Persephone

      Два дня — прошедшие толи в полузабытьи, толи в полусне — Рей отсчитала только по приходам служанок в красном. Они приносили таблетки, осматривали ее, отводили в душ. Ее тёрли каким-то гелем, пахнущим лимоном, и белым порошком. От этого щипало кожу. Только потом Рей поняла, что они пытались стереть с неё загар — остаток ее прошлой жизни. А перед церемонией принесли платье. Девушка намеренно даже не касалась его, пока ворохом алых оборок оно лежало на краю кровати.       Рей бы с удовольствием отказалась от еды — перед обрядом ее мутило, — но Фазма была более чем убедительна. Наверное, против Рей сыграло ещё и введённое успокоительное, что хоть немного уняло ее дрожь во всем теле. От этого думалось тяжелее, и девушка даже не перечила, позволив накормить себя. Затем дольше обычного задержалась в ванной, медленно водя губкой по заметно побледневшим плечам и животу, словно это могло как-то отсрочить ее участь. Но все же ей пришлось выйти и тогда служанки в красном поспешили облачить ее в церемониальные одежды.       Зеркала в маленькой комнате не было, но Рей чувствовала, как воротник скрыл ее до самого подбородка, и видела, как подол, шурша, полностью накрывает ее ноги до пят. И не осталось ни одного открытого участка кожи.       «Чертов собственник! Ведь это тело куплено только для него, извращённого урода, всем остальным запрещено смотреть даже на мои запястья! Будто мои руки чем-то отличаются от других! Ещё не хватало покрывала на голову! И аркана, как для племенной кобылы.» — Наверное, на церемонии будет много народу, раз меня упаковывают по самые глаза, — Рей скривилась и только по неопределенно хмыкнувшей Фазме поняла, что сказала последнее вслух. — Обряд только для Императора и Верховного, — единственное, что проронила она. Одна из женщин принесла баночку красной краски и подвела Рей губы.       «Точно я вся в крови», — мелькнула мысль и девушка сжала кулаки, вцепившись ногтями в длинные багряные рукава. — Я напомню вам правила, прежде чем мы выйдем, — Фазма подняла на Рей глаза, — Мы находимся не в вашем коридоре, поэтому путь до ваших спальных покоев мы должны проделать как можно быстрее. Смотрите себе под ноги, не поднимайте головы, какие звуки бы ни услышали, не оглядывайтесь и не обращайтесь к кому либо. Ко мне можно. И ещё. На церемонии не смотрите на Императора или Верховного пока они сами вам не скажут. И молчите. Я прошу вас, молчите, чтобы ни попросили от вас, не вздумайте помешать проведению обряда. Иначе это не закончится хорошо для вас. — Что можно ещё сделать со мной, чтобы наказать? Я заперта и напичкана таблетками! — И все же, запертого человека тоже есть чего лишить. — Почему? Почему я? — она царапала ладони. — Это выбор Верховного. — Почему жрец выбирает жену для вашего господина? Почему не он сам? — Я не могу ответить на этот вопрос. Каменная глыба. Она не проронила ни одного лишнего слова, не обмолвилась ни разу о том, что будет на церемонии. А знала ли она сама, что будет? Она «сильная», ее не задрапируют в платье до пят, не станут держать в комнате без окон. Она не «слабая».       Отвернувшись от прожигающего взгляда, Фазма разблокировала дверь и вышла первой. Рей же окружили четверо служанок. В празднично-красном, как она. Или она сама была в красном, как они, как служанка.       Рей увидела только белый коридор прежде, чем Фазма напомнила ей опустить глаза. У девушки все ещё была надежда, что она сможет подсмотреть и хоть как-то различить дорогу. Сама не понимала зачем, но не могла даже не попытаться. Иначе она бы никогда себя не простила, что сдалась сразу.       «Бежать, — навязчиво стучало в голове, — Бежать и не оглядываться. Подол и обувь словно специально сделаны именно такими, чтобы затруднить побег! Бежать! Надо бежать! Но куда? Добраться бы до конца коридора, разблокировать дверь ... А дальше? Спрятаться в лабиринте станции? Попытаться раздобыть оружие? Куда бежать? Мой побег был бы самым смехотворным и никчемным, когда я в этом неповоротливом наряде пыталась бы удрать, расталкивая служанок и проскальзывая под локтем у Фазмы!»       