Триада

      Сцепив ладони за спиной, Арквейд энергично вышагивала впереди и то и дело вертела из стороны в сторону головой. Она едва ли не пританцовывала, чем привлекала к себе множество (преимущественно мужских) взглядов, а с лица её ни на секунду не сходило весёлое выражение. Чистой воды ребёнок, оказавшийся в парке развлечений. С той лишь разницей, что лет ей насчитывалось не восемь, а восемь сотен. И шли они по самой обычной городской улице. В довольно старом и нелицеприятном районе.       — Арквейд, а ты точно уверена, что знаешь, куда нужно идти? — поинтересовался Шики, нехотя плетясь ей вслед.       — Абсолютно, — прямо-таки лучась уверенностью, кивнула в полуобороте Арквейд. — Мы уже почти на месте.       — Это хорошо, — вздохнул Шики, окидывая взглядом осыпающуюся с близлежащих домов штукатурку и двух бездомных, что спали в обнимку возле мусорки у перекрёстка. — А то в этой части города я ещё не бывал.       После заявления Арквейд о том, что Шики обещал ей сделать всё, что она захочет, и некоторых препираний по вопросу уместности исполнения данного обещания в текущих условиях, прошло уже больше часа. Шики, разумеется, пришлось сдаться и принять позицию Арквейд, ибо спорить с ней о чём-либо было попросту невозможно. Упрямством она тоже очень уж походила на маленького ребёнка.       И всё это время они шли, по заверениям Арквейд, в кинотеатр.       Причём не в какой-то там обычный кинотеатр с новинками, в который ходят все нормальные люди и который уже дважды попадался им на пути. Нет, такой простой вариант Арквейд не подходил. От некоего знакомого она услышала об особенном кинотеатре, в котором не «гонятся за пустыми трендами», а «крутят только золотую незабвенную классику». И Арквейд по-настоящему загорелась идеей эту самую классику оценить. Все же слова Шики о том, что в эпоху повсеместного интернета посмотреть любой подобный фильм в наилучшем качестве можно буквально где угодно, были проигнорированы.       — Кино и точка, — прервала она тогда их спор и практически силком потащила его за собой.       Шики ничего не оставалось, кроме как смириться. Да и в конце концов, совместный просмотр старого фильма в старом же кинотеатра — далеко не худший способ убить время, который мог породить воспалённый мозг Арквейд. Ровно как и её обязательная прогулка до кинотеатра пешком. Было во всём этом и нечто положительное. Шики действительно никогда не захаживал в этот район Мисаки. Не то чтобы он чем-то сильно отличался от других бедных кварталов, но узнать что-то новое о своём родном городе всегда полезно. А кое в чём даже и интересно. Хотя, вполне возможно, последняя часть являлась всего-навсего следствием неуёмного энтузиазма Арквейд, который и против воли умудрялся заражать Шики.       Он ещё раз посмотрел на её довольное лицо и, заглянув в почти искрящиеся глаза, сам не смог удержаться от улыбки.       — Тебе правда настолько весело? — спросил он.       — Ещё бы! — разве что не подпрыгнула она, отвечая. — Это же мой первый раз!       От силы её голоса несколько ближайших прохожих вздрогнули и, нахмурившись, ускорили свой шаг. Преимущественно девушки и женщины.       — Потише давай, — с ухмылкой попросил Шики, глядя на спины удаляющихся. — Людей пугаешь. Да уж, — потянулся он, — давненько я не видел, чтобы кто-нибудь так радовался простому походу в кино. Кажется, — задумчиво погрузился Шики в воспоминания, — это было ещё в школе. Меня тогда Сацуки пригласила.       — Твоя возлюбленная? — хитро прищурилась Арквейд.       — Подруга, — опроверг Шики. — Очень хорошая подруга.       — Тоже неплохо, — прокомментировала Арквейд, явно слегка разочаровавшись.       — А что до нашей принцессы? — решил Шики не оставаться в долгу. — Нашёлся ли кто-то за прошедшие века, кто смог украсть твоё сердце? Так, погодите-ка, — резко придал он лицу очень серьёзное выражение. — Украсть. Неужели… — с намёком посмотрел он на Арквейд.       — Нет, — мотнула она головой. — Мне это никогда не было нужно, — равнодушно добавила она, на что Шики удручённо вздохнул.       Его шутка не то что удачной не оказалась, её банально не заметили.       — Это не о том, нужно или не нужно, — заговорил он следом. — В один момент просто понимаешь, что чем бы ты ни занимался, а все мысли неизбежно возвращаются к одной конкретной особе, — поднял Шики глаза к небу. — И ты просто хочешь оказаться рядом с ней.       — Так вот на что похожа любовь? — спросила у него Арквейд.       — Наверное, — пожал плечами Шики. — Впрочем, ненависть под такое описание тоже вполне подходит, — добавил он. — Когда от всей души желаешь кого-то придушить, тоже думаешь только о нём и желаешь оказаться как можно ближе.       — Вот оно как, — медленно кивнула Арквейд в задумчивости. — Я запомню.       — Только не воспринимай мои слова слишком серьёзно, — поспешил предупредить Шики. — Просто болтаю, что думаю. На истину претендовать и не пытаюсь.       — Но звучишь так, будто точно знаешь, о чём говоришь, — заметила Арквейд.       — Какой-никакой, а опыт имеется, — ответил Шики. — Концовка, правда, всегда отвратная выходила.       Яркие воспоминания мгновенно захлестнули его разум, но Шики быстро отмёл их за ненадобностью.       — Что так? — вопросила Арквейд.       — Догадайся, — не стал прямо отвечать Шики. — Что важнее, — указал он на обветшалое двухэтажное здание, треть иероглифов над входом в которое отсутствовала. — Это оно?       Вдоль лицевой стороны виднелось с полдюжины облезлых плакатов с фильмами далеко не первой свежести, а на самих входных дверях висело расписание сеансов.       — Хмм, — Арквейд залезла рукой в карман юбки, вынула оттуда свёрнутую бумажку, развернула её, сверилась с содержимым и быстро вернула на место. — Да, мы на месте, — подтвердила она. — Вперёд! — схватив Шики за руку, потащила она его внутрь.       Пропустив перед собой пожилую пару, они вошли в холл, пребывавший примерно в том же упадке, что и фасад, и уверенно двинулись к кассе. То есть уверенно двинулась к кассе Арквейд, в то время как Шики просто не пытался ей сопротивляться.       — Ты с фильмом-то определилась? — спросил Шики, принявшись бегло изучать расписание.       «Чёрные кошки в бамбуковых зарослях — зал №1, 8:30».       «Апокалипсис сегодня — зал №2, 9:00».       — Разумеется, — ответила Арквейд, становясь в очередь из двух человек. — Мне сказали, что он просто великолепен. Собрал огромное количество наград. И он как раз должен вот-вот начаться, — с нетерпением смотрела она на медленно пересчитывающую сдачу кассиршу.       — Оскороносный, что ли? — пробормотал Шики, выискивая средь наименований подходящее.       Нечто. Крёстный Отец. Семь самураев. Женщина в песках. Молчание Ягнят…       Лауреатов Оскара в списке хватало. С другой стороны, больше чем на половину из них они уже не успевали. А если ещё учитывать слова Арквейд о том, что он должен был начаться с минуты на минуту, то и вовсе оставался ровно один.       И Шики очень не понравилось то, на чём его взгляд в конечном итоге остановился.       — Эй, Арквейд, — обратился он, когда она уже протягивала купюры в окошко. — Ты же не про…       — Два билета на Дракулу, пожалуйста.

