Про пруд, запреты и честность

— Тимми? — голос Госпожи был непреклонен, когда мальчишка, переминаясь с ноги на ногу и уже готовый если не зареветь, то хотя бы просто заскулить, снова повторил его имя. И ре Северина, не желая больше его ждать, приглашающее похлопала себя по колену. Если он сейчас не ляжет сам, то она приподнимется, притянет его за руку, и, как бы он не упирался, уронит к себе на коленки, а потом… пиши пропало. Уже проходили. Хозяйка могла и рукой отшлёпать так, что искры из глаз, а уж если вспомнит про щётку… Тимми потерянно оглянулся на Фаби, вид у которого был странный. Сразу и сочувствующий и жалобный и виноватый, и кажется… да, даже чуть предвкушающий, хотя Тимми не сомневался, что друг разделил бы с ним это наказание, если бы мог. Проблема была в том, что Госпожа наказания не делила, и порка была бы более чем полноценной для обоих. А уж если она узнала бы, что они натворили на самом деле… Тимми невольно содрогнулся, отвернулся от Фаби, и, заметив, что Ре Северина уже начинает нетерпеливо приподниматься со своего стула, торопливо подскочил к ней. На секунду замялся — она говорила снимать штаны или нет? Она всегда наказывала по голой попе, но штаны рабам полагались на резинке, и Хозяйка иногда предпочитала их стаскивать сама, так что… Не вспомнив точного указания, Тимми оставил всё как есть и торопливо улёгся поперёк коленей. Почти плюхнулся, потому что в последний момент Госпожа всё-таки поймала его за руку и значительно ускорила процесс. Ой-ёй. Она явно сердилась и положа руку на сердце, Тимми не мог бы сказать, что она так уж не права. Подходить одним к пруду им действительно было запрещено давно и безнадежно, и такое грубое нарушение приказа ни одна хозяйка не потерпит. Мальчишка, правда, не разделял её опасения в том, что он или Фаби там могут утонуть, но у господ свои приблуды, с которыми приходится считаться. И вот теперь…. Ре Северина не заставила себя ждать, Тимми почувствовал её тонкую руку на голой пояснице, а затем легкие летние штаны моментально слетели к коленкам. Положение было довольно знакомым, но Тимми всё равно покраснел. Это было уже почти как рефлекс, тем более что в двух шагах от него испуганно таращился Фаби. Проклятье! Обыкновенно не стесняющийся наготы перед приятелем (да и как Хозяйке с ними играть иначе…?), Тимми ощутил, как на этот раз вынужденное обнажение становится почти мучительным. Тем более что Ре Северина тут же потянула-потащила его наверх, и подчинившийся мальчишка с ужасом почувствовал, как она закидывает под ним ногу на ногу, совсем уж вздёргивая пока ещё белые ягодицы. — Вот так. Фаби, а ты чего там встал? Иди поближе, смотри что будет. Хоть раз увижу у пруда, взгрею ещё почище. Понял? Тимми испустил тонкий то ли всхлип, то ли вдох. Из-за всего сразу. И от стыда что Фаби позвали смотреть и от мнимого облегчения. «Почище» — это значит «посильнее». Значит сейчас не так уж и сильно. Для профилактики, чтобы не забывал, что к той мутной яме нельзя. И слушался. Вытерпит, первый раз что ли…? Правда первый же шлепок развеял все наивные мечты. Он даже не мог бы точно сказать, кому первому пришла в голову «гениальная» идея пойти и посмотреть на пруд. Получилось всё как-то само собой. Они по обыкновению сидели в комнате и листали книжки, которые Госпожа приказала прочитать до её приезда, потом им это надоело и Фаби предложил сделать перерыв и чуть-чуть погулять на свежем воздухе. Книги были нудные, тяжелые, с какими-то непонятными рунами, перевод на которые Ре Северина оставила на отдельном свитке, с которым приходилось постоянно сверяться и… в общем было сложно и очень скучно, поэтому идея была подхвачена с энтузиазмом. Тем более если ненадолго, то они точно успеют всё доделать до возвращения Ре Северины. Правда этот умник чуть не потащил с собой этот дурацкий свиток, который Госпожа написала им утром. Сказал, что хочет, повторить лишний раз где-нибудь на лавочке, мол, ему так лучше думается. Тимми это, естественно, возмутило до глубины души. Как, ещё и там учиться?! Да всё с ним понятно, просто хочет перед Хозяйкой