***
— Эй, постой, — уроки только закончились: Чонгук и сам не знает, как ему хватило сил отсидеть все занятия, когда на душе скребут кошки. Очень хочется домой, к папе и фильмам с грустными концовками, чтобы оправдать собственные слёзы, но сначала нужно кое-что сделать. — Пойдёшь со мной на зимний бал? Намджун сначала смотрит как-то слишком удивлённо, но после теряется и, как болванчик, кивает головой. — Я думал, что ты не захочешь, а то, что мне передали — всего лишь слух. — Можно честно? — Было бы неплохо, — альфа нервно смеётся и жестом приглашает сесть на ближайшую скамейку. — Я действительно хотел позвать тебя на бал. Ты мне очень нравился, мне даже казалось, что я в тебя влюблён, — почему-то говорить об этом теперь как-то просто и совсем не стыдно. — Знаешь, я даже составил целый план по завоеванию твоего сердца! — он смеётся над собственной глупостью, а Намджун лишь удивлённо вскидывает бровь. — Помнишь, ты рассказывал, каким должен быть твой идеальный омега? Я тщетно старался подогнать себя под этот шаблон, а в процессе понял, что это не я, а ещё осознал, что просто тобой восхищался, и ошибочно принял это чувство за что-то большее. А ещё я влюбился, по-настоящему, и сегодня узнал, что безответно. Не хочу тебя обнадёживать, ты слишком хороший человек, поэтому говорю, как есть. Вряд ли у нас с тобой что-то получится. — Фух, — альфа облегчённо выдыхает и ласково треплет его по голове, — я искренне рад, что ты в меня всё-таки не влюблён. Не в обиду: это не потому, что ты не подходишь под мои стандарты — их просто не существует. Всё, что я перечислял — качества одного конкретного человека, в которого я влюблён. И эта любовь тоже безответная. — Кружок разбитых сердец? — Чонгук смотрит на чужие поникшие плечи и аккуратно прикасается к ним, стараясь ободрить своего товарища по ненастью. — Именно, кружок разбитых сердец! Что ж, давай сходим на этот чёртов бал и повеселимся. Мы молоды и прекрасны, нечего хандрить. Говорят, что первая любовь — почти всегда несчастная, мы просто разобрались с этим немного раньше. Как скотч, чем быстрее отдерёшь, тем меньше боли. И ещё, Чонгук… Ты отличный человек и очень привлекательный омега: будь собой и забей на мнение других. Честное слово, если бы не моё разбитое сердце, я бы с удовольствием влюбился в тебя. — Взаимно, — они оба смеются. На душе становится чуть легче и чуть спокойнее. Ну, хоть с этим разобрались, а теперь можно с чистой совестью идти домой и страдать.***
— Ты такой красивый, — папа вытирает слезинку, бегущую по щеке, в то время как отец крепко держит своего омегу за плечи, сам с трудом сдерживаясь от эмоций. Чонгуку тоже хочется расплакаться: так сильно он их любит, и так он им благодарен. Последние дни они старались всё свободное время проводить вместе: Чонгук честно рассказал то, что было на душе, получая порцию любви и поддержки в ответ. А ещё слишком большое количество мороженого и объятий. Увидеться с Тэхёном он так и не смог. Тот звонил несколько раз, но ответить было выше чонгуковых сил. Приходил Сокджин: они пару часов лежали на кровати в обнимку, пока старший гладил его по волосам и рассказывал свои глупые шутки, от нелепости которых хотелось смеяться больше, чем от их смысла. Сокджин о брате ничего не говорил, видимо, понимая, что отныне это табуированная тема. В школе же жизнь потекла своим чередом. Всё просто: он пять лет жил без Тэхёна, поэтому не понадобилось много времени, чтобы вернуться к прошлому распорядку. Лишь по вечерам Чонгук иногда давал волю слезам, свернувшись клубочком на ковре в своей комнате — но и это через пару дней сошло на нет. Осталась тоска в душе, да болючие уколы в сердце при виде