Осколки прошлого

            Рита очень хорошо запомнила тот момент, после которого, её спокойная жизнь закончилась. Почему из массы девчонок, толпящихся в коридоре, в ожидании пары, он выделил её? И почему именно в тот день, ведь он читал лекции с сентября?             Забрав у вахтёра общежития конверт, она не раздумывая распечатала его. Долгожданное письмо от бабули. Круглые твердые буковки рассыпались по тетрадному листочку. К расплывчатым кляксам от её слёз, добавлялись Ритины капли. В первой половине письма были расспросы обо всём, начиная со здоровья и заканчивая питерской погодой. Лишь в конце бабуля рассказывала о соседях и знакомых, перечисляла свои запасы до весны, сколько у неё осталось варенья, сушеных грибов и ягод. Как всегда, о себе было в последней строчке: - У меня всё хорошо, здорова, чего и тебе желаю. Хлюпнув носом Рита сложила письмо, и выскочила на улицу. Теперь, чтобы успеть на пару, нужно бежать. Сдав куртку в гардероб, она присоединилась к толпе ожидающих. Радостно-взволнованная весточкой из дома, решила сразу же написать ответ, и на перерыве сбегать на почту, отправить письмо. Поймав на себе взгляд Ткачёва, опустила глаза, её словно застали с поличным. Было стыдно, но от своих планов она не отказалась. Когда раздраженный голос пророкотал над ухом, она от неожиданности резко вскинула голову, и увидела перед собой блики линз его очков.       - Михеева, вы конспектируете? Похвально. Рита дернулась под его рукой, положенной ей на плечо, и ладонью накрыла листок с письмом.       - Задержитесь после лекции. Сердце нервно забилось, страх холодком сполз по позвоночнику. Только не это! Стипендия! Слово набатом билось в голове. За последним студентом захлопнулась дверь. Рита осталась на своем месте. Изо всех сил она пыталась подобрать подходящие слова, объяснить, что она не из тех, кто надевает юбку покороче для сдачи экзаменов. Она серьезная студентка, и учёба не только осуществление её мечты, но с ней она связывает дальнейшую жизнь, профессию.       - Вы ведь получаете стипендию? Повышенную, кажется? Рита ниже опустила голову. Её хрупкая надежда, что Ткачёв просто наорет на неё, за невнимание к его дисциплине, разбилась вдребезги, о лакированный паркет аудитории. Она так и сидела, не поднимая глаз, чувствую назойливый изучающий взгляд Андрея Дмитриевича.             В наступившей напряжённой тишине, было слышно, как на её ручных часиках тикает стрелка. Вот она переползла одиннадцатичасовой рубеж. У Риты осталось совсем немного времени, отправить конверт, чтобы сегодня, оно уже было в пути, и тогда, через неделю, бабуля его получит. Она ведь так ждёт от внучки каждое письмо. Только представив, как она радуется долгожданной весточке, Рита маятно вздохнула. Кроме бабули, не было у неё никого. О матери в памяти остались только похороны. Было ей тогда четыре года Несколько человек, стояли в лютый мороз у гроба, причитая о земной несправедливости, что забрала смерть совсем молодую женщину. Здесь же, решили Риту на кладбище не брать, и отправили её к деду. В коммунальной трёхкомнатной квартире, их семья занимала самую большую комнату. Рита подбросила полено в печь, проверила, дышит ли дед, и привычно села у окна, смотреть со второго этажа, на проходящие поезда. Вернувшаяся бабуля, проделала тот же ритуал, подбросила полено и подошла к деду.       - Что-то Олька, плохо мне. Следующий я. Пожаловался дед слабым сиплым голосом.       - А ну го! - Прикрикнула бабуля. - Раньше юня, и думать не смей! Всю пенсию твою отдала могильщикам. Думаешь, как им, долбить ломами стылую землю? Дед бабулю уважал и побаивался. Называл её суровой. И всё что она делала: мыла посуду, готовила еду, копалась в огороде, даже смеялась, всё она, по его словам, делала сурово.       - Но справедливо, - добавлял он под её тяжёлым взглядом. После июня, остались Рита с бабулей одни. Выражение, борьба за выживание, не знали обе, но занимались именно этим. Выручал огород, лес и трудолюбие. С ранней весны, до поздней осени, ходили знакомыми тропками за первоцветами, ягодами, травами и грибами. При этом, бабуля ещё и работала. Мыла полы в конторе вагоностроительного завода, и на складе. В три часа она отводила внучку в заводскую библиотеку, и до шести, Рита сначала листала книги, став старше, читала, затем, с трепетом перелистывала художественные альбомы. Увесистые фолианты были посвящены художникам, направлениям живописи, и музеям. Самым любимый был "Эрмитаж". Дарья Семёновна, заведующая библиотекой, частенько поясняла девочке незнакомые слова. Если не знала сама, без стеснения обращалась к словарю и энциклопедии, и её этому учила:       - Невозможно знать всё, поэтому никогда не стесняйся спросить. Тетя Даша не торопилась на пенсию, ждала, когда Рита закончит школу и сменит её на должности библиотекаря. Это не совсем соответствовало амбициям девушки. Она-то мечтала приобщиться к высокому искусству. Отчетливо представляла, как поднимается по главной лестнице Эрмитажа, и ведёт экскурсию в зал Русской славы. Для осуществления мечты, нужны были всего лишь деньги, а их как раз и не было. Как они не старались, заработать в их маленьком городишке было невозможно. Жизнь внесла свои коррективы. Завод без церемоний выпроводил бессменную Дарью Семёновну на давно заслуженный отдых, и сдал помещение под коммерческий отдел. В её квартиру перекочевали дорогие сердцу книги. Теперь Рита приходила пообщаться и почитать, быстро теряющей зрение тете Даше. Приближались выпускные экзамены. Бо́льшая половина класса была нацелена уехать из родного города, учиться здесь было негде. Посоветовавшись с бабулей, Рита решила поступать в техникум народных ремесел, в областном центре. Руки у неё были золотые, рисовать умела, и художественный вкус постоянно развивала. Однажды, как всегда, после школы забежала к тете Даше. Открыв дверь своим ключом, сразу почувствовала резкий запах корвалола. Одного взгляда на бледное лицо женщины хватило, чтобы понять, что дело плохо. Вызвав скорую Рита села на стул, возле кровати.       - Открой шкаф, - слабеющим голосом попросила тётя Даша. - В самом низу, узелок, мне на смерть. В белье, в платок завёрнуты деньги. На похороны, поминки, на памятник, должно хватить, оставшиеся - тебе на учёбу. Своих детей у меня никогда не было, может хоть ты будешь вспоминать добрым словом. Неожиданным наследством бабуля распорядилась честно, наказ Дарьи исполнила. Остававшихся денег хватало на билет до Питера, и обратно. Рита чувствовала себя предателем, но не представляла, как сказать бабуле, что даже если не поступит в институт домой не возвратиться. Будет пытаться устроиться в городе своей мечты. От радости, что поступила на бюджетное место, что за отлично сданные экзамены, будет получать стипендию, Рита шиканула, и послала бабуле телеграмму. Учиться было интересно, с жадностью стремилась к новые знания. Влюбившись в Питер по картинкам, по фильмам, нисколько не разочаровалась. Приняла его дождливость, туманность и серость. Ей импонировало попадание города в её настроение. Всё было прекрасно, но безденежье подкашивало. Приехав на каникулы, кое-как успокоила бабулю, охающую и причитающую на её худобу. На втором курсе, нашла подработку. Разукрашивала сувенирные статуэтки из гипса и дерева, на продажу. Если очень сильно везло, по ночам, вместе с такими же студентами, оформляли ночные клубы, магазины. Уставать было некогда, несколько часов сна, и на учебу. У студентов-живописцев перенимала навыки владения кистью. Работала акварелью, белилами, красками. Знания, умения, впитывала в себя как губка, вникала в детали, считая, что в жизни всё может пригодиться. То, что на искусствоведческом факультете преподавалось теоретически, постигала на практике. На очередной "халтуре", познакомились с настоящим художником, который пригласил их в свою