выслужиться. Она его в прошлый раз особенно похвалила и даже по голове погладила, вот он и выкобенивается. А Тимми что? А Тимми шиш! Хотя он все параграфы выучил. Ревнующий мальчишка совершенно не желал учитывать, что параграфы он выучил, конечно, все, но через слово, а когда пересказывал последний даже напутал, неправильно назвав фамилию действующего Императора. Но ведь учил же…! А этому всё мало! Нет, он, конечно, сдался под напором приятеля, но порядком надулся. И из дома вышел молча, смешно сложив руки на груди. Ууууу, ботаник… Потом был фонтан и качели возле этого фонтана. Когда качаешься, все брызги летят на тебя — что за прелесть! Это Хозяйка специально для них установила, Тимми точно это знал, хотя Ре Северина этого и не сказала вслух. Но прислуге к ним подходить было запрещено, сама Хозяйка не имела привычки «заниматься подобной безделицей», а гостей принимали обыкновенно в другой части сада, так что это место было полностью в их распоряжении. Фаби, разумеется, сразу же побежал к ним и Тимми не стал с ним спорить, надеясь, что тот увлечется и, хотя бы на время, позабудет про все эти книжки, свитки, руны и прочую нудятину. Он сразу становился таким милым, хорошеньким и… слово «соблазнительный» Тимми не знал, но чувствовал что-то похожее. И хотя без Ре Северины раздевать и трогать приятеля было запрещено, можно было украдкой, стесняясь и краснея, поцеловать его в вечно обветренные губы. Фаби на поцелуй обыкновенно не отвечал, опускал глаза и иногда так смешно спрашивал «зачем?» что Тимми фыркал, ни секунды не сомневаясь, что второму мальчишке понравилось, и будь он посмелее, непременно попросил бы ещё. Расчёт оказался верным, Фаби вполне повеселел и даже качели уступил не дожидаясь, пока Тимми попросит. А потом согласился пойти посмотреть на бульдога в вольере, хотя собак он боялся и предпочитал им нежную Тасю — кошечку хозяйки, оставшуюся спать в кабинете. И в голубятню. А за голубятней… Прудом это нельзя было назвать даже с натяжкой, скорее бассейном, оставшимся от прошлых хозяев, у которых Ре Северина покупала дом. Глубокий, с неровным бетонным краем, без какого-либо намека на лестницу, он напоминал скорее серую яму, заполненную водой. Причём не будь он наполнен практически до самых краёв, вылезти из такой ловушки было бы невозможно. Кто-то из прислуги, доставшейся им вместе с домом, ненароком рассказал, что прошлые хозяева топили там неугодных рабов. Россказни эти Тимми скорее воспринимал как неудачную страшилку, призванную пугать таких дурачков как Фаби, но страшной ямой, тем не менее, очень впечатлился. Настолько, что изредка подходил посмотреть на неё издалека и иногда даже покидать в мутную воду камушки. Один раз за этим занятием его застала Ре Северина и, порядком рассердившись, запретила даже появляться в этой части сада до тех самых пор, пока она не переделает всё в нормальный бассейн. Тимми предупреждение услышал и к яме подходил только тогда, когда Хозяйки не было дома. Тем более что Фаби тоже заинтересовался. Подойти сразу к страшному месту он не решился, но долго стоял поодаль и с любопытством смотрел, как бултыхается в воду весь тот мусор, что с таким упоением скидывал Тимми. Мелких камушков под рукой уже не было, мальчишка избавился от них ещё раньше, поэтому в ход шли чуть ли не целые булыжники. Тяжелые, которые далеко не бросишь, поэтому с каждым следующим приходилось подходить всё ближе и ближе. За первым шлепком последовал второй, ещё пронзительнее, такой, что Тимми дёрнулся и заскрипел, подавляя вскрик. Обыкновенно Хозяйка позволяла чуть привыкнуть и не очень усердствовала в начале порки, но сейчас… Похоже Тимми её действительно взбесил. Мальчишка завозился, старательно отворачивая лицо от наблюдающего за ним приятеля, и снова всхлипнул, теперь уже со слезами. На фоне двух первых хлопков перестало саднить даже сбитое на том же проклятом пруду, колено. Что дальше — то будет? А дальше прижгло под попой, крепко, так, что Тимми взвизгнул и точно слетел бы, не прижимай Хозяйка его к своим ногам. И снова туда же, и выше и ниже, сильно, с раздражением, и