Mission: Capture His Heart

— С чего начнём? — Чонгук неуверенно переминается с носков на пятки и с опаской смотрит исподлобья на застывшего на пороге сонного Тэхёна. У того след подушки на щеке, глаза, отказывающиеся открываться до конца, и вид глубоко несчастного человека. — Кролик, сегодня суббота, — он поднимает руку и щурится, силясь рассмотреть дисплей смарт часов на руке. — Семь утра! Чонгук, наверное, выглядит совсем напуганным и грустным от этого возгласа, иначе чем объяснить то, что при взгляде на него Тэхён теряет былое раздражение и, глубоко вздохнув, уже спокойно добавляет: — Ладно, заходи. Дом семьи Ким не сильно изменился за последние пять лет, что он тут не был, только текстиль: поменялся цвет — с зелёного на жёлтый — и добавилась рамка с фотографиями на каминной полке. Чонгук любопытно рассматривает их, пока Тэхён возится на кухне, сгребая всё съестное в оттянутый подол футболки. Здесь много фото с семейных поездок, большинство из которых он помнит: есть даже пара, где изображён он сам. На одной они совсем маленькие сидят в песочнице; Тэхён ласково гладит его по голове, в то время как Чонгук увлечённо делает куличик. На другой Хэллоуин: Тэхёну лет восемь, ему, значит, около семи. Тэхён одет в костюм Робина, а Чонгук — в костюм Бэтмена. Он помнит как разрыдался, когда тот ему это предложил: все твердили что Тэхён — альфа и старший, и должен быть Бэтменом, а Чонгук — Робином. Но маленький альфа настоял, зная, как сильно Гук любит Бэтмена. Последняя фотография сделана тем самым летом, когда их дружба закончилась: у четырнадцатилетнего Тэхёна на носу красуется сразу пять пар солнцезащитных очков, а рядом согнувшийся от смеха пополам Чонгук. На душе кошки скребут: он хорошо помнит тот день, да и вообще каждый день тех каникул. Ведь когда закончился учебный год, он выбегал из школы плечом к плечу с лучшим другом, а возвращался уже совершенно один. Сколько бы времени ни прошло, обида всё ещё жжётся горячим клеймом на внутренностях. Дальше в мемуарах семьи Ким его нет: есть новые друзья Тэхёна, он с братом, их совместная поездка с родителями к морю, финал чемпионата по баскетболу, где альфа держит кубок победителя, и ещё десятки и десятки значимых моментов, из которых он был вычеркнут за ненадобностью. — Пойдём, — Тэхён зевает, из-за чего одна из зажатых банок с колой под его подбородком выскальзывает, но он успевает поймать её в свою импровизированную корзину из футболки. Чонгук смотрит на обилие торчащих из неё пачек с чипсами и мармеладными мишками и хмыкает. Может в чём-то Тэхён и изменился, но его любовь к снекам и странным вкусовым сочетаниям не пропала. … А потом взгляд сам собой сползает на оголённый из-за поднятой ткани живот. И вздох застревает в горле: вот они, те самые изменения. Красивый, хорошо проработанный брюшной пресс, а в пупке — поблёскивающая серебристая штанга пирсинга. Он с трудом отрывает взгляд и спешит первым пройти к лестнице, чтобы Тэхён не видел его порозовевших щёк. Это просто жара. Просто жара в ноябре. А вот комната совершенно не та, что была раньше: исчезли фигурки из звёздных войн, постельное бельё с рейнджерами и огромный коллаж в виде головы Бобы Фетты, которую они когда-то сделали с его братом. Стены стали тёмно-синими, заклеенные плакатами рэперов, джазовых музыкантов и знаменитых скейтбордистов, над кроватью висел флаг Лос-Анджелес Лейкерз, к двери было прибито баскетбольное кольцо, а почётное место посередине комнаты заняла двуспальная кровать с чёрным постельным бельём, сваленным в кучу, и горой