...
27 июня 2020 г. в 21:40
Бабушка всегда говорила Ренджуну, что мужчины не собаки, и на кости не бросаются.
Почему она говорила это именно Ренджуну — своему внуку, и тоже вроде как вполне мужчине, оставалось загадкой. Также не понятно было, при чём тут вообще собаки, а не кошки или птички, к примеру, но теперь Ренджун, кажется, начинал её понимать.
Вопрос про кости и собак для него стал внезапно крайне остро. Если быть точным — вопрос не стал, а встал, и теперь упирался куда-то в ренджуново бедро, пока обладатель излишне активно выражающей симпатию части тела сонно ворочался, обнимал крепко руками и пыхтел горячо в шею, возил пушистым хвостом по бедру, пуская приятную щекотку.
И Ренджун в который раз задумался, как же до такой жизни докатился.
Окей, надо сразу было признать: ещё ни одна безумная донхёкова идея не окончилась хорошо. Но в свою защиту Ренджун мог сказать, что именно эта звучала на редкость здраво: найти соседа на подселение в новую квартиру.
Была, однако, во всей этой истории маленькая такая проблема, и звали её Марк Ли. Марк был парнем его лучшего друга, того самого незабвенного Донхёка, а ещё гибридом льва и обладал огромной кучей таких же ушасто-хвостатых знакомых, которым срочно понадобилась жилплощадь после введения реформы, уравнявшей в правах обычных людей и гибридов.
В ту же минуту, когда ренджунов рот ляпнул, что от троюродной бабушки ему досталась квартира, и теперь он переселяется туда из съемной и будет искать себе соседа, чтобы потихоньку собирать на ремонт — Донхёк безапелляционно заявил:
— Я знаю, кто тебе нужен!
Ренджун возразил ему до того, как успел дослушать:
— Нет. Нет, нет, и ещё раз нет, — и даже набитый лапшой рот не помешал ему быть максимально выразительным.
Но на Донхёка не действовало ничего (кроме жалобных глазок Марка, но он никогда не признал бы этого).
— У Марка как раз интернатный друг ищет жильё. Он тоже гибрид — очаровательный пёсик.
— Никаких собак, — поморщился Ренджун. — Ты же знаешь, я не очень хорошо умею ладить с гибридами.
— Да ты вообще ни с кем не умеешь хорошо ладить, — хмыкнул Донхёк.
Он шумно втянул в рот лапшу и с хлюпаньем проговорил:
— К тому же, Джено реально классный парень. У него просто золотой характер, а ещё потрясающее телосложение. Он смог бы тебе позировать с натуры.
Ох, Донхёк умел бить по-больному. Ренджуну на старости лет приспичило пойти на курсы классической живописи. Двадцать четыре года никогда не были для него концом жизни, но успели затянуть в трясину повседневности, и он решил, что хочет развиваться дальше: заказы на планировку квартир в последние пару лет почему-то сыпались однообразные, а хотелось чего-то близкого к стихийному творчеству. И вот сейчас Ренджун был на пороге экзаменов по «классике», а для этого было необходимо рисование полуобнаженной натуры.
— Так что, я скажу Марку, пусть в субботу приходят? — Донхёк ткнул его в бок, в ожидании уставился блестящими круглыми глазами, и Ренджун побежденно выдохнул.
— Ладно, — сказал он. — Только не раньше двенадцати.
Звонок в дверь прозвенел в чёртовых девять утра. Ренджун оторвал голову от подушки когда раздражающий звук повторился в третий раз, сонно натянул штаны и босиком прошлепал до двери.
Он был так зол, что готовился убивать, и когда распахивал дверь, примерялся, как так схватить Донхёка, чтобы успеть задушить его до того, как Марк вмешается и попытается спасти своего парня.
Но Донхёка там не обнаружилось. На пороге стоял Марк — уши его прижимались к голове, глаза были широко распахнуты, а на губах растянулась виноватая улыбка.
— Мы… слишком рано? — спросил он, растерянно оглядывая чужой помятый вид, и Ренджун раздражённо кивнул.
— Девять утра, Марк Ли, — сказал он. — Ебаных девять утра!..
— Прости, — похоронно пробормотал Марк. — Донхёк сказал, чтобы мы приходили к девяти, — он отступил в сторону, и Ренджун застыл.
Рядом с Марком, каким-то чудом не замеченный ранее, стоял гибрид — высокий подтянутый парень с потрясающими пропорциями тела, острыми выразительными чертами лица, чёрными пушистыми ушами, прижатыми к голове и хвостом, беспокойно виляющим из стороны в сторону.
Он был… чёртовым совершенством!
Воспользовавшись замешательством хозяина квартиры, Марк втолкнул друга внутрь, захлопнул дверь и скомандовал.
— Джено, раздевайся, — и тот кинул под ноги сумку, схватился за футболку на спине и стянул её через голову.
Оглушительная горячая волна окатила Ренджуна целиком. Он открыл рот, не в силах перестать пялиться на чужую обнаженную грудь, кубики пресса на животе, мышцы рук.
— Что… что вы, — жалкий писк вырвался из глотки, и Ренджун зажмурился, отчаянно краснея, закрыл глаза ладонью, замахал рукой. — Господи, что вы делаете! Марк!..
Это было глобальное недопонимание, чуть не ставшее причиной преждевременной ренджуновой кончины от смущения и эстетического экстаза. В который раз за этот день он подумал о том, каким пыткам подвергнет лучшего друга, ставшего этому всему виной.
А дело обстояло так:
Пожалуй, ни для кого не было секретом, каким эмоциональным мог быть Донхёк. Вот он и был, когда в красках расписывал Марку, что Ренджун согласится на соседа только если тот будет ему позировать, а ещё подойдёт по типажу.
«Прям сразу его раздень, а то он вас точно выкинет за порог. И приходите пораньше — к девяти, скажем — хватайте его, пока сонный и тепленький».
Марк — невинное дитя — воспринял всё слишком буквально, и винить его в этом было сложно: у гибридов фильтр восприятия слегка глючил, когда дело касалось тех, кто им страшно нравился, а от Донхёка у него и вовсе случалось короткое замыкание в мозгах.
И, вот. Девять утра, ренджунова прихожая и полуголый незнакомый гибрид пса, растерянный и смущённый реакцией хозяина квартиры на собственное раздевание.
Знакомство переместилось на кухню, где Ренджун поставил чайник и попытался успокоить своё сошедшее с ума сердце. Он не мог спокойно смотреть на Джено: перед глазами вставал чужой торс — скульптурный, с прекрасно проработанной мускулатурой и бронзовой нежной на вид кожей.
