POV Олежа
…Носок кроссовка в очередной раз встретился с моим мягким животом. Я тихо всхлипнул, вновь почувствовав металлический привкус во рту. Крови было много: отдельные капельки стекали по разбитым губам. Я облизнулся, и тут же пожалел об этом — альфа пнул меня прямо в лицо. — Ты охуел, сука?! — заорал Шашлык. — Я тебе русским языком говорил, что сучка не смеет вылизываться, пока хозяин с ней говорит!!! Я получил еще несколько пинков в живот, отпечаток его кроссовки на моем лице и пару капелек крови из носа и ушей. Тьма накрыла меня, ее холодное нутро шевелилось, расцветая адской болью в голове. Сильные руки Димы грубо схватили меня и повесили на футбольных воротах, обмотав капюшон вокруг черно-белой перекладины. Я с трудом разлепил веки, яркий солнечный свет жег глаза, но я нашел в себе силы посмотреть в глаза своему обидчику. И в них я увидел зверя. Он смотрел на меня прямо из акриловой тьмы затопивших изумрудную, но будто бы тронутую серой дымкой радужку. В те редкие минуты, когда альфа был спокоен, его глаза походили на два осколка малахита, что напоминало мне детство, проведенное среди лесов и изрытых медными венами гор Урала, или можжевельник, которым он пах. Дима стеснялся своего запаха, считая его недостаточно мужественным, даже омежьим в каком-то смысле. А все омежье он, как и полагается альфе, презирал… Поэтому, Шашлык часто маскировал свой запах мускусными духами. Другие омеги были недостаточно чувствительны, чтобы заметить нечто подобное, но я замечал. И где-то в самых темных и мрачных недрах своей души я понимал, что всегда предавался настоящему покою, чувствуя его запах. Едва молекулы этого аромата касались моего нюха, как боль и страх тут же отступали. Даже в те моменты, когда он бил меня до полусмерти, я знал, что место, где это происходит, — самое безопасное место в мире. — Где, сука горелка? — обратился Побрацкий к кому-то из своей мелкой свиты. Раздался короткий ржач. Я не мог назвать его смехом, уж больно он был похож на лошадиный. Дима принял у своего друга газовую горелку с огромным баллоном и вытащил мой зарядник из кармана толстовки. Парень включил прибор, и струя голубоватого пламени тут же устремилась к разъему зарядника, брошенного в пыль. Металл тут же раскалился, покраснев и покрывшись желтыми жилками. — Говорят, — громогласно начал альфа, — что своих сук надо метить… Но, тебе, говноеду, нужно радоваться — у тебя на шейке будет очаровательное клеймо! Я понял, что пора валить, и тут же заерзал, мгновение спустя упав на песок под воротами. Но друзья Димы схватили меня под руки и, неистово хохоча, прижали обратно к перекладине. Я усиленно замахал головой, но получил удар в челюсть. Я настолько привык к такому, что даже не почувствовал боли, когда кость треснула. Мою голову плотно зафиксировали, прижав к холодной железке. Дима приблизился и прошептал мне на ухо: — Попробуешь пикнуть — залью в горло эти ебаные ворота целиком, плавя железо прямо в твоей пасти… Понял, сука?! На, держи пока… — он пихнул мне в рот толстую ветку, чтобы мне было что кусать, и отчаяние вперемешку с диким ужасом двумя кнутами захлестнули меня. Я понял, что сейчас будет по-настоящему больно… Нет, он и раньше делал мне больно раскаленным железом, но совсем недавно он узнал, что мое самое чувствительное и уязвимое место — шея… Жар опалил кожу, и я перестал соображать. Раскаленный металл источал пар в считанных миллиметрах от моей шеи, и… Я закричал. Все тело как-будто взорвалось, сплетаясь единым комком в этом самом месте неподалеку от сонной артерии. Если до этого я хоть немного, но все-таки сопротивлялся, то сейчас всякий стержень покинул мое тело, и я