Голодные Игры. 20 лет спустя.

1 Иногда я все еще жду Гейла на нашем месте в лесу. Не того, что сейчас живет во Втором Дистрикте. А такого, каким я помню его из прошлого. Надежного, всегда прикрывающего с тыла, понимавшего меня без слов, яростного... Друга, с которым я была когда-то счастлива. Иногда картинки из прошлого мелькают в памяти, когда я иду мимо озера или поваленного дерева или мимо нашего старого места встреч. На сердце становится светлее, а потом накатывает горечь. Прим. Никогда больше я не смогу вспоминать Гейла, не думая о Прим. В такие минуты я обычно стараюсь отвлечь себя чем-то. Особенно тщательно рассматриваю листья, которые знакомы мне с детства или упорно ищу землянику в кустах, хотя знаю и так, что ее там нет. Или смотрю в небо на облака. Пока не высохнут слезы. Потом я вспоминаю своих детей и начинаю невольно улыбаться. Но не сегодня. Сегодня мысль о них заставила тревожиться еще больше. Я получила письмо от Плутарха Хэвенсби с приглашением приехать в Капитолий на двадцатую годовщину Освобождения — так они это назвали. Спустя двадцать лет они придумали, что делать со спятившей Сойкой-пересмешницей. Плутарх писал, что президент Пэйлор готова дать мне официальное помилование за убийство Коин, но мне все равно. Я прекрасно обхожусь без него. Все, что мне нужно, у меня есть — Пит, дети, лес и небо над головой. И нет Игр. Больше не надо убивать друг друга на потеху Капитолия и бояться, что в твою дверь постучат миротворцы и больше тебя никто никогда не увидит. Больше мне ничего не нужно. За двадцать лет жизни без Игр вместе с Питом, мои кошмары стали бледнее и потеряли интенсивность, но сегодня, после письма Плутарха, я снова оказалась на арене. Мне снился Гейл, который звал на помощь голосом моей сестры. Я бежала так быстро, как только могла. Я бежала от него. Но голос становился все ближе и ближе. Мне казалось, еще секунда и он меня настигнет, и тогда произойдет что-то страшное. Мне не хватало дыхания и заполнял ужас оттого, что я не могу убежать от угрозы, надвигающейся на меня. Проснулась в холодном поту, тяжело дыша и с колотящимся сердцем все еще видя перед собой джунгли, по которым я бежала и слыша в ушах голос Прим, зовущий на помощь. Небо только окрашивалось в светло-бирюзовый цвет на горизонте. Окно было приоткрыто и в нашей спальне пахло первой весенней свежестью. Рядом с Питом было тепло и уютно, но я аккуратно сняла с себя его руку и выскользнула из постели. Тихо оделась в темноте, заплела растрепанные волосы в косу, как раньше мне заплетала их мама и вышла из комнаты. Прислушалась в коридоре не донесется ли голос кого-то из детей и тихо спустилась по ступеням на первый этаж. Не хочу показывать им свое состояние. Лучше проверить не попалась ли добыча в силки или, может, подстрелить индюшку. «Тур Памяти призван напомнить тем, кто начал забывать во имя чего совершалась революция. Что наш народ сражался против жестокости и тирании Сноу во имя единой целой нации не рабов, а свободных людей. Пора напомнить жителям дистриктов чего им это стоило» так было написано в письме Плутарха. Как будто это можно забыть. Я знаю эти имена наизусть. Иногда, когда Пит теряел связь с реальностью, он шептал их: Катон, Диадема, Рута, Цэп, Цинна, Финник, Вайрис, Мэгс, Боггс, Прим. И еще много других. Все они есть в книге, которую Плутарх теперь хочет показать всему Панему. «Что бы Хеймитч сказал на это» усмехнулась я про себя. Хеймитч. Как много призраков сегодня в моей голове. Я сижу уже, наверное, час неподвижно на поваленном дереве. Скоро нужно будет возвращаться. Пит наверняка уже не спит. Дети тоже скоро проснутся. Ни к чему думать обо всем этом сейчас. Все давно в прошлом. Я никогда не вернусь в Капитолий. Никогда. Я медленно шла к дому, стараясь забыть письмо и все, что оно всколыхнуло в памяти. Многое изменилось с тех пор. Вообще-то, до этого момента я даже не отдавала себе отчета в этом, но сейчас я ясно это вижу. Я была колючим недоверчивым подростком и было только двое из всего дистрикта, о ком я точно знала, что люблю их. Прим и Гейл. Во