от отчётливых шлепков даже в ушах зазвенело… бы, не будь Тимми оглушён своими несчастными всхлипами, то и дело перемежающимися визгом. Нет, к такому привыкнуть невозможно, и в течение того года, что он жил у Хозяйки, мальчишка успел в этом прекрасно убедиться! Каждый раз, когда Ре Северина поднимала руку и впечатывала её в дёргающуюся, покрасневшую попу, неизменно казалось, что его прижигают раскалённым железом (Тимми читал про это и знал, что это очень больно, поэтому это было первое сравнение, которое пришло ему в голову), и слёзы текли из глаз с удвоенной силой. Тем более что Госпожа явно усердствовала. Никогда ещё не было, чтобы с самого начала так сильно горело! Тимми возился, не пытаясь сопротивляться, но не в силах терпеть прижигающую раз за разом боль, пищал, просил прощения и то и дело старался поджать колени и стащить извивающееся тело на пол. Но, разумеется, держали крепко, так, чтобы не то что сползти вниз, а хотя бы чуть сместить виляющую попу с линии огня было невозможно. Последние несколько раз прилетело по самому нежному месту, где попа переходила в ноги, и Тимми, почувствовав себя самым несчастным мальчиком на свете, наконец-то по-настоящему заревел. — Трус! — поддел он приятеля, когда понял, что Фаби, несмотря на всю свою заинтересованность, ближе подходить не собирается. Второго раба Ре Северина купила всего четыре месяца назад и первое его появление было встречено громкой истерикой, после которой Хозяйка вывела его за руку из комнаты и строго предупредила, что в следующий раз за подобное поведение выдерет его по всем правилам так, что он неделю не сядет. А потом… долго жалела, гладя по голове, спине и уверяя, что от появления Фаби, Тимми не обделят. Сейчас он не мог бы точно сказать, что действительно этому рад, потому что Хозяйка выполнила своё обещание с блеском, и не забывала не только Тимми жалеть, слушать, играть с ним, но и с должным усердием воспитывать. И к Фаби, которого он сначала избегал, мальчишка привязался очень быстро. Наверное, это было закономерно — наконец-то рядом с ним появился кто-то, живущий той же жизнью. С ним и учиться было интереснее, и поговорить можно было о чём. А главное, к нему не ревновала Хозяйка, и в те дни, когда она не брала кого-то одного (или сразу обоих) к себе в постель, у Тимми больше не было нужды спать одному в холодной постели, плача от одиночества. Фаби был мягкий, теплый, тихий, и нуждался в Тимми чуть ли не больше, чем тот в нём. Забираясь к младшему рабу в кровать и прижимаясь к тонкому телу, Тимми неизменно чувствовал себя чуть ли не спасителем. Тем более что наивный Фаби всегда слушал его с большим вниманием и брал на веру всё, что ему предлагал более опытный и уже освоившийся в доме приятель. Это не могло не льстить. Но иногда этот робкий, послушный Фаби и раздражал. В тот момент, когда его хвалили, например, или в его очередь брали в постель, потому что Тимми был первым и искренне считал, что именно он должен оставаться фаворитом. А ещё в те моменты, когда отказывался поддерживать Тиммины проказы. Он становился тогда сразу таким растерянным-потерянным, и вставал как вкопанный, не желая ни спорить вслух, ни нарушать волю Госпожи. Уууу… — Трус — повторил Тимми ещё раз, уже гораздо увереннее и обернулся ко второму мальчишке — Только и можешь, что свои книжки перебирать. «Тимми, Госпожа приказала, прочитать всё, а ты перелистнул сразу три страницы» — пискляво передразнил он, вспомнив, какое замечание позволил себе отпустить Фаби утром. Фаби вспыхнул. Никогда ещё Тимми не позволял себе так открыто его дразнить. Интересно, почему? Вид у того был ужасно потешный. А уж когда он открыл рот и так и остался стоять, не зная, что возразить — так вообще. И внезапно поддаваясь желанию как-нибудь по особенному его уязвить, Тимми вдруг подался вперёд и ехидно добавил: — Ты — зануда! Вот поэтому Хозяйка любит больше меня! Он успел уловить краем глаза резкое, какое-то непривычное для Фаби движение, а в следующий момент мир перевернулся, перед глазами вспыхнуло голубое небо, и Тимми, неловко взмахнув руками, с плеском