Мотылёк

Чимин задремал на диване, губы его были чуть приоткрыты, веки подрагивали, он дышал мерно и неглубоко. Бледная кожа его лица стала почти прозрачной и обнажала тёмные круги под глазами. Юнги осторожно прикрыл его старым шерстяным пледом, вытащил из обмякшей руки пульт от телевизора и присел рядом на пол, прижавшись спиной к дивану. Мин знал, если уйдёт сейчас куда-то, Чимин проснётся в пустой комнате, откроет глаза и станет искать взглядом его лицо, что для него словно маяк, но, не найдя, в первый момент будет сбит с толку. Теперь Юнги думал, что не стоило отпускать его попрощаться с Лин, не стоило разрешать видеться с тётушкой Саян и Хосоком, он расстроился пуще прежнего и совсем поник. Но горе его, как и его тоска причиняли Мину не меньшую боль, отчего до невозможности трудно было сказать ему «нет». Он понимал, что для Чимина Лин была особенным человеком, ему сложно вычеркнуть её из жизни, ещё труднее вытеснить из сердца. Пак обязательно оправится, но ему нужно время. Юнги вздрогнул, ощутив лёгкое касание — Чимин провёл кончиком пальца ему по шее, оставив лежать тёплую ладонь меж лопаток. — Чего ты так быстро проснулся? — повернулся к нему Мин. Чимин пожал плечом, глубоко вздохнул и посмотрел на Юнги ласковым взглядом. Лицо его было расслабленным и на удивление спокойным. Уголок его губ дрогнул и несмело потянулся кверху, впервые за последние несколько дней. — Давай поедем в Тэгу на этих выходных? — вдруг предложил он. — В Тэгу? — удивился Юнги, пересаживаясь к нему на диван. — В Тэгу, — Пак, приложив ладонь к животу, осторожно притянулся ближе, прижавшись к минову предплечью. — Я знаю, ты тоскуешь по своим родным и по дому, но ты не хочешь оставлять меня. Поедем вместе? — он чуть отпрянул, чтобы посмотреть на Юнги. — Ты увидишься с близкими и покажешь мне свой город. Лицо Мина выражало крайнее сомнение. — Ты ещё слишком слаб для таких поездок, — сказал он, недолго думая. Чимин расстроено отвёл взгляд, но спорить не стал. Хоть эта поездка была нужна ему не меньше, чем самому Юнги. Собственные мысли душили его в этих стенах. Нет ничего хуже, чем предательство близкого человека. Мгновенно теряешь веру во всё, кажется, что уже никогда не сможешь быть счастлив, что лучшие мгновения уже прожиты и остались далеко позади. Он хоронил себя под обломками прошлого, цепляясь за уцелевшие фрагменты. Но медленно и верно к нему приходило осознание, что старого больше нет, что прошлое его развалилось окончательно и безвозвратно, однако принятие — процесс мучительный. Отпускать время слишком больно, он отчаянно искал утешение и мог найти его только в Юнги.  — Поедем на следующих выходных, — пообещал Мин, замечая, как Чимин расстроился. Пак посмотрел на него умоляюще, в который раз заставляя сдаться. Юнги, кажется, никогда не научится говорить ему «нет». — Хорошо, поедем на этих, если ты уверен, что справишься, — вздохнул он, целуя коротко в губы и прижимая к себе крепче. На следующий день они сели в поезд, идущий в Тэгу. Чимин попросился к окошку, но уже через несколько минут прикрыл глаза и опустил голову Юнги на плечо. Он затих и долго оставался совсем неподвижным, потом вдруг зашарил рукой по бедру Мина в поисках его ладони, схватил её на ощупь и крепко сжал. Юнги взглянул на него украдкой. Чимин едва заметно улыбался, жмурясь от яркого солнечного света, что проникал сквозь окно, несущегося мимо станций и остановок, экспресса. На самом деле обоим было уже всё равно, куда привезет их этот поезд. Они держались за руки, желая верить только в одно, что следующая остановка — счастье. Каждый день, миллион раз я спрашиваю себя, зачем ты сделала это? Но не нахожу ответа. Вряд ли я когда-нибудь смогу его найти и вряд ли когда-нибудь смогу избавиться до конца от своей боли. Я могу только надеяться, что однажды она немного утихнет и перестанет так сильно мучить меня, тогда во мне останется только любовь к тебе… Прости меня, Лин. Я люблю тебя. Люблю тебя и отпускаю…