~*~
Нура с такой силой хлопает дверцей, что шкафчик дребезжит. Замок заедает, никак не желая запираться. Сегодня все против нее: преподаватель не принял статью, сказав, что та вышла «слишком сухой» и он «ожидал большего»; Эва с самого утра, не замолкая, говорила то о Юнасе, то о Ибен, с показным недоумением утверждая, что они друг другу не подходят; Вильде сводила с ума планами на предстоящее свидание, Крис и, неожиданно, Сана поддерживали ее; парень из пенетраторов оказался ее преследователем. Упираясь лбом в холодный металл, Нура отсчитывает мгновения. Она знает, что Магнуссон подойдет — он становится предсказуемым. — Привет. Знакомый голос раздается за спиной, и Нура даже не злится, слишком устала. — Ты правда думал, что я не узнаю? — ей не нужно оборачиваться, чтобы увидеть его фальшивое непонимание, но взгляд жгет затылок. — Не узнаешь что? — Ладонь ложится ей на плечо, когда она не реагирует, и безуспешно пытается развернуть. Хлесткие слова звучат почти как приказ: — Нура, посмотри на меня. Она цепляется побелевшими пальцами за дверцу шкафчика так же отчаянно, как до этого цеплялась за надуманные принципы. Наверное, стоило проявлять гордость и характер раньше, до того, как ей стало не все равно на Вильяма Магнуссона. Нура разворачивается резко, заставляя его отступить на шаг, и шипит почти в лицо: — Да, мне казалось… нет, знаешь, меня точно преследовали последние пару недель. Один парень постоянно торчал под окнами, названивать ночами и молчал в трубку, катался за мной по городу на машине, а однажды чуть не сбил, представляешь? — в ее голосе истеричное веселье, и Вильям отступает еще на шаг. Коридор почти пуст, последние студенты торопятся к выходу, с любопытством поглядывая на них. Поджав губы, Нура старается не замечать, как его руки сжимаются в кулаки, сейчас ничто не должно ее отвлекать — она выскажет Магнуссону в лицо все, что думает. — Я поначалу думала, что схожу с ума, кому могло понадобиться меня преследовать? Оказывается, это был тщательно продуманный план: довести меня до истерики, чтобы я бросилась искать помощи. У тебя. — Она машет рукой, отметая уже готовые сорваться с губ Вильяма возражения, и качает головой. Нура не готова поверить ни единому его слову, картина наконец сложилась, все детали встали на место. Она и раньше знала, кто стоит за всем этим, но не хотела признавать, наивно веря в какие-то светлые чувства Магнуссона. Можно подумать, у мудаков они бывают. — Мои поздравления, придумано и вправду здорово. Если бы не толстовка того парня в машине, я бы, скорее всего, не выдержала и бросилась в твои объятия. Прокололись. А победа была так близка, — она опирается спиной о шкафчик и пытается вложить в свой голос как можно больше яда. Кажется, у нее это получается — лицо Магнуссона каменеет. Нура собой довольна: высказала все претензии, не сорвалась на крик и даже не показала, как ей больно и противно на самом деле. Но все равно не чувствует, будто выиграла эту схватку, потому что Магнуссон бросает короткое: — Я разберусь. И уходит. Как Нура закатывает глаза и с силой все же захлопывает дверцу, он уже не видит.~*~
На экране ноутбука мигает курсор текстового редактора. «В настоящее время молодежь Норвегии…» Нура в раздражении стирает и снова смотрит в пустой лист. В голове ни единой мысли, о чем можно написать эту чертову статью. Все темы кажутся такими глупыми и совершенно неважными. «Сегодня среди молодых людей…» Она захлопывает ноутбук и бросает на кровать вслед за выключенным телефоном. Глаза никак не могут привыкнуть к темноте после яркого экрана; на улице уже поздний вечер, свет зажженых уличных фонарей ложится тусклыми пятнами на стены комнаты. Из приоткрытого окна доносится глухой шум проезжающих машин, разбавляя гнетущую тишину. Нура запрещает себе даже приближаться к окну, слишком боится, что снова увидит того парня и того, что это будет значить. Нура включает телефон, смахивая уведомления о двенадцати пропущенных от Магнуссона, и набирает сообщение Эве. «Я могу у тебя переночевать?» «Я сейчас у Абеля. Или Адама. Тут вечеринка, приходи. Пожалуйста. Я буду тебя