Голодные Игры. 20 лет спустя.

До заветной даты оставалось четыре дня. Плутарх выделил нам один день на сборы и день на то, чтобы отвезти детей к Энни. Потом нам полагалось прибыть в столицу. Когда Пит сказал Прим и Максу, что мы едем в гости к тете Энни в Четвертый Дистрикт и они останутся там на какое-то время, пока мама и папа поедут по делам в Капитолий, они пришли в такое волнение, что их пришлось успокаивать. Прим никак не могла решить, что взять с собой и несколько раз перекладывала свой чемодан, пока я не сделала этого вместо нее. Макс собрал все свои игрушки и очень расстроился, когда Пит сказал ему, что он не сможет взять их все. На то, чтобы уговорить его оставить хотя бы половину, ушло целое утро. Помогло только то, что Пит велел ему освободить чемодан для новых игрушек, которые он привезет с собой из четвертого дистрикта. Он рассказал ему о море и пообещал, что мальчик сможет привезти обратно домой столько вещей, сколько захочет. После этого Макс вообще отказался брать с собой какие бы то ни было вещи и заявил отцу, что поедет с пустым чемоданом. Пока Пит отвлекал его чем-то мне пришлось быстро положить его вещи в чемодан. Сборы были волнительны не только для детей, но и для меня. Я была рассеяна и забывала что нужно делать. Я целиком была поглощена мыслью, что мы снова возвращаемся в Капитолий. Несколько раз мне хотелось все бросить и отменить поездку, позвонить Плутарху и послать его ко всем чертям. Каждый раз Пит был рядом. Он обнимал меня, шептал ласковые слова на ухо и паника отступала. В шесть часов вечера за нами прилетел планолет, который прислал по такому случаю Плутарх. Он завис над нашим домом, была опущена лестница и рядом с ней нас ожидал солдат в сером комбинезоне. Когда я увидела его, мне захотелось развернутся и убежать в лес. Прим испуганно прижалась ко мне, увидев огромную серую машину, зависшую в воздухе, а Макс выбежал из дома и с открытым ртом смотрел на планолет, задрав голову вверх и показывая на него пальцем. Я стояла на крыльце прижимая к себе дочь и крепко держалась за ручку чемодана. Не могла заставить себя сделать шаг вперед. Мне казалось, что стоит отойти от дома, подняться на планолет и возврата к прежней спокойной жизни уже не будет. Что я навсегда потеряю наш мирок, который мы с таким трудом создали. Я испугалась. - Китнисс? Все в порядке? - Пит с беспокойством смотрел на меня. Он тоже был взволнован, но не показывал этого. Больше он переживал за меня. Я чувствовала дрожь в коленях и боялась, что если сделаю шаг, то они подогнутся и я упаду. Пит подошел ко мне и крепко обнял. Я ухватилась за него, чувствуя силу и надежность, исходящую от него. - Обещай, что все будет хорошо, мы вернемся сюда и все будет, как прежде.- прошептала я. Мне было важно, чтобы он сказал мне это. - Я обещаю. Все будет хорошо, Китнисс. Мы вернемся домой и все будет, как и раньше. Мы состаримся вместе и будем смотреть как растут наши дети и внуки. - Хорошо. - меня это немного успокоило. Я отпустила Пита, взглянула на него и он улыбнулся теплой привычной улыбкой. - Готова? - спросил он. - Да. - Тогда идем — он забрал у меня чемодан и передал подошедшему солдату. Потом взял меня за руку и мы пошли к ожидавшей нас лестнице. Медленно я сделала шаг вперед и обнаружила, что не собираюсь падать. Сначала на лестницу поднялась Прим с расширенными от страха глазами, потом я и, наконец, Пит с Максом на руках. Я почувствовала, как мое тело застыло и лестница начала медленно подниматься вверх. * * * Спустя несколько часов мы приземлились в Четвертом Дистрикте. Дом Энни Креста, после замужества Одеэйр, располагался рядом с пляжем на небольшом холме. Планолет завис над побережьем и нас спустили на лестнице вниз. Я почувствовала соленый воздух и вдохнула его поглубже. Было темно и никто нас не встречал, конечно. Солдат, сопровождавший нас, подхватил пару чемоданов и направился вперед по тропинке, вившейся с побережья к дому Энни. Она с радостью согласилась присмотреть за нашими детьми, пока мы будем в Туре. Ее сын Финник сейчас был взрослым и я знала из разговоров и писем, которыми она обменивалась с Питом, что Энни мечтала о большой семье. После смерти своего