подушек. Четырнадцатилетнему Тэхёну эта комната бы не понравилась, а вот почти девятнадцатилетнему, наверное, она подходит. Чонгук не берётся утверждать, он этого Тэхёна просто не знает. — Я собираюсь долежать хотя бы пару законных часов сна, поэтому у нас будет урок в горизонтальном положении, — он забирается на кровать, сгружает всю свою поклажу на вторую сторону кровати и, укрывшись одеялом, высовывает руку, чтобы похлопать пустое пространство сбоку. — Бери блокнот и давай ложись, мне лень поднимать на тебя голову. — Эм, я не могу, — Чонгук даже на секунду теряет дар речи от этого предложения. — Почему? — Потому что ты — малознакомый альфа, а я — омега. — Кролик, мы до десяти лет купались в одной ванной, спали вместе бесчисленное количество раз, так что я точно не малознакомый, — Чонгук уже собирается возразить, как старший беззаботно добавляет: — Ну вот и какой ты омега для меня? Это выбивает почву под ногами. Уголки глаз начинает щипать, а пальцы подрагивающе сжимают край безразмерного худи. Действительно, какой он, к чёрту, омега? Он в курсе, ему об этом не устают напоминать постоянно: нужен игрок в команду по футболу, можно позвать Чонгука, он же рослый, накачанный, сильный, какой он омега, если может на равных играть с альфами? Почти все порой забывают, к какому полу он принадлежит — раньше Гук этим даже гордился, ибо не был жеманным цветочком, как его одноклассники-омеги. Его всегда уважали, говорили с ним на равных, ему не нужно было притворяться, будто он любит греческий салат, а не Бигмак, он не парился, где купить новомодные джинсы, зато мог простоять полночи в очереди за новой игрой. Он думал, что это его суперсила, быть не таким как все, а оказалось — проклятие. Его могли сшибить в игре и даже не извиниться, и неважно, что он сильный, он всё ещё был омегой, и ему тоже хотелось, чтобы за ним ухаживали, как за другими. Хотелось, чтобы на него смотрели глазами, полными восхищения. Он хочет, чтобы альфа, в которого он влюблён, видел в нём потенциальную пару, а не смешного младшего, которого можно тискать за щёки и рассказывать, какие омеги в его вкусе. Всё чаще и чаще эти мысли заставляют его уходить глубоко в себя и чувствовать себя несчастным. Такой, какой он есть, он никому не понравится. Действительно, какой из него омега? — Кролик, ты чего? — за своими внутренними страданиями он даже не заметил, как Тэхён поднялся с постели и подошёл вплотную, заглядывая в глаза. — Эй, стой, я не это имел в виду! Ты омега, Чонгук-и, это просто я тебя не воспринимаю как противоположный пол, но не потому что с тобой что-то не так, а потому что мы росли вместе и ты мне как младший брат. «Братьев не бросают» — хочется зло выплюнуть в чужое лицо, но Чонгук гордо проглатывает это заявление. Он не хочет быть маленьким обиженным малышом, который всё ещё с болью думает о том, что стал не нужен некогда одному из самых важных людей в своей жизни. — Ладно, — он подходит к кровати и усаживается на неё, привалившись к стене, предварительно положив под спину одну из десятка подушек. Зачем кому-то вообще столько подушек? — С чего начнём? Тэхён молча сканирует его и, обойдя кровать, снова укладывается на своё место. — Ну, во-первых, я хочу знать, что тебе нужно. Твоё: «обычной омегой» мне ничего не говорит. Ну и хотелось бы знать, зачем тебе вообще всё это. — Мне нравится кое-кто, — жар снова подкатывает к щекам. Хочется провалиться сквозь землю — он ещё никому не признавался в этом. Тэхён привстаёт на локти и, комично распахнув рот, смотрит на него с выражением полного шока на