мне было много боли. Потом их не стало и боли стало столько, что я ничего не видела вокруг, кроме нее. И ничего не была способна чувствовать. А потом появился Пит. В то утро, когда он сажал рядом с домом примулы в память о моей сестре, тогда впервые за долгое время, я ощутила проблеск новой жизни. Чего-то, что еще может быть у меня. Много времени мне потребовалось, чтобы впустить в свое сердце Пита. Но когда это произошло, он занял там центральное место. Это все, что у меня осталось и все, что мне только предстояло еще узнать. Пит. Он подарил мне целый мир, свой мир. Впустил меня в него и укутал любовью, где я могла залечивать свои раны и приходить в себя. Он подарил мне семью. Все перевернулось, когда я впервые услышала крик своей дочери. А затем родился наш сын. С ними я училась отдавать свою любовь и с удивлением обнаружила, что отдавая, я получаю взамен еще больше. С годами я исцелялась. Но еще так и не могла выразить словами все, что значил для меня Пит. Он проник в мое сердце так глубоко, что мне становилось страшно признаться даже себе, насколько он мне дорог. Вся моя жизнь — это Пит и дети. Но он об этом не узнает. Инстинкт самосохранения, который был сильнее меня, подсказывал, что это неправильно. Никто не должен этого знать. Если об этом узнают, этим могут попытаться воспользоваться против меня. Так уже делали в прошлом. А если что-то случится с Питом или детьми — я умру. Но дни шли, превращались в года и о нас, казалось, забыли. Это меня полностью устраивало. Но иногда мне не хватало моего Гейла. За поясом у меня болталось три кролика. Можно будет сказать Питу, что ходила проверить ловушки. Что так и было. На улицах было пусто. Сегодня воскресенье и люди еще спят за исключением таких, как я. В рабочие дни к этому времени по улицам уже шли рабочие в шахты. Кто-то улыбался мне, кто-то кивал, я не отвечала им на приветствие, но им этого не было нужно и меня это тоже устраивало. Жизнь в Двенадцатом восстановилась. Шахты снова заработали и вагоны угля отправлялись поездами теперь уже по всем дистриктам. Часть они оплачивали товарами своего дистрикта, часть деньгами и в двенадцатом появлялось все больше новых домов и все меньше голодных детей. Мне нравилось смотреть на улыбающиеся детские лица и матерей, которым больше не надо было думать о куске хлеба для них. Значит все это было не зря. Пит стоял на крыльце, ждал меня. На руках у него наш сын Макс склонил голову ему на плечо. Они стояли укутавшись в плед. Как всегда при виде них, мое сердце сжалось от нежности, а на губах растянулась улыбка. Теперь я улыбалась не только в лесу. Я открыла рот, чтобы поприветствовать их, но Пит предостерегающе поднял брови и покачал головой. Подойдя ближе я увидела, что Макс уснул. Стараясь не разбудить его, я очень медленно открыла дверь, пропуская их вперед и Пит осторожно начал подниматься на второй этаж, в детскую. В доме пахло свежим хлебом, только что из печи. Я сняла с пояса кроликов и пошла на кухню, чтобы приготовить из них обед. За эти годы я довольно прилично научилась готовить. А если верить Питу, то лучшего рагу из кроликов он не ел даже в Капитолии. На столе лежала буханка хлеба и несколько булочек с сыром. Я схватила одну из них и глубоко вдохнула аромат. Они были еще горячие, с хрустящей корочкой. Я положила ее на стол, быстро вымыла руки под холодной водой, наспех вытерла о полотенце, лежавшее тут же, на столе и снова взяла булочку. Она была восхитительно мягкой и теплой. Откусив большой кусок я повернулась к своей добыче. Надо выбросить из головы письмо Плутарха и забыть, что оно когда-то существовало. Спустя несколько минут, я услышала, как по лестнице спускался Пит. - Ты сегодня рано — сказал он, подходя ко мне сзади и легко целуя в шею. - Что-нибудь случилось? Постель была еще влажная, когда я проснулся. Тебе приснился кошмар? -Да, я бежала по джунглям. Опять. Все нормально. - произнесла я после того, как торопливо проглотила последний кусочек булочки с сыром. -Это из-за Плутарха? Я резко обернулась. Его лицо было полно заботы и любви. - Откуда