Джено был слишком красивым.
Как Ренджун теперь будет жить с ним? Как он станет рисовать его?!
Ренджун слишком давно не видел обнаженных людей, которые гипотетически (гипотетически, Ренджун настаивал!) могли его привлекать.
А тут вон он, сидел на табуретке, дёргал хвостом и прижимал к голове уши. Хлопал виноватыми без вины глазами, шмыгал носом и, кажется, был готов вот-вот расплакаться.
Ренджун не мог смотреть в сторону Джено — боялся, что начнёт пялиться, закричит и станет рвать шевелящиеся от неловкости волосы на голове, и потому не отводил взгляда от скатерти. Но если бы он всё же посмотрел, то увидел бы, что тот сидит весь красный, смущённо теребит салфетку и, кажется, пытается утопиться в чашке с чаем.
— Ну… так это, — неловко пробормотал Марк, — мне как бы идти надо. Вы тут сами договоритесь? — он вскочил со стула и стремительно скрылся за дверью.
Джено поглядел на Ренджуна заискивающе:
— Марк рассказал мне об условиях проживания и про оплату. И ещё я согласен позировать. Если… если я тебя устраиваю, то могу я остаться? — он улыбнулся, и глаза его превратились в очаровательные полумесяцы.
Он не успел посмотреть квартиру, поговорить с её хозяином, но уже был готов жить здесь — к гибридам до сих пор относились слегка настороженно, и могли отказать им в аренде. Это было чудовищной несправедливостью — одной из тысяч несправедливостей, которые были в этом мире и мало заботили тех, кого они не касались, и почему-то волновали тонкую ренджунову душу.
— Хорошо, — сказали его губы до того, как он успел хоть что-то подумать.
Джено учился заочно в ветеринарном колледже, обожал кошек и работал на полставки в цветочном магазине. И если вы знаете нечто более романтичное и милое — то скажите Ренджуну, потому что он чувствовал, что начинает в новом соседе увязать, словно в сахарном зыбучем песке. Джено, помимо всего прочего, оказался прекрасным сожителем: он не оставлял за собой мусора, не имел привычки зависать подолгу в ванной, не шумел после двенадцати и даже неплохо готовил.
Ренджун сумел справиться со своим смущением к концу недели совместного проживания — засунул чувства подальше, словно мятую одежду в корзину для белья, и попытался убедить себя, что разберётся со всем этим позже.
Он не любил откладывать важные дела в долгий ящик, и хотя экзамен по классической живописи должен был состояться не очень скоро, Ренджуна волновал тот факт, что у него не наблюдалось ни единого наброска.
— Джено, — окликнул он соседа после завтрака, и тот с готовностью обернулся, — ты… Если не против, ты мог бы уделить мне немного времени? Я бы хотел сделать пару скетчей.
Гибрид забавно склонил в сторону голову, улыбнулся и кивнул.
— В любое удобное для тебя время, — сказал он. — Мне надеть что-то особенное? Или… снять?
О, Боже. При одной мысли о том, что Джено может снова (снова!) раздеться, Ренджуна бросило в дрожь. Нервно хихикнув, он замотал головой:
— Джинсы и рубашка будут окей, — и сунул нос в чашку с остывшим кофе, попытавшись спрятать лихорадочный румянец.
Они уселись после обеда в ренджуновой комнате — Джено на кресле, а Ренджун, скрестив ноги, на кровати. Освещение было прекрасным: рассеянный мягкий свет ореолом охватывал темноволосую макушку гибрида, и тот — расслабленный, внимательно и задумчиво глядящий куда-то поверх и сквозь Ренджуна, выглядел инфернально прекрасно. Это было искусство в чистом виде: белая рубашка оттеняла смугловатую кожу, открывала острые ключицы и сильную шею. Ренджун засмотрелся чуть дольше, чуть пристальнее необходимого, и когда поднял взгляд, столкнулся с чужим. Глаза Джено были угольно чёрными, страстными, пригвоздившими к месту, проникающими в сознание.
Кажется, воздух заискрил от напряжения — Ренджун почувствовал, что по коже пробегаются мельчайшие заряды забытого волнительного удовольствия.
Судорожно сглотнув, он задышал чаще, и Джено, ловя каждое чужое движение, выпрямился в кресле, напружиниваясь, напрягаясь всем телом — так, словно вот-вот готовился сорваться с места.
— Не шевелись, Джено.
Ренджун зажмурился на долгие мгновения, пытаясь восстановить спокойный сердечной ритм, и когда вновь почувствовал себя способным открыть глаза, чтобы взглянуть на Джено, увидел, что гибрид застыл на месте. Он был покрыт нежным розовым румянцем, часто моргал, и выглядел почему-то смущённым. Ренджун уткнулся лицом в планшет.
«Соберись, идиота кусок», — сказал он себе, с разочарованием ощущая, как дрожат руки и густеет воздух в комнате. — «Ты не можешь влюбиться в него».
Ох, как же это было сложно!..
С того дня и так крайне общительный и тактильный сосед начал увиваться рядом, как назойливый щенок. Джено тащил ему кофе, когда Ренджун работал; усаживался бок о бок, когда они вместе зависали с плейстейшном или за просмотром фильма; вертелся поблизости, помогая на кухне. И смотрел, смотрел, смотрел сияющими глазами, против которых у Ренджуна не было оружия.
Особенно, когда мелькало в этих глазах нечто тёмное, собственническое, заставляющее коленки слабеть.
Оружия у Ренджуна не было. Была старая, не отболевшая рана, нанесённая одним, в сущности, не плохим человеком. И хотя Ренджун знал, что это глупо: вот так нянчиться с собственной болью, бояться влюбляться, быть в отношениях — ничего поделать с собой не мог.
Джено ушел бы. Оставил его в одиночестве, с разбитым сердцем и пустотой внутри.
Ренджун не хотел собирать себя по кусочкам — не был уверен, что найдет силы, и потому игнорировал чужую явную заинтересованность с отрицанием смертника.
Ах, а ещё он забыл упомянуть маленький такой факт, подрубавший на корню все старания по не допущению настойчивого гибрида в своё сердце.
Ночные походы.
Хотя, дайте объяснить поподробнее.
Впервые это случилось в ту же ночь, когда у Ренджуна появился новый сосед, к существованию которого он привыкнуть ещё не успел, и потому когда кровать за ним прогнулась, подумал, что ему снится слишком реалистичный сон. Со спины кто-то крепко прижался, обхватил руками, уткнулся носом в шею и глубоко вдохнул. Ренджуна от этого прикосновения выгнуло, внутри всё сладко сжалось — он поерзал в объятиях, ощущая чужое возбуждение, от горячей близости которого мурашки разбегались по коже.