Тишину нарушали только шаги и шорох подолов. Рей немного приноровилась к своему, хоть ноги и плохо слушались ее после стольких дней взаперти.       В блоке с белым коридором им так никто и не встретился, кроме нескольких служанок — Рей заметила их юбки, смотря из-под ресниц. — Здесь совсем нет мужчин. Я не видела, — пробормотала она тихо, почти про себя. Но Фазма услышала: — На станции много мужчин. Почти все ее обитатели. Но этот коридор очистили, чтобы вы могли пройти. Рей кусала губу, поглядывая в ее обтянутую мундиром спину.       Они вышли из блока, вильнули по лестнице и задержались перед дверями. — Ваш отсек, — коротко сказала ее конвоир, когда створки разъехались. Впереди короткий коридор с несколькими утопшими в стенах белыми дверьми, словно у подсобных помещений, и одна большая дверь. Ее камера.       Рей не хотела идти вперёд. Ее живот до боли скручивался от страха и предчувствия, а на сжатых кулаках побелели костяшки. — Вы войдёте одна, — последнее, что сказала ей Фазма. И Рей впервые испугалась, что даже их, незнакомых ей женщин, не будет рядом. Фазма осталась за спиной, а служанки, опустив головы, замерли у стен, образовав перед ней живой коридор без обратного пути.       Дверь открылась сама, пропуская Рей в ее темницу, которую остальные всегда называли «спальными покоями». Тихий щелчок дал знать, что дорога назад отрезана. Рей так потряхивало от страха, не смотря на принятое лекарство, что она не сразу заметила две фигуры, обернувшиеся при ее появлении.       «Фазма говорила не поднимать голову. И молчать. Иначе будет плохо для меня, — Рей вперила глаза в пол и замерла, чувствуя только своё глухо ухающее сердце, — Чего меня лишат ещё, когда забрали свободу? Без еды не оставят и не станут пытать, им я нужна живой. Отберут свет? Запретят даже слугам со мной говорить и станут ждать, когда я сойду от этого с ума?»       Послышались шаги и шелест одежд. — Ты уже пришла в себя, девочка? — голос был трескучий и старый. Рей видела перед собой только полы темного халата с золотой каймой и носы мягкой обуви, — Когда я видел тебя в последний раз, ты была не сильно разговорчива, — он почему-то усмехнулся. Сноук. Верховный, это был он, ведь он привёз ее сюда, — Знаешь, вопросы крови самые сложные вопросы в мире. Так ведь, Рей? — и не дожидаясь ответа продолжил, — Информации о тебе совсем нет в базе. А так было бы интересно узнать, кто был твоими родителями. Он поднял руку и Рей вскинула взгляд, испугавшись, что он ее ударит. Но Верховный задержал ладонь над ней, не касаясь плеча. Перебирал что-то пальцами в воздухе.       «Фазма сказала не смотреть на них, Фазма сказала молчать». Рей зажмурилась, глупо надеясь, что Верховный ничего не заметил. «Заметил, конечно же заметил!» — В прочем, это пустое. В тебе есть зачатки Силы, это удивительно для «слабой». Вижу это свечение, — он неровно выдохнул, втянул воздух со свистом и опустил руку, — чувствую. А это главное. Сила приумножится в твоем чреве и возвеличит того, кто будет рожден. Рей не поняла, когда ее начало трясти и прошибло холодом. — Я заставил ждать вас, — сказал Верховный оглянувшись назад, однако в его голосе не было сожаления, — Думаю, мы можем начать. Опустись на четвереньки, — последнее он адресовал уже Рей. Девушка вздрогнула, представив все, что могло бы произойти. — Опустись, — повторил жрец, надавливая ей на плечи, — и я совершу обряд. Баланс сил во вселенной должен сохраняться. Рей опустилась на колени, боясь даже смотреть перед собой. Но Сноук отошел в сторону. Его трескучий голос раздался откуда-то сверху: — Всякая «слабая» познаёт себя в служении своему мужу. Служении, покорности и преданности. Запомни это. Теперь встань на четвереньки и ползи. Я не стану больше повторять. «Фазма говорила не срывать обряд. Фазма говорила не поднимать головы и молчать». Рей, путаясь в подоле и рукавах, завалилась на пол. Под ее руками и коленями оказался ковер, что хоть не заставило бы ее разодрать ладони. Сноук носком обуви указал ползти прямо. — Твое дело свято, твоя жизнь — служение, — продолжал он, пока Рей, трясясь от унижения, поползла вперед, — И неповиновение будет твоим самым страшным грехом. Ей хотелось выцарапать