ты знаешь? - Китнисс, я живу с тобой в одном доме и я твой муж, забыла? Думаешь, ты единственная, кому он звонит и пишет письма? - он наклонился и поцеловал меня в губы. - Тебе поэтому приснился кошмар, из-за его письма? - Я не хочу это обсуждать. - ответила я, возвращаясь обратно к разделыванию своего кролика — Тут нечего обсуждать. Мы никуда не едем. - Ты хорошо это обдумала? - А тут есть о чем думать? - Тебе дадут помилование. - Оно мне не нужно. Мне прекрасно живется без него. - А нашим детям? -А что нашим детям? - Китнисс, их мать обвиняют в предательстве и измене. Считают, что ты повредилась в уме и перестала понимать где враг, а где друг. - Это не правда. Они это знают. - Знают? - переспросил Пит. - Что ты имеешь ввиду, Пит? - я снова повернулась к нему и он придвинулся ближе ко мне, не выпуская из объятий. - Только то, что я сказал. Они знают, что ты сделала что-то ужасное и поэтому нам запрещено покидать Двенадцатый дистрикт. Возможно, кто-то уже мог сказать Прим что именно сделала их мать, из-за чего теперь вся ее семья вынуждена оставаться тут. - Здесь наш дом. И их тоже. Им незачем никуда уезжать отсюда. Пит собирался сказать что-то еще, но передумал, когда услышал шаги на лестнице. Прим нерешительно остановилась в проеме, за ней по лестнице спускался Макс, таща за собой мой охотничий лук, который Пит забрал у меня и отнес в нашу спальню. - Мама! — звонко крикнул он, увидев меня на кухне — ты не взяла меня с собой! Я обещала начать учить его охотиться в лесу и несколько раз брала с собой в лес, показывая съедобные ягоды. Мальчик с нетерпением ждал этих прогулок. Тем более, что старшая сестра уже могла самостоятельно подстрелить кролика или белку. Макс был уверен, что стоит ему взяться за лук и он станет лучшим охотником, чем она. - Прости, Макс, я возьму тебя с собой в следующий раз. Сегодня был плохой день для охоты. Я только проверяла силки. - Кто-нибудь попался? - с восторгом спросил он. - Да. Иди посмотри. Несколько кроликов. Макс побежал на кухню и стал оценивающе рассматривать мою добычу, а Прим надела фартук и взялась за разделывание двух остальных кроликов. - Ты помнишь, что сегодня мы собирались устроить пикник? - спросил Пит — Они ждали этого всю неделю. Пикник! Я совсем забыла об этом. Дети упрашивали меня пойти туда уже две недели. Я обещала им, что как только станет достаточно тепло, мы пойдем. Они всю неделю ждали этих выходных. Письмо Плутарха выбило меня из колеи. - Да, конечно. - улыбнулась я. Пит с сомнением посмотрел на меня. - Давай поможем маме с ее добычей — предложил он сыну и каждый занялся своим делом. Пит взял Макса и они ушли собирать разные мелочи, которые могли понадобится, я продолжила разделывать оставшихся двух кроликов, а Прим принялась готовить рагу из того, что был готов. К полудню мы пришли на луговину и расположились в тени под деревьями. Макс тут же принялся носиться по траве и высматривать кроликов. Недавно я показала ему как их нужно искать и теперь он тщательно старался делать все именно так, как я ему сказала. Это было единственное, что он соглашался делать беспрекословно. Прим собирала только-только распустившиеся одуванчики. Я раскладывала на пледе принесенную с собой еду: сыр, хлеб, овощи, немного орехов и конфет и воду. Обычно такие вылазки приносили с собой радость и умиротворение. Вид моих счастливых детей примирял меня с с моим прошлым, но сегодня этого не случилось. Беспокойство шевелилось во мне и даже глядя, как Макс пытается повторить мои движения, не приносит обычного удовлетворения и гордости за своего смышленого сына. Я снова начинаю испытывать страх за свою семью. Чертов Плутарх. Обычно я рассказывала детям что-нибудь, что может пригодиться им, если они окажутся в лесу. Например, как искать звериные тропы и что они всегда приводят к воде. Как добывать воду или ориентироваться на местности, показывала как выглядят следы диких собак и оленей, если они нам попадались. Сегодня я молча сидела в тени деревьев, вдыхала сладкий весенний аромат первых цветов и думала о Капитолии. Прим собрала целую