лице. — Шутишь? Тебе? А как же: «Фу, я ни с кем в жизни не буду встречаться»? — Мне было двенадцать, а сейчас семнадцать! — И кто он? Повисает молчание, в котором слышно тиканье часов на прикроватной тумбочке, и шелест сирени, которая растёт за гаражами рядом с их окнами. — Президент школы, — он говорит это шёпотом как можно непонятнее, зная, что внятно выговорить смелости точно не хватит. — Кто? — Президент школы! — Ким Намджун? — Тэхён не говорит это, а орёт на весь дом. Чонгук дёргается и закрывает его рот ладонью. — Не ори! А то и в космосе узнают, — его ладонь аккуратно отстраняют и уже тише продолжают: — Из всех людей на земле, почему именно Намджун? Нет, он, конечно, хорош собой, но он же, — он вскидывает руки, силясь объяснить, что имеет в виду, но получается только: — Он же Намджун. — Не говори так. Намджун очень хороший, добрый, серьёзный, очень умный и ещё красивый. — А также неуклюжий, со странным чувством юмора! — Не тебе судить людей за специфичный юмор. — У меня прекрасное чувство юмора! — А я не про тебя, — Чонгук взглядом показывает на стену и они оба смеются. — Надеюсь, он нас не слышит! И всё-таки, Намджун… Ну, он своеобразный, но не думаю, что ему важно, чтобы омега был весь из себя манерный и омежный. Намджун очень простой парень, ему, в отличие от большинства альф, важна душа, а не размер задницы. — В отличие от тебя, — Тэхён картинно прижимает руки к сердцу и валится лицом в подушку, всем своим видом демонстрируя, как его ранили чужие слова. — Я тоже думал, что ему не важно, что я, ну, не такой как нужно быть омеге, но недавно мы сидели с ним на обеде, и он рассказывал про свой идеал. Я как бы пролетаю по всем пунктам. — Удиви меня. — Идеальный омега Ким Намджуна должен быть высоким, статным, с благородными чертами и манерами, он должен быть утончённым, но при этом не высокомерным и не заносчивым, ему нравится, когда омеги уверены в себе, когда с ними легко общаться, а ещё он хочет умного, начитанного парня, с которым можно обсуждать книги и старые фильмы. Ну и хозяйственного тоже, конечно. — Что ж, губа не дура. Ну, ты высокий и красивый, а ещё умный и начитанный. — То, что я знаю наизусть Гарри Поттера и Ван Пис не делает меня начитанным. — Мне кажется, это как раз самые фундаментальные знания для человека. — Для тебя, а для Намджуна нужно, чтобы омега любил Мелвила и мог процитировать Оруэлла. Ну и с красивым ты тоже переборщил. — Ты красивый, кролик, просто, ну, простоват. Омеги любят подчёркивать свою красоту: косметика, одежда, причёска, а ты — это ты, и это тоже неплохо. В общем, в базовой комплектации в тебе есть всё, что он там наперечислял. Мы можем просто немного доработать и показать тебя этому ботанику с нужного ракурса. Но, с другой стороны, зачем тебе всё это? Это же уже будешь не ты. — Такой, какой я есть, вряд ли вообще кому-нибудь понравлюсь. Устало потерев переносицу, Чонгук сползает вниз и укладывается на спину, грустно смотря в потолок. Он знает, что Тэхён прав. Да, возможно это подлог, но что ему остаётся? Он уже около года как влюблённый птенец, порхающий по пятам за их президентом и ловящий каждое слово. Из-за него он даже в совет школы пошёл, хоть ему это и не очень нравится — отнимает слишком много времени и сил. Ему куда больше импонирует его радиорубка и лёгкая атлетика, но приходится выматывать себя огромным количеством внеклассных занятий, лишь бы хоть изредка бывать рядом с объектом воздыхания. — Глупости говоришь, но ладно, как хочешь. Я правда не знаю, почему ты решил, что я могу помочь, но давай попробуем.