ждать. Ну-у-ура. Ты придешь?» Оповещения приходят одно за другим, сливаясь бесконечным звоном. Нура ловит себя на мысли, что всерьез раздумывает над ее предложением, и пугается до дрожи в слабеющих коленях. Нельзя цепляться за любой повод сбежать из квартиры. Стук в дверь заставляет вздрогнуть и вскочить на ноги. — Эскиль? — нервно спрашивает Нура, сжимая в руках телефон, готовая в любой момент звонить в полицию. — Прости, — в приоткрытую дверь просовывается рыжая голова, — я не хотел его пускать, но он был очень настойчив. Утверждает, что это очень важно. В комнату протискивается Магнуссон, и Нуру затапливает одновременно облегчение и раздражение. Он последний, кого она хочет сейчас видеть, слишком четко всплывает в мыслях из последний разговор. — Все в порядке? — Эскиль мнется на пороге, посматривая на нее с беспокойством. — Да. Магнуссон будто не замечает напряжения, повисшего в воздухе: он с любопытством осматривается, и Нура остро ощущает, что не убиралась последние несколько дней. На кровати небрежно скомканное одеяло, мусорка под столом полна смятых бумаг — неудавшихся эссе по испанскому; подоконник завален вещами, которые она отбирала для благотворительного дня в школе. Нура вздергивает подбородок и скрещивает руки на груди, пряча ладони в длинные рукава теплой кофты. Всем своим видом она пытается показать, что здесь Магнуссону совсем не рады, но тот только закатывает глаза и опирается поясницей о подоконник, копируя ее позу. — Я тебе звонил, — неожиданно мягко произносит он. Нура фыркает — таким ласковым тоном обычно говорят с душевно больными. — Ты не отвечала, и я начал волноваться. Мелькает мысль, что он становится навязчивее, чем преследователь, но Нура тут же ее прогоняет. Он и есть преследователь. — Мне кажется, что мы уже все обсудили. — Нет, это ты выдвинула какие-то абсурдные обвинения и не захотела ничего слушать. — Не помню, чтобы ты пытался оправдаться. Магнуссон отталкивается от подоконника и в два шага оказывается рядом, так резко сокращая расстояние, что Нура теряется. — А ты бы мне поверила тогда? — Нет, — вырывается быстрее, чем она успевает себя остановить. Вильям слишком близко, и от пристального взгляда карих глаз мысли путаются. Нура пытается вспомнить, заново выстроить цепочку из доказательств, но в голове бьется предательское: "А вдруг?" Словно чувствуя её смятение, он протягивает руку и невесомо касается её щеки. Нура закрывает глаза. — Ты такая красивая. «А ты такой мудак», — наваждение мгновенно спадает, стоит вспомнить, что через два дня у него свидание. Она отшатывается и отступает, рука повисает в воздухе. — Ты снова разобьешь сердце Вильде, — Нура не может удержаться от обвинения и с ужасом слышит, как дрожит голос. — О чем ты? Она колеблется, комкает в ладонях рукава кофты, но решается. Лучше все выяснить сейчас. — О свидании. Ты же обещал, что оставишь ее в покое. — Если ты не выполняешь свою часть сделки, то почему я должен? — Вильям пожимает плечами, заставляя бессильно поморщиться и отвернуться к окну. Нура понимает, что не должна чувствовать вину, именно этого он и добивается, но все равно чувствует. — Я не отказываюсь, просто… — Просто почти пять месяцев придумываешь отговорки. Это ты манипулируешь мной, Нура. В стекле отражается её бледное лицо, пока она цепляется пальцами за каменный подоконник в попытках скрыть дрожь. В доме напротив окна уже не горят, фонарь у подъезда мигает, всполохами освещая улицу. И знакомую фигуру у стены. На плечо ложится рука, заставляя Нуру взгдрогнуть. — Это он? Невесомого кивка хватает, чтобы Вильям с проклятиями рванул к двери. Нура мешкает всего мгновение и бросается за ним, слыша за спиной, как ругается выскочивший на шум Эскиль. Закрывающаяся дверь подъезда больно бьет по ладоням; холод поднимается по босым ногам, когда она перебегает дорогу под недовольные сигналы машин. Нура все равно не успевает. Ей остается каких-то десять шагов, когда Магнуссон хватает парня за грудки, впечатывая в стену дома. На миг кажется, что она слышит хруст костей, и Нура столбенеет, зажимая рот руками и глуша готовый сорваться крик.