охапку одуванчиков и сейчас уселась в стороне на солнце и старательно плела венок из них. Макс отходил все дальше и дальше в поисках своей добычи, но я позволяла ему. Пит внимательно следил за ним. Потом он подсел ко мне и ласково провел ладонью по моему лицу. - Это не так уж и страшно. - Что не так уж и страшно? - я притворилась, что не понимаю о чем он говорит. - Вернуться в Капитолий. - я промолчала, продолжая следить за сыном. - Мы могли бы сделать это. Прошло двадцать лет, Китнисс. Нет, погоди — предупреждающе остановил меня он меня, потому что я хотела возразить, что для меня этих лет как будто и не существовало. Я помнила все, что происходило так ясно, словно это было вчера, хотя и старалась забыть. - этого недостаточно, знаю. Я тоже их вижу во снах. Я помню все, через что тебе пришлось пройти. Те, кто участвовал в революции и отдавал своих детей на арену тоже никогда не забудут этого, но есть и другие, Китнисс. Новое поколение. Как наши дети. Они знают о революции и Голодных Играх только из школьных учебников. Ты для них миф. Плутарх написал письмо не только тебе. Я знаю о чем он говорил. Он хочет устроить Туп Памяти для всех павших героев и трибутов. Я считаю, что это прекрасная идея. Так новое поколение будет знать, чем пожертвовали их родители, чтобы дать им такую жизнь. - И ты не против вернуться в Капитолий? - Знаешь, я думаю не только о себе. Прим и Макс... - Прим и Макс никогда туда не поедут. - вспылила я. - Хорошо, но они должны знать о тебе правду, а не то, что им рассказывают в школе. Я хочу, чтобы они увидели настоящую тебя. Ту, что вдохновила дистрикты на объединение, дала людям надежду, что все можно изменить. - Хватит, Пит. Может, Тур Памяти сам по себе был хорошей идеей, но то, что это предложение исходило из Капитолия внушало мне огромное недоверие и отвращение. Возможно, Пит был прав и наши дети имели право знать о прошлом своих родителей, но я не хотела этого. Я бы предпочла никогда не говорить им о прошлом, об Играх и о революции. Пусть это останется только в школьных учебниках по истории. Пит замолчал и больше не заговаривал на эту тему. Я по-прежнему сидела, погруженная в свои мысли. Прим уже сплела один венок и принесла его мне. Я надела его на голову и улыбнулась ей: - Ну, как? - спросила я. - Очень красиво — ответила она. - Тебе я тоже сделаю — пообещала она Питу и вернулась на свое место, где лежала куча одуванчиков, чтобы продолжить. Внешне она была мало похожа на мою сестру, у нее были каштановые волосы и голубые глаза, но в ее выражении лица или жестах я узнавала мою Прим. В ней не было страсти к целительству, но и не было страха или отвращения при виде раненых людей или животных. Однажды, гуляя в центре и проходя мимо аптеки, мы видели, как туда зашел раненый мужчина. Он сильно поранился при строительстве нового дома и вся левая нога была в крови, был виден глубокий длинный порез сквозь разорванную штанину. Рана была страшной, с разорванными краями. Мужчину поддерживали на руках двое его приятелей. Прим не отвернулась от него в брезгливости, но у нее и не возникло того особенного взгляда, который был у моей сестры или матери при виде нуждающихся в помощи людей. Ей нравилось делать всякие поделки из мелких бусин или камней, или цветов. Она могла превратить любой хлам в нечто особенное и красивое. У меня в спальне был отведен целый ящик под ее подарки и поделки, которые она мне щедро дарила. У Пита был ящик чуть поменьше. Когда я в очередной раз смотрела, как она что-то делает из никому не нужных стеклянных бусин, я только удивлялась откуда это у нее. Но, конечно, знала ответ. От Пита. Она унаследовала от него способность видеть красоту там, где ее никто не мог видеть. Что касается Макса, то он был очень шумный и задорный малыш. Легко увлекался всем новым и с огромным рвением принимался за все, чему я или Пит его учили. Он очень любил слушать истории, которые Пит рассказывал ему на ночь и часто просил рассказывать их и днем. Пит придумывал для него увлекательные рассказы о воинах-охотниках и правителях-тиранах и мальчик