Persephone

      Рей снился сон, что она тонет, опутанная невесомыми тканями. Она билась в них, пыталась выбраться, но фатин лишь облеплял ее все сильнее. Ей казалось, она слышала голоса, но не могла разобрать слов из-под толщи воды и ткани.       Она понимала, что была во сне, но никак не могла очнуться. Не могла понять, сколько прошло времени и где она, не могла поднять век или пошевелить рукой. Ее тело не принадлежало ей. Вскоре стало холодно, словно путы набрякшей ткани утянули ее на дно. И когда уже в затуманенном рассудке скользнула обреченная мысль: "Это конец", ее неожиданно встряхнули.       Рей смогла с трудом открыть глаза. Рядом никого не оказалось и это было единственным, что она успела отметить прежде, чем осознала, насколько сильно у нее кружится голова. Так сильно, словно она пролежала несколько дней, а теперь в теле не было сил подняться.       Было тихо. И, как ей показалось, опасность ей не угрожала. Медленно, плохо гнущимися пальцами она ощупала плечи и голову. Все было цело и девушка не могла понять, от чего так болит все ее тело. Она не пила, это вовсе не было похоже на утро после похмелья. Только последние дни помнились смутно.       Превозмогая себя, Рей приподнялась на локтях и осмотрелась. Моргнула даже несколько раз, чтобы сфокусироваться. Комната была ей не знакома. Но что там комната! Покои! Это было просторное помещение, хорошо убранное, с несколькими дверьми, прячущимися за тонкими занавесками. Шкафы и тумбы, длинная отполированная столешница, над которой висело огромное зеркало, несколько пуфов. Сама Рей сидела в россыпи подушек на огромной кровати, на которой бы могла лечь хоть вдоль, хоть поперек и едва бы заняла даже треть. Окон она не заметила.       Судорожно подтягивая колени и обхватывая себя руками, она поняла, что на ней явно не ее одежда, а сорочка из скользкой не греющей ткани. Какое-либо белье отсутствовало.       Облизнув пересохшие губы, Рей попыталась спуститься с кровати, все еще борясь с головокружением и подступающей тошнотой.       Она знала единственную причину, по которой оказалась здесь. Ей не хотелось верить, что она похищена. Похищена как и многие другие, для продажи. И уже продана, уверилась она, обдумывая трезвеющей головой свое положение, раз находилась не на невольничьем рынке и не была связана. От того и наливший ее разум дурман, и слабость после искусственного сна.       "Много ли за нее заплатили? — крутилась мысль, — И кто заплатил? Кто этот чертов ублюдок, заплативший за нее как за животное на торге?"       Покачнувшись, она стала обходить покои по кругу, чтобы найти окно или незапертую дверь. Окон не было вовсе — за тяжелыми задернутыми шторами сплошной монолит стен. А за полупрозрачными занавесями прятались три двери: две обычные, с ручками, а третья широкая и автоматическая. В центре нее тускло горел считыватель ладони.       Слабость еще не оставила Рей, однако в висках застучала кровь и удавалось мыслить более трезво. Паникуя, несколько раз приложила свою руку к считывателю, но панель неизменно подсвечивалась красным. Затем подергала ручку ближайшей двери, та оказалась открыта. За ней находилась ванная. Почти сразу захлопнув ее, Рей бросилась дальше и оказалась в гардеробной. Считав ее движения, зажегся свет. И девушку передернуло от вида вешалок, на которых висела не ее одежда: длинные платья с непрактичными подолами и узкими до самих ладоней рукавами, юбки и сорочки. Девушка ринулась искать хоть что-то, во что могла бы переодеться, чтобы не оставаться в неудобной ночнушке, путающейся кружевным подолом у самых стоп. Брюк или удобной обуви не нашлось, как и не стесняющих движений кофт или комбинезона. Оставаться в чем есть было холодно и стыдно: под шелком проступала грудь и бедра. Но и прикасаться к чужим вещам не хотелось. Как и думать, что их повесили специально для нее.       