***

      — Хвала, хвала тебе, Господи. Я победил, — произнёс стоящий на коленях Гэри Олдман, что по сюжету только-только одержал верх в неравном сражении против турок. В руках он сжимал большой золотой крест, к которому затем припал губами. — Элизабетта, — молвил он, переведя взгляд на возникший образ своей возлюбленной.       Ещё даже не третья минута фильма, а Шики уже захотелось пробить себе лицо ладонью.       — Она лишила себя жизни, — произнёс игравший роль священника Энтони Хопкинс, пока Олдман заливался слезами и кричал над телом погибшей супруги. В руках он сжимал её предсмертное письмо. — Теперь ей нет спасения. Она проклята. Таков Закон Божий.       Олдман сорвался на крик, и Шики чуть было не закричал в ответ. Чтобы заставить его заткнуться.       — И это моя награда за служение Церкви?! — взревел Олдман, уронив в истерике полную воды купель. — Я отрекаюсь от Бога! — прокричал он, стуча кулаками в грудь и обратив взор к каменному кресту у алтаря. — Силою тёмною восстану я после смерти, — прошипел Олдман, — и каждый ответит за неё!       Он повалил священника и под испуганные взгляды двух других церковников обнажил меч. Затем, набрав разбегу, Олдман вонзил орудие аккурат в центр креста, из которого тут же потекли алые ручьи.       — Кровь — есть жизнь, — объявил Олдман, подобрав ближайшую чашу и подставив её под крест, — которая будет принадлежать мне, — закончил он и выпил всё, что успело скопиться.       — АААААААА! — издал он напоследок нечеловеческий крик, стоя посреди наполняющейся кровью комнаты.       «Дракула Брэма Стокера», — возникла на весь экран надпись.       С начала картины прошло всего пять минут. Но Шики хватало и этого, дабы от всей души пожелать немедленной кончины всем, кто к её созданию был причастен. Немедленной и крайне жестокой. А перед этим оторвать голову той, которая его лицезреть сиё «произведение искусства» заставила.       Глаза Шики медленно повернулись в сторону Арквейд, занимавшей кресло по левую руку от него. Поглощённая просмотром и поеданием попкорна она полностью абстрагировалась от реальности. Её начало киноленты определённо устраивало.       «Это будут очень долгие два часа», — вздохнул про себя Шики.       Смотреть про вампиров фильмы или же читать про оных книги, когда ты сам таковым являешься, удовольствие чрезвычайно специфичное. Во всяком случае, по мнению Шики. Нечто из разряда смотреть врачебные сериалы, когда сам являешься доктором. Ты точно знаешь, что, где и как должно быть, а потому любую фальшь и небылицу видишь за версту. И тут остаётся либо откровенно ржать над происходящим, либо беситься с каждой бессмыслицы и нелогичности в сюжете. Ну или вообще никак не реагировать на увиденное. Такое тоже возможно.       Шики, как правило, являлся сторонником самого первого варианта. Он предельно искренне считал «Сумерки» замечательнейшей серией комедий. «Интервью с вампиром» из той же оперы. «От заката до рассвета» опять же.       Встречались, пускай и реже, фильмы, к которым Шики оставался всецело равнодушен. Серия «Другой мир», к примеру. Он с трудом осилил первые две части, на каждой из которых прилагал титанические усилия, чтобы не уснуть. С картиной «Королева проклятых» ситуация более-менее аналогичная. Скука смертная.       Но существовала и одна особая когорта произведений, к которым Шики питал чистейшую неприязнь. Чересчур большая, на его взгляд, когорта.       Дракула.       Сколько же всего в этом слове.       Правитель, раб, герой, чудовище. Подлинная историческая личность и пустой литературный вымысел. Бренд. В самом вульгарном и мерзком смысле этого слова.       Посмешище.       — Здесь нет ничего смешного! — повысил голос Олдман, пребывая в образе престарелого вампира. — Роду Дракул есть чем гордиться, — заявил он, направляя меч на молодого Киану Ривза, исполняющего роль Джонатана Харкера. — Ещё ни одному воину не удалось превзойти Атиллу, а его кровь течёт в этих жилах, — заявил Олдман, протянув вперёд развёрнутые кверху ладони. — Кровь, — начал он хрипло посмеиваться, после чего провёл блестящим лезвием по собственной раскрытой длани, — это самое ценное, что есть на свете. Сейчас уже нет настоящих войн. О победах моего народа теперь можно узнать только из сказок. Я последний из моего рода.       «Ага, последний», — тут же пронеслась в голове у Шики саркастичная мысль. — «Подумаешь, трёх сыновей заделал, потомки которых живы и по сей день».       А уж его причитания об отсутствии настоящих войн и вовсе смехотворны. Даже если брать только вторую половину девятнадцатого века, в конце которого по сюжету фильма и разыгрывалось действие, то сразу выходило: Вторая Опиумная война, Крымская (она же Восточная и Русская) война, Гражданская война в Канзасе, Ютская война, Апачские войны (во многом натуральный геноцид), Австро-итало-французская война (Вторая война за независимость Италии, Сардинская война, Итальянская кампания), Гражданская война в США, Франко-прусская война, очередная Русско-турецкая война, первая Греко-турецкая война, Японо-китайская война. И это всё только так, по верхам. Имело место же ещё и несчётное количество различных восстаний, мятежей и революций, в которых столь превозносимой «Дракулой» крови пролилось просто немерено. А что же началось с наступлением века двадцатого…       — Вы верите в судьбу, — дрожащим голосом обратился Олдман к Ривзу, глядя на фото Вильгельмины Мюрей в исполнении Вайноны Райдер. Точную копию его утраченной любви, — в то, что можно обмануть даже неумолимое время ради одной-единственной цели, — он взял фото в руки и с нежностью в глазах сфокусировал взгляд на лике юной девушки. — Счастлив тот, кто нашёл свою настоящую любовь и сохранил её.       — Это Мина, — ответил Ривз. — Моя невеста. Мы поженимся, когда я вернусь. А вы женаты? — поинтересовался он у Олдмана.       Но тот замешкался и не дал быстрого ответа.       — Сэр, вы женаты? — повторил Ривз.       — Я был когда-то женат, — почти шёпотом произнёс Олдман, а на его щеке блеснула одинокая слеза. — Но, к сожалению, жена умерла. Её уже нет.       — О, — растерянно вздохнул Ривз. — Мне очень жаль.       — Лучше бы умер я, — заявил Олдман с печалью и искренностью в голосе. — Моя жизнь — сплошное страдание.       Чего-чего, а актёрского мастерства ему было не занимать. Одиночество старого вампира Олдман изображал очень убедительно. Настолько, что Шики пришлось на мгновение опустить взгляд к полу. Он слишком хорошо знал это чувство. То, что Олдман старался донести до зрителя, Шики был вынужден нести в себе уже очень давно.       «Жизнь тебе. Смерть всем остальным».       Фраза, сказанная «Им». Надоедливая фраза, за которой скрывались опыт и знание, присущие лишь тому, кто всё это уже пережил. Шики знал о «Нём» абсолютно всё. Не существовало ни одного грязного секрета в «Его» прошлом, который не был бы Шики известен. И всё равно он не мог до конца «Его» понять. Никто не мог. Никогда.       — Вы что задумали, мерзавки?! — яростно прокричал Олдман, паря в воздухе и отгоняя от Ривза впившихся в него клыками вампирш. — Как посмели тронуть его? Он принадлежит мне.       — Ты сам никогда не любил, — вымолвила в страхе одна вампирша.       — Нет, не правда, — не согласился Олдман. — Я тоже умею любить. И полюблю снова.       А после он скормил своим нечестивым невестам ревущего младенца.       Шики усмехнулся. Сцена явно задумывалась в качестве показательного примера нечеловеческой жестокости, но на деле демонстрировала лишь ограниченность своих создателей. Они и понятия не имели, что из себя представляла подлинная жестокость в исполнении могущественного вампира. Скормленный заживо младенец. Пфф.       — Хахахахаах! — зашёлся злодейским смехом Олдман, наблюдая за реакцией лицезревшего кровавый пир Ривза.       И с учётом того, насколько ужасна в этот момент была игра последнего, Олдман на смех имел полное право.       Хруст слева внезапно прекратился, что заставило Шики вновь повернуться к Арквейд. Она уже умяла всё пяти с половиной литровое ведёрко и теперь просто скребла пальцами по дну картонного сосуда. Похоже, до сих пор не осознала, что уже ничего не осталось. Воистину, блаженны неведающие.       