Mission: Capture His Heart

— Я очень рад, что ты наконец-то смирился со своей принадлежностью к зайцеобразным и перешёл на поедание травы. Молодец, кролик! Чонгук даже ухом не ведёт, продолжая своё занятие, а точнее — трагичное лежание лицом в газон на лужайке перед домом. Ему и не нужно отрываться от собственного уныния, чтобы посмотреть, кто над ним издевается — он этот голос слышит чуть ли не с рождения. Сначала писклявый, не выговаривающий «рррр», потом — шепелявый из-за брекетов, затем — смешной, как скрипучие качели, когда ломался в подростковом возрасте, и в итоге трансформировавшийся в этот густой, бархатный и низкий, от которого у Чонгука невольно бегут мурашки по спине. Впрочем, эти мурашки всегда вызывают раздражение, просто потому, что его сосед и когда-то лучший друг этим своим бархатным голосом говорит обычно редкостную дурость. Возможно, в любой другой день Чонгук бы и вступил с ним в перепалку за нелестные сравнения, но не сегодня — сегодня он в печали и тоске! Ему хочется лежать лицом в землю и жалеть себя, чем он, собственно, сейчас и занимается. — Эй, кролик! Главное не переешь, тебе может стать плохо. К чёрту, весь мир к чёрту, а особенно — бесячего Ким Тэхёна, который продолжает разглагольствовать на тему поедания травы. — Кролик, ты начинаешь меня пугать, — в чужом голосе действительно слышны тревожные нотки. — Кролик? — Чонгук не видит, но где-то на периферии сознания с лёгкостью представляет как Тэхён щурится, и, не выдержав, в пару шагов преодолевает подъездную дорожку, ведущую в гаражи, находящиеся между их домами. — Гук, ну ты чего? — большая горячая ладонь ложится на спину между лопаток, отчего всё тело немного вздрагивает: то ли от неожиданности, то ли от тоски по таким прикосновениям. — Не парься, я жив и почти в порядке, так что можешь спокойно идти по своим очень важным глупым делам, — Чонгук поднимает голову и укладывается на щёку, стреляя недовольным взглядом из-под тёмной чёлки на нарушителя своих душевных мук. — Почему почти? — Почему ты со мной разговариваешь? Если мне не изменяет память, последний раз, когда это происходило, мне было двенадцать. — Ты утрируешь. — Возможно, но ты понял, о чём я. Тэхён ведёт плечом и смотрит этим своим невозможным взглядом-рентгеном, будто в самую душу. Его волосы отросли и завились на концах, а солнце, подсвечивающее со спины статную, широкоплечую фигуру, создало эффект нимба. Красиво. Кто Чонгук такой, чтобы отрицать, что Ким Тэхён красив, как суперзвезда? Правильно — никто. Уж Ким Тэхёну так точно. — Хорошо, я пойду, — он встаёт с корточек, отчего в поле зрения Чонгука остаются только высокие кроссовки и голые лодыжки, ну и бессменная доска скейтборда, упирающаяся в траву. — Кролик, если у тебя вдруг какие-то проблемы, скажи мне об этом, — он чуть медлит и уже тише добавляет: — Пожалуйста. Чонгук лишь горестно вздыхает и отворачивается. Ага, да, Тэхён точно будет последним человеком на земле, к которому он обратится.

***

— Помоги мне. Чонгук стоит весь мокрый на пустой улице и зло вытирает лицо, стараясь не показывать, что кроме хлорированной воды, капающей с его волос, он украдкой стирает злые слёзы, скатывающиеся по щекам. Тэхён стоит напротив: он зол, это можно легко прочесть по поджатым губам и играющим желвакам. Но зол не на Чонгука — он в этом уверен, потому что в глазах напротив застыло сожаление. Тэхён кивает, по ощущению чему-то своему, нежели чужим словам, и, стянув с себя бомбер с эмблемой их школы, подходит ближе и закутывает подрагивающего от холода Чонгука. — Что бы это ни было, я помогу. Только давай сначала отвезём тебя домой, иначе простынешь, — он просит подождать пару минут, убегая обратно в огромный дом, где продолжает шуметь вечеринка, и, пока Чонгук не успел себя накрутить, возвращается с ключами от машины. — Юнги дал, — отвечает он на немой вопрос. Машина старенькая и местами пошарпанная, но это не имеет значения до тех пор, пока в ней есть печка. Чонгук выкручивает её на всю и греет озябшие пальцы: из-за спавшего шока и, возможно, ощущения тепла и защиты плакать хочется просто невыносимо, но он старается сдерживаться. — Кролик, — это дурацкое детское обращение впервые за много лет звучит не как злая шутка, а как что-то дорогое, то, что есть только между ними и то, что они оставили позади много лет назад. — Чем я могу тебе помочь? — Научи меня быть омегой. Обычным таким, который всем нравится. Ты же всё время с такими встречаешься, у тебя брат — именно такой. Пожалуйста, научи, — и, больше не имея сил, он выпускает из лёгких болезненный всхлип. Тэхён морщится и крепко сжимает пальцы на руле до побеления костяшек. — Если это сделает тебя счастливым… — Сделает! — Я не волшебник, и если ты не забыл, то я альфа, но я правда постараюсь. Только не плачь больше, хорошо, кролик? Чонгук вымученно улыбается и кивает.