Тэхёна, в напоминание о том, что он переживает ту самую первую безответную любовь. Папа поправляет воротник-стойку на белой рубашке и снова пускает слезу. Чонгук действительно очень красивый, он сам это видит в большом зеркале, висящем в коридоре. Чёрный костюм, который они долго выбирали с папой, хорошо сидел по фигуре, белая рубашка оттеняла кожу, а зачёсанные назад волосы открывали лоб, делая его визуально немного старше и серьёзнее. К лацкану пиджака пристёгнута бутоньерка с лавандой и коробочкой хлопка — такая же красуется на белоснежном костюме Намджуна, который сейчас стоит рядом и улыбается, смотря на реакцию его сентиментальных родителей. — Хорошенько повеселитесь, — говорит папа. — Ведите себя прилично, — добавляет отец, на что Чонгук только закатывает глаза и, подцепив под руку своего кавалера, тянет его на крыльцо. У подъездной дорожки припаркован Шевроле, который по такому случаю Намджуну одолжил отец. — Чонгук, — он уже открывает двери машины, когда его окликает Намджун со стороны водительского сидения. — Давай покажем всем, что отвергнутые тоже могут зажигать? — Вдарим рок в этой дыре! — смеётся омега и садится на своё место. Школьный актовый зал стараниями совета превратился в настоящую сказку — заглавной темой выбрали звёздную ночь. Весь потолок и стены были задрапированы тёмными тканями, в самом центре висела огромная луна и мириады звёзд из фольги, отражавших свет разноцветных прожекторов. Красиво настолько, что захватывает дух. А ещё красивее сами школьники: все, как могли, постарались нарядиться, но не столько одежда делала их прекрасными, сколько счастье и восторг от самого события, сияющие в глазах. Такие моменты хочется растянуть на подольше; запомнить своих школьных друзей и знакомых вот такими молодыми и восторженными. На маленькой сцене играет местная группа, перепевая на рок-н-рольный мотив поп-хиты современности, а толпа школьников весело хлопает и танцует в такт музыке. — Пунш? — А ты подмешаешь в него алкоголь? — За кого ты меня принимаешь? Я же президент школы, — Намджун щурится и, подойдя поближе, заговорщически шепчет: — За это у нас сегодня отвечает Хосок, — и, подмигнув, идёт в сторону шведского стола, где находится тот самый огромный чан с пуншем, рядом с которым с напускным скучающим видом стоит Чон Хосок. Что ж, они пришли сюда развлечься. Пройдя в самый центр, Чонгук поднимает руки и смешно дрыгается под музыку, абсолютно не заботясь о том, что и кто о нём подумает. Спустя минуту рядом с ним вырастает Юно, который по его примеру изображает танец радостной макаронины, и они оба хохочут, запрокидывая голову. — Чонгук, ты потрясающе выглядишь, — из-за плеча Юно выглядывает Тэён. — Но ты всё равно самый красивый омега в этом зале, нет, на этой планете! — Чонгук бы обиделся на друга за эту реплику, но то, какими глазами он смотрит на Тэёна, заставляет только умиленно хихикать. — Спасибо, Тэён, ты действительно выглядишь просто потрясающе, но пару на бал выбрал не самую лучшую. — Эй, Чон Чонгук, — Юно обиженно бьёт его по плечу. — Зуб за зуб! К ним присоединяется Намджун, держащий заветные красные стаканы с пуншем. Пару глотков и танцы становятся всё нелепее, а настроение — всё прекраснее, пока Чонгук не замечает, как на глазах грустнеет Намджун. — Ты чего? — он прослеживает направление чужого взгляда и замечает, на кого альфа так пристально смотрит. — Сокджин? Ким Сокджин выглядит как всегда потрясающе, сканируя зал внимательным взглядом, стоя среди преподавателей. Видимо, как стажёра его припахали к этому нелёгкому труду — контролировать, чтобы молодёжь вела себя пристойно. — Подожди, тот омега, о котором ты говорил — это Сокджин? — Намджуну