POV Санс
— Прости меня... — Папс поднял на меня глаза, полные слёз, — я не должен был- — Папс, — перебил я и придвинулся чуть ближе. Теперь мы сидели лицом к лицу, — взгляни на меня. Его глаза наконец осмелились подняться и заглянуть прямо в мои. Его напуганная мордашка ещё больше завораживала меня теперь. Как же долго я ждал этого момента… Я залез на диван, теперь уже стоя на коленях, поравнявшись с братом ростом. Одной рукой я потянулся к его лицу, коснулся его скулы и приблизился так, что между нашими лицами оставалась всего-то пара сантиметров. Его частое жаркое дыхание сводило меня с ума и будоражило мою душу, которая уже не знала, куда деться из-за переналива эмоций. Лицо Папса залил густой оранжевый румянец, ещё ярче, чем был до этого. Он попытался оттолкнуть меня, будучи не готовым к такому повороту событий, но получилось у него это крайне слабо. Теперь только ты и я, Папс. Ты и я. Теперь уже совсем близко. И ещё жарче, казалось, что на костях вопреки всем законам физики и анатомии сейчас выступит пот. Сантиметр… Несколько миллиметров… И вот расстояния между нашими лицами совсем не осталось. С негромким клацаньем я докоснулся своими зубами о его, заставив вырваться из его рта очередное непроизвольное «Ньех!», которое прозвучало совсем слабо и тихо. Казалось, скоро густой оранжевый румянец разольется по всей его голове. На моих же скулах проступила голубая краска, не такая яркая, но все же она наполняла этот чудесный момент чувствами, каких я никогда не испытывал ранее. Волшебное мгновение длилось недолго, и уже спустя несколько секунд я отодвинулся чуть назад. — Что ж, это… Мой ответ, я полагаю, — смущённо пробормотал я, опустив взгляд и теперь тоже густо посинев. Меня овеяло необъяснимое чувство страха. Папирус не был готов к этому. Он ждал отказа, ненависти, а взамен получил… Такое… Брат ничего не ответил. В его душе кипело безграничное счастье, которое не могло сейчас вырваться наружу из-за некой напряжённости момента. Папс выдохнул и решился разрядить обстановку. Его рука в перчатке коснулась моей и сжала её, овевая теплом. Он слегка наклонился, снова максимально сблизив наши лица и робко возобновил поцелуй, с негромким стуком прикоснувшись своими зубами к моим. Это волшебное мгновение могло бы длиться вечно, однако мне хотелось большего. Свободной рукой я аккуратно коснулся чувствительной шеи брата и почувствовал лёгкую дрожь, проходящую сквозь каждую его косточку. Я начал медленно обводить пальцем каждый досягаемый позвонок, осыпая нежными касаниями каждый квадратный миллиметр чувствительных костей. Оторвавшись от поцелуя лишь на мгновенье, Папирус издал лёгкий стон и чуть сильнее сжал мою руку, непроизвольно подрагивая от волшебных прикосновений. Я решил, что не стоит медлить. Я провел рукой по спине брата и расстегнул броню, которая тут же упала на пол. Мне открылась грудная клетка брата, защищающая собой сияющую половину души. Этот будоражащий свет точно приковал к себе мой взгляд, вызвав непреодолимое желание тут же вынуть душу из-под рёбер и поиграть с ней, коснуться её языком, попробовать на вкус. Но не так быстро. До этого дойдёт, а пока нужно насладиться тем, что я и хотел сделать. Дрожащей от нетерпения рукой я нежно провел по рёбрам Папса сверху вниз, издавая звук наподобие ксилофона. Очередной звук вылетел из глубины души брата, и этот звук взбудоражил меня настолько, что я мог сделать что угодно, лишь бы услышать его снова. Еле касаясь рёбер пальцами, я обводил каждое из них, точно подразнивая и вслушиваясь в сладострастные звуки, то и дело вырывающиеся наружу. Обхватив двумя пальцами одно из рёбер, я провел по всей его длине. Затем взялся за следующее, и теперь уже ласкал косточки изнутри, что было ещё более заводяще для Папса. Постепенно, я передвигал руку все выше, подбираясь к такой желанной душе. Скоро мои пальцы почувствовали горячее тепло, исходящее от половины оранжевого сердца. Оно пылало, словно так и умоляя схватить его, сотворить невероятные вещи, но я не позволял себе этого сделать. Душа брата была очень слаба. Я как можно нежнее провел рукой вокруг сияющей души, пока не дотрагиваясь, однако Папирус, похоже, почувствовал и это. Не в силах больше сдерживаться, он отодвинулся