Вместе по ошибке

      Все это время Леша не отходил от соседа ни на миллиметр. Он полностью наплевал на свое постепенно ухудшающееся самочувствие из-за ломки в конечностях. Странно, температура снова начала подниматься, видимо, парню придется сменить лекарство, чтобы избежать следующего подъема. В любом случае, сейчас это было совсем неважно.       Алексей гладил Диму по голове, чувствовал чужое рваное дыхание с непонятной хрипотой. Ему удалось успокоить бедного соседа только спустя около десяти минут, и то, Леша все еще слышал тихие всхлипы Димы.       Он аккуратно отпрянул своей головой от чужого плеча, опустил брови и вытер большими пальцами обеих рук влажные дорожки от слез на щеках Дмитрия. Леша медленно переплелся своими пальцами правой руки с ладонью соседа, а после, томно выдохнув, заправил его вылезшие пряди за ухо. Дима открыл покрасневшие от плача глаза, моргнул и посмотрел прямо в очи Алексея. — Ты в порядке? — Леша неприятно поморщился, когда только-только осознал, что чужие руки были холодными, словно металлические прутья при минусовой температуре. — У-угу, — неуверенно промычал Дима, сжимая руку соседа в ответ. — И-извини, что так вышло, просто я… — Все хорошо, — Алексей прищурился и поднял опустившийся подбородок Димы свободной ладонью. — Лучше выговорись. Я послушаю тебя и ни в коем случае не буду ни в чем упрекать. Так будет проще для всех.       Дима шмыгнул носом и подозрительно прикрыл веки, с недоверием осмотрев парня, начиная с самой макушки и заканчивая его поджатыми под бедра ступнями. Леша сразу понял, что проделывал это все Дмитрий впервые, ну или второй раз в этой жизни. Дима не привык к подобного рода диалогам.       Что-то все еще было не так. Какой-то важный аспект никак не мог вытянуть Дмитрия на полностью доверительные отношения между ним и соседом. — Обойдешься, — фыркнул Дима, отворачивая голову вправо и уже самостоятельно вытирая слезы рукавом. — Пожалуйста, — тихо попросил Леша и повернул чужое лицо обратно к себе. — Расскажи.       Дима нахмурился, вновь шмыгнув носом, опустил взгляд и раздраженно поднял правый уголок губ, оголив стиснутые зубы. — Ты уже достаточно натерпелся, — объяснил ему Леша. — Перестань противиться собственных мыслей. — Да ты и понятия не имеешь, что у меня творится в голове! — злобно вспылил Дима трясущимся голосом. — И ты серьезно думаешь, что лучше держать весь этот негатив внутри себя? — Леша отказывался сдавать позиции, продолжая стоять на своем.       Дмитрий поник. Лицо его мигом потеряло былую агрессию, а серые глаза опять были пронизаны глубокой тоской. Он стянул губы, однако в тот же момент сумел расслабиться, что не могло не радовать Алексея. Беспокойство и колебания в решении Димы испарились, атмосфера в комнате стала куда благоприятней.       «Он однозначно чувствует себя лучше, — подметил Леша. — Неужели смог довериться? Я… я даже польщен», — подобные мысли хоть и вызывали в душе Алексея тревогу за состояние Димы, но именно сейчас спокойствие Дмитрия разожгло в его сердце новую надежду. — Уговорил… — прошипел Дима. — Твоя взяла, мне придется рассказать об этом. Хотя… рано или поздно ты бы сам узнал все от Валерия Геннадьевича.       Леша округлил глаза. Что? Откуда Дима знал его имя?! Алексей вопросительно оскалился, выгнул правую бровь и уже хотел было задать другу несколько вопросов, однако Дима холодно сверкнул радужкой, дав понять Леше, что сейчас слово было не за ним, а за Дмитрием. Алексей сдержанно закрыл рот и громко сглотнул. — Все вопросы задашь потом. Знаешь, я тут только сейчас понял, что гораздо лучше будет, если ты услышишь все лично от меня. Эта история длинная, поэтому лучше приготовься к тому, что ты будешь долго здесь сидеть с растопыренными ушами. — Прошу, не тяни, — выдал Леша.       Дима закрыл веки и громко выдохнул. Он серьезно посмотрел на соседа и начал свой рассказ: — Все началось с выпуска из девятого класса. Я, как и все остальные дети, сдал все нужные мне экзамены, а попутно со школой я заканчивал еще и музыкалку. Честно сказать, сначала я был дико недоволен тем, что родители отправили меня не абы куда, а именно на пение — первые два года в той школе давались мне ну очень непросто, — Дима выпрямил спину, пару раз моргнул и продолжил: — А уже в средней школе пение прижилось ко мне и стало не только моей обязанностью, но и хобби. Да уж, петь в то время мне безумно нравилось. Я, правда, уже не особо помню, какие именно успехи делал в начинаниях, зато восьмой-девятый класс был моим самым плодотворным временем.       