Рей вернулась в спальню и первым делом обшарила ящики шкафов и тумбы. Не нашлось ни ножей, ни ножниц, ни даже стекла, чтобы разбить и схватить острый осколок. Она оборвала подол сорочки руками, благо ткань была тонкая, так хоть не мешало.       Ощупала стены, пол. И вновь вернулась к двери. Стукнула по панели, но та лишь "моргнула" и загорелась вновь. Рей выругалась, подняла с трудом тяжелый стул — руки еще были слабы — и ударила им по металлу. Ни вмятины, ни трещины. Только табло зарябило мелкими надписями, передавая какую-то команду и вновь потухло. Девушке стало тяжело дышать.       Паника пришла тогда, когда окончательно отступил дурман, тяжеливший голову. Только тогда, переступив через сломанный стул, Рей закричала. Не понимала что, не слышала сама своего голоса, не осознавала, как стучала кулаками по двери. Ее крик зазвенел у нее в ушах и даже, кажется, оглушил ее. Из глаз брызнули слезы, когда уже не саднящие кулаки, а ладони били по двери. Горело горло, в висках стучал пульс и она перестала чувствовать пальцы. — Выпусти! Выпустите меня! Откройте! — она захрипела и царапнула еще раз панель. Ногти были обломаны и вокруг них каймой виднелась кровь, — Выпустите меня, уроды! Вы спутали меня! Вам продали не то! Я не подхожу! Выпустите! — голос сорвался и она смогла выдать лишь жалобный всхлип, — Откройте же! Панель равнодушно «моргнула».       Рей покачнулась и сделала шаг назад. От крика ее тело было опустошено и, казалось, ослабло еще больше, отдав все силы на бездумные эмоции, выплеснутые на запертую дверь. Руки безвольно повисли, босые ступни отступили вглубь комнаты. Девушка уже не утирала слезы, от которых слипались ресницы, только подрагивала, уставившись на вход в ее темницу.       Сбоку блеснуло зеркало. И Рей несколько мгновений смотрела в него даже не замечая своего отражения, смотрела сквозь. Хлопнула себя по щеке не щадя, чтобы прийти в чувства. И это немного придало ей сил. Второй стул она не смогла бы уже поднять, а потому схватила спинку от разбитого. Отошла на столько, на сколько бы смогла добросить ее ослабшими руками и размахнулась. Когда стекло брызнуло осколками, она инстинктивно отпрянула и заслонилась руками. Несколько мелких частиц оцарапали ей плечо, но большая часть все же не достала. На столешницу под зеркалом упало несколько крупных кусков, и Рей пришлось тянуться за ними, чтобы не подходить босыми ногами. Она выбрала самый заостренный, чуть больше ее ладони, и зажала в руке. Оцарапанное плечо болело и придавало сил.       Рей отступила к противоположной от двери стене и опустилась на пол, прижавшись боком к тумбочке.       Кто бы ни пришел, она попытается вогнать осколок ему в шею прежде, чем он разложит ее на этой кровати. Прежде, чем захочет сделать с ней то, зачем он ее купил.       Похищения стали обычным делом, когда женщин для пар стало меньше. Все называли это по-своему, но все сводилось к разделу на «сильных» и «слабых», «альфу» и «омегу», «мужчину ведущего» и «женщину ведомую». Такими уже рождались еще десятки лет назад, в этом находили гармонию, баланс сил во вселенной. Но женщины становились воинами, их мышцы крепли, воля закалялась. И те больше не были теми, кого оставляли по домам. Они сами стали «сильными». Они стали ровней мужчинам, привыкшим чувствовать своё лидерство. Их тела часто отвергали плоды, роды проходили сложнее. И эта перемена укреплялась в каждом новом поколении, где-то под кожей, среди жил и костей. В то время как «истинных для пар» девиц держали по домам, оберегая от войн и жестокости. Слабых. Изнеженных, покладистых, вынашивающих и рожающих. И таких необходимых для сильных.       Теперь же, когда «ведомых» стало меньше, браки заключали наперёд, лишь бы муж совершил сделку и дождался совершеннолетия жены. В прочем, были способы и проще. «Слабую» можно было украсть или купить у того кто украл — на невольничьем рынке. Нужно лишь закрепить союз, прежде чем найдутся родственники, и тогда права на девушку полностью достанутся супругу.       