от моего лица и оперся на руки, выставленные назад. Ноги его теперь полностью лежали на диване, и я решил воспользоваться этим. Перекинув свою ногу через его, я теперь сидел сверху, с негромким клацаньем соприкасая наши кости. Придвинувшись чуть ближе, я продолжил свое дело. Моя рука наконец осмелилась прикоснуться к нежному сердцу. Как можно аккуратнее обхватив его двумя пальцами, я решился вынуть его из-под рёбер, несмотря на овевающий меня лёгкий страх причинить вред брату. Однако не было ни малейшего намёка на то, что я делаю что-то не так. Пока ему хорошо, мне не стоит останавливаться. На моей ладони лежала половина души. С виду такая слабая и беззащитная, но все же настолько сильная внутри, пережившая многое. Этот образ силы, скрытой где-то в глубине сердца по-своему завораживал меня настолько, что я не мог оторвать глаз от источника несильного света. В голову приходили сумасшедшие мысли о том, что я всё-таки способен сотворить с этой душой. Однако я не мог позволить себе сорваться на грубость. Папс и так пережил слишком многое, чтобы страдать сейчас. В конце концов, я даже ещё не знаю, что ему нравится. Но по характеру он такой чувствительный… Я должен быть нежен с ним. И я не прогадал. Разглядывая сердце на своей ладони, я аккуратно докоснулся до него большим пальцем. Из груди Папируса вырвался протяжный сладкий стон. Всё ещё не высвобождая руку из хватки брата, большим пальцем свободной руки я решился чуть надавить на середину половинки души. Снова этот звук. Черт, насколько же он нравится мне… Стараясь не причинить вреда, я во всю длину положил палец на сияющее сердце и нежно провел по нему сверху вниз. Папирус выгнулся, промычал что-то невразумительное, вцепился пальцами в край дивана и еще сильнее сжал мою руку, да так, что мои кости издали неприятный хруст, однако боли я не почувствовал. Я продолжал поглаживать сердце брата. Старался не дышать, лишь бы полноценно вслушаться в каждый звук, издаваемый им. Не сдержавшись, я наклонился чуть ниже и аккуратно и нежно впился зубами в одно из столь чувствительных рёбер Папируса. Моя магия пошла в ход. Уже непрекращаемые сладкие стоны начинали потихоньку сводить меня с ума, но я старался себя контролировать. Внезапно из моего рта вырвался сгусток магии, приобретающий форму неонового языка. Он мог гнуться в любые стороны, увеличиваться и уменьшаться в размерах по моей собственной прихоти. Немного удлинив синий язык, я обвил им ключицу брата и принялся вылизывать кость, оставляя за собой вязкий голубоватый след. Папирус, больше не выдержав моих действий, отпустил мою руку и зажал сам себе рот, пытаясь заглушить громкие стоны. Но это не помогало, к тому же, я хотел полноценно слышать все эти будоражащие звуки. В какой-то момент я увлёкся. Не смог проконтролировать себя и в порыве возбуждения слишком сильно сжал душу брата в кулаке, теперь уже лишив Папса того удовольствия и принося лишь жгучую боль. С отчаянным «Нья-ах!», Папирус попытался своими силами разжать мою ладонь, что так сильно сжимала его слабое сердце. И только через несколько секунд я опомнился, что доставляю брату невыносимую боль. — П-Папс! Прости, я не хотел, — оправдывался я, тут же разжав пальцы. Мой взгляд упал на только что измученную мной же душу. На ней остались еле заметные шрамы от острых концов моих пальцев. Я поспешно вернул душу на законное место, — м-мне жаль… Я перестарался… — Ничего, Санс, — дыхание Папируса было прерывистым, он все ещё содрогался, — прошу, продолжа- Его взгляд внезапно упал на мои шорты. Глаза брата округлились, лицо приняло выражение удивления, смешанного с шоком. Я тоже опустил глаза вниз и заметил небольшой бугорок, выступивший в районе таза. Теперь место моих ног подсвечивалось синим цветом, в тон румянца на моем лице. — Санс?! Что это?! — чуть ли не срывающимся голосом проговорил Папирус, — это мутация? После эксперимента?! Несмотря на неловкость ситуации, я пронзительно расхохотался. Бедный пугливый братец. Он пока не изучил всех прелестей своего тела и такую «штуку» наверняка видел впервые. — Папс, это совсем другое, — улыбнулся я, вытирая с глаз слезинки смеха, — это доставит нам удовольствие, понимаешь? И у тебя тоже такое может быть. Папирус