упал в пруд следом за своими камешками. Глупый мальчишка! Северине едва хватало выдержки, чтобы не поднять ревущего мальчишку с колен и не оттаскать его, как следует за ухо, прежде чем продолжить порку. Потому что не-воз-мож-но! Сколько раз она предупреждала мальчишек, чтобы к пруду и носа казать не смели? Нет, этого мало! Тимми надо было взгреть ещё тогда, в тот первый раз, когда она поймала его чуть ли не у самого края страшной ямы, да понадеялась, что одной угрозы достаточно. Оказалось, нет! Когда она час назад заявилась домой, и служанка сообщила ей, что один из личных рабов провалился в пруд на северной стороне сада, Северина решила, что сейчас у неё остановится сердце. В пансионах, где она покупала рабов, никогда не было никаких бассейнов и едва ли бестолковые мальчишки умеют хоть как-то сносно плавать. А в яме глубина — три метра, это она прочитала в документе купли-продажи. И высокий борт… — Он в доме — поспешила успокоить её девушка, заметив, как побледнела Госпожа — мы его вымыли и переодели, он в порядке и ждёт Вас. — А второй? — Тоже. Кажется, он вообще не выходил из дома. Северина задумчиво кивнула. В том, кто именно мог упасть в воду, у неё не было никаких сомнений. А Фаби, наверное, всё это время проучился. — Спасибо. Виновник нашёлся сразу же, и догадок никаких не нужно было — у Тимми был такой виноватый вид, что стало очевидно — в пруду побулытыхался именно он. Мальчишка сидел чуть ли не под дверью, в свежей одежде и одна штанина была закатана — на коленке красовался пропитанный лекарством бинт. С пола она подняла его почти за шкирку. Фаби крутился тут же и тоже почему-то выглядел очень виноватым. Северина списала это на его привязанность к Тимми, которого ждала хорошая такая трёпка. Всегда тяжело знать, что кого-то близкого накажут. Правда на этот раз Северина рассчитывала ограничиться не только его знанием — слишком был большой риск, что случайно слоняющийся по саду мальчик рано или поздно набредёт на ту же яму и… конечно же тоже ей заинтересуется. Мальчишек, пусть даже воспитанных в таких тепличных условиях, всегда тянет на приключения. И вот теперь Тимми взахлёб ревел у неё на коленях, дёргаясь и крутя уже прилично покрасневшей попой, а Северина с силой припечатывала снова и снова, выплескивая на непослушного раба весь свой страх и раздражение. Несколько раз крепкая ладонь прошлась прямо под попой, оставляя горящее напоминание о проступке и там и вырывая из наказанного мальчишки особенно тонкий визг. Обычно на этом моменте мальчишку становилось жалко, и Северина прекращала порку или делала хотя бы короткий перерыв, во время которого Тимми мог хоть немного успокоиться. Но не сейчас. До этого дурачка так и не дошло, что упади он чуть дальше от борта, вполне мог утонуть. А она сама так и не поняла, каким чудом ему удалось самому выбраться, и результатом этого стало всего лишь стертое о бетон колено. Удалось — и Слава Великой Богине! А теперь надо сделать так, чтобы ему туда и подходить страшно было. Вообще давно пора взять и засыпать эту ямищу щебёнкой, а бассейн построить в каком-нибудь другом месте, раз сейчас до него не доходят руки. Или вообще перепланировать дом и устроить его на первом этаже. По всем правилам, с лестницей, пологим спуском в воду, подогревом, и пусть тогда мальчишки плещутся сколько душе угодно. Решение было хорошим, но наказания всё равно не отменяло. Она отдала приказ — Тимми умышленно его нарушил. Давно было пора поставить его на место, потому что мальчик, став старшим из рабов, стал как-то уж очень заноситься. Он и раньше был несносным, она поэтому его и купила, устав видеть вокруг лишь механические вышколенные тела, но терпеть его озорство можно было ровно до того времени, пока оно не начало принимать такие серьёзные обороты. Северина подняла глаза на Фаби. Мальчишка дрожал, таращил и так круглые глаза, но взгляда от её карающей руки, которые она пока просто опустила на горячие ягодицы Тимки, не отводил. Девушка мимоходом заметила, что в штанах у него тесно. Это было нормально, ведь за раздеванием приятеля неизменно следовало