***

Они около двух часов обсуждали свой план, называемый «Захват сердца Ким Намджуна». Это Тэхён его обозвал, да ещё и подписал так листок, специально притащив цветные ручки из комнаты брата. План был довольно примитивным: первым пунктом стояла смена стиля. Когда альфа начал разглагольствовать про трусики с рюшами и шёлковые рубашки, Чонгук больно пнул его в бок. Хоть миссия и значилась как «переделать Чонгука», но совсем уж другим человеком становиться он не собирался. Однако в этом пункте была доля правды: он взрослеет, уже не за горами маячит колледж, поэтому с чувством стиля пора что-то да делать — не всю же жизнь ходить в трениках и белых футболках? Вторым и самым пугающим пунктом стояло слово «флирт»: Чонгук не был тихоней или прям уж таки асоциальным человеком, но при малознакомых людях обычно молчал и смущался, а вот с близкими наоборот — был игривым, дурашливым, любящим подколоть и поиздеваться. А ещё он был страшно упрямый и любящий со всеми конкурировать, но вот слово «флирт» для него было абсолютной противоположностью этих сторон своей натуры. Ну вот как он будет хлопать ресничками и хихикать перед Намджуном, когда всего неделю назад на спор съел больше пончиков, чем альфа, а потом ещё и подшучивал над ним? Старший на такую резкую перемену решит, что у него биполярное расстройство, но Тэхён утверждает, что они будут подходить к делу плавно. Также там есть пункты про прочтение трёх любимых книг альфы и просмотр фильмов, тренировочное свидание и ещё всякая ерунда по мелочи. Ну и финалом их затеи должен стать зимний бал: по традиции омеги приглашают альф, и Чонгук и без этого списка собирался позвать Намджуна, но после того, как ему выдали воображаемый портрет идеального омеги, вся решительность улетучилась на раз. Чонгук горестно вздыхает и, отложив список, закрывает вкладку поисковика на телефоне, в котором составлял список фильмов, которые нужно посмотреть, и какие заказать книги. Тэхён авторитетно заявил, что книга должна быть обязательно в печатном варианте — и чем ему так не нравятся деревья? На сёрфинг в Интернете уходит около часа, и за прочтением рецензий к фильму «Эта замечательная жизнь» Чонгук малость забывается. Из забытья его резко вырывает тяжёлая рука, оказавшаяся поперёк его живота: Тэхён сквозь сон что-то бурчит и, придвинувшись ближе, утыкается носом в плечо омеге, улыбается и продолжает беззаботно спать. А у Чонгука сердце уходит в пятки: он и сам не знает почему. Возможно потому что это первый раз за последние почти пять лет, когда Ким Тэхён настолько рядом, а может, потому что спящий альфа до боли в груди похож на того мальчишку, которого он называл лучшим другом. Пропала сосредоточенность, появившаяся в последние годы. Чонгук тянет руку, чтобы отстранить чужую голову, но не удерживается и просто проводит пальцами по мягким волосам. Он даже себе не сможет описать, какого объёма боль живёт в его груди. Чонгук невыносимо скучал, первые два года искренне веря, что Тэхён передумает и заберёт своё: «Я не хочу больше с тобой дружить» — а потом привык, и тоска въелась под кожу, притупилась, притихла и сменилась раздражением на непрекращающиеся поддразнивания, но так никуда и не ушла. Он сам не замечает, как наклоняется и утыкается носом поверх своей ладони, втягивая чужой, чистый, не смешанный ни с чем другим аромат. Он его знает с детства, но раньше он был еле уловимый, а теперь раскрылся в полной красе. Тэхён пахнет молоком, мёдом и прополисом — ему папа делал такой напиток в детстве, когда болело горло, а Тэхён, несмотря на возможность заразиться, забирался к нему в комнату через окно, перебегая по крыше гаражей и залезая под одеяло, после чего гладил Чонгука по голове, чтобы тот быстрее заснул. В груди жжёт. Он выбирается из чужой кровати и, схватив блокнот, покидает комнату, тихо прикрыв дверь. Нужно идти домой и думать о плане, а