Странно, в этот момент Дмитрий даже сумел улыбнуться, хотя тоска в глазах у него виднелась просто невыносимая, от чего у Леши сжалось сердце от жалости. Алексей закусил губу и стал слушать друга дальше. — ОГЭ я сдал так себе, откровенно говоря. Не помню уже, что там по оценкам, единственное, что я могу тебе с точностью сказать, так это то, что я еле-еле набрал проходной балл по русскому языку, — Дима мечтательно обвел зрачками потолок. — А потом мой выбор профессии также пал на музыку. Я дико хотел, чтобы мое хобби в итоге переросло в работу. Ты наверняка понимаешь, как это круто, — на эти слова Леша утвердительно кивнул. — Я тогда считал, что абсолютно все звезды сошлись именно к тому, чтобы я достиг своей цели. Серьезно, я вообще не видел препятствий на пути. Единственное, мне приходилось прикладывать кучу усилий, чтобы оправдать как свои ожидания, так и ожидания моих друзей с родителями.       Когда началась моя студенческая жизнь на факультете вокального искусства, я уже просто не видел того, что могло бы помешать мне в достижении моей мечты. Примерно в том же возрасте, что и ты, я впервые вышел на большую сцену. Благо, мы ставили оперу на русском языке, и… если не ошибаюсь, мы играли «Бориса Годунова». Такая себе опера на самом деле, но выбора у меня не было, да и я сам согласился.       Пока что история даже близко не стояла к тому, чтобы быть грустной или хотя бы неприятной, однако вспоминая то, что на данный момент Дима учился в архитектурном факультете, Леше становилось неуютно. С каждым словом парень чувствовал, как в крови его закипало беспокойство. — Моим куратором тоже был Валерий Геннадьевич, — позже пояснил Дмитрий. — Если я и проходил через трудности, то только вместе с ним. Ты ведь уже успел заметить, какой преподаватель строгий… Но за всем этим скрывается его искреннее желание помочь и довести любое дело до идеала.       «Ага, и ты по всей видимости перенял эту привычку у него, — усмехнулся про себя Леша. — Этим вы безумно похожи». — Мы действительно шли бок о бок. Да и не только я, кстати, ведь я приходился в институте далеко не единственным певцом, нас был целый факультет. Так и прошел мой первый курс, когда я заявил о себе всему городу. Меня брали много куда: начиная с церковных хоров, заканчивая настоящими постановками в городских театрах. Мне всегда приносили удовольствие выступления на публику. Я выходил на сцену с предвкушением триумфа, а после сходил с нее под аплодисменты с уже полноценным его ощущением где-то внутри себя, — эти слова Дима сказал с неоднозначной эмоциональной окраской. С одной стороны парень был горд собой и с великой радостью в голосе вспоминал о тех временах, но если разглядеть это с другой стороны… то такой сильной печали Леше еще не доводилось слышать никогда ранее. Что же должно было такого произойти, чтобы вот это все раздробили, словно рожь в муку? — Потом начался и второй курс. Первый семестр не запомнился чем-то необыкновенным, зато меня снова взяли, по традиции, выступать в оперу, правда уже без моего согласия, меня самостоятельно записал туда Валерий Геннадьевич. Потом, зимой, весь факультет пригласили исполнять хор в Рождество Христово.       У меня уже заканчивался первый семестр. Это было в католической церкви Пресвятой Богородицы. Боже, я тогда даже не знал о ее существовании, но церковь эта в тот день была невероятно красивой. В тот день еще выпал первый снег. Да, странный был год, так что снег выпал не в ноябре, как обычно, а в конце декабря. Но… я и подумать не мог, что это было мое последнее выступление в так и не свершившейся карьере певца.       Леша вздрогнул. Между вопросом и ответом проходили сущие миллиметры, Алексей был готов на все, лишь бы услышать продолжение как можно скорее, но Дмитрий резко замолк. — В-все было бы хорошо, если бы… если бы н-не один случай, который перевернул абсолютно всю мою жизнь с ног на голову, — Леша сжал чужую руку еще крепче, дабы придать соседу хотя бы немного уверенности. Осталось ведь не так уж и много! — Это тоже было зимой. После Нового года, на каникулы. В общем говоря, в институте я отучился всего полтора года, — губы Дмитрия начали дрожать. — Я нарвался на конфликт. И нет, я не жалею, что оказался там в нужное время и в нужный момент, когда мне пришлось использовать не только слова, но и силу. — Что? Что это был за случай, когда ты собственноручно решил с кем-то подраться? — резко спросил Леша, не выдержав