удовольствие, он так привык, да и зрелище сейчас было очень соблазнительным. Для всех, кроме самого Тимми, естественно. К тому же Северина знала, что возбуждение совсем не мешает сочувствию, которое у младшего раба было написано на лице. — Фаби, подай мне щётку. Вот на той тумбочке — она указала рукой на стол. Тимми, услышав её, ещё громче заревел. С щёткой он успел познакомиться только один раз, но прекрасно запомнил, что это такое. Тимми даже не понял, какую боль причинил. Это был удар ниже пояса… и Фаби не выдержал. Красивый Тимми, утонченный, веселый, живой, озорной, уже давно освоившийся в доме, которого Госпожа даже воспитывала куда старательнее, словно ей было всё равно, каким в итоге станет Фаби, и так прекрасно знал, что его любят больше и иногда открыто говорил об это вслух. Правда, глядя на расстроенное лицо приятеля, тут же его обнимал, утешающее гладя и уверял, зато Фаби любит он и иногда чмокал в солоноватые губы, но это всё равно было не то. Фаби так старался! Он учил всё, что им давала Ре Северина, с точностью выполнял каждый её приказ, и с тем очень старался быть похожим на беззаботного Тимку, надеясь когда-нибудь стать таким же. Госпожа любит веселых и вредных, а не тихих и робких, больше похожих на тень, чем на раба. А Фаби… Тимми, насмехаясь над ним, словно отдельно подчеркнул, что Фаби таким никогда не стать. Он просто не сдержался! Рванул вперёд, толкнул, совсем позабыв, что позади Тимми глубокая яма, с удовлетворением проследил траекторию приятеля, а потом вдруг с ужасом понял, что тот исчез… в воде. Правда тут же появился, с громким криком, сделав несколько рывков, мазнул рукой по самому борту. И снова ушёл под воду. В животе подвело ледяным холодом и Фаби, вдруг сообразив, что так и стоит как вкопанный, плюхнулся на колени: — Тимми!!! — голос звучал непривычно высоко, он то и дело срывался, когда Фаби, опустив руку в пруд, как умалишённый повторял — Тимми! Тимми, хватайся! Хватайся Тимми! Скорее, вот рука, Тимми, пожалуйста…. Тот момент, когда он наконец-то почувствовал цепкие пальцы у себя на запястье, он вполне мог посчитать самыми счастливыми в своей жизни. Тимми теперь был абсолютно уверен в том, что злосчастную яму будет обходить за километр, сколько бы он камней не нашёл. Уж лучше качаться на качелях у фонтана и книжки читать, чем терпеть такую порку. О чём и сообщил Ре Северине со всем присущим старанием в тот самый момент как она затребовала у Фаби щётку и он смог хоть немного продышаться. Мыслей о том, каким его видит второй мальчишка, теперь не было и в помине. Фаби никогда не станет над ним издеваться и прекрасно знает, что если бы не Тимка, лежать бы ему после него на этих же коленях. Всё чего хотелось — чтобы это поскорее закончилось. Что угодно, только бы Хозяйка отложила эту щётку… да, вот эту самую, которую, едва получив её от Фаби, прижала тыльной стороной к полыхающей болью попе. — Я запретила тебе ходить туда? Голос Госпожи раздавался будто бы через толщу воды. Тимми ещё раз жалобно всхлипнул, и издал тихий, сдавленный звук, отдалённо напоминающий «угу». Но Ре Северине это было мало. Слегка похлопав своей щёткой его по попе, так что там заново разгорелся утихнувший пожар, она уточнила: — Ты в курсе, почему? Он был в курсе. И ерзая на коленях от хлопков жёсткой щётки, которая совсем скоро совсем не играючи вопьётся в подставленную попу, Тимми вдруг осознал, что Хозяйка действительно волновалась. И если бы Фаби не было рядом… — Я м-м-мог утону… — забормотал он, заикаясь и часто дыша от вновь появившихся слёз. Договорить он не успел, потому что Госпожа оторвала от уже порядком красных половинок свою щётку и она с силой впилась в самую середину попы, заставив мальчика в очередной раз сорваться на визг. Они были такими разными — Тимка и Фаби, хорошими, понятными, близкими. Северина не так давно вообще не планировала заводить рабов — слишком долго они воспринимались лишь красивыми игрушками и только, а Северина не любила растрачивать себя на пустяки. Тимку она вообще купила случайно — поехала за компанию с Даконом смотреть рабов и когда