ему глаза или вцепиться руками в шею, лишь бы не слышать больше его голоса над собой. — Задумаешь измену — смерть, попытаешься сбежать — смерть. Причинишь вред Императору или намеренно скинешь плод — смерть. Рей смотрела мутнеющими глазами на ковер и чувствовала, как задрожали на ресницах слезы. Она почти ткнулась головой в чьи-то ноги. Черная обувь и ножки кресла, в котором сидел мужчина. — Встань на колени и сними с него обувь, — каркнул Сноук. Закусив щеку, чтобы не разреветься, Рей неуклюже приподнялась и стала стягивать сапоги. Сидящий так и молчал, наблюдая за ней сверху вниз. — Пододвинь воду и вымой мужу ноги. Докажи, что ты служишь ему. Рядом стоял вытянутый таз, наполненный водой. В отражении мелькнуло ее бледное лицо. — Нет, — зашептала она, отшатываясь, — нет, нет, я не могу. Я не хочу. Вы перепутали меня! Каким-то чудом ей удалось вскочить и броситься прочь. Не понимая куда, не понимая зачем. Разве могло это ее спасти?       Она повалилась на пол прежде, чем успела добежать хоть до середины комнаты, прежде чем даже что-то успел сделать Сноук. Мужская рука каменной хваткой держала ее за лодыжку. Мгновение, и Рей поволокли обратно. Без особых усилий, как тряпичную куклу. Ее встряхнули и она вновь оказалась на коленях перед креслом. Мужчина в черном так же безмолвно сел обратно. Его высокая крупная фигура, облаченная в мундир, возвышалась перед ней. — Нет, нет, — вновь заладила Рей. И тогда звонкая пощечина обожгла ее щеку. Перед глазами повело, подернуло пеленой, в ушах раздался звон. Но еще громче него был голос Верховного: — Докажи свое служение! Она подтянула таз, расплескав воду. В голове стоял гул как от осиного роя. И в покачивающемся отражении она впервые увидела своего мужа. Его лицо с крупными чертами и темные волосы. Он совсем не смотрел на нее. — Живее, — напомнил о себе Сноук. Рей никогда не чувствовала себя более униженной, чем сейчас. Но ей пришлось повиноваться. Она подняла одну ногу мужчины, затем другую и погрузила обе босые стопы в воду. Он ведь сидел полностью одет, глухо застегнут, даже руки, сжимавшие подлокотники, были в перчатках. Открыты были только его большие стопы. Воды было немного, но она все же намочила концы штанин. Их обладателя это не беспокоило. Трясущимися руками, Рей водила по его пальцам и пяткам губкой, затем судорожно нашарила полотенце. Боясь расплакаться, она вовсе не поднимала красного лица. — Твое дело — служение, — повторил Сноук, подходя, когда Рей закончила вытирать и смяла полотенце в руках, — Я заключаю ваш брак и благословляю его. Щека Рей горела и пульсировала от боли.       Мужчина перед ней поднялся и потянул ее за плечи, ставя на ноги. — Разденься, Рей Рен, — было первым, что он сказал, — Не противься и тогда я оставлю тебе твое имя. — Пожалуйста, пожалуйста, — зашептала она. На губах была соль, значит слезы все таки покатились сами собой. — Не заставляй ждать, — прохрипел Сноук. Рей все же подняла молящие глаза на возвышающегося над ней мужчину и столкнулась с его взглядом. Темные глаза впились в ее лицо. В них было недовольство и нетерпение. — Пожалуйста, — едва слышно пробормотала она, взывая к нему. — Ты должна говорить «господин», когда обращаешься ко мне, — с этими словами он развернул девушку к себе спиной и сам дернул за молнию кроваво-красного платья. Не дожидаясь, пока покажется полоска спины, он рванул ткань в разные стороны, обнажая плечи. Рей закрыла глаза, беззвучно плача. Ей показалось, что в ковер посыпались бусины. Еще один трескающийся звук и лиф разошелся по швам. Платье скользнуло вниз, открыв сначала узкие плечи, затем грудь и бедра. Ворох одежды упал под ноги. — Нет, пожалуйста, — попыталась прикрыться Рей и поспешно добавила, — господин, пожалуйста. Мужчина, не слушая, подхватил ее на руки и донес до кровати. Оказавшись на простынях, Рей тут же попыталась отползти к изголовью и поджать ноги, но одним резким движением ее подтянули обратно, распластав на спине. — В тебе нет покорности, — заскрежетал Верховный, подходя и склоняясь над Рей. В его руках оказалась жестяная склянка, — Но ты скоро примешь это. Покорись сама и не узнаешь боли. Рей бил озноб, грудь часто вздымалась, губы хватали воздух. А она не могла оторвать заколдованного взгляда от рук Верховного, открывших склянку с синей мазью. — Нет, нет! Не трогайте меня! — она заверещала и попыталась брыкнуться. Мужчина в черном сразу же перехватил ее руки и вдавил в матрас над ее головой, а сам оказался сидящим на ее коленях. Обездвиженная, Рей только крутилась и трясла головой.       