недоверчиво взглянул на меня, но решив все же смириться с моими словами, шумно выдохнул воздух. — Я… Я готов, Санс… Прекрасно. Немного смутившись, я медленно расстегнул ширинку на шортах, а затем и вовсе стянул с себя нижнюю одежду. Нашему взгляду явился продолговатый сгусток магии синего цвета, теперь тоже освещающий пространство между нами. Глаза Папса ещё сильнее расширились, глядя на столь необычный орган, состоящий, как он понял, лишь из магии. — И что мне с этим делать? — смущённо спросил он, сильно пооранжевев, но не в силах отвести взгляд от нового открытия. Я опешил. Было стыдно говорить ему, вообще произносить при младшем брате такое. Я прикрыл глаза рукой, стараясь скрыть смущение и еле разборчиво пробормотал сквозь зубы: — Попробуй… П-погладить, — я шумно выдохнул воздух, полностью залившись синей краской. Папирус медленно поднёс руку к голубому неону. Чуть докоснулся пальцами, но и это действие заставило моё тело мелко задрожать. Немного помедлив, Папс обхватил орган рукой и плавно задвигал по нему вверх-вниз, то и дело кидая взгляд на меня. Брат волновался, как бы мне не было больно, но в этот прекрасный момент по всем моим костям разливалось жаркое чувство эйфории и ни о какой боли не могло быть и речи. Я зажал рот рукой, и пусть из него вырывались лишь шумные выдохи и вдохи, я не хотел смущать себя ещё сильнее новыми громкими звуками. Волна возмущения окатила меня, когда Папирус вдруг остановился. — Папс? Что такое? Брат больше не смотрел мне в глаза. Разжав руку, он немного отпрянул от меня, словно желая прекратить. — Санс… Мне кажется… Это неправильно, — смущённо пробормотал он. — Ну и что? Ты ведь хочешь этого! — воскликнул я, не до конца понимая, что происходит. — Да, хочу, Санс, и это п-пугает меня! — я знал, что ему нравится. Нравятся эти звуки, нравится видеть меня таким… Так в чем же проблема? — Успокойся, бро. Ты не сделал ничего плохого, — я обвил руками тело Папса, крепко обнимая, — просто расслабься. — Х-хорошо, — вздохнул Папс и немного погодя, снова приступил к делу. Это мгновение могло продолжаться вечно, однако спустя пару минут Папирус решил попробовать что-то новое. Он прервался, что немного удивило меня. Развернув меня так, что мои ноги теперь свисали с дивана, он опустился на пол на колени передо мной. — Папс, что ты- Нгах! — громкий стон вырвался из моего рта, я вцепился пальцами в обивку дивана, содрогаясь от действий брата. Папирус выпустил немного энергии в виде языка и осторожно прикоснулся им к возбужденному неону. По телу словно пропустили электрический ток, такого я не чувствовал ещё никогда. Я прикрыл глаза, опустил дрожащую руку на череп Папса и стал нежно поглаживать его по голове, мысленно умоляя брата не останавливаться. Тот оценил это как положительный жест и добавил немного энергии в свой и без того уже длинный язык. Теперь обвив им неон полностью, Папс решил испробовать новую «технику», несильно сжав орган оранжевым языком. Обильная слюна капала с его языка и стекала по моим костям, слегка щекотя их маленькими капельками. В действие пришёл рот брата. Больше не в силах сдерживать издаваемые мной звуки, я отнял руку от лица и вцепился пальцами в край куртки, сильно смяв её. Я запрокинул голову назад, почти изнывая от наслаждения. Я чувствовал, как приближается финал самой первой части сего действа. Приятное тепло разливалось по телу, предвещая скорую кульминацию этого волшебного момента. Из моего рта вырывались приглушенные стоны, которые, похоже очень нравились Папирусу. По всем костям словно провели ток. — Папс… Ннгх… Я кажется, сейчас… Но он остановился. Не предупредив, не сказав ни слова, поднялся с колен и залез на диван, приблизившись ко мне. На его лице застыло выражение одновременно наслаждения и ехидства, какое я ещё ни разу не видел. Это словно был не мой Папирус, но в то же время… Мне нравилось это… Колкое жаркое чувство разливалось по моему телу, моля брата продолжить. Почему он остановился? — Бро, прошу… — я умолял его закончить начатое, однако он лишь ухмыльнулся в ответ. Очень скоро я обнаружил Папса, сидящего сверху, обхватив мои бёдра коленями. Он приблизился к моей голове, туда, где должно находиться ухо и нежным голосом, да так, что даже сам