повис марионеткой на руках мучителей. — Сука, как же охуенно! Просто заебись! — вопил в экстазе Дима, вжимая расплавленный металл все глубже в мою плоть. — Пахнет, как жаренный бекон! Может, целиком его заклеймить, пацаны? Он отпустил провод, и самый краешек бездны боли исчез. В голове варилась каша. Сейчас единственное, на что был способен мой мозг, — награждать меня новыми порциями боли… — Неплохая мысль, — усмехнулся кто-то. — Но, клеймо недостаточно четкое, Димон. Прижги еще раз то же место… Я попытался завопить, но зубы лишь глубже впились в горькую кору. В результате я просто мычал, а Шашлык уже снова подносил к новорожденному шраму раскаленный металлический разъем… — А НУ СЪЕБАЛИ ОТСЮДА, СУКИ!!! Я ВАС, ОПУЩЕННЫХ, СЕЙЧАС ВЫЕБУ ЭТИМ ЗАРЯДНИКОМ!!! — раздался полный праведного гнева крик. Это был Антон. Я понял, что спасен, меня тут же отпустили. Запах Антона всегда пугал Диму, ведь он был куда более сильным альфой, чем Побрацкий. Аромат можжевельника исчез. Я понял, что Шашлык сбежал со своими пацанами, не сказав ни слова. Я валялся в пыли, солнце нещадно палило, знаменуя приход бабьего лета. — Боже, заинька мой… — Звездочкин бросился ко мне и взял на руки. Едва держась в сознании, я ткнулся ему в грудь…***
— Сколько можно это терпеть?! — недоумевал Антон. После случившегося он отнес меня в медпункт, где я уснул, еле живой. За окнами уже стелилась тьма, мне давным-давно пора было быть дома, но сейчас я говорил со своим спасителем. — Почему ты не подаешь на него в полицию?! — сокрушался тот, глядя на меня полным боли взглядом. Я слабо усмехнулся, попробовав прикоснуться к пластырю на ожоге. Бинтов на нем было немного, Антон не хотел придушить меня. — Не могу и все, прости… — Неужели ты что-то чувствуешь к нему?! — Звездочкин был возмущен. — Возможно, но я не уверен… — боль проснулась внутри ожога, и я скривился. — Но, я ненавижу эту боль. — Так почему же терпишь?! — Чтобы любимому было хорошо, я могу потерпеть… — всхлипнул я. Я ненавидел эту свою часть, презирая всеми фибрам души. И порой я искренне сомневался в том, что мне действительно нравятся эти страшные игры… Антон подошел ко мне и крепко обнял. — Зай, только не плачь, пожалуйста… — прошептал он. — Я уже всерьез думаю уволиться с работы, чтобы постоянно оберегать тебя. Но, меня ведь даже не будут пускать в школу после этого. — Спасибо тебе, — я заглянул ему прямо в глаза. — Ты навеки мой герой. Я постараюсь сделать так, чтобы тебе больше никогда не пришлось меня спасать… — Будь осторожен, — Звездочкин поцеловал меня в лоб. — Ладно, думаю, дома тебя уже ждут. Тебе всего двести метров пройти, но я все равно так боюсь, Олеженька… — Не стоит… Я тебе позвоню, как только дойду. Я мягко разорвал объятия, взял свой портфель с кушетки, улыбнулся парню на прощание и вышел из медпункта… В школе было темно, хоть глаз выколи. Я знал, что в этот час лишь охранник сидит на вахте. Вспомнив, что после физкультуры я так и не забрал форму, я направился раздевалку на втором этаже. Дернув ближайшую ручку, я не заметил, что случайно зашел в раздевалку для альф и какое-то время тщетно пытался найти в темноте свою форму… Вдруг, я услышал дыхание и понял, что в комнате есть кто-то кроме меня. Моя рука метнулась к выключателю, и свет тут же рассеялся по крохотной раздевалке. То, что я увидел, повергло меня в шок… На скамейке напротив меня сидел, широко раздвинув ноги… Димон Шашлык! Парень был голый, к носу он прижимал мою рубашку, а из его ануса торчало три кончика ручек. Член стоял колом, узел уже надувался. Альфа не сразу понял, что я включил свет, но когда он наконец заметил меня, в его глазах заплескался дикий ужас…