Пальцы жреца, обтянутые пергаментной кожей, зачерпнули краску и растерли у Рей на лбу. — Ты чувствуешь Силу, девочка, так дай ей пустить в тебе корни, — его рука проследовала до ключиц, поставив между выпирающих косточек отпечаток большого пальца, и двинулась дальше, обведя синими линиями вокруг сосков и задержавшись там, где колотилось сердце, — Ты сосуд, созданный выносить Силу и напитать собой, — что-то чертя, жесткая ладонь закружила вокруг пупка и зачерпнула еще краски, проведя до промежности, — Пусть Сила наполнит тебя и оживёт. От бессилия Рей закричала и задергалась. Наконец Верховный кивнул и отступил. Ее руки освободились, когда мужчина стал расстегивать свой черный мундир, все еще сидя сверху и удерживая ее ноги между своих бедер. Рей замолотила руками перед собой, силясь его достать, засучила кулаками по кровати и попыталась его скинуть. Это все, что ей оставалось.       От унижения, полностью голая и беспомощная, видя как ее муж расправляется с ремнем брюк, она разрыдалась. По-детски, поджимая губы, жмурясь и отворачиваясь. Она не могла дотянуться до него, а потому спрятала в ладонях лицо и плакала. — Не дергайся и не зажимайся, — проговорил он, приспустив брюки, но не став снимать их полностью, — так будет не больно. Почти, если будешь лежать смирно. И я постараюсь сделать не больно. Когда он наклонился, Рей все же удалось оцарапать его за плечо. Она старалась сделать ему как можно больнее, вцепившись ногтями. Муж ухватил руки и свел запястья у нее над головой. — Знаешь, — морщась проговорил он, — не постараюсь. Но я хочу, чтобы ты называла мое имя. Кайло. Мое имя Кайло. Ты поняла меня? Рей почти не слышала его, трясясь от рыданий. Он посчитал ее судорожный всхлип за согласие.       Он сместился с нее, свободной рукой развел колени и навалился между них, не давая свести ноги. Его тяжелое горячее тело вдавило ее в матрас.       Животный страх, глубинный и первобытный приковал Рей к одному месту. Крупная ладонь накрыла и сжала округлую грудь. Девушка только подрагивала и не находила в себе слез и сил на крик. Обездвиженные руки дернулись в железной хватке. — В первый раз страшно, — произнес Кайло, прижимаясь губами к холмику груди. Рей так часто и испуганно дышала, что ей казалось еще немного и сердце не выдержит, — и бывает больно. Но потом легче. Он был так близко. Узкое лицо, крупный нос, темные пряди, упавшие на лоб. Рей сжалась, увидев, как сосок оказался между его губ. Побоялась дернуться и только сдавленно всхлипывала. От страха и ожидания боли, которые заполнили ее голову, она не могла думать ни о чем другом.       Вскоре его рука переместилась ниже и коснулась сомкнутых складочек между широко расставленными ногами. Пальцы приоткрыли половые губы и указательный, несколько потеревшись о них, толкнулся внутрь. Напряженное тело девушки было так чувствительно, что она сразу же сжалась, обхватив его палец. Кайло и без того знал, что она не тронута, но почувствовав это, он криво улыбнулся. Он смотрел в ее испуганное от ожидания лицо с зажмуренными глазами, ловил каждый вздох. — Мне больно, — выдавила Рей. — Я знаю, — отозвался он, вводя второй палец и медленно толкнулся глубже, — Терпи. И можешь поплакать. Я знаю, женщинам так легче. — Но мне больно! — хныкнула девушка, когда пальцы в ней согнулись и надавили. — В постели ты можешь либо стонать, либо произносить мое имя. Другого я слышать больше не хочу, — он задвигался в ней быстрее, — Ну же, начинай! Он толкнулся внутри неожиданно глубоко и Рей вскрикнула, дрожа под ним. Пальцы выскользнули из нее и лоно стало саднить еще больше, когда он вышел. От знобящей дрожи у Рей опять до боли свело в животе. Но вдруг она почувствовала между своих ног разгоряченную плоть и