мужа, она так и не вышла замуж опять. Жили они всей семьей в большом доме с родителями Энни и ее бабушкой. Мне не нравилось оставлять детей у них, но я не видела другого выхода. Мы шли по тропинке не разговаривая друг с другом. Ветер свистел в ушах так, что все равно ничего бы не было слышно. Вдалеке виднелись огоньки других домов, а позади шум прибоя. Когда мы приезжали сюда двадцать лет назад, нам не довелось побывать на берегу. Днем здесь, должно быть, очень красиво, детям понравится. Я старалась убедить себя, что это правильный поступок и что здесь они смогут узнать что-то новое и разлука пройдет для них незаметно. В то время, как я буду считать минуты до возвращения. Я уже начинала скучать по Прим и Максу и мне не нравилось, что они с таким энтузиазмом восприняли эту поездку. Несмотря на то, что уже был поздний вечер и на улице было темно, вся семья Энни встречала нас перед домом. Увидев меня, она расплылась в улыбке. - Китнисс, Пит, я так рада, что вы приехали — воскликнула она и сделала несколько неловких шагов нам навстречу. -Привет, Энни — поздоровался Пит и сделал движение, чтобы приобнять ее за плечи. Она испуганно отстранилась сначала, но потом позволила Питу это сделать. На протяжении всех этих лет эти двое обменялись сотнями писем. В своих письмах Энни делилась успехами своего сына Финника и со временем пит тоже начал писать ей о наших детях и жизни в Двенадцатом. Эти были милые, наполненные домашними заботами письма. По началу Пит зачитывал их вслух для меня, но со временем я потеряла всякий интерес к этому. Стало немного стыдно, что я игнорировала ее все это время. Я совершенно не знаю ничего о ее семье и жизни здесь, зато не задумываясь выбрала ее в качестве няни для своих детей. Оставалось надеяться, что осведомленности Пита хватит за нас обоих и она не догадается о моем равнодушии. - Это мои родители — щебетала тем временем Энни, указывая рукой в сторону пожилой пары, стоявшей позади нее и робко оглядывавшей нас. Пит быстро преодолел расстояние до них и протянул руку. -Мистер и миссис Креста, позвольте выразить нашу благодарность за то, что согласились принять и присмотреть за детьми, пока нас не будет. Китнисс и я очень признательны вам за вашу помощь. Я постаралась выдавить из себя благодарную улыбку, но, судя по их испуганным лицам, у меня плохо получилось. Мне не нравилось оставлять свою дочь и сына у незнакомых людей на неизвестное время. Пит уверил, что они идеальный вариант и Энни прекрасная мать, никто и не подумает искать их здесь, но беспокойство меня не оставляло. Я неловко подошла к ним, держа за руки детей. - Спасибо. Мы вам очень благодарны. Миссис Креста была миловидная женщина лет шестидесяти с полностью седыми волосами, добрыми глазами и морщинками в уголках. Мистер Креста все еще сохранил часть своей шевелюры и становилось понятно от кого Энни унаследовала цвет своих волосы. Он робко стоял прижимаясь к стене и испуганно смотрел на меня. Миссис Креста улыбалась. - Мы очень рады принимать вас в нашем доме — произнесла она. - Это большая честь. - Это Прим и Макс — представила я своих детей — А это родители тети Энни. Мистер и миссис Креста. - Здравствуйте — кивнула Прим, Макс широко улыбнулся. - Пойдемте в дом — предложила мама Энни и мы все медленно пошли внутрь. В доме было тепло и пахло рыбой, солью и хлебом. Этот аромат меня немного успокоил. Есть какое-то доверие к тем, в чьем доме пахнет хлебом. Внутри было просторно. В середине большой круглый стол, накрытый к нашему приходу. В центре дымящийся чайник и большой поднос с печеньем в виде маленьких рыбок. По крайней мере, это было похоже на печенье. За столом сидела древняя старуха, ждала нас. Миссис Креста подошла к ней. - Это... — начала она представлять ее - Зовите меня бабуля Ламара — громко попросила она — Все меня так зовут и вы зовите. Затем одного за другим мать Энни представила нас ей и мы расселись за стол. Финника не было дома, как сказала Энни он был в море с другими рыбаками. Они отправились на соседний остров за оливками и остались там на ночлег. Пит болтал о разных мелочах во время чаепития, заставляя всех улыбаться и через какое-то время напряженность и неловкость, которая