удивился, прошептал: — Ты думаешь, что я так просто все закончу? Мне понравились звуки, которые ты издавал. Его слова отразились в моей голове точно эхом, я не понимал, почему брат вдруг так изменился. Внезапно что-то заставило меня углубиться в часть души Папса, что теперь принадлежала мне. Откуда-то издалека донесся его голос. Казалось, что он исходил прямо из оранжевой половины души. Теперь мы связаны… Я могу читать его мысли, если прислушаюсь. (— Меня опять замкнуло? Снова признаки сумасшествия после всего, что я пережил… Неважно. Санс, я хочу, чтобы тебе было приятно, но и мне тоже! И я сделаю это любыми способами, нья-ха-ха!), — его мысли эхом раздались в моей голове. Он… Сошёл с ума? По нему и не скажешь. Хотя сейчас… Он действительно ведёт себя неестественно. С его психикой нужно разобраться.Как только мы закончим.
— Папс, прошу, приди в себя, — взмолился я все ещё дрожащим от внезапной остановки голосом, — ты же не хочешь причинить себе боль. Я нежно прикоснулся рукой к скуле Папса. Этот тёплый жест, похоже, привёл его в чувства. Брат затряс головой. — Я опять… Сорвался…? — проговорил он, опустив глаза вниз. Из них тут же потекли тонкие струйки слез, смотря на которые, я ощутил ещё больше боли, чем когда-либо. — Всё в порядке, бро, — я провел рукой по скуле брата, поглаживая, — ты не виноват. Он улыбнулся. Сквозь слезы, но все же улыбнулся. Я заглянул прямо ему в глаза. Такие родные… Я не мог допустить, чтобы из них пролилась ещё хоть капля слёз отчаяния и грусти. — Прошу, Папс… Мы можем продолжить? — отведя взгляд и снова посинев, пробормотал я, — если ты не хочешь- Я с шумом выдохнул воздух от неожиданности. Дрожь снова прошла по моему телу. Не дослушав, Папс опустился чуть ниже и дотронулся неоновым языком до моей шеи. Совсем недавно почти доведенный до пика, почти не остывший после этого, я начал постепенно сходить с ума. Картинка передо мной появлялась и исчезала, я словно был готов в любую секунду упасть в обморок. Папс продолжал нежно вылизывать мои шейные позвонки, с каждым касанием доставляя ещё больше наслаждения. Я старался сдерживать стоны, стиснув зубы и просто шумно дышал, крепко зажмурившись. Не открывая глаз, я почувствовал, как язык Папируса опустился чуть ниже теперь уже обвивая ключицы, а затем переходя и к столь чувствительным рёбрам. Я больше не мог сидеть просто так. Я хотел, чтобы брату тоже было хорошо. С большим трудом переборов желание просто лежать и наслаждаться моментом, я решил что-то предпринять. Моя дрожащая рука скользнула между ног Папируса, к тому самому месту, что еще не было достаточно возбуждено, чтобы там появился магический орган. Одной рукой я нащупал на нижней части брони Папируса небольшую застёжку, расстегнул её и импровизированные «штаны» Папса тут же благополучно полетели в дальний угол. Я прикоснулся кончиками пальцев к тазовой кости брата. Услышав вылетевшее из его рта негромкое «Ньех!», это придало мне ещё больше наслаждения. Я вывалил язык наружу и задышал, подобно собаке, пока Папс продолжал прикасаться к моим костям. Я поглаживал его таз, то и дело поглядывая вниз, в надежде на то, что вскоре и у него появится тот самый сгусток магии. Из-за чувствительности брата не прошло и нескольких минут, как все получилось... Папирус на миг прервался и, тяжело дыша, взглянул вниз. — Санс? У меня появилась… Эта штука, — обеспокоенно сообщил он, не понимая, как можно назвать сияющий сгусток энергии. Я не выдержал и в голос рассмеялся. — Можешь только радоваться, бро, — хихикнул я, — потому что, — мой голос внезапно из взбодренного превратился в тихий, завораживающий, — я тоже собираюсь кое-что сделать- С этими словами я обхватил рукой оба неона и начал двигать по ним вверх-вниз, отчего по телу Папса прошла настолько сильная дрожь, что даже я смог почувствовать это. Уже на первых секундах Папирус не сдержался и в прямом смысле рухнул в мои объятия, подрагивая и шумно вдыхая и выдыхая воздух. Его сладкие стоны иногда переходили на вскрики, и это забавило меня. Насколько же братец чувствителен… Крепкой хваткой вцепившись в мою куртку, Папирус содрогался всем телом и открыв рот, издавая те самые сладострастные звуки, которые так будоражили мою душу. Сам же я ощущал