Хочешь мира — готовься к войне

Совместное путешествие, полное опасностей, объединяет даже самых несовместимых существ. Наталья Савицкая. «Темный дар»

      — Ты ранен, — отстраненно произносит Малефисента, когда замечает, наконец, его шипение.       — Да так. Это просто царапина, — он отмахивается, стараясь не показывать особо болезненных гримас и пытаясь казаться героем из стали.       — Кровь из этой царапины испачкала мой ковер.       Диаваль все-таки шипит от боли, кивает обреченно и немного оскорбляется. Малефисенту волнует в этой ситуации чистота ее светлого ковра! Он, возможно, потерял тут крови больше, чем у него когда-либо было, а ее беспокоит чертов ковер. Где ее человечность? Ну, хотя бы… разумность?       — Хватит шипеть, — грозно произносит она, вставая с кресла и направляясь куда-то в темноту.       У Диаваля совсем немного все плывет перед глазами. Сам он ничего не понимает и не замечает. Сознание намекает ему, что скоро уйдет. Он вновь стонет, когда неудачно шевелит рукой. Диаваль закрывает глаза и запрокидывает голову, опираясь на спинку кресла. Кресло, на котором он сидит, имеет очень маленькую спинку, из-за чего мужчина практически лежит на нем.       — И почему ты не обработал ее, пока я была с Авророй? — до него доносится ее ворчание, а руки касается что-то ледяное, но приятное.       Малефисенте не нравится обрабатывать страшную рану, но ее телохранитель уже почти без сознания. Она перетягивает руку, чтобы кровь перестала покидать сильное тело. После омывает ее и рану. Кровь отвратительными красными разводами стекает и расплывается бледными кругами, растворяясь, в небольшом тазике с водой. Некоторое количество окрашенной воды стекает с руки Диаваля на кресло.       — Я не знал… Не знал, где у тебя аптечка, — со вздохами шепчет Диаваль, выдавливая из себя эти слова, когда она уже забывает про свой вопрос.       — Молчи… — она качает головой и добавляет гораздо тише, надеясь, что он не расслышит, — Глупый телохранитель.       Когда-то давно ей пришлось научиться некоторым подробностям подобной помощи, поэтому сейчас ей не было сложно аккуратно обрабатывать рану. Было несложно, но и неприятно. Малефисента закусывает губу, сосредоточиваясь.       — Тебе нужно будет показаться врачам после, — едва слышно советует она.       Женщина морщится. К счастью, все не так плохо, но будет необходимо нанести свой визит докторам. Хоть рана не глубокая, но выглядит просто ужасно. На самом деле, телохранитель весьма плохо переживал те моменты, когда раны должны были затягиваться или превращаться в шрамы. Он всегда находился в бессознании и терял много крови. Его увечья то заживали как на собаке, то еще полгода не давали жить нормальной жизнью, постоянно напоминая болью о себе.        Диаваль лежит в полусознании. Его лицо так близко, что Малефисента впервые за продолжительное время может беспрепятственно разглядеть все черты. Она замечает несколько шрамов, более мелких и оттого практически невидимых по сравнению с тем, что сразу бросается в глаза. Взгляд натыкается на еще один шрам, обычно спрятанный за волосами, но сейчас открытый для любопытных глаз. Он изменил кожу возле правого глаза, почти достигая виска. Она хмурится и накладывает тугую повязку на руку, напоминая себе, для чего подошла так близко.       — Я возьму на заметку твой совет, — мужчина ухмыляется и пытается хмыкнуть, но шипит от боли.       Малефисента, вздрогнув, закатывает глаза, но радуется, что тот возвращается в свое привычное состояние. Она с победной улыбкой убирает все и устало присаживается в свое кресло.       Они сидят в молчании. Малефисента пристально наблюдает за Диавалем, но в какой-то момент вздрагивает и отворачивается к окну, любуясь ночным пейзажем. Ей не хочется думать о только что произошедшем. Она просто обработала ему рану в благодарность за спасение жизни. Странное ощущение, испытанное ею, лишь эфемерное и выдуманное. Но мысли ее упорно возвращают к тому чувству близости и доверия, которое проявилось несколько минут назад.       