А потом окончательно проснулся.
Вспышка страха заставила с силой оттолкнуть лежащее рядом тело — кто-то упал на пол, сонно ойкнул, и в неровном свете луны Ренджун опознал в ночном вторженце соседа.
— Прости, — сказал Джено, смирно глядя на него. — Я немного хожу во сне.
Как можно ходить «немного», Ренджун не знал. Но если было «немного», значит должно было быть и «много», и не до конца отошедший ото сна мозг смог выдать только:
— И далеко ты уйти можешь?
Продолжающий неловко сидеть на полу Джено пожал плечами:
— Обычно такого не происходит. Я иногда сажусь на кровати или разговариваю. Но хожу я первый раз. Прости. Думаю, что это из-за волнения по поводу переезда, и больше такого не повторится.
Но это повторилось. Раз, другой и третий — каждую ночь Ренджун просыпался от того, что тяжёлые тёплые руки обвивались вокруг него, и Джено сгребал его в охапку, словно плюшевую игрушку. Спать так было неожиданно удобно и уютно, и Ренджун даже не протестовал бы, если бы не одно но: его собственное тело, реагировавшее однозначно на чужое присутствие.
Может, мужчины были не собаки и на кости не бросались. Но Джено, похоже, имел какие-то встроенные гены, для которых ренджуновы косточки казались крайне привлекательными — по крайней мере, это было единственным правдоподобным объяснением, что приходило в голову.
Ренджуну в чужих руках было так хорошо, что плакать хотелось. Но он мог думать только о том, что стоит сделать шаг навстречу, и ему снова будет больно.
— И чё, тебе норм, что Джено собирается на свидание? — Донхёк завалился в выходной день в чужую квартиру без приглашения, притащив с собой пакет чипсов, две банки пива и свою наглую морду.
А, и ещё новости, пробившие дыру в ренджуновом потрёпанном сердце.
— Свидание? — уточнил Ренджун ровным и равнодушным тоном. — И почему это должно меня заботить?
— Наверное потому, что ты в Джено поуши, — фыркнул Донхёк. — Ренджуни, хватит цепляться за прошлые раны, — он серьезно посмотрел на друга. — Не все такие мудилы, как твой бывший. Уж не Джено точно: он все уши Марку прожужжал про тебя, а ещё он пёс — у них верность в подкорку зашита.
Горько было осознавать собственную слабость, и потому Ренджун только хмыкнул.
— Пёс, — эхом отозвался он. — Джено не пёс — пёсдец разве что.
Донхёк хохотнул, но строго сказал:
— Я серьёзно, а ты каламбуры бездарные шутишь. Смотри, как бы не увели твоего ушастого поклонника.
— За своим ушастым следи, — прошипел Ренджун.
Чужие слова прошлись наждачкой по сердцу, но признавать, что его могло задеть то, что Джено станет встречаться с кем-то, он не хотел.
Когда Донхёк говорил ему, что Джено собирался на свидание, Ренджун не думал, что это будет так скоро.
В кофейню рядом с домом, где всегда была свежая выпечка, Ренджун завалился сонный и хмурый: вчера он допоздна засиделся за проектом, переделывая по тридцатому разу планировку этой чёртовой квартиры, заказчик которой никак не мог определиться, чего хотел, и сейчас Ренджун ощущал, как с каждым разом желание убивать в нем растет всё больше.
Не приступить от кровавых мыслей непосредственно к действиям ему всегда помогал хороший кофе и доза сладкого, и потому Ренджун, впихнувшись в любимый бархатный спортивный костюм, накинул на голову капюшон и спустился вниз по улице.
Он даже не сразу заметил эту блевотно милую парочку, отвлекшись на сложный для сонного мозга выбор между круассанами и песочным пирожным с конфи, и только когда зазвучал знакомый смех вскинул голову.
За столиком в углу сидел Джено, выглядящий неприлично счастливым, а ещё какая-то невысокая тоненькая девушка. На голове у неё шевелилось два острых ушка, и когда она забавно размахивала руками, о чём-то активно рассказывая, смеялась, вертела в руках десертную вилку, выглядела просто очаровательно. Джено протянул руку, чтобы вытереть её щёку, запачканную в креме.
«Мерзость», — подумал Ренджун. — «Это словно ебаная мелодрама, а я не покупал на неё билет».
Он почувствовал себя дурно, тошнота клубком свернулась в животе и поползла вверх по пищеводу. В глазах потемнело, и Ренджун ухватился рукой за прилавок.
— Эй, — кто-то перехватил его за пояс. — У вас всё в порядке?
Это был незнакомый парень, одетый в форму бариста. Он с беспокойством заглянул в чужое лицо, прижимая к себе ближе, и Ренджун попытался натянуть улыбку.
— Простите, — хрипло пробормотал он. — Просто не завтракал.
В глазах потемнело сильнее, словно кто-то подкрутил настройки яркости. Ноги не держали, их словно вообще не было, и Ренджун позорно обвис на чужих сильных руках.
— Так, давайте мы вас усадим, — пробормотал парень.
Он помог Ренджуну добраться до ближайшего стула, вынул из кармана большой блокнот и принялся его обмахивать.
— Ченле, принеси воды, — кивнул он выглянувшему из кухни коллеге. — А лучше чёрный чай, и побольше сахара.
Ченле, весь бледный от переживаний, принес чашку:
— О, здравствуйте! — сказал он, взволнованно улыбаясь. — Выглядите неважно, опять работали всю ночь? — Ренджун хорошо знал его, этого милого бариста, который всегда помогал ему выбрать сладости, звонко смеялся и рассказывал новости, и будто заряжал своей неутомимой энергией.
— Спасибо, Ченле, — он обхватил чашку двумя руками и сделал большой глоток. — И вам тоже большое спасибо, — он бросил взгляд на незнакомого парня, и тот мягко хмыкнул.
— Джонни, — представился он. — Надеюсь, увижу вас ещё не один раз, — он протянул руку — большую, тёплую и надёжную, и Ренджун с удовольствием вложил в чужую ладонь свою.
Шум в голове потихоньку начинал отступать, и тошнота, сердито заворчав, забилась куда-то глубоко в желудок, но так до конца не ушла.
— Простите, что наделал шума, — Ренджун встал, покачнувшись. — Я заплачу за чай. И заверните мне ещё пару пирожных с вишнёвым конфи. Не зря же я притащился сюда.
— Чай за наш счёт, — Ченле подмигнул и скрылся за прилавком.