чувствовалась при нашем прибытии, спали, все расслабились. Кроме меня. У меня ком в горле столя при мысли, что завтра мы уедем отсюда, а дети осанутся. Я чувствовала себя виноватой, как будто я отдаю их насовсем. После того, как чай был выпит, нас проводили в нашу комнату и показали Прим и Максу где будут их комнаты. Но я не хотела отпускать их от себя, поэтому на ночь они остались в нашей спальне. Пит рассказывал Максу сказку об охотниках и мальчик незаметно уснул. Потом и Прим провалилась в сон. Мне это казалось неправильным. Как они могли так беззаботно спать, когда завтра мы оставим их у этих людей? Я не смогла заснуть даже после того, как Пит устроился рядом и засопел мне в ухо. Всю ночь я смотрела в окно и с тоской ждала рассвета. Мы решили не будить детей, когда утром нас будет забирать планолет и попрощались с ними вечером перед сном. И все-таки, мне потребовалось целых полчаса, прежде, чем я смогла заставить себя выйти из комнаты. Я сидела на корточках перед их постелью и боролась с подступавшей истерикой. Чемодан с нашими вещами и мой лук были уже отправлены на планолет, Пит стоял возле меня и ласково гладил по волосам, а я давилась слезами. В этот момент я снова ненавидела Капитолий, как и двадцать лет назад. - Пойдем, Китнисс — позвал Пит — Нам пора. Мы уезжаем не навсегда, ты же знаешь. Да, пора покончить с этим. Бессмысленно оттягивать то, что ты не можешь изменить. Я резко поднялась на ноги и вышла из комнаты не глядя на Пита, утирая тыльной стороной руки слезы со щек. Быстро спустилась по ступеням на первый этаж и увидела на кухне, где мы вчера пили чай, бабулю Ламару. Она сидела и тихо потягивала сигаретку. Наверное, нужно было что-то сказать, поприветствовать ее или попрощаться, что было бы более уместно, но она меня опередила. - Не переживай, Сойка, твои дети в надежных руках. С ними ничего не случится. Я за ними пригляжу. Почему-то ее слова меня успокоили. Я кивнула ей и вышла из дома. Пит шел за мной. Воздух был прохладен и насыщен солью и влагой. Было необычайно тихо в это время и были слышны крики чаек на берегу. Вечером этого не было видно, но теперь можно было рассмотреть клумбы с цветами, которые были разбиты перед домом. И по сторонам от тропинки росли большие кусты цветов, названия которых я не знала, но от которых очень ароматно пахло. Я подождала пока меня догонит Пит и взявшись за руки, вместе мы направились к месту, над которым в воздехе завис планолет. Мы бы никогда его не нашли, если бы не солдат тринадцатого дистрикта, стоявший поодаль. Со стороны могло показаться, будто он просто стоит и ковыряет ботинком в траве. Как только мы к нему подошли, из воздуха материализовалась лестница, мы взобрались на нее и нас подняли наверх. КАПИТОЛИЙ Всю дорогу я молчала. Несморя на попытки Пита меня разговорить, он тоже был молчаливее обычного и тайком наблюдал за мной. Я уже тосковала по детям и злилась на себя, что согласилась на эту поездку. Через несколько часов солдат из нашего сопровождения сообщил, что мы прибыли. На этот раз мы приземлились на площадь перед президентским дворцом, открылся люк в хвостовом отсеке планолета и я обнаружила себя, спускающейся по нему и Пита, который поддерживал меня за руку. Поначалу я ничего не могла разглядеть. Ярко светило солнце и после полумрака планолета мне было больно смотреть по сторонам и я закрыла глаза, прикрыла их ладонью и попыталась снова их открыть. Сначала я увидела брусчатки у себя под ногами и несколько раз моргнула. Когда боль прошла, я подняла взгляд и увидела дворец. Это был шок. Он совсем не изменился за эти двадцать лет. Только не было ворот. Вероятно их убрали, чтобы показать, что в Новом Панеме попасть в президентский дворец может каждый. Мы стояли на том самом месте, где погибла моя сестра. На секунду я опять увидела, как Прим вспыхивает, как факел и почувствовала запах гари. - Китнисс, ты в порядке? - спросил Пит. Он, конечно, знал о чем я сейчас думала. Что это? Они специально приземлились сюда, чтобы напомнить мне об этом и увидеть мою слабость? - Да. - ответила я резче, чем собиралась. Площади была пуста, тут никого не было за исключением нас с Питом и двоих людей, спешивших