухлые пальчики. Они были всё такими же обмякшими и безвольными. Чимин был похож на опустившего руки боксёра, что ждёт последнего удара. — Она сопротивлялась? — Да, мне пришлось взять из багажника верёвку и связать ей запястья. — Как ты это сделал? — Обмотал вокруг и завязал на два узла, — пожал плечами Чимин. — На два простых узла? — уточнил Мин. — Да, просто связал… Когда она… — Пак зажмурился, болезненно простонав. — Когда она перестала дышать, я отвёз её к озеру и бросил в воду. Вот и всё. — Совсем всё? — Да… я изнасиловал её, задушил и бросил в озеро. Всё. — Как ты нёс тело? Чимин вновь задумался. — Перекинул через плечо. Мне захотелось, чтобы бедняжку нашли, и я воспользовался своей репутацией ясновидца и удачным случаем, чтобы сказать, где она. — Зачем? — Я сожалею о содеянном, — тихо сказал Чимин и по своей привычке натянул наглухо застёгнутый ворот спецовки на подбородок. Юнги замолчал и прижался к спинке стула, закрыв лицо рукой, словно ему в глаза светило солнце. — Простите, детектив Мин, — совсем тихо сказал Пак, и Юнги тут же убрал от лица ладонь. — Простите, что был с вами грубым и неучтивым, — добавил он, заметив на лице детектива смятение, голос его дрогнул, и по щекам вновь покатились слёзы. — Мне жаль… мне жаль за всё… за всё, что я сделал и сказал, простите. Несколько секунд непрерывного пристального взгляда в заплаканные глаза, и Юнги вновь спрятался за ладонями. — Боже… Так не должно быть, нет… — прошептал он, качая головой и резко поднялся, со скрипом отодвигая стул. Юнги вышел из комнаты допроса, не имея ни малейшего желания смотреть на то, как застегнут на Чимине наручники, чтобы отвести его в камеру предварительного заключения, где каждая минута для несчастного станет мучительной вечностью. — Мои поздравления, детектив! Браво! — хлопнул в ладоши Мин, увидев Чонгука. — Бесподобная работа! Теперь мы имеем полученное под давлением лжепризнание, состоящее из твоих же слов. Ты всех так допрашиваешь? — А ты всех так жалеешь?! — повысил голос в ответ Чон. — Так ничего не выйдет, порой нужно быть жёстким! — Жёстким? Да он же не в себе теперь, посмотри на него! — Юнги махнул рукой в сторону двери, за которой сидел Чимин. — Он был совсем беззащитен перед тобой, а ты и рад стараться! Ну надо же, какое счастье, парень отказался от адвоката! Надо замучить его до смерти! — Ещё одно слово и поедешь обратно в Тэгу. Ты даёшь волю личным чувствам, а сопереживанию здесь не место, — Чон ткнул Мина пальцем в грудь. — Никогда не смей так проникаться к подозреваемым, погубишь и себя, и всё дело. Полицейский должен быть беспристрастным. Думаешь, мне нравилось мучить его? Нравилось смотреть на его слёзы, на его боль? Нет, Юнги, совсем нет. Но я должен был переступить через себя, чтобы понять, что, чёрт возьми, происходит! — Да, Чонгук, ты прав, абсолютно прав. Я не беспристрастен, мне его жаль! Потому что он этого не заслужил, — процедил сквозь зубы Мин. — Он невиновен. И мы оба об этом знаем.