мастерскую. Долго тряслись в пустом утреннем трамвае, потом партиями поднимались на последний этаж, в старом, грохочущем лифте, последний этап - карабканье по крутой деревянной лестнице, на чердак. Готовых картин было мало, эскизы Риту тоже не впечатлили. В мастерской было холодно и сыро, и хозяин предложил выпить, неожиданно для всех - самогона. Захмелевшие студенты разбрелись по углам, забыв о хозяине. Но тот был не в обиде, его вниманием владела Рита, вовремя не сориентировавшаяся, и не примкнувшая, ни к одной из групп. Поняв, что перечислением художественных достоинств своих картин её не сразить, спросил напрямую:       - Марго, уделите мне немного вашего времени, станьте моей музой! - Пафосно предложил художник. Взгляд её пробежался по картинам, стоявшим на полу, прикидывая, кто же его вдохновлял на эту мазню.       - Я давно искал такую натуру: стройная, длинноногая Афродита, закрывающая одной рукой трепетную юную грудь. Я заплачу, - уверил он, в ответ на её улыбку. В общем-то, позировать и подрабатывать натурщицей, не считалось зазорным в их среде, и ей это предлагали. Но она предпочитала зарабатывать, более деятельно, сидеть несколько часов без движения было не для неё. Протянув бокал с мутным самогоном, хозяин вплотную придвинулся к Рите, и доверительно прошептал:       - Если найдём с тобой общий язык, порекомендую тебя своим друзьям. Тогда, предложение захмелевшего живописца рассмешило Риту, она с лёгкостью его отвергла...             Сейчас, сидя в пустой аудитории, напротив преподавателя, весело не было. Бабуля храбрилась, но с каждым годом старость брала своё. В тумбочке у кровати, прибавлялись пузырьки и блистеры с таблетками. Да и найти некоторые лекарства в маленьком городке было проблематично, Рита покупала их в Питере и отправляла бандеролями, теперь не со слов бабули, зная о их стоимости. Поэтому, всё что зарабатывалось на халтурах, практически ей не принадлежало, она снова жила на одну стипендию. И потерять её, было никак нельзя.             Стрелка часов неумолимо двигалась к двенадцати. Игнорировать внимательный взгляд Ткачёва становилось всё сложнее, его молчание добавляло трагизма в положение Риты, и она решилась заговорить:       - Андрей Дмитриевич, вы хотите поставить мне "неуд"? Затравленно мотнул головой, дёрнув плечами, как будто не сам он, полчаса назад кричал на неё с требованием задержаться, неуверенно, заискивающе улыбаясь, Ткачёв направился к Рите. Ей бы опереться на его растерянность, встать твердой ногой, взглянуть испепеляюще, но особенность характера, и воспитание, не позволяли вести себя так с человеком старше себя, преподавателем. Самое большое, на что её хватило, выскочить из аудитории, громко хлопнув дверью.             Её резкость тогда, никоим образом не отразилось на успеваемости, и отношении к ней Андрея Дмитриевича. От его вожделеющего взгляда по-прежнему тряслись коленки, пробирал озноб. Просто не обращать на это внимание, и продолжать существовать как раньше, было невозможно. Она чувствовала его взгляд, узнавала о приближении по шагам и парфюму. Рита не дразнила его, не заигрывала, как другие студентки, наоборот, старалась держаться от него подальше. Посоветоваться на такую деликатную тему было не с кем, близких подруг не было. Пожаловаться в деканат было стыдно, да и никаких действий Ткачёв не предпринимал. Не хамил, не заигрывал, не распускал руки, а пылкие взгляды, и свой необъяснимый страх к жалобе не пришьёшь, рассуждала Рита. Пропускать лекции она не решалась, боялась дать ему малейший повод оставить её после занятий. К зачётам и экзаменам готовилась серьезно, если чего-то не понимала, не могла объяснить словами, зубрила.             