безуспешно попыталась сжаться. Мужчина наконец высвободил ее руки, только для того, чтобы опереться о локоть. А второй рукой, направляя член, он провел его головкой по внутренней стороне бедра девушки и приставил к раскрасневшемся складочкам. Смазки было совсем немного и он плюнул на ладонь, чтобы увлажнить. — Я тебя ненавижу, — Рей вцепилась ногтями ему в руки и плечи, стараясь расцарапать. — Ненавижу! Он ей не ответил. Зато его твердая плоть вошла в мягкое податливое тело. Девушка напрягалась и сжималась, от чего ей было только больнее. Стенки влагалища крепко обхватывали головку. Рей вскрикнула и дернулась, а член только глубже оказался в ней, распирал и растягивал изнутри. — Ты уже женщина. Моя женщина. Мужчина смотрел на юное тело под собой, такое нежное и слабое. Груди часто вздымались, истерзанные соски раскраснелись и затвердели, заплаканные глаза зажмурены. Он хотел обладать ею, вторгаться в нее, вырывать стоны, когда она под ним.       Она не могла больше кричать, а потому только постанывала. И лишь молилась, чтобы это прекратилось скорее. Резь даже немного притупилась. Пока он не стал выходить из нее. Тело вновь словно рвали. А он, даже не давая привыкнуть к боли, входил снова, так же медленно двигая бедрами, проталкиваясь внутрь. Узкое лоно с трудом принимало его, но податливо расступалось.       С губ Кайло сорвался первый хриплый стон. — Ты моя, — он задвигался в ней уверенней и быстрее. — Только моя, слышишь? Смотри на меня! Его рука заставила девушку повернуть к нему голову, большой палец терся о губы, а потом и вовсе вошел в ее рот, заставляя посасывать и не давая вскрикнуть. Тяжело дыша, мужчина вколачивался все неистовее, вдавливая ее в кровать. Девушка запрокинула голову и только скулила. Ее лоно сокращалось, обхватывая теснее член, а внутренняя сторона бедер увлажнилась от крови и соков.       Рей слишком остро ощущала все грубые ласки. Ладонь ее мужа обхватывала грудь, сжимала сосок, вырывая вскрик. — Не отворачивайся, открой глаза! Произнеси мое имя! Ну! — расслышала она хриплый голос над своим ухом. — К-Кайло, — выдохнула она с болезненным стоном. Мужчина закинул одну ногу Рей себе на поясницу. Его темп стал быстрым, не щадящим. Он со шлепками ударялся о ее бедра, входил глубоко и размашисто. Девушка только рвано вскрикивала, вцепившись, казалось, онемевшими пальцами в его широкие плечи и вогнав в кожу ногти. — Кайло! — вырвалось у нее, когда он вошел в нее полностью. До упора, словно хотел сделать ей еще больнее. Она дернулась всем телом, не то пытаясь сбросить его с себя, не то вытолкнуть из себя его плоть, что распирала изнутри. Как Рей хотелось, чтобы это закончилось! Кайло задвигался медленнее, придавил тяжелее. Его жаром обдавало словно от печи. И через несколько уже беспорядочных рывков уткнулся Рей в шею и простонал что-то бессвязное.       Рей дрожала, пока весь вес мужчины вдавливал ее в постель. И наконец отцепилась от его исцарапанных плечей взмокшими руками. Она чувствовала, как он излился в нее и приходил в себя. Немного выровняв дыхание, Кайло вышел из нее и перекатился набок. — Лежи, не вставай, — он шумно втянул воздух, — Тебе надо лежать. Его большая ладонь прошлась по ее трепещущему животу, окончательно смазав рисунок.       Рей медленно распрямила ногу, которую он забрасывал себе на бедро и прикрылась руками, словно в этом еще был какой-то смысл, словно Кайло не взял ее только что. Синяя краска разводами осталась на ней и пятнами на животе мужчины.       Внутри все дергало и болело. Почему-то особенно больно, словно эхо. На искусанных губах было солоно. Рей не поворачивала головы в его сторону, боялась. Прислушивалась к любым звукам и подрагивала. Ноги задеревенели и все саднило.       Матрас прогнулся и вновь распрямился, когда Кайло поднялся с постели. Застегнул брюки и ремень. С тихим шуршанием на Рей опустилось покрывало, но она даже не оглянулась. Не хотела показывать своего заплаканного лица.       Кайло молча оделся и подошел к дверям. — Ваш брак закреплен, Император, — послышался голос Сноука, — Она примет Силу и укрепит вас. Металлическая створка закрылась за удаляющимися мужчинами.