приятель исчез в дверях стеклянного пансиона, решила прогуляться по территории. Ей то ли забыли сообщить, что гостям это запрещено, то ли вообще про неё забыли, но ей удалось дойти до самого угла прямоугольного белоснежного здания, когда она услышала два голоса — один, строгий, мужской, и другой, вроде бы смиренный, но в котором нет-нет, да и слышался лёгкий протест. Она украдкой выглянула из-за угла. Так и есть: наставник с рабом. Мужчина, аккуратно одетый в костюм, старательно отчитывал мальчишку, которые старался не поднимать взгляд от пола. Говорил он долго, нудно, несколько раз заметил что «раб не должен…» с длинным оглашением всего списка, и мальчишка, повернутый к Северине спиной, потешно складывал пальцы в подобие рта, который старательно передразнивал наставника с таким азартом, что Северина фыркнула. Кажется, мужчина всё же понял, что мальчишка над ним смеется, хоть и не мог видеть как именно, и вконец рассердился. Настолько, что холодно сообщил расшалившемуся рабу, что снимает его с продажи. А вот это возымело действие. Мальчик, разом растерявший всю свою наглость, крупно вздрогнул и со слезами в голосе принялся просить прощения, обещать, умолять, а этот занудный тип в форменной одежде только поджимал губы и качал головой. Вот тут то Северина себя и проявила… Правда до сих пор она не могла отделаться от привычки проверять, где Тимми держит руки в те моменты, когда она его отчитывает. И если они были сложены за спиной, неизменно заставляла встать нормально и опустить их по швам. Мальчик, который довольно быстро понял, что именно она подозревает, всегда запрокидывал голову и смотрел на неё глазами, полными незаслуженной обиды. Её он уважал, Северина знала, и всё же… Когда Тимми появился в доме, всё пошло по-другому. Как-то легче и куда веселее. От несносного раба в три голоса вопила вся прислуга, а Северина только посмеивалась, слушая их бесконечные жалобы на очередные проказы не умеющего держать себя в узде, мальчишки. В том, что Тимми слушается только её, и что только она имеет над ним власть, было что-то особенное, очень важное, очень значительное. Не лез бы только куда не следует… Фаби был совсем другой. И его Северина тоже купила совсем случайно. Точнее… выкупила. У того же Дакона, которому его зачем-то подарили на День Тотема. Раб был из «золотых» мальчиков, совершенно бесполезных в быту и годных только для личных утех Господина, а Дакон таких терпеть не мог. Как он сам говорил, кормить лишний рот, который не может принести никакой значимой пользы, может только глупец. А тут на тебе, мальчишка, который только и умеет, что петь да танцевать и ничего больше. Его следовало как можно быстрее ликвидировать, и приятель уже назначил день Кровавых Игр для знати, когда это услышала Северина и не преминула тут же вмешаться. Зачем Дакону устраивать бесплатное развлечение для друзей, когда она может выкупить раба по хорошей рыночной цене? Тот даже торговаться не стал и сделка состоялась тут же. Фаби так и не узнал, от какой судьбы его уберегла новая Хозяйка и очень расстроился, когда ему было объявлено, что его снова перекупили. Мальчик был мнительный, и в третий раз сменив хозяина, был искренне уверен, что всё дело в нём. Он и на Северину постоянно смотрел со страхом, словно уверенный, что он ей вот-вот надоест и она отдаст его кому-нибудь ещё. Даже после того как она поставила на нём клеймо. Да, Фаби был совсем другой, и когда он появился в доме, он будто бы уравновесил Тимми. Всё сразу стало каким-то… гармоничным, что ли? Как идеально сошедшиеся паззлы. Сгладил все острые углы, наконец-то заставил Тимми сесть за учебники — теперь у него был конкурент, с которым можно было соревноваться за похвалу Госпожи. А уж от его наивной нежности Северину вело так, что внутри что-то неизменно таяло, расплывалось, раскрывалось. Тимми и Фаби, Фаби и Тимми… Как можно обойтись без кого-то одного? Нет, если дело принимает такой серьёзный оборот, она закажет грузовик щебёнки сегодня же. Только сначала нужно откачать воду из ямы. А пока… Она перехватила Тима поперёк туловища покрепче. Ноги