Рита ждала окончания учебного года. Экзамены, практика и долгожданная встреча с бабулей. В аудитории было тихо. Но не потому, что студенты сосредоточенно раздумывали над вопросами по экзамену "Авторское право", их внимание было поглощено предстоящей грозой. Свинцовая туча накрыла собой старинное здание университета, вдавливая своей тяжестью в открытые окна невыносимую духоту. Ткачёв обвёл взглядом притихших студентов, снял очки и потёр переносицу:       - Кто готов? Рита привычно потянула руку, отчётливо осознавая, что этот экзамен будет сдавать последней. Крупные капли громко застучали по металлическому подоконнику, по стеклу, по белым, крашеным рамам. Ручейки стекали на пол под окно, а долгожданная прохлада всё не наступала. Даже такой тропический ливень, не мог остудить прожаренный город. Тетрадный листок под рукой, грозился улететь от порыва ветра. Рита провела ладонью по влажной шее, но расстегнуть верхнюю пуговичку на блузке всё же не решилась. Студенты отвечали на билеты и торопливо убегали, Ткачёв дотошно задавал дополнительные вопросы. Он никуда не спешил, от этого приближение неизбежного было ещё опаснее. Каждая поджилка вибрировала от страха, когда Рита шла по проходу между столами, тоскливо провожая спину последнего студента. Поймав её обречённый взгляд на дверь, Андрей Дмитриевич, соскочил со стула и встал у входа. В поисках другого выхода Рита непроизвольно посмотрела на открытое окно. Второй этаж, она в брюках, правда, дождь и слякоть осложнят прыжок, но разве не прыгала она с высокого берега в реку?       - Потолки пять метров, считайте четвертый этаж в новых домах. Предостерёг Ткачёв, и медленно направился к ней. На трясущихся ногах она сделала пару шагов к окну.       - Напрасно вы так. Студентка Михеева. Нам с вами ещё год учиться. Рита обомлела от его явного намёка, руки затряслись мелкой нервной дрожью.       - Значит, я уйду из института. Пригрозила она, и в отчаянии отступила к спасительному окну, осознавая, что у неё остался только один выход. Если она и не погибнет сейчас, то бросив институт, наверняка убьет этим бабулю. Мокрый подоконник упирался в бедро. За стеной дождя с трудом просматривалась зелёная трава на газоне. Решимость в её глазах напугала его:       - Успокойся, прошу тебя! Медленно приближаясь, Ткачёв протянул ей открытую ладонь:       - Давай поговорим. О нас. Он был как всегда серьёзен, но мольба надломила его голос. Ни морально, ни эмоционально Рита не была готова к такому разговору. С силой она толкнула его одной рукой, второй ухватилась за раму. Ткачёв шагнул к ней, и в тот же момент его руки опутали Риту паутиной, не вырваться. Он развернул её, и встал между ней и окном.       - Успокойся, я ничего не сделаю. Она с отвращением чувствовала, как горит кожа щеки под его шепчущими губами, видела перед собой его расширенные зрачки. Он часто дышал, жилка на виске бешено пульсировала.       - Отпустите меня! - Выдохнула ему в шею, и с силой прогнулась всем телом, отталкивая его, но он был в разы сильнее, и о том, чтобы вырваться не могло быть и речи.       - Успокойся, успокойся, - шептал он ей в ухо, крепче прижимая к себе. Рита выворачивалась, извивалась, понимая, что рассчитывать на то, что кто-то войдёт в аудиторию, бесполезно, только сама может спасти себя, и сдаваться она не собиралась, но и кричать, привлекать внимание было стыдно. Борьба вымотала обоих. Ткачёв чуть расслабился, и провел рукой по её спине, успокаивая. Улучив момент, Рита резко вытащила руку и схватила его за волосы на затылке. Он опешил от такой неожиданности, застыл на миг, позволив ей проделать то же другой рукой. Рита не контролировала себя, исступленная ярость, неведомая раннее, завладела всем её существом. Отчаяние, злость, одиночество, безденежье, все свои обиды она вложила в этот рывок. Взвыв от боли, Ткачёв не сделал самого главного, не отпустил её, поэтому его голова продолжала мотаться, грозя быть оторванной. Услышав женский визг, Рита не ослабила хватку. Чьи-то руки оттаскивали её от Ткачёва. Последнее, что она видела, как он закрыл лицо руками. Сама она, первый раз в жизни, потеряла сознание.