всегда слушал их с блестящими глазами и открытым ртом. Это единственное, что могло удержать его на месте в течение кого-то времени. Плутарх может катиться ко всем чертям со своей годовщиной и Туром Памяти. Моя семья самое важное, что может быть и я ни за что не подвергну их опасности. Когда Макс исчез из поля зрения, Пит поднялся и пошел его искать. Я провожала его взглядом, надеясь, что он больше не вернется к этой теме. Не было уверенности, что я смогу противостоять уговорам. Пит единственный, кто мог заставить меня передумать и к чьему мнению я прислушивалась. Он редко этим пользовался, оставляя выбор за мной, но иногда, когда речь шла о наших детях, он был настроен решительно и эти споры я проигрывала. Так, например, Пит убедил меня в том, что брать детей с собой на прогулку в центр дистрикта полезно и мне не стоит запирать их дома, никого не подпуская к ним. Он, конечно, оказался прав. Признала я это только спустя несколько лет. Минут через десять Пит вернулся, держа в руках нашего брыкающегося сына. Он требовал отпустить его, чтобы он мог продолжить свою охоту и тоже принести домой кролика к ужину. Пит невозмутимо нес его подмышкой и насвистывал какую-то мелодию. Дойдя до места, где был расстелен наш плед, он опустил мальчика. - Макс, милый, сейчас не очень подходящее время, чтобы охотиться на кроликов — сказала я, гладя сына по щеке. В светлых волосах виднелись мелкие травинки, а лицо раскраснелось от досады на отца. Его серые глаза загорелись возмущением. - Я могу поймать кролика в любое время! - Конечно. - согласился Пит — но сначала перекуси. - Охотник ест только когда сам добыл себе еды — заявил наш сын. Я прыснула от смеха и быстро отвернулась в сторону, чтобы он не заметил моего смеха. Но когда я снова на него посмотрела, Макс с обидой глядел на меня. Пит же свободно мог позволить себе беззвучно смеяться у него за спиной. - Откуда ты об этом знаешь? - спросила я, стараясь выглядеть как можно серьезнее. - Папа сказал. - я перевела взгляд на Пита, он выглядел таким же удивленным, как и я. - Что ж, охотник ест только пойманную им самим еду, это правда — начал он — но еще среди них принято наравне делиться добычей с другими. Так что, приятель, мы с мамой принесли еду еду на всех и твоя мама тоже охотник. Не беда, что сейчас ты никого не поймал. В следующий раз ты принесешь добычу и мы все ее разделим. Идет? - спросил Пит присаживаясь на траву рядом с сыном и протягивая руку к сэндвичу с сыром. - Ну как, выглядит соблазнительно? Он помахал им перед сыном и аппетитно откусил кусок. Макс обдумывал что-то еще несколько секунд, а потом устроился у отца на коленях, забрал у него сэндвич и принялся его уплетать. - Прим, пойдем к нам — позвала я. Девочка поднялась, собрала свои цветы и присоединилась к нам, под тень деревьев. На ней было светлое платье в мелкий цветочек, которое Пит подарил ей на день рождения. Волосы заплетены в косу, как у меня. Она протянула Питу готовый венок и тот с улыбкой водрузил его на голову. Прим улыбнулась. Мы провели на Луговине еще час, прежде, чем пора было возвращаться домой. Завтра начнутся занятия в школе, Прим нужно сделать уроки, а мне пора заняться своим садом за домом и подоить козу. Мне почти удалось забыть о Плутархе и его предложении пока мы были на пикнике. В конце концов, это всего лишь письмо. * * * Когда мы пришли в деревню Победителей, напротив нашего дома стоял большой военный автомобиль. Рядом с ним стояло двое солдат. Они скучающе осматривались по сторонам. Моя тревога снова усилилась. Я подхватила сына на руки и притянула Прим к себе, не давая ей подойти близко в автомобилю. - Пойду узнаю, кто это — сказал Пит и пошел им навстречу. Он прошел примерно половину пути, когда из него вышел Плутарх Хэвэнсби собственной персоной. Прошедшие годы оставили на нем свой отпечаток. Он выглядел утомленным, глубокие складки прорезали лицо, а в волосах добавилось седины. Он был одет в новый костюм, это было видно с первого взгляда. Ярко-желтый галстук контрастировал с темно-фиолетовым цветом жилета и пиджака. Держался