Диаваль же смакует свои впечатления. Он все еще не пришел в себя окончательно, поэтому не может определить, что было на самом деле, а что выдумал его больной мозг. Он помнил прикосновения ледяных и прекрасных пальцев к его побитой руке. Помнил, какую легкость он ощутил, когда Малефисента омывала рану. Помнил, какое облегчение приносили, едва касаясь кожи, ее нежные руки. Ему казалось, что Малефисента разглядывала его и в какой-то момент приблизилась так близко, что он мог бы прикоснуться губами к ее губам, если бы у него были силы и желание. Сейчас Диаваль думает, что у него появилось такое желание.       — Спасибо, — выдавливает он из себя, вздрогнув.       — Тебе не за что благодарить. Я всего лишь отплатила тебе за спасение своей жизни, — Малефисента даже не поворачивается в его сторону головой, продолжая смотреть в окно.       Лунный свет падает из окна и придает слабую видимость в помещении. Небольшой подлокотник кресла, на котором развалился мужчина, местами испачкан красными каплями воды, окрашенной кровью. Диаваль замечает пострадавший ковер. Он, обычно светлый, почти белый, сейчас изуродован страшными и уже медленно выцветающими разводами крови. Такой эффектный ковер могли бы использовать в фильмах ужасов или в каких-нибудь боевиках с возрастным ограничением. Телохранителю немного совестно и жалко ковер.       — Прости за ковер.       Малефисента не реагирует на его тихие извинения. Она пристально смотрит в окно, зачарованная лунным светом, притягивающим своей магической таинственностью взгляды миллионов людей по всей планете.       Что-то невероятное есть в лунном свете. Что-то такое, из-за чего порой трудно отвести взгляд от неба и ночного светила. Что-то такое, что в древности свалили бы на волю богов. Что-то такое, что заставляет наблюдать за луной и ее бездвижным волшебством, покрывающем всю планету тишиной и доверительной атмосферой. Ни за одним объектом человек не наблюдает, как за луной. Люди пристально разглядывают ее, ведут с ней безмолвные беседы взглядом, просто поддаются ее чарам, замирая на месте. Они пытаются понять ее, узнать ее секреты. Странные ощущения охватывают человека, когда он наблюдает за луной. Ощущения тайны, неизвестности и многого другого. Она всегда манила людей и всегда будет манить. Она всегда была окутана тайнами. Даже сейчас, когда известно, что находится на другой стороне луны, продолжают по-прежнему строится теории. Люди, наблюдая за ней с земли, задумываются о ее таинственном узоре. Они придумывают легенды и предания о том, как этот рисунок оказался там. Хотя, по факту, луна — всего лишь круг на ночном небосводе, всего лишь спутник Земли, следующий за планетой всюду. Но от нее столько всего зависит на Земле. Приливы, отливы… Судьбы! По расположению луны на звездном небе предсказывают будущее людям и рассказывают об их характерах. По положению луны ведут свои дела огородники и садоводы. Человечество доверило свои жизни простому спутнику, кому из различных веществ, который принял сферическую форму! Но как бы не было на самом деле… Кем бы не оказалась луна: куском огромного сыра, приколотого к ночному небосводу; простым спутником живой планеты, крутящимся возле нее, или же простым кругом, словно капля молока, пролитая кем-то из многочисленных человеческих богов. Кем бы она не была по факту — она все равно будет манить. Она навсегда остается окутанной тайной и магией.       Диаваль отчего-то не разделяет этого благоговения перед простой луной сегодня ночью. Из-за ее света ему совестно и почему-то неловко. Он, быстро бросив взгляд в окно, вновь натыкается взглядом на бедный ковер.       — Его, наверное, стоит убрать. Не хочется, чтобы Авроре что-то напоминало о сегодняшних событиях.       — Ты прав, — Малефисента вздрагивает, отвечает тихим и немного хриплым от молчания голосом.       Она отводит взгляд от окна, задумчиво смотрит на ковер, после чего кивает и плавно встает с кресла. Он, поняв, что задумала женщина, встает следом, чтобы помочь ей. Ему все еще больно шевелить рукой, но он все равно хочет облегчить ей задачу.       — Зачем ты встал? — Малефисента успешно прячет исключительно вежливое беспокойство за привычным холодным и отстраненным тоном.       — Тебе ведь нужна помощь? — он хмыкает и приподнимает уголок рта в намеке на кривую улыбку.       Малефисента пару секунд смотрит на него задумчиво, а после едва заметно кивает и неловко чуть-чуть приподнимает уголки губ так, чтобы Диаваль не заметил. Вместе они скручивают ковер и ставят его рядом с дверью в прихожей, чтобы завтра отвезти его в химчистку.       — Уже слишком поздно. И ты ранен. Переночуешь сегодня тут, — заметив удивление Диаваля, Малефисента добавляет более резко, — На диване.       Он безразлично пожимает плечами и тут же шипит от боли в руке, охая. Диаваль зачем-то заверяет мисс Эвил, что он в порядке и все нормально, хотя та даже не выказала беспокойства. Вздохнув, мужчина поплелся к холодному и такому же светлому, как ковер и кресла, дивану. Малефисента плавно поднимается к себе в комнату, чтобы наконец заснуть после такого тяжелого денька.       Он аккуратно, боясь побеспокоить и без того измученную руку, укладывается на диване на левом боку. По каким-то неизвестным причинам ненавистная ему сегодня луна насмешливо светит с издевкой ему прямо в лицо. Ее свет не такой резкий, как солнечный. Он ледяной, но мягкий. Однако это бледное освещение все равно мешает Диавалю заснуть нормально. Мужчина лежал лицом к окну, что очень раздражало. Повернуться к нему спиной он не мог. В таком случае он бы просто не поместился на этом диване, упираясь коленями в спинку, да и спать в таком положении еще менее удобно. Вот он — минус сна на диванах! Мучаясь, Диаваль все-таки проваливается в легкую дрему. Луна, расстроившись из-за того, что ей не удалось обеспечить Диавалю абсолютную бессонницу, прячется за черными тучами.       Рука продолжает болеть и заставляет его морщиться и шипеть при каждом незначительном движении. Ему не повезло с ней. Именно она еще не восстановилась окончательно после того нападения на Бальтазара. И как назло эта чертова рука была одним из тех мест, которые не хотели лечиться за несколько недель. Раны на ней не проходили и спустя месяцы, а тут еще и покушение на Малефисенту. В общем, он уже понял, что будет мучаться с этой проблемой около года. И это в лучшем случае. Ближе к трем часам ночи он просыпается от боли и слышит аккуратные и тихие шаги. Стараясь не показать, что он не спит, Диаваль лежит с закрытыми глазами, безмятежно расслабляясь. Ночной бродяга прокрадывается мимо него и встает прямо напротив, возле окна. Мужчина приоткрывает глаза и удивляется. Возле окна, загораживая лунный свет, стоит Малефисента и смотрит на ночное небо.       Некоторое время Диаваль позволяет себе полюбоваться такой Малефисентой. Она молчит, но совсем не так, как делает это рядом с ним. Ее изящный силуэт, гордая спина становятся еще прекраснее на фоне луны и темного небосвода. Ему бы хотелось подойти поближе, чтобы заглянуть ей в глаза и удивиться. Она наверняка сейчас не выглядит такой серьезной и независимой, хотя он может и ошибаться. Возможно, сейчас она даже более серьезна и независима, нежели несколькими часами ранее. В любом случае Диаваль этого не узнает. Если он сейчас подойдет и встанет рядом с ней, она обязательно изменится. Эти перемены не будут сильно заметны, но они будут. Голос приобретет жесткость, а взгляд станет немного задумчивей.       Поморщившись от неприятного ощущения, возникшего из-за подобного подглядывания, он поднимается и подходит к женщине. Диаваль встает рядом с ней и тяжело выдыхает. Малефисента не вздрагивает и никаким другим образом не показывает своего отношения к его нахождению рядом. Никаких перемен в выражении лица он не замечает и отчего-то радуется этому. Она продолжает задумчиво смотреть на луну и не произносит ни слова, даже не бросает на него беглого взгляда.       — Не спится? — Диаваль, не выдерживая молчания, задает бессмысленный вопрос, который скорее является вежливым, нежели необходимым.       Малефисента поворачивается к нему и несколько мгновений отстраненно вглядывается в него. Приподняв уголки губ, она кивает и вновь отворачивается к окну, устремив взгляд к луне.       — Не могу уснуть после случившегося, — едва слышно отвечает она.       — Понимаю. Я тоже никогда не мог заснуть после подобного. А такого было не мало.       Он не врет, но подозревает, что причины у их бессонниц разные. Малефисента, наверное, слишком шокирована и, вероятно, напугана произошедшим. Диаваль же никогда не мог спать после покушений. Он либо пребывал в бессознании от потери крови и полученных ранений, либо всю ночь ворочался, безуспешно из-за постоянной боли пытаясь заснуть.       — Диаваль, — прерывает вновь воцарившуюся тишину Малефисента, не отрывая взгляда от луны, — Ты когда-нибудь задумывался… Почему луна манит?       — Мисс Эвил… — непонимающе глядя на женщину, выдавливает Диаваль, вздрагивая, переводит взгляд на ночное солнце, — Я не понимаю о чем Вы. Луна — всего лишь объект Солнечной Системы, — Малефисента продолжает молчать, поэтому он добавляет, чтобы получить от нее реакцию, — Никогда бы не подумал, что Вы хотите стать космонавтом.       — Причем здесь это? Если меня удивляет и манит луна, это не значит, что меня тянет в космос. Я имею в виду… Почему она обладает этим всем? Она успокаивает, притягивает к себе взгляды. Ты когда-нибудь видел человека, который при взгляде на нее говорил бы, как ненавидит ночь и луну?       — Иногда я ненавижу луну, — Диаваль пожимает плечами, не особо задумываясь над происходящим.       — Ты глупец. Это не считается.       — Ну… Ночью люди спят, думаю, поэтому они не испытывают к луне отрицательных чувств. Если кто-то может разозлиться на солнце, то это скорее происходит из-за того, что он привык к солнцу. Некоторые привычные вещи становятся раздражающими и ненавистными. Человек привыкает и перестает удивляться. Люди не удивляются солнцу, потому что видят его гораздо чаще луны. Оно их не манит, потому что они считают его чем-то обычным, чем-то таким, что было предписано этому миру с самого начала. Они принимают его за данность. Человека всегда манило к непривычному. Поэтому луна манит. Если бы луна была днем, никто бы не приковывал к ней взгляды. Они бы приняли и это за данность.       Малефисента молчит, обдумывая слова Диаваля. Она совсем не ожидала от него такого. Диаваль поддерживает тишину, не зная, что еще добавить к замечанию мисс Эвил. Луна освещает их задумчивые лица. Ее свет магическими бликами отражается в их глазах, окутывает их плечи и мягко покрывает все в округе. Диавалю комфортно молчать. Он чувствует странную легкость и, возможно, совсем немного — что-то удивительное и непонятное. Есть в их молчании что-то личное, раскрывающее гораздо больше, чем они могут понять и увидеть. Малефисента пытается понять, что чувствует в данный момент, но не может квалифицировать это не под одно известное ей ощущение. Решив, что не все поддается квалификации, она позволяет себе просто чувствовать это, наслаждаясь и запоминая.       Повернувшись и переведя отстраненный взгляд на Диаваля, Малефисента недолго размышляет, все еще прокручивая слова Диаваля в голове.       — Ты голоден?       Диаваль поворачивает к ней голову и, немного подумав, согласно кивает.       Малефисента готовит что-то, чего Диаваль еще не пробовал. Он стоит за ее спиной и может видеть не так много. Через некоторое время перед ним появляется блюдо, названия которого Диаваль не знает. На вкус это оказывается довольно неплохим и съедобным. Малефисента садится напротив с точно такой же тарелкой, что и у него. Они желают друг другу приятного аппетита и приступают к трапезе.       Едят они в молчании. Они почти не поднимают глаз друг на друга, смотрят исключительно каждый в свою тарелку, изредко бросая тайные взгляды на сидящего напротив человека. Хоть на столе и не стоит свечей, темнота и лунный свет делают свое дело, нагоняя неловкость и специфичную атмосферу. Тишина приобретает вполне определенный оттенок. Никто из них не хочет думать об этом, но также никто не желает или не решается нарушать ее.       Содержимое тарелок медленно исчезает. А это значит, что скоро молчанию и умиротворению придет конец.       — Спасибо, — он благодарно смотрит на нее.       — Пожалуйста, — отвечает Малефисента и слабо растягивает губы в почти не заметной улыбке.