восхитительный прилив наслаждения, что пробирал меня до мозга костей. Я снова чувствовал приближающуюся долгожданную кульминацию. По участившемуся дыханию брата без слов можно было понять, что он тоже скоро дойдёт до финала. Ещё несколько мгновений, и он, издав последнее свое «Нья-ах!» бессильно обмяк у меня на руках. Я больше не мог продолжать, дабы довести до кульминации и себя. Папс упал прямо на мою руку, не позволяя ей даже шевелиться. Честно говоря, это меня расстроило. Но в то же время, брату было хорошо, а значит, мне тоже когда-нибудь улыбнётся удача почувствовать то же самое. Не в силах уже подняться с дивана вместе с Папирусом на груди, я уже готовился заснуть прямо здесь. Я прикрыл глаза и уже казалось, начал видеть первый сон- Но это оказался не конец. Не открывая глаз, я почувствовал, что брат пришёл в себя и слез с меня. Пришлось взглянуть, что он собирается делать. Похоже, не замечая, что я почти заснул, Папирус снова наклонился над моим «ухом» и пробормотал смущённо, почти неразборчиво: — С-Санс… Я знаю, что это неправильно. Но мы уже и так далеко зашли… Можешь ли ты… Пожалуйста… Он не договорил. Не смог выразить в словах то, что он хотел сделать. Папс встал на четвереньки и повернулся задом ко мне, как бы намекая на то, что я должен сделать. — Ты действительно хочешь этого? Хочешь, чтобы я взял тебя? Вот так, как девчонку? — моё удивление смешалось с недоумением, но в то же время восхищением и непреодолимым чувством похоти. Папс лишь кивнул в ответ, смущённо улыбнувшись. Смешанные чувства переполняли меня. Я хотел этого, но совсем не был готов. Что ж, придётся выкручиваться. Мои раздумья прервал тихий голос брата. — Только, пожалуйста, — его голос стал слегка встревоженным, — будь нежнее, хорошо? Как будто я собирался быть грубым. Это же мой младший брат, я никогда не смог бы сделать ему больно. Тем более, это и мой, и его первый раз. Какой сейчас смысл в грубости? Я медленно приблизился к брату. Было неловко и даже немного страшно. Вот так, он сам этого просит. Ну, по крайней мере, я точно уверен в его согласии. Под копчиком Папса виднелся сгусток магии, заполонивший почти все пространство тазовых костей. Нацелившись на заветное место, я медленно и как можно нежнее вошёл. Тишину комнаты разбавил резкий и слегка наполненный болью вдох. Спустя пару секунд, убедившись, что все в порядке, я начал медленно двигаться, один за другим извлекая из брата те чудесные звуки. Папирус вцепился зубами в обивку дивана и негромко скулил, закатив глаза. Не в силах больше сдерживать эмоции, я широко раскрыл рот и в полный голос, уже не смущаясь, громко застонал, пуская обильные слюни, накопившиеся за все минуты молчания. И в третий раз приближался тот самый момент. Теперь точно не стоит медлить. Я начал двигаться чуть быстрее, уже из последних сил, чувствуя приближающийся финал. По костями разлилось жаркое чувство, я ощущал, как что-то течёт по моему телу. Обеими руками схватив брата за таз, я немного грубо притянул его к себе, войдя под конец на всю длину, а затем сразу же откинулся назад, тяжело дыша. В глазах резко потемнело от переизбытка тестостерона, я использовал все свои немногочисленные силы и рухнул на спину, тяжело задышал, в глазах потемнело...POV Автор
Папирус ещё недолго лежал на животе, стараясь отойти от всего произошедшего. Повернувшись к брату, он сильно забеспокоился, видя то, что Санс валяется без чувств. Однако он был жив, от недостатка энергии скелет снова погрузился в глубокий сон. Папирус вздохнул, встал с дивана и поднял спящего брата на руки. Он отнёс его в комнату, положил на кровать, все такую же грязную и засаленную. Он не хотел уходить. Укрыв брата одной из простыней, что нашёл на полу, младший аккуратно подвинул Санса ближе к стене и сам залез к старшему на кровать. Приобняв брата одной рукой, он нежно, с тихим клацаньем уткнулся лбом в тыльную сторону черепа Санса. Наступила полная тишина. За окном падал снег, тикали настенные часы. Лишь мирное посапывание спящих братьев говорило о том, что в комнате кто-то есть. Где-то в доме зазвонил телефон. На экране высветилась иконка с именем «Андайн». Но то было уже не важно. В ближайшем времени братья вряд-ли ответят на этот звонок.