даже отвечать не нужно: по его поникшему состоянию и так всё понятно. — Я даже не знаю, что сказать. Но как? — Что как? Как я умудрился влюбиться в младшего преподавателя? Да просто взял и влюбился. Он был у меня репетитором, когда я учился в средней школе, и уже тогда внутри что-то проросло. А потом Джин уехал учиться в колледж, а когда вернулся — я больше не мог оторвать от него взгляд. — А он в курсе? — альфа утвердительно кивает. — И что он сказал? Я знаю Сокджина с детства, он хороший человек, понимающий, вряд ли бы он тебя обидел. — Он и не обижал, просто грустно погладил меня по щеке и сказал: «Я не говорю "нет", но я говорю "не сейчас". Давай ты поступишь в колледж, поживёшь взрослой жизнью, а потом мы вернёмся к этому разговору. Что-то мне подсказывает, что студенческая жизнь закрутит тебя: ты встретишь омегу-ровесника, и забудешь обо мне». Звучит рационально, но всё ещё слишком грустно. — Привет, — Чимин вырастает будто из-под земли и улыбается своей этой мега доброжелательной улыбкой, отчего у Чонгука лицо становится похоже на кирпич. — Вы все такие красивые! — Ты тоже, — Чонгук говорит несколько обречённо, но что правда, то правда: Чимин выглядит как чёртов принц. — Привет, — чего и следовало ожидать, следом появляется Тэхён. И, господи, как остановить собственное сердце? Оно будто сошло с ума, колотится похуже барабанной бочки у музыкантов. От Тэхёна невозможно оторвать глаз: лёгкий костюм цвета жжённого сахара, хорошо уложенные волосы и эти густые нахмуренные брови. Да что ж такое, почему снова хочется лечь на пол и начать себя жалеть? — Вы хорошо смотритесь вместе, я рад, что у тебя всё получилось, кролик. Это как-то слишком. С трудом передав трясущейся рукой стакан стоящему рядом Намджуну, Чонгук хрипит: — Извините, я отойду, — и спешит на улицу. На свежем воздухе получается сделать глубокий вдох, который на выходе превращается во всхлип. Ну вот что он за размазня-то такая? Каждый раз будет так реагировать? Им с Тэхёном ещё несколько месяцев учиться вместе, так что нужно собраться и перестать так убиваться по нему. Не судьба, вот и всё. И что тут сделаешь? — Эй. — Стой, — Чонгук оборачивается на чужой голос и, подняв руку, показывает, чтобы Тэхён, который выбежал следом, не подходил ближе. Он не хочет, чтобы альфа видел его слёзы. — Гук-и, давай поговорим! Я понимаю, что всё испортил тогда, на нашем свидании, но неужели мы больше не сможем даже находиться в одном помещении? Мне тебя не хватает. Очень сильно. Давай будем друзьями снова? Пожалуйста. — Я не смогу, — Чонгук вытирает рукавом влагу со щёк и тихо добавляет: — Я не хочу с тобой дружить. Он видит, как дёргается от его слов чужое тело, видит боль в глазах и набежавшие слёзы, но он просто не может по-другому. Как дружить с человеком, которого любишь, как находиться рядом, когда тот будет встречаться с другими омегами? Он сильный, но не настолько. — Хорошо, да. Я понял, — Тэхён пятится и, развернувшись, идёт в противоположную от школы сторону. — Стой, ты куда? — Домой, — он даже не оборачивается. — Но школьный бал? — У меня больше нет настроения веселиться. Чонгук хочет догнать его, но сил хватает только крикнуть вдогонку: — Прости! Ему не отвечают. Опустившись на бордюр, не боясь испачкать дорогой костюм, Чонгук обхватывает голову ладонями и упирается лбом в колени. Он не хотел портить чужой праздник. Тэхён не сделал ничего плохого. Ему же тоже больно. Было больно тогда, пять лет назад, когда он проходил всё то, что сейчас происходит с Чонгуком и его неразделённой любовью. И больно сейчас. Так же, как было больно самому Чонгуку, когда с ним отказались дружить. И почему жизнь такая сложная?