тоже стоило бы зафиксировать, потому что мальчишка то и дело пытался их поджать, то ли надеясь, что под силой собственного веса всё-таки сползёт на пол, то ли так неловко пытаясь прикрыть наказанную попу. Это было не очень удобно, но Северина решила не менять положение. Всё равно осталось не так уж и много, а лишними перерывами она его только ещё больше напугает. Нет, хватит. — Никогда! — увесистый шлёпок тяжелой щётки пришёлся снова на то же место, добавляя багровой краски вспыхнувшему чуть ранее пятну. — Не смей! — щётка впечаталась пониже и Северина искренне понадеялась, что там останется синяк, который послужит напоминанием на следующие несколько дней, когда мальчик будет опускаться на стул. Расчёт был верный, потому что Тимми, не прекращая реветь, испустил протяжный вой, и задёргался ещё сильнее. — Нарушать! — снова по низу красной попы, только сместившись на другую ягодицу, и оставляя восклицательный знак уже там, на который мальчишка ответил очередным визгом. — Мои приказы! — Последний шлепок по традиции был самым сильным и для него Северина, уже жалея несносного мальчишку, выбрала самое нетронутое место на попе. Правда после врезавшейся щётки, там проступил отчётливый красный овал, а Тимми, перейдя на ультразвук, вскинул ноги и едва не рухнул вперёд, готовый пропахать носом паркет. Едва ли он, ревущий взахлёб, так больно наказанный, забывший обо всём, кроме боли, её сейчас бы услышал, поэтому Северина ограничилась тем, что, отложив страшную щётку, просто погладила выпоротую попу рукой, чуть-чуть растирая горячие пятна. Раба она пока не отпускала, боясь, что он просто свалится на пол и терпеливо дожидаясь, пока он хотя бы немного успокоится. Потом вспомнила о Фаби, подняла взгляд и… удивилась. Мальчишка всё так же стоял перед ней, всё так же не отрывал от попы приятеля взгляд, только теперь он молча глотал слёзы. Лицо у него тоже было мокрое. Вот так вот, наказываешь одного, а ревут оба. — Фаби, всё хорошо — твёрдо сказала она, чувствуя, что если сейчас спустит на пол строго выдранного Тимми и бросится утешать младшего раба, это будет равносильно предательству. — Я его наказала, чтобы он больше так не поступал, понимаешь? Яма в парке очень глубокая, там очень легко утонуть. А я хочу, чтобы ты и Тимми жили как можно дольше. Она старалась говорить просто, чтобы оба заплаканных мальчика её услышали. Не Тимми, так хотя бы Фаби, который взирал на неё сейчас с почти священным ужасом. Только получилось как-то уж совсем странно. Виноватый Тимми успокоился совсем, стоило ей заговорить, а вот Фаби… Честное слово, ей на секунду показалось, что у того сейчас случится истерика. Губы задрожали, а по лицу снова покатились слёзы. И пойди их разбери… Она ослабила захват и аккуратно позволила голому Тимке сползти с её коленей. Тот сразу же присел на коленки и, отклянчив выдранный красный зад, ткнулся ей лицом куда-то в районе колена. Фаби дёрнулся было к нему, потом остановился, потом снова дёрнулся. Северина запоздало вспомнила, что приказала ему стоять на месте и смотреть и махнула рукой, позволяя наконец-то приблизиться к ним. Фаби тут же оказался на полу и, потянув Тимми за плечи, попытался обнять. Тот сначала напрягся, словно ждал подвоха, потом вдруг расслабился и поддался назад. Случайно присел попой на пятки, зашипел, и, не отрываясь от Госпожи, постарался аккуратно развернуться. — Забирайтесь на кровать — предложила Северина, аккуратно отстраняясь от выпоротого мальчика, которого было сейчас кому жалеть. — Тимми, тебе надо немного полежать. Фаби, прекрати реветь, всё закончилось. И, поднимаясь, добавила: — Я прикажу принести вам попить. Это был воплотившийся кошмар. Фаби прекрасно знал, что Хозяйка довольно строгая, и такой проступок точно бы не спустила ни ему, ни Тимми. И что второму мальчику достаётся довольно часто, он тоже знал, и всегда за дело. Сам он ещё не пережил ни одной порки, просто было не за что, и обычно Тимми не стеснялся это лишний раз подчеркнуть, показывая, насколько он сам не безразличен Госпоже в отличие от менее удачливого приятеля. Но одно дело — знать, и совсем другое — видеть. И помнить, что главный виновник тут именно он. Если бы он не столкнул Тимми, Ре Северина могла бы никогда и не узнать… Мысль была постыдная, но стоять вот так вот и смотреть, как Госпожа раз за разом вбивает в ревущего Тимми свою щётку, было гораздо хуже и стыднее. Едва Хозяйка разрешила подойти, он тут же кинулся к наказанному приятелю. Тимми было жалко до слёз. — Я так хотел признаться — сказал он тихо, как только Ре Сверина скрылась в дверях — Сказать, что это я виноват, что я тебя столкнул… Меня тоже надо… Мысль была в высшей степени справедливой, вот только оценить её было некому. Тимми, неловко повернувшись, снова зашипел, а потом попытался постучать Фаби по голове — не вышло, тот по-прежнему был где-то сзади, обнимая его за плечи. — И д-даже думать не смей — из-за всё ещё звучащих в голосе слёз прозвучало это не так грозно, как должно было быть — Мало того, что я тебя с с-с-с-бой взял туда, куда нельзя, так мы её ещё и н-наврали с три короба. Представляешь, что будет, если Ре Северина уз-знает? Что будет с ним, Фаби прекрасно представлял — то же, что и с Тимми. Но вот если Тимми добавят ещё и за Фаби и за враньё… это будет совсем плохо. Фаби вздохнул и, крепко зажмурившись, неловко чмокнул раба куда-то между скулой и щекой. Тимми даже тихонько вскрикнул от неожиданности. Правда испуганный возглас очень быстро сменился на почти радостный. Фаби так плакал, что Тимми стало его очень жалко. Несмотря на то, что это именно Фаби был виноват в том, что мальчишка побарахтался в запретной яме, идея бросить его туда же, как только Тимми выбрался, развеялась без следа, стоило ему только взглянуть на содрогающегося в рыданиях приятеля. Фаби раскаивался так сильно, что Тимка в какой-то момент почувствовал себя почти виноватым. Сам же ведь довёл… И вытащил его именно Фаби. Так что квиты, чего уж там. К тому же Фаби так переживал, что Хозяйка, после того, что он выкинул, точно не сможет его уже никогда полюбить, что Тимми в сердцах пообещал, что Ре Северина никогда об этом не узнает. Потом пыл прошёл и пришло понимание, что это действительно лучший расклад для всех — скрыть, что он провалился в пруд не получится, Госпожа точно заинтересуется, где он успел содрать колено, а уж про мокрую насквозь одежду точно доложит прислуга. А вот то, что он потащил с собой Фаби, да ещё и так обидно его дразнил, точно можно было попробовать утаить. Решение пришло быстро. — Ты беги в дом через чёрный ход — сказал он заплаканному Фаби, неловко поднимаясь — Умойся как следует и садись за учебники. Ты ничего не знаешь, понятно? У тебя рукав мокрый, так что кофту тоже сними. У меня такая же есть, нам Госпожа дарила. В шкафу, в нижнем ящике. А эту под кровать спрячь. Высохнет, мы её отдадим на стирку, чтобы без лишних вопросов. А я пойду через главный… Конечно, Фаби попробовал спорить, но Тимми очень быстро и доходчиво ему объяснил, что своей правдой он подставит не только себя, но его и мальчишка сдался. Через минуту он уже исчез в саду. И у них всё получилось! Вообще выдержать всё это было очень непросто. Госпожа на этот раз действительно постаралась и так, что Тимми, вставая и перебираясь на кровать, едва снова не заплакал от вспыхнувшей боли. И оказаться одному наказанным было очень обидно, тоже почти до слёз. Правда желание, чтобы Фаби тоже всыпали, испарилось сразу после того, как тот лёг рядом принялся старательно его жалеть. А потом снова поцеловал, уже в губы. Жмурился он при этом так трогательно, что Тимми решил, что в итоге ничего не потерял. Маленький… А потом он кое-что заметил. — Фаби! — позвал он, приподнимаясь на локтях — Тот золотой браслет на твоей руке, который дарила Госпожа… ты же его снял, когда пришёл домой, да? В этом дело? Или может он слетел, когда ты переодевался? Чем дальше он говорил, тем испуганнее становился голос. И он опустился почти до шёпота, когда Тимми, не дожидаясь ответа, задал последний, самый страшный вопрос: — Ты же его не потерял, верно? От того, с каким ужасом второй мальчик уставился на свою руку, его прошиб холодный пот.