Плутарх довольно сдержанно. Несколько солдат, вышедших за ним из автомобиля, почтительно заняли позиции вокруг. Его охрана. Я испытала самый настоящий шок, увидев его. - Пит — радостно воскликнул Плутарх — сколько лет, сколько зим. Рад видеть тебя. Он подошел к Питу и крепко пожал ему руку, хлопая другой по плечу и жадно разглядывая его — Совсем не изменился. Китнисс, что же ты там стоишь? Я проделал такой путь, чтобы увидеть вас. А это ваши дети? Они прелестны, Пит, просто прелестны. - Что тебе нужно? -спросила я, не двигаясь с места и прижимая Макса и Прим ближе к себе. - Давайте пройдем в дом, я тут уже полчаса жду вашего возвращения. Тогда и поговорим о делах. Пит обернулся на меня и легко кивнул головой. - Пойдем, Китнисс. Не стоит делать это достоянием всего дистрикта. - Мам, кто это? - спросила Прим. - Это наш давний знакомый из Капитолия. - Он смешной — заявил сын. - Да, смешной — согласилась я. Плутарх направился к нашему дому, не дожидаясь, когда я или Пит придем в себя от неожиданности. Я все еще стояла на месте, не зная, как поступить. Пит подошел ко мне, забрал у меня из рук сына поставил его на землю. - Брось, Китнисс. Это всего лишь Плутарх. Ничего страшного не произойдет. Мы поужинаем, поболтаем о новостях Капитолия и он уедет. И ты снова вернешься к своей охоте и забудешь о том, что это было. - он легко коснулся моего лица. Пит старался говорить легко и непринужденно, но лицо оставалось серьезным, а в глазах было беспокойство. Он тоже чувствует, что это не хорошо, раз Плутарх приехал лично? Бывший распорядитель остановился у крыльца нашего дома и ждал с вежливым равнодушием пока мы его догоним. Пит открыл перед ним дверь и пропустил вперед. Плутарх сделал несколько шагов, осмотрел с любопытством дом и сказал «прекрасно» несколько раз. Один солдат занял позицию у входа, другой проследовал за ним внутрь дома. Эти военные могли быть только из Тринадцатого, судя по их комбинезонам и военной выправке. Они неприятно напоминали мне о времени, когда я сама жила в том дистрикте и носила костюм Сойки. - Будь как дома — предложил ему Пит и жестом пригласил в гостиную — Или, может, ты сначала хочешь чего-нибудь выпить? Уверен, мы найдем что-нибудь на твой вкус. - Нет, спасибо, Пит — ответил Плутарх прохаживаясь по гостиной и заложив руки за спину. Его величавая фигура в фиолетовом шелке смотрелась нелепо посреди нашего простого дома и разбросанных там и тут детских игрушек. Но он, казалось, не замечал этого. - Прим, возьми Макса и идите наверх, поиграйте во что-нибудь. Когда будет готов ужин, я вас позову — сказала я дочери, слегка подталкивая ее в сторону лестницы. Макс запротестовал и хотел остаться с нами, но я разрешила ему взять мой лук, стоявший в спальне и он тут же побежал наверх. Лук, сделанный в самом Капитолии был его заветной мечтой. Я запрещала ему играть с ним и от этого предмет становился еще более ценным. Услышав, что он может с ним поиграть, Макс тут же воспользовался возможностью, пока я не передумала. Прим настороженно посмотрела на гостя, потом на нас и вышла из комнаты за братом. Пит налил себе стакан воды, присел на диван и расслабленно откинулся на спинку, глядя на Плутарха. Я осталась стоять со скрещенными на груди руками посреди комнату и ждала, что он скажет. Тот все еще прохаживался взад и вперед по комнате. - Итак... - начал Пит. - Итак — подхватил Плутарх и резко остановился передо мной — Ты знаешь зачем я здесь. - А ты знаешь мой ответ. Иначе не поехал бы сюда сам. - Пэйлор даст тебе помилование. - Мне плевать на ее помилование. - Ты, наконец, сможешь рассказать, что произошло на самом деле тогда. - Теперь это не имеет никакого значения. Плутарх помрачнел и изучающе уставился на меня. Я ответила ему тем же. Повисло молчание. - Как поживаешь, Китнисс? - Спасибо, все хорошо. Как ты сам, Плутарх? - Я тоже в порядке, спасибо, что спросила — Я и Плутарх посмотрели на Пита, только что изобразившего этот диалог. - Не обращайте на меня внимания — пожал тот плечами и махнул нам рукой, словно он был зрителем в каком-то