— Так вы… Часто бываете здесь? — Джонни, стоящий рядом, с интересом уставился на Ренджуна, и тот вдруг почувствовал себя неловко из-за того, что выглядит помятым и потрёпанным.
Ох, а он же ещё голову не мыл уже три дня!.. Как только Джено терпел его невыносимый вид?
Мысль о Джено спустила его не то, что с небес на землю — пробила пол и столкнула в адское пламя преисподней.
Идеальный Джено терпел его всплески раздражения из-за работы, молчанием отвечал на ворчание, готовил кофе, позировал для эскизов и солнечно улыбался. Приходил ночью, чтобы пообниматься. И, вроде как, был в нём заинтересован.
Где в жизни идеального Джено могло найтись место для Ренджуна с его тараканами, было не понятно — Ренджун задумался об этом так отчаянно, что ответил на вопрос Джонни с опозданием:
— Да, я живу близко. Пару минут ходьбы вниз по улице, — нервно он натянул капюшон пониже на голову, вытащил карту из кармана, приложил к терминалу и цапнул с прилавка пакет с упакованными сладостями.
— Я провожу? Вы выглядите так, словно вот-вот упадёте, — Джонни осторожно коснулся его локтя.
«Его улыбкой можно гвозди плавить», — подумал отстраненно Ренджун.
Если бы его голова не была так сильно занята слишком красивым Джено и его чёртовым свиданием, а ещё собственными плохо отрефлексированными чувствами, он бы даже засмотрелся на новенького бариста. Тот был высоким и отлично сложенным, с широкими плечами, темными волосами и приятным голосом.
— Спасибо за заботу, но всё в порядке. И не надо, я сам дойду, — смущённо и нервно Ренджун улыбнулся, не в силах поднять голову, чтобы посмотреть на собеседника.
— Но я настаиваю.
— Отошёл от него, — послышался рык, пробравший до костей.
Ренджун обернулся. Джено стоял совсем близко, его глаза были чёрными от гнева, а хвост мерно ходил из стороны в сторону.
— Ты это мне? — Джонни вздёрнул бровь, насмешливо глядя на гибрида. Руки его скрестились на груди, и взгляд стал жёстким.
Ренджун отшатнулся в сторону и сильно врезался боком в стол. Болезненный стон сорвался с его губ, и в ту же секунду Джено оказался рядом, в защитном жесте задвигая Ренджуна за спину:
— В сторону, я сказал!
— Ренджун? Всё в порядке? Ты знаешь его? — Джонни поглядел обеспокоенно, словно не замечая пышущего раздражением Джено.
«Здорово», — подумал Ренджун. — «Теперь я испортил свидание Джено, а ещё выставил себя идиотом перед Джонни».
— Его есть, кому провожать, — ответил за него Джено.
— Тебе тоже есть, кого провожать, — накопленное Ренджуном за эти долгие недели напряжение начинало вырываться. — Да и вообще не стоило отвлекаться от свидания на меня, — на нетвердых ногах он вышел из кафе.
«Окей, а теперь я ещё и выставил себя ревнивым мудаком», — злые слёзы застилали глаза, и Ренджун раздраженно вытер их рукавом байки.
Он ненавидел себя таким. Слабым, разбитым и эмоциональным — таким, каким делал его Джено, сначала затапливая в нежном внимании, а потом начиная встречаться с какой-то девчонкой.
И с чего вообще Ренджун решил, что сможет жить с кем-то, делить квартиру после того, что было два года назад, когда Джехён оставил его из-за того, что не смог выдержать давления родителей и общества из-за того, что встречался с ним — глупым мальчиком, а не с девочкой из хорошей семьи?..
Ренджун просто не должен был связываться с людьми. Не в этой жизни уж точно: ещё одного Джехёна в бывших он бы не вынес. Хватало того, что он продолжал приезжать, когда знакомый нетрезвый голос плакал, просил забрать его из бара. Увидеться. Поговорить. Посадить в такси.
Это повторялось с периодичностью раз в месяц-два, и Ренджун убеждал себя, что в этом не было ничего страшного. Ведь так? Это ведь нормально — поддерживать дружеские отношения со своим бывшим, нормально ехать к нему и выслушивать всё это словесное дерьмо, а потом отталкивать его некогда любимое лицо, когда тот пытается поцеловать.
У Джехёна была новая жизнь. Миловидная жена, престижная должность в компании её отца и ренджунов номер, подписанный как «Ренджун, дизайн интерьера».
А ещё пьянки, во время которых он продолжал писать все эти бесполезные «я всё ещё люблю тебя», «хочу целовать тебя» и «можно, я приеду».
— Мы живём в другой стороне.
Ренджун вздрогнул, когда на его плечо опустилась тёплая рука, и чужой нос ткнулся куда-то за ухо.
— Мими мне как сестра, мы знакомы больше двадцати лет. Она тоже интернатская, — сказал гибрид, начиная идти рядом.
— Отвали, Джено, — хрипло буркнул Ренджун, ощущая, вопреки собственным словам, как сладкие мурашки облегчения скользнули за воротник.
Они остановились в каком-то сквере, и Ренджун плюхнулся на лавку, яростно принимаясь тереть лицо. Щёки горели. Внутри всё тоже горело, но Ренджун усиленно дышал, пытаясь успокоиться и хотя бы перестать так позорно реветь. Всё навалилось огромным комом, и он чувствовал себя жалким и глупым, а ещё маленьким и совсем-совсем никому не нужным.
Джено уселся рядом, подгреб его к себе под бок.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он.
— Дерьмово, — честно сказал Ренджун. — Так, будто вернулся на два года назад, и снова оказался патетичным неудачником, который напридумывал чего-то и теперь ненавидит себя.
Джено сочувственно промолчал. Наверное, потому Ренджун продолжил:
— Родители Джехёна потребовали, чтобы мы расстались. Он до сих пор звонит мне, когда напивается — плачет в трубку, а потом начинает сыпать проклятиями. В любви признается. Требует, чтобы я приехал — и я даже иногда приезжаю. Мне жалко его, жалко себя, и я не могу перестать ненавидеть нас обоих за то, что произошло. Я идиот, да?
Джено погладил его по голове, словно ребенка.
— Прошлая владелица вернула меня обратно в центр потому, что я надоел ей, — сказал он ровным и тихим голосом. — А я после введения реформы первым делом пришёл к ней домой. Стоял под дверью, ждал, что она сможет простить и принять меня. Так что если кто здесь идиот, так это я, — Джено солнечно улыбнулся, и Ренджун почувствовал, как слёзы наворачиваются на глаза.