не о старых воспоминаниях, от которых всё равно нет толку. Он выходит в коридор и сталкивается со старшим братом Тэхёна. — Чонгук-и? — тот удивлённо смотрит и радостно кидается его обнимать. — Я думал, мне показалось, что я слышу твой голос! Привет, кролик, как твои дела? Я давно тебя не видел. — Мы виделись на прошлой неделе в библиотеке, — Чонгук смеётся и обнимает омегу в ответ. Он любит Сокджина — этот омега всегда хорошо к нему относился, Чонгук единственный ребёнок в семье, поэтому Джин как-то решил, что будет и его старшим братом. Даже несмотря на то, что они перестали общаться с Тэхёном, он продолжал интересоваться делами младшего и старался не исчезать из его жизни. — Неделя — это огромный срок! Я так рад тебя видеть, тем более у нас дома! Родители тоже будут в восторге, — он хватает его за руку и тянет вниз на кухню, где за столом сидит их отец, что-то увлечённо читающий в планшете, а у рабочей поверхности стоит папа, ругающийся с кофеваркой. — Отец, пап, смотрите, кого я нашёл, выходящего из комнаты Тэхёна! — Чонгук! — Санёль — папа-омега — отрывается от своей войны с техникой, быстро подходит и обнимает Чонгука, будто тот — самый желанный гость в этом доме, и он его не видел несколько лет. Хотя буквально пару дней назад Чонгук стриг свою лужайку и предложил ему подстричь и их заодно, за что Санёль завалил его домашней выпечкой и напоил вкуснейшим холодным чаем в благодарность. — Привет, кролик, — Мёнсу — альфа семейства — ласково улыбается и машет ему. Чонгук, каждый раз смотря на него, поражается, насколько он красивый — и это даже несмотря на уже солидный возраст. Сразу становится понятно, в кого их дети пошли, хотя и Санёль тоже очень привлекательный. Но Мёнсу был просто нереально красив — Чонгук видел его подростковые фотографии. Учись у них такой альфа, омеги сошли бы с ума, хотя Санёль рассказывал, что в их время так и было, вот только альфе было всё равно. Он кроме своего фотоаппарата ничего не видел, а Санёль взял его измором, и замуж позвал тоже сам. У Чонгука, кстати, отцу делал предложение тоже папа. — А где Тэхён? — омега отстраняется и заглядывает ему за спину. — Он спит, — у него от этого заявления по ощущениям покраснели даже кончики волос. — А вы снова, — старший улыбается и тихо заканчивает: — Снова дружите? — Нет, — выходит резче, чем планировалось. — У нас просто совместный проект. — Милый, не приставай к ребёнку, он бедный и так вон какой красный, решил, что мы о нём плохо подумаем из-за того, что он вышел из спальни спящего альфы, — Мёнсу озорно подмигивает, и от его проницательности хочется провалиться под пол. — Не переживай, Чонгук-и, мы о тебе слишком хорошего мнения, чтобы так подумать, к тому же я своего сына знаю — он может уснуть в любое время. Я не удивлюсь, если он однажды заснёт прямо во время собственной свадьбы. — Ну, он сын своего отца, так что так оно и будет, — альфа показывает язык мужу и тихо смеётся, видимо, вспоминая схожий инцидент. — Останешься с нами на кофе? — Ох, простите, у меня ещё много дел, в другой раз, — Чонгуку стыдно отказывать, но его лимит внутренних сил на сегодня иссяк, да и родители уже, наверное, его потеряли. — Хорошо, только обязательно заходи, ты здесь всегда желанный гость. — Обязательно. — Я провожу, — Сокджин направляется за ним на выход и, дождавшись, пока Чонгук наденет кроссовки, выходит следом на крыльцо. — Эй, Чонгук-и, родители правы, обязательно заходи! Мы по тебе скучали, тем более, что вы, вроде как, с Тэхёном больше не враждуете. — Мы и не враждовали. — Я знаю. Просто ваш разлад и нам всем тяжело дался, ведь мы как-то привыкли, что ты — часть семьи. — Простите. — Всё хорошо, не знаю, что у вас там было, но попробуй оставить прошлое в прошлом. Чонгук машет рукой и, сбегая по ступенькам, несётся домой. Хочется уткнуться в папины колени носом и совсем немного погрустить.