шоу. - Прости, Пит, но на это нет времени. - ответил Плутарх, повернувшись к нему и на его губах впервые появилась легкая улыбка. - Зачем ты здесь? - спросила я — Что тебе нужно? - Я написал тебе, что мне нужно. Мы готовим большое празднование годовщины освобождения. Пэйлор и я подумали, что будет хорошо, если на праздновании выступит непосредственная участница событий — он снова смотрел на меня. - Что тебе на самом деле нужно? - настаивала я. Ни разу за двадцать лет Плутарх не навещал нас в двенадцатом дистрикте. Я слышала, что он стал первым советником при президенте. Это, безусловно, налагало большую ответственность и требовало всего его времени. И то, что он сейчас здесь, говорило мне гораздо больше. Плутарх был прирожденным интриганом и не изменился за прошедшее время. - Ничего. Только ваше участие. Я знаю, что вы с Питом создали книгу со всеми павшими трибутами. Это прекрасная идея, ее можно использовать. Сделать такую же книгу для каждого дистрикта. Пит сменил позу и теперь заинтересованно слушал Плутарха, подавшись вперед. - Нет — ответила я. - Почему? - спросил он. Я не знала почему. Знала только, что я не хочу соглашаться ни на что, что мог бы предложить Плутарх. Я молчала, а Плутарх довольно улыбнулся. - Это прекрасная идея, ты не можешь не согласиться, Китнисс. Пит поднялся с дивана и подошел к нему. Теперь они вдвоем стояли напротив меня и ждали ответа. Пит вопросительно приподнял брови. Я разозлилась. - Я не вернусь в Капитолий — упрямо заявила я. -Всего на один день. Потом вы поедете в первый дистрикт. - с готовностью ответил Плутарх. - Мы не ждем, что вы будете веселиться в Капитолии и разгуливать по вечеринкам и обедам, только один день. Показать народу, что мы сражались не зря. Что Панем медленно поднимается с колен и оживает после страшной войны, которая опустошила половину домов. И что Сойка по-прежнему за нас. - По-прежнему за вас? А что, у кого-то появились сомнения? - я чувствовала, что не смогу сопротивляться им двоим. Моя уверенность пошатнулась, но я не хотела сдаваться так легко. - Не сопротивляйся, Китнисс. Война давно закончилась. Все хотят только мира. Подумай об этом. У тебя есть шанс очистить свое имя, не упусти его. У вас есть дети, подумай о них. - О, вот только не надо... - начала я, но Пит перебил. - Мы подумаем. - Хорошо. Тогда мне пора. Простите, что не могу задержаться дольше и поужинать с вами, дела Капитолия зовут. Я буду ждать твоего решения завтра до полуночи. Выход найду сам. - сделав несколько шагов к двери, Плутарх остановился и обернулся ко мне опять. - мы оставили тебя в покое, Китнисс. Убийство Коин сошло тебе с рук. Ты в долгу перед нами, подумай об этом. С этими словами он последний раз взглянул на меня, протянул руку Питу и вышел. Его последние слова так разозлили меня, что я выхватила у Пита его пустой стакан и швырнула его вслед Плутарху. Он разлетелся на кусочки, ударившись в закрытую дверь. Меня бесила мысль, что я все еще что-то была должна Капитолию. И я злилась на Пита за то, что он не поддержал меня. - Ты слышал, что он сказал? - выкрикнула я в бешенстве. - Да. Он сказал это, чтобы задеть тебя и у него получилось. Он скажет все, чтобы ты согласилась. Ты ничего больше не должна Капитолию, он это знает. Брось, Китнисс, это всего лишь один день. Я ничего ему не ответила, во мне бушевала злость. Как он смеет бросать мне в лицо эти слова «ты в долгу перед нами». Оставив Пита одного, я поднялась наверх к детям и, наблюдая за Прим и Максом взвешивала все «за» и «против». Сначала я категорически отвергала эту мысль, но по мере того, как я наблюдала за детьми, злость уступала место сомнениям. Объективных причин кроме ненависти к Капитолию и к Плутарху в данный момент,у меня не было. То, что он предлагает на самом деле было прекрасно. Идея о том, что у других дистриктов будет такая же книга, как у нас с Питом, мне нравилась и казалась правильной. Но я не хотела так надолго уезжать и оставлять детей. О том, чтобы взять их с собой в тур и речи не могло быть. Они не поедут ни в Капитолий, ни в другие дистрикты. Нужно