Рей считала судьбу «слабых» незавидной: смотреть на мир из-за плеча мужа, в его отсутствие сидеть под замком, не иметь права развода и общения с другими мужчинами, быть безвольной тенью и выполнять каждую прихоть.       И самым ужасным для неё было то, что уже больше полувека назад Верховный культа утвердил право сильных на слабых. Право, позволяющее им все.       Рей не знала своих родителей, не помнила. Чувствовала лишь своё отличие от большинства женщин. И боялась, что рано или поздно это почувствуют и остальные.       Почувствовали. Нашли. И заперли.       Рей повернула в руках осколок. Вгляделась в мелькнувшее отражение: испуганное, отчаявшееся. Если и не убьёт, проиграет, она попробует защититься. И нанесет как можно больше ударов.        Или ударит себя. Нужно лишь чуть запрокинуть голову. Вот сюда, в открывшуюся шею. Рей коснулась натянувшейся кожи и провела пальцами там, где стучала кровь. Нужно будет только ударить посильнее. Она зажмурилась, представляя, хватит ли у неё духу.       В то же мгновение послышался шипящий звук, словно включили воздуховод. Рей распахнула глаза и увидела, как комната наполняется мутным белым туманом, сочившимся из узких вентиляционных отверстий по периметру.       «Яд?» — кольнуло воображение.       Девушка уткнулась носом в сгиб локтя и попыталась встать. Закашлялась, вдохнув пары. И в ее легкие хлынул сладковатый газ. У неё заслезились глаза. — Что за..? Нет! Нет! Она взмахнула осколком перед собой, словно ожидая, что сейчас кто-то шагнёт к ней из покачивающегося тумана. Но ноги повело, а голова налилась свинцом. — Нет, нет! Нет! — прохрипела она сорванным голосом, припадая к стене и оседая вниз, все ещё выставив стекло перед собой. Воздуховоды ещё шипели, когда Рей почувствовала, что отключается. — Нет! — только и смогла прошептать она, услышав, как разъехались в стороны двери.

***

      Рей больше ничего не снилось, а пробуждение пришло с резкой болью в плече.       Она моргнула, увидев перед собой пустой после укола шприц. Плечо саднило. Только затем взгляд остановился на женщине в красном халате, закрывшей аптечку. — Что за лекарство? — прошептала Рей. Вышло хрипло и испуганно. Женщина поднялась и застыла: — Это поможет прийти в себя после сна. И успокоит вас. — Сколько? — девушка сглотнула, неуверенно ворочая языком в пересохшем горле, — Сколько я была в отключке? — Сутки и два часа, — отозвалась она, не смотря в лицо. Комната поплыла перед глазами. Только стены, ковёр и узкая кровать. — И где я? — Рей боялась, что женщина уйдёт. — Вас поместили в этот отсек из соображений безопасности. — Вашему господину жаль того зеркала, что я разбила? — Вас перевели из спальных покоев, чтобы вы не смогли себе навредить. Рей села на кровати. Заныло плечо, когда она опёрлась руками в края матраса. — Я приглашу Фазму, чтобы она провела инструктаж. Мне больше не разрешено отвечать на ваши вопросы. — Постой! Я хотела ..! Но дверь со щелчком закрылась. На ней тоже не было ручки, только панель.       «Я даже толком ничего не спросила! Сколько мне здесь ещё быть? И сколько уже прошло с момента похищения?.. И когда я окажусь лицом к лицу с ним?»       Рей немного потрясла руками и ногами, чтобы сбросить остатки слабости после снотворного. Пальцы рук и пораненное плечо были забинтованы. Почти не чувствовалось, но болело при сжатии руки. Одежду вновь заменили. На этот раз на длинное мягкое платье, закрывшее запястья и лодыжки. Поднимаясь, Рей чуть не наступила на подол и выругалась про себя.       Осмотрела дверь и бледно горящий экранчик. Точно такой же, как и был в той спальне. Но она все таки попробовала приложить к нему руку и вновь увидела красный ободок подсветки. Рей отступила и оглянулась, вновь осматриваясь. И тогда за ее плечом щелкнула дверь, отъезжая в сторону.       «Я близко к выходу, я успею броситься и оттолкнуть ее с прохода, — лихорадочно соображала Рей, поворачиваясь, — И тогда я ...» Ее взгляд упёрся в высокую крепкую фигуру, совсем мужественную в сером мундире. Но это была женщина. Она прошла внутрь и створка двери встала на место за ее спиной. — Вы можете называть меня Фазмой, — сказала она, смотря на Рей сверху вниз. Девушка прижалась к стене, ожидая продолжения. — Я проведу основной инструктаж. И буду рядом, если вам что-то понадобится. Достаточно четко произнести у панели мое имя. Это понятно? Рей кивнула. — Ваше содержание здесь продлится еще два дня, прежде чем я сопровожу вас обратно в спальные покои. Для подготовки к обряду. Эти два дня должны помочь вам свыкнуться с новым положением. При необходимости мы опять введём вам успокоительное, как сейчас. Но пока вы должны уяснить правила. Ее голубые глаза скользнули по Рей и она вновь отвела взгляд. Словно им был запрещён зрительный контакт! Но Рей уставилась на неё открыто и с замиранием сердца ждала продолжения ее слов. — Вы не должны выходить из покоев, которые отведены вам, — она кашлянула, прочищая горло, — Если вам необходимо переместиться вне блока, вы должны опустить голову и не встречаться взглядами с мужчинами. И не разговаривать, пока к вам не обратятся. — Как будто меня о чем-то спросят! — не удержалась Рей. — Именно, — не поняв сарказма отозвалась Фазма, — вас не станут спрашивать, а скажут, что нужно сделать. И будьте уверены, без разрешения вашего мужа к вам никто не обратится. Рей почувствовала, как к щекам прилила кровь, но смолчала. — При публичном появлении с мужем вы не должны его касаться и громко говорить. — И наедине? — она сглотнула, надеясь, что этого будет не так слышно. — Наедине вы поведёте себя так, как ему будет угодно, — невозмутимо ответила Фазма и продолжила чеканить слова, — Ваши руки до кистей и ноги должны быть закрыты, все необходимое и допустимое есть в вашем гардеробе. А так же вам нужно выполнять ряд бытовых правил: не поднимать тяжелые вещи, не принимать слишком горячие ванны, не пренебрегать установленной диетой. Ее рассчитали исходя из взятых анализов. Похоже, эту женщину было ничем не смутить, в то время как Рей с ужасом представила, как изучают ее введённое в сон тело. — И мы составим календарь вашего цикла, когда закончится обработка. — Зачем? — испуганно выдавила пленница. — Выявить благоприятные для зачатия дни. Рей пропустила вздох. — Это основное, — закончила Фазма, сцепив руки за спиной и бросив на девушку ещё один взгляд, — Я отвечу на допустимые вопросы. — Отпустите меня, — прошептала Рей, смотря в ее крупное лицо. Она должна была это сказать. Должна была! Женщина и не шевельнулась. — Почему я? — губы дрогнули, выдавая страх, — Почему не другая? — Я не смогу ответить на этот вопрос. — Когда меня выведут отсюда? — Обряд через два дня, — повторила Фазма. И замолчала в ожидании вопроса. — Где мы? Что за планета? — Мы на станции. Император не живет на одном месте. Побег невозможен. Не-воз-мо-жен. Даже если она откроет чертовы двери, даже если проберется мимо охраны и не заблудится в коридорах, она окажется в космосе. Далеко от своей песчаной планеты.       Рей кусала губу. Обреченность навалилась на неё разом, пригвоздила к месту. Полная беззащитность. И страх.       Наконец, втянув воздух через искусанные губы, Рей тихо спросила: — Кто купил меня? — Верховный сам выбрал вас для нашего императора, — Фазма сжала губы в линию и добавила непонятно о кем, — Он долго вёл поиски, ведь .., — одернула себя на полуслове и подошла к двери, прикладывая ладонь, — Хвала Силе, что он нашёл вас. Так правильно, так сохранится баланс. Ведь пока крепки устои, крепка власть. Металлическая створка закрылась за ней.