напора тревоги на свои мысли. — Тот случай, когда от моих действий зависела жизнь другого человека, — Дима закрыл веки и помотал головой в разные стороны. — Честно, я понятия не имел, что стою перед выбором: либо Андрей, либо мой голос…       «Андрей?! Причем здесь Андрей? Что здесь вообще происходит?» — на Алексея чуть не напала настоящая паника. — Лично его подробностей я обещал не раскрывать, так что сам спросишь у него, если захочешь. Все, что тебе нужно знать, это ситуация, откуда Андрей мог не выйти живым, а если бы и мог, то уже инвалидом, — Дима с болью в глазах вспоминал те моменты, когда вечером ему пришлось заступиться за лучшего друга. — И даже не зная выбора, я сделал правильное решение, потому что ничего не стоит жизни другого человека. Во время драки мне сломали один из шейных позвонков, еще что-то случилось с моей трахеей, там какие-то сложные медицинские названия. И в тот момент я понял, что почти не мог дышать.       Если бы не вовремя подъехавшая благодаря Андрею скорая, то я бы вообще вряд ли выжил. Этих ублюдков посадили по всем законным основаниям, они все еще отбывают свой срок... но это все детали и подробности. Я попал в больницу и пролежал там пол года для восстановления шеи.       «Нет, только не говори мне, что ты…» — Леша скосил брови к переносице. — От травмы полностью я так и не оправился, — Дима моргнул и посмотрел на Алексея. — Как ты уже смог догадаться, петь я больше не мог, и сейчас не могу. Я уже никогда не буду петь… Я лишился всего: голоса, мечты, надежды на будущее и даже места учебы.       Убитый горем, я начал рисовать. Это было чуть ли не единственное, чем я мог заниматься в моем-то состоянии, когда я лежал почти все время. Эти шесть месяцев прошли довольно быстро, и даже несмотря на все упреки врачей, которые прямым текстом заявили, что я уже никогда не вернусь к пению, я пытался петь.       Я напрягал горло. Я старался выложиться на всю, но в итоге обессиленно падал на колени и захлебывался в собственных слезах от безнадеги. Для любого певца важно правильное дыхание, и даже если бы мне в тот день не повредили трахею, а просто сломали позвонок, я бы в любом случае не смог выступать. Иногда желания недостаточно. Возможность я потерял… потерял навсегда.       Леша сочувственно выдохнул и посмотрел на собственные колени. В горле его вновь образовался неприятный ком, который не пропадал даже при судорожном глотании слюны. — Так, пришлось изменить направление своих возможностей. Кирилл, несмотря на мою подавленность, заставил пойти на архитектора. Я плохо сдал ЕГЭ, но в университет меня все же взяли с горем пополам, потому что творческий экзамен я сдал довольно неплохо. С того момента почти три года уже прошло, а я все еще не могу принять то, что подвел всех, кто на меня надеялся. Происшествие давно потеряло свою актуальность. И если физически я смог вылечиться, то вот психологически… — Значит я тебе в этом помогу, — заявил Леша. — Даже не говори мне ничего, я… я ведь уже сказал, что ты не останешься один.       Леша понял, что жалостью он никак не успокоит Диму. Жалость — точно не то, что хотел бы услышать любой человек в свой адрес. Лучшим лекарством от горя и безысходности всегда была поддержка, а не сочувствие. — Ты никого не подводил… Потеряв навсегда один талант, со временем ты обрел другой. На место пения пришло рисование, которое уж точно никак не уступает потерянному таланту! — Леша стянул губы и поднял голову. — Я знаю, что ты сможешь природнить рисование так же, как и вокал. — Я не знаю… — неуверенно выдохнул Дима. — В любом случае думать об этом сейчас мне не очень хочется. — Хорошо, значит напомню тебе завтра, — выдал Леша.       Не сказать, что глаза Димы сразу загорели какой-то яркой надеждой, однако в глубине их определенно блеснуло что-то необычное. Так, если Дмитрий помог Леше с тем, чтобы обрести талант к пению, то Алексей обязан помочь Диме признать свой талант к рисованию. — А… Валерий Геннадьевич… он ведь звонил тебе недавно, да? — осторожно уточнил Алексей. — Ну? — Вы с ним поддерживаете связь?       Дима потянул ноги, отвел взгляд куда-то в сторону и сначала ничего не говорил. Только спустя пару секунд он сказал: — Да. Но только вот Валерий Геннадьевич не только мой преподаватель, — в это мгновение Леша вопросительно поднял брови и склонил голову вправо. — Он мой отец.       «Ну точно… — Леша открыл рот. — Эти серые холодные глаза, даже характер, черт возьми! Как же я раньше мог не догадаться об этом?!»