будет, чтобы кто-то присмотрел за ними, пока нас не будет, но кто? Эти мысли вызывали еще большую досаду. Если я начала задумываться с кем оставить детей, значит собиралась согласиться. Пит не понимает почему мне так невыносима мысль опять быть в долгу перед кем-то. Гейл мог бы меня понять без слов. Я живо представила себе его лицо, если бы он услышал это и усмехнулась. Да, Гей бы меня понял. С ним я свободно могла бы высказать все, что думаю и не бояться быть неправильно понятой. Я забрала у Макса лук и снова закрыла его в шкаф за ключ. Потом спустилась в свой сад все еще обдумывая слова Плутарха и пробыла там до тех пор, пока Пит не позвал на ужин. Я увлеченно равняла грядки для морковки и петрушки и старательно избегая смотреть в дальний угол сада. Там росла единственная яблоня, под которой стояла низкая скамеечка. Летом там была приятная тень и Пит иногда сидел там по вечерам, но я никогда. * * * Во время ужина Пит все время наблюдал за мной, Прим то и дело переводила глаза с меня на отца. Они иногда обменивались ничего не значащими фразами, но дальше этого разговор не шел. Никогда до этого нашу жизнь не нарушал приезд гостей из Капитолия. В первые годы Эффи еще звонила нам, узнавала как мы живем и обещала приехать, но так и не приезжала. Со временем звонки становились реже. Меня это устраивало. Я хотела, чтобы обо мне забыли. Только Макс был довольным этим вечером. Я держала в руке кусок булочки и задумчиво пережевывала ее. Рагу остывало на тарелке, пока я уныло ковырялась в нем вилкой. Когда последняя тарелка была убрана со стола, я вышла на крыльцо перед домом и уселась на него, глубоко вдыхая чистых вечерний воздух и глядя на звезды над головой. Было зябко, но мне нравилось. В соседних домах горел свет и из труб вырывался легкий дымок. Это было приятное зрелище. Где-то в конце улицы слышался мужской смех, кто-то только возвращался домой. Тихий уютный вечер. Из дома доносились голоса моих детей. Пит что-то рассказывал им и то и дело раздавались удивленные возгласы Макса. Быть в долгу у Капитолия вызывало у меня чувство тошноты. Наверное, они и правда могли сильно усложнить мне жизнь, но вместо этого предпочли забыть обо мне. И я забыла о них. Этот долг так и остался неоплаченным. Тур Памяти малая цена за двадцать лет спокойной жизни. Как ни противно мне было думать об этом, но я собиралась согласиться. Я просидела на крыльце до глубокой ночи, думая об этом. Сейчас во мне было намного больше уверенности, чем когда я впервые ехала в Капитолий. Но и терять мне было несравненно больше. Голодных Игр больше не было, значит есть шанс, вернуться домой и снова забыть о Капитолии еще на двадцать лет. Если он позволит. Пит тихо пришел ко мне и сел рядом на ступени, ничего не говоря. - Думаешь, все будет так, как говорит Плутарх? Один день в Капитолии, потом Тур и сразу домой? Он немного помолчал, глядя прямо перед собой, туда, где граница света переходила в глубокую тень. - Я думаю, что мы должны это сделать ради других дистриктов. Возможно, Плутарх не договаривает чего-то, но что может быть хуже Игр? - Ты хочешь поехать? - Я хочу, чтобы наши дети гордились тобой. Чтобы ты ни решила, я буду с тобой. Пит взял мою ладонь и поднес к губам. Мне не хотелось признаваться в этом, но я уже знала ответ. Я поеду. Не ради того, чтобы дети могли узнать правду, не ради других дистриктов. Я была должна Капитолию. - Ладно. Мы поедем. Пит улыбнулся и притянул меня к себе, целуя в макушку. - Надо предупредить Энни, что мы оставим детей с ней на время, пока мы будем в Туре. Я не возьму их с собой. Чтобы ни говорил Плутарх, Прим и Макс не поедут туда. - Уверен, она с удовольствием присмотрит за ними. Пойдем спать, Китнисс, уже поздно. Он потянул меня за руку. Я поднялась и размяла затекшие ноги. - Мне позвонить Плутарху или ты сама сообщишь ему радостную новость? - спросил Пит, закрывая дверь. Я угрюмо посмотрела на него и начала подниматься по лестнице. Когда я почти достигла верхней площадки, услышала, как Пит разговаривает с Плутархом по телефону. Мы возвращаемся в Капитолий.