Фильм всё продолжался, и Шики всё продолжал демонстрировать чудеса терпения, молча его созерцая. Медленно (мучительно медленно) картина доползла до момента первой встречи Олдмана и Райдер.       — Я прошу прощения, — первым заговорил Олдман, возвращая Райдер духи, которые та уронила из-за их столкновения. Перед ней он предстал в куда более молодом и привлекательном обличии, нежели перед Ривзом. — Я был очень неловок, извините, — с улыбкой сообщил он. — Я приехал из-за границы и поэтому совсем не знаю этот чудесный город. Возможно леди…       — Купите карту города за шесть пенсов, — мгновенно отвергла его попытки флирта Райдер. — До свидания.       Всё же были в этом фильме и хорошие сцены.       — О, я обидел вас, — не сдался Олдман. — Вообще-то я ищу синематограф, — откровенно солгал он о своих намерениях. — Я слышал, это настоящее чудо.       — На мой взгляд, лучше сходить в музей, — осталась непреклонна Райдер. — В Лондоне их очень много. Извините, — чуть поклонилась она напоследок и, развернувшись, ушла.       Да, достойные моменты таки имелись. Наблюдать за тем, как неумелые подкаты «Дракулы» разбивались об гордость и верность юной дамы было одно удовольствие. Жаль лишь, что длилось это совсем недолго.       — Не смею вас больше задерживать, — наконец проявил смирение Олдман после того, как в конце очередного их диалога Райдер сообщила ему, что замужем. Также откровенно солгала.       — Сэр, — окликнула она уходящего с понурой головой Олдмана. — Извините меня. Если вы ищите…       — Пожалуйста, — осторожно перебил её Олдман. — Позвольте мне вам представиться. Я — принц Влад сагайский.       — Принц сагайский, — очаровательно улыбнувшись, повторила за ним Райдер.       — Ваш слуга, — добавил Олдман.       — Вильгельмина Мюрей, — представилась ему Райдер в ответ.       — Для меня это большая честь, — приблизился к ней Олдман, — мадам Мина.       — Нам сюда, — поманила она его за собой, и дальнейшая их путь протекал уже в компании друг друга.       Как же всё наивно и слащаво. Шики даже прикрыл глаза рукой в последние секунды, лишь бы не видеть этого убогого окончания. И безупречная игра актёров ситуацию нисколько не спасала. Наоборот, все их старания придать сцене искренности и реалистичности лишь ещё больше погружали её в пучину фальши.       — Я напрасно сюда пришла, — уже после совместного просмотра киноленты опомнилась Райдер и предприняла попытку уйти от Олдмана.       — Не бойся меня, — поймал он ей за руку.       Затем Олдман потащил упирающуюся Райдер за собой и, уведя от глаз посторонних, повалил на составленные в ряд стулья.       — Хватит, хватит, перестаньте! — силилась Райдер вырваться из его хватки.       — Ты — любовь моей жизни, — прошептал ей Олдман.       — Боже, кто вы? — взволнованным, но тихим голосом спросила Райдер. — Я вас знаю?       — Я пересёк океаны времени, чтобы найти тебя, — поведал Олдман, вводя Райдер в некое подобие транса, вслед за чем откинул голову и обнажил клыки.       Глаза его мгновенно окрасились в кроваво-красный.       Рывок к незащищённой шее и…       Ничего.       Он не смог заставить себя вкусить её крови.       Появившийся белый волк породил панику среди посетителей синематографа, благодаря чему Райдер вновь обрела ясность мысли и побежала прочь от борющегося со своей Жаждой Олдмана. Но он быстро взял себя в руки и уже в следующие пару мгновений нагнал её. Двумя короткими словами он приручил волка, заставив того присесть к своим ногам, и, предложив Райдер погладить животное, весьма быстро вернул её расположение и доверие.       Почти половина фильма позади.       До конца оставалось немногим более часа, но Шики уже запрокинул голову на спинку кресла и, закрыв глаза, повёл мысли так далеко от творящегося бреда, как только мог. Хотелось надеяться, что в один момент и уснуть удастся.       Реальная история. Реальная трагедия. Её невозможно было наблюдать спокойно в подобном изложении. Когда всё сложное упрощается, а все острые углы сглаживаются. Жизнь невозможно передать ни на экране, ни на листе бумаги. Её можно лишь прожить. Её можно только помнить.       Даже если она чужая.