— Вот сука! — воскликнул он. — Сначала купила тебя, словно игрушку, а потом выкинула.
— Знаешь, что было самым глупым? — спросил Джено. — Я продолжал любить её, пока не нашёл другого человека. Кого-то особенного, очень хорошего, но испуганного — я с первого взгляда понял, что хочу быть с ним рядом, в роли кого угодно — если он позволит мне. Но я ему ни чуточки не нравлюсь, кажется, — он поглядел в ренджуновы глаза и грустно улыбнулся. — И я боюсь, что он выгонит меня из дома. Идти мне некуда, но я всё равно продолжаю думать про то, что я хочу быть ближе. Как глупый щенок прихожу к нему в постель во сне, и мечтаю любить, целовать его, защищать от всего мира.
Пожалуй, Ренджун знал, что его дальнейшие слова прозвучат как самое тупое признание в любви, но он всё равно сказал:
— Этот человек был бы не против, если бы ты начал становиться ближе, — а потом добавил надломленным, тонким голосом: — Скажем, с поцелуев?
И, зажмурившись, сам припал к губам Джено, не в силах столкнуться лицом к лицу с чужим удивлением.
Ладно, если вы думали, что с того момента их жизнь наладилась — то ничего подобного.
Прошла неделя, потом вторая. Джено оставался до зубовного скрежета милым: все так же готовил кофе, таскал пирожные из кофейни, помогал с ужином. По вечерам они забирались на ренджунову кровать, чтобы посмотреть кино, а заканчивалось всё жаркими поцелуями.
Да, именно ими и заканчивалось: Джено ссаживал с колен раздраконенного горячими ласками Ренджуна, целомудренно целовал в лоб и желал спокойной ночи, после чего удалялся, чтобы потом в порыве лунатизма вернуться обратно на чужую кровать.
«Может, он ещё не готов?» — подумал Ренджун. — «Или я недостаточно его привлекаю?»
Он возвращался к этим мыслям каждый раз, когда был в одиночестве. Так случилось и сегодня: гибрид был допоздна на работе — подменял коллегу, у которой простудился ребёнок, и Ренджун сидел в унылом одиночестве перед экраном ноутбука, рассеянно глядел какую-то комедию и ел виноград. Он вздрогнул, когда завибрировал телефон.
Конечно, это был Джехён. Кто ещё мог звонить в половину двенадцатого ночи?
Ренджун раздражённо цыкнул и сбросил, но звонок повторился снова и снова. Да, Джехён умел быть настойчивым, когда хотел — раньше Ренджуну казалось, что в этом состоит львиная доля его шарма, но теперь подобная черта начинала злить. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: мы любим незначительные мелочи в чужом характере, пока они не оборачиваются против нас.
— Что на этот раз? — выдохнул Ренджун, поднимая трубку.
— Детка, — пробормотал джехёнов нетрезвый голос, — я так соскучился. Я снова в баре, и ничего не соображаю. Так захотелось услышать твой голос, увидеть тебя.
— А я вот по тебе ничуть не соскучился, — отрезал Ренджун. — Я отключаюсь.
И тогда Джехён заплакал. Его сорванные тихие всхлипы просочились через динамик прямо в голову — Ренджун глубоко вздохнул и закрыл глаза.
«Не верь его крокодиловым слезам», — сказал он себе, с силой сжимая в руках телефон.
— Ты снова в том баре?
«Ты ебанутый», — напечатал Донхёк капсом. — «Что, если он снова полезет к тебе?»
Джехён обнаружился за барной стойкой. Ренджун хмуро толкнул его в плечо, и тот обернулся, и тут же расплылся в улыбке:
— Я так рад видеть тебя, — прошептал он, хватая чужую руку и притираясь к ней щекой.
Джехён выглядел разбитым и пьяным, но всё ещё ужасно красивым — и Ренджун почувствовал, как гнев в нём смешался с жалостью и эфемерной дозой прошлой привязанности, избавиться от которой он тщетно пытался прошедшие годы.
— Пойдем, я посажу тебя в такси, — пробормотал Ренджун.
— Минутку. Ещё одну минутку побудь со мной, хорошо? И я пойду, — Джехён закрыл глаза и мягко припал губами к чужой ладони. Жест этот был интимным, личным и чувственным, и Ренджун неловко передернул плечами, отобрал руку, сказал:
— Давай, я уже вызвал машину, — и помог Джехёну встать, чтобы на нетвердых ногах выйти в прохладный июньский вечер.
Кажется, на свежем воздухе Джехёну стало хуже: он пошатнулся, и крепко сжал руки на чужих плечах, и Ренджун поспешил придвинуть его к стенке. Джехёново лицо склонилось ниже, нависло над ним.
— Что ты… — успел прошептать Ренджун до того, как пухлые губы накрыли его, и Джехён горячо выдохнул, скользнул языком, вбирая в рот нижнюю губу.
Ренджун замычал протестующе, вздрогнул, упёрся руками в чужую грудь, пытаясь отстраниться, отвернул голову в сторону. Но парень стоял, словно скала, и лишь сместил поцелуи на шею, принимаясь вылизывать покрасневшую кожу.
Ренджун дёрнулся, зашипел, и вдруг чужое прикосновение пропало.
— Ренджун? — позвал знакомый голос. — Ренджун, всё в порядке?
Ох, это всё больше начинало походить на дешёвую мелодраму: Джено был тут, обеспокоенно глядел на него и легко ощупывал рукой так, словно пытался убедиться, что Ренджун цел. Только вот разбитое джехёново лицо совсем в эту картинку не вписывалось. Джено держал парня, словно болонку, за шкирку, и ещё раз сильно приложил о стену рядом, заставляя мурашки ужаса пробежаться по коже.
— Господи, — Ренджун ощутил, что руки начинают дрожать. — Джено?.. Откуда…
— Донхёк позвонил мне и сказал, что ты снова поехал вытаскивать бывшего из бара. Хорошо, что это один и тот же адрес, — Джено звучал буднично, отпуская избитого парня и мило улыбаясь. — Он что-то сделал тебе? Ренджуни?
— Он просто был пьян, — Джехён на асфальте глухо простонал, рукой прикасаясь к окровавленному лицу. — Джено, что ты натворил? Тебя же могут посадить за это!
Кажется, гибрид об этом не подумал. Прижав уши к голове, он виновато поглядел на Ренджуна.
— Прости, — шепнул он. — Я не сдержался.
Ренджун обречённо застонал.
— Эй, помоги мне поднять его. Надо отвезти Джехёна в больницу.
В приемном покое на них поглядели, как на идиотов.
— Упали, значит?
Джехён кивнул и лучезарно улыбнулся:
— Ага. Хорошо, что мой парень был рядом для того, чтобы помочь, — он притянул Ренджуна ближе, и лицо у того перекосило.
Джено, сидящий с непроницаемым лицом на пластиковом стуле в углу, никак не мог угомонить свой хвост, мерно стучащий от гнева.
«Парень?» — так и читалось в скептических глазах врача. Он покосился на обручальное кольцо на джехёновом пальце, но ничего не сказал, выписал рецепт на таблетки и больничный лист на три дня. Благо, ничего особенного серьёзного не произошло: была слегка рассечена кожа на голове и пострадала правая скула, в остальном Джехён выглядел бодрячком.
— Спасибо, что не стал заявлять на него, — в который раз поблагодарил Ренджун, когда они покинули стены больницы, и парень отмахнулся.
— Думаю, я даже в какой-то мере заслужил это, — сказал Джехён, окидывая взглядом напряжённого гибрида. — Неужели вы и правда теперь встречаетесь?
Ренджун пожал плечами:
— Две недели уже вроде как, — Джено собственнически схватил его за руку, стоило выйти на улицу.
— Ага, — пробормотал Джехён. — Понятно. Но гибрид?..
Джено тихо зарычал, и Джехён хмыкнул, насмешливо зыркая на него.
— Да, Джено гибрид, и у меня с этим проблем нет, — отрезал Ренджун.
Он чувствовал себя слишком вымотанным для того, чтобы устраивать словесные баталии с Джехёном.
Тот всегда считал гибридов кем-то вроде улучшенных игрушек, и потому не слишком позитивно воспринял всю эту «гибридную» реформу. Он говорил, что они теперь придут и будут отбирать рабочие места у обычных — «нормальных» — людей.
Отчасти это было и правда так: рынок труда в одночасье наводнился рабочей силой, гибриды превосходили людей по некоторым параметрам, а ещё имели по правительственной программе преференции — дотации, льготные условия поступления в вузы и скидки по социальным программам. О том, что те по праву заслужили всё это, Джехён думать не хотел. А ведь гибриды оставались такими же людьми, разве что с дополненным внешним видом, и царившее социальное неравенство было чудовищным, а его последствия не могли так просто быть ликвидированы даже всеми принимаемыми правительством мерами.
— Спасибо, что не заявил на Джено, — Ренджун устало улыбнулся Джехёну, захлопывая дверь такси.
— Нет проблем, детка, — сказал тот и подмигнул. — Я позвоню на неделе, окей? — и поднял оконное стекло, делая жест таксисту, чтобы тот ехал.
И Ренджун подумал, что Джехён попросту не относится к Джено серьёзно. Так, словно тот и правда был всего лишь глупой собакой, не отвечающей в полной мере за свои действия.
Кажется, Джено думал о том же. Он долго и тяжело поглядел вслед машине и вздохнул.
— Эгоистично. Впрочем, вряд ли я лучше него, — сказал Джено, разворачиваясь. — Пойдем. Уже поздно, Ренджуни, тебе надо ложиться спать.
С того злополучного вечера Джехёна в ренджуновой жизни стало слишком много.
Бывший вдруг решил, что они должны общаться почаще, и это было похоже на какой-то сюр: Джехён звонил ему в обед, писал на ночь милые сообщения, зачем-то прислал с курьером торт.
Подобное выглядело как начало конфетно-букетного периода, и Ренджун искренне недоумевал, почему вдруг чужое внимание активизировалось спустя два года, и как у Джехёна рука поднимается делать всё это, будучи в браке: хотя тот иногда принимал не самые лучшие жизненные решения, он не был изменником — по крайней мере, Ренджун ни разу на этом его не ловил, да и подозрений никогда не возникало.
Ситуация прояснилась спустя две недели.
— Я развожусь, — выдохнул счастливо Джехён.
Он подкараулил Ренджуна у дома с огромным букетом лилий, и улыбнулся так сладко, что захотелось съесть лимон.
— Я… соболезную? — пробормотал Ренджун, переступая с ноги на ногу и вопросительно пялясь на бывшего. — Хотя ты не выглядишь как расстроенный человек. Так что я вообще не вижу повода тебе сопереживать.
Ренджун вот вообще не хотел быть здесь, в своем привычном спортивном костюме, с взъерошенными волосами и в мятой майке. Он спустился в магазин за молоком. Там, на кухне, его ждал Джено — засыпал хлопья в миски, варил кофе и сонно бродил по квартире, и вернуться к нему хотелось как можно скорее.
Джехён хмыкнул. Он впихнул букет в чужие руки, наклонился ниже, шепнул:
— Детка, разве ты не рад?
Чему Ренджун должен был радоваться, он не понимал. Но Джехён смотрел с ожиданием, и пришлось высказаться:
— Если ты думаешь, что я буду радоваться твоему разводу, то крупно ошибаешься. Я не настолько мелочный человек, чтобы желать тебе зла.
Похоже, Джехёну было очень весело: он запрокинул голову и громко рассмеялся:
— Ты просто чудо! — сказал он. — Я купил квартиру — для нас двоих, как ты на это смотришь? После того поцелуя я не мог перестать думать о тебе, и решил, что пора быть смелее и послать всю эту искусственную жизнь — жену, которую я не люблю, ненавистную работу, эгоизм родителей, которые решили, что их счастье важнее моего собственного.
Как сильно Ренджун мечтал услышать эти слова раньше!
«Прости, я был не прав».
«Я люблю тебя».
«Я снова буду с тобой, и плевать на мнение других».
— Знаешь, Джехён? — сказал он. — Я люблю Джено.
Это были совсем простые слова, но они ударили самого Ренджуна в грудь окончательным осознанием.
Джено варил для него кофе. Спал с ним на одной постели, целовал так, что дух захватывало, смеялся вместе с ним над комедиями, ругал капризных заказчиков, хотя ничего в дизайне не понимал, и всегда был на его стороне.
И Ренджун впервые за все проведенные вместе с ним дни задумался о том, как много Джено для него стал значить. Тёплое, нежное чувство разливалось внутри при мысли о нём, сладость пульсировала в крови и в груди теплилось нечто особенное.
Когда он успел не просто влюбиться, а полюбить?
Когда это трепетное воздушное волнение сменилось доверием и нежностью?
Ренджун не думал, что сможет оправиться от той боли, что жила с ним все эти два долгих года, а теперь забыл о ней так, словно и не было.
Сейчас вдруг особенно сильно захотелось обнять Джено, и Ренджун тут же сунул Джехёну букет, но тот откинул его в сторону, крепко схватил за руку.
— Любишь? — выплюнул он, и глаза его потемнели от гнева. — Скажи, ты ведь просто мстишь мне. Он ведь не настолько хорош, как был я? Давай снова будем вместе, детка. Ты и я, и одна постель на двоих. Переезжай ко мне. Помнишь, как нам было здорово вместе? Как ночами мы не могли оторваться друг от друга, как я брал тебя раз за разом? Эти сладкие стоны отпечатались в моей голове и отказывались покидать её все эти два чудовищно долгих года.
Ренджун замотал головой. Щёки его покраснели, и он ощутил, что начинает возбуждаться. Но не от того, что вдруг вспомнил все те минуты, что провёл наедине с бывшим — влюбленный мозг подтасовывал карты, и Ренджун видел, словно наяву:
Джено прижимает его к себе, медленно входя. Он толкается глубже — тягуче медленно и сильно, выбивая воздух из груди, и сердце лихорадочно стучит. Джено склоняется ниже, соединяет их губы, отстраняясь лишь на мгновение, чтобы шепнуть:
— Я люблю тебя.
— Иди к чёрту, Джехён, — выдохнул Ренджун. — Иди ты к чёрту!
Он сильно рванулся, выскальзывая, и взлетел по лестнице наверх. Джено не успел сказать и слова — Ренджун обхватил его обеими руками, припал к чужим губам требовательно, жарко, и застонал от удовольствия.
Это ощущалось, как наконец быть дома после долгого и выматывающего странствия.
Джено притянул его ближе, мягко улыбаясь в поцелуй.
— Случилось что-то хорошее? — спросил он, когда Ренджун отстранился.
— Да, — ответил тот. — Да, очень-очень хорошее!
Ох, Ренджун, кажется, от нерастраченного возбуждения начинал закипать. Своими словами Джехён открыл ящик Пандоры, и обостренная чувственность хлынула беспощадным потоком, сметающим всё рациональное на своём пути. Так, однажды ночью Ренджун обнаружил себя бесстыдно трущимся о прижавшегося сзади Джено. Гибрид тихо спал, и не подозревал, что над его телом происходит наглое надругательство, но ренджуновы бёдра, кажется, начали жить своей жизнью, и останавливаться никак не собирались — Ренджун кончил, едва дотронувшись до своего члена, и тут же захотел задушить себя подушкой.
Он чувствовал себя последним извращенцем, и когда тихонько встал, чтобы проскользнуть в ванную и сменить испачканное белье, поглядел в зеркало на своё бессовестное покрасневшее лицо.
Может, Джено его и правда не хотел? Тогда почему каждый раз он был твёрдым в пижамных штанах, когда Ренджун прижимался ближе?..
Он решительно не понимал, в чём дело.
Понимал Донхёк:
— Джено не хочет форсировать события, — авторитетно заявил он. — Боится, что покажется несерьёзным по отношению к тебе.
— Мы встречаемся уже больше месяца, а спим в одной постели так вообще с первого дня! К тому же, разве все его ночные прогулки — не форсирование событий? — закатил глаза Ренджун. — Я, блять, просыпаюсь с его твёрдым членом у задницы! А потом с утра он встаёт как ни в чём ни бывало, как будто «это не моё, это мне подкинули», и идёт варить кофе.
— Кто встаёт варить кофе? Джено или его член? — ухмыльнулся Донхёк.
Марк, вошедший в дверь, поглядел на них круглыми глазами, левый из которых, кажется, задёргался. Он медленно попятился вон из комнаты, но Донхёк скомандовал:
— Стоять! Нам надо твоё непредвзятое мнение.
— Думаю, кофе варит всё же Джено, — осторожно заметил гибрид, топчась в проходе, и Донхёк цыкнул:
— Ты дурак или да? Ты мне объясни вот что: почему твой лучший друг не хочет трахать моего лучшего друга?
Ренджун обречённо застонал, закрывая лицо руками и чувствуя, как начинает краснеть.
«Зря», — подумал он в тысячный раз в своей жизни, — «зря я это Донхёку сказал».
Что там испорченный телефон донес в итоге до дженовых ушей, для Ренджуна осталось загадкой. За всеми этими треволнениями он совсем выпал из времени, и потому дедлайн по сдаче работы по классической живописи подкрался неожиданно близко.
Кухонный календарь намекающе подмигнул красным маркером, которым была обведена дата, и Ренджун чуть не подавился кофе.
Три дня. Три грёбаных дня до сдачи финальной работы, а у него нет ничего, кроме вороха эскизов!
Он вскрикнул так громко и отчаянно, что Джено, моющий посуду, вздрогнул и с грохотом уронил в раковину тарелку.
— Ренджуни? — осторожно позвал он, и тот сокрушенно схватился руками за голову.
— Осталось три дня!
— Ты звучишь сейчас, как девочка из звонка, — доверительно сообщил Джено.
Надо сказать, чувствовал себя Ренджун также, раздражённый и готовый мстить всему миру.
— Ты свободен сегодня, завтра и послезавтра? — спросил он. — Мне очень срочно нужен ты и твоё тело.
Джено вздёрнул бровь. Его взгляд скользнул легко по ренджунову лицу и прилип к губам. Он сглотнул, осторожно ополоснул руки и закрыл кран.
— Я отменю подработку, — сказал Джено хрипловатым, низким голосом. — Ты хочешь начать… сейчас? — и Ренджун кивнул.
Конечно, куда ещё тянуть было? Он и так уже выбивался из всех сроков, и прикидывал, что работать придётся часов по десять каждый день, чтобы закончить вовремя.
— Конечно, — сказал Ренджун, отставив в сторону кружку с недопитым кофе. — Думаю, мы и так с этим непозволительно долго затянули.
И тогда Джено в один шаг преодолел разделяющее их расстояние и впился губами в его приоткрывшийся в удивлении рот. Удовольствие ударило взрывной волной, и Ренджун застонал, позволяя скользнуть языком внутрь, огладить ряд зубов и толкнуться дальше.
Целоваться с Джено всегда было слишком хорошо — у Ренджуна выбивало пробки, и он чувствовал себя дезориентированно и так потрясающе, что ноги немели. Так было и в этот раз: Ренджун всхлипнул, когда чужие ладони пригладили его спину, забираясь под футболку, а потом скользнули вниз, сладко, крепко сжимаясь на ягодицах. Джено притянул его ближе, заставил обхватить себя ногами и подхватил на руки, собственнически рыкнув от чужого желанного веса — и в следующее мгновение Ренджун обнаружил себя лежащим на постели.
— Что… что ты, — он попытался собрать в кучу разбегающиеся мысли, пока Джено нетерпеливо сдернул с него майку и цепочкой поцелуев спустился к груди. Дальнейшие слова потонули в стоне — Джено накрыл губами ореол соска, приласкал языком, и Ренджуна выгнуло. Обжигающее тепло поднималось по крови. Ренджун запустил пальцы в чужие волосы, притягивая ближе, и Джено издал потрясающий скулеж — его глаза были полузакрыты, а по щекам растекся розовый румянец.
— Я люблю тебя, — сказал Джено. — Ты же знаешь это?
Конечно, Ренджун знал.
Каждым свои движением и действием, каждым взглядом, брошенным в его сторону Джено говорил об этом. Но теперь, когда Ренджун, наконец, получал то, что так желал последние дни, вдруг сказал:
— Неужели? — и, сам удивляясь себе, добавил: — Тогда докажи это. Джехён тоже говорил много, но что с того?
И глаза Джено так хорошо, так сладко потемнели — ревность острым перцем обожгла чувства, и его руки сжались крепче на ренджуновых бёдрах.
— Я хотел сделать всё правильно, — выдохнул Джено. — Но ты не оставляешь мне выбора.
И — о, Боже, Ренджун задохнулся наслаждением — он стянул чужие штаны вместе с бельём, чтобы взять в рот член, погружаясь сразу до основания и задавая быстрый темп.
Ренджун чувствовал, что рассыпается на осколки. Дрожащими руками он вцепился в простыни, стоны рвались изо рта без остановки, и где-то на задворках сознания он подумал, что охрипнет, если продолжит в том же духе — но прекратить не мог, подаваясь вверх, навстречу удовольствию, пока яркие фейерверки не взорвались под закрытыми веками.
Когда Ренджун смог, наконец, открыть глаза, он увидел Джено, лениво покрывающего поцелуями его бедра. Тот уже успел раздеться, и поглядел в ответ, ухмыльнувшись, щёлкнул крышкой от бутылочки смазки.
— Ты же не думал, что на этом всё закончится? Разве ты не говорил, что я нужен тебе три дня?
Разомлевший от оргазма Ренджун не сразу сообразил, о чём идёт речь, а когда понял, было уже поздно: два скользких пальца толкнулись внутрь, пуская приятную пульсацию разрастаться огненным цветком.
— Джено, я не имел…
— Тшш, — шепнул Джено. — Сейчас у нас есть другое занятие. Я собираюсь взять тебя, — он чмокнул чужую коленку, добавляя ещё палец, и ренджунова голова поплыла от слов, хлестнувших сладкой остротой.
Он захныкал, когда пальцы внутри согнулись, надавливая и массируя сладкую точку, заставляющую коленки задрожать, а бедра дёрнуться навстречу удовольствию.
Хотелось ещё. Глубже и больше, хотелось всего Джено так близко, чтобы нервы взорвались от нестерпимого наслаждения.
— Хватит, просто возьми меня, наконец! — капризно буркнул Ренджун.
Он не мог терпеть этого больше: возбуждение охватывало всё тело огнём, и перед глазами плыло и кружилось.
И тут зазвонил телефон.
Джено вытащил его откуда-то из-под подушки, как ни в чём ни бывало, поднял трубку.
— Да, я слушаю, — сказал он, надевая презерватив.
Зажав телефон между плечом и ухом, он ухмыльнулся, развел в стороны ренджуновы бёдра и медленно толкнулся внутрь, выбивая из чужой груди острый стон.
— Ренджун? Думаю, он немного занят, — Джено ритмично задвигался, но голос его оставался ровным. — Малыш, — сладко шепнул он, склоняясь над Ренджуном. — Хочешь сказать что-то Джехёну? — и притиснул телефон к чужому уху.
Пульсация внутри была невыносимой. Стыд, охвативший Ренджуна — сладкий и оглушительный, он заставил сжаться, заскулить, и Джено рыкнул, подхватывая одну ногу, чтобы уложить её себе на плечо, делая проникновение ещё глубже, и Ренджун почувствовал, что близок. Он едва разбирал слова, звучавшие в трубке — кажется, Джехён грязно выругался — но так и не смог сформулировать ни одной связной фразы. Слёзы скапливались в уголках глаз, сердце грохотало, а внутри напряжение вязало узлы, и Ренджун вскрикнул, подаваясь навстречу ещё раз, и провалился в вельветовую обжигающую бездну, ощущая, как глухо стонет Джено и шагает за черту удовольствия за ним.
— Это было не честно, — вздохнул Ренджун. — Ты мстительный человек, Джено.
Остатки посторгазменной дрожи бродили в теле сладкими вспышками, медовая нега охватила тело. Ренджун уткнулся в чужую шею, ощущая, как вокруг него привычно обвиваются руки.
— Может быть, — шепнул Джено. — А может, у меня просто хороший слух и я хотел показать ему, что могу быть не хуже.
— Что на тебя нашло? — спросил Ренджун.
— Я боялся, что буду навязчивым, и доставлю тебе неудобства, и потому ждал, когда ты сам скажешь, что хочешь сделать что-то, — пробормотал Джено. — Прости, я был совсем идиотом — Марк написал мне, но я вначале ему не поверил — ты ведь такой нежный и невинный, а я чувствовал себя грязным извращенцем потому, что хотел тебя, — он оставил целомудренный поцелуй на ренджуновой макушке. — А потом ты сказал, что я нужен тебе. Я никогда не думал что ты можешь быть настолько прямолинейным. Это горячо.
«Ты свободен? Мне срочно нужен ты и твоё тело», — Ренджун обречённо застонал, ощущая, как краска смущения приливает к лицу.
Гибриды всегда воспринимали слова буквально, если их говорили те, кто им нравился.
А Джено его любил.
— В общем, экзамен вы благополучно проебали, — резюмировал Донхёк. Он показал большой палец смущённому Джено. — Моё уважение! Такого даже я не делал.
— Джено, какого хуя ты ему рассказал? — взвыл Ренджун, и тот виновато пожал плечами и зыркнул на Марка, с абсолютно невинным видом старательно пялящегося в окно.
Испорченный телефон их компании работал на редкость стабильно, и то, что знали хотя бы двое, тут же становилось достоянием общественности в лице всех остальных её членов.
Впрочем, как бы Ренджун ни делал вид, что Донхёк его достал, к лучшему другу он испытывал жгучую благодарность, сильнее которой было лишь чувство нежной любви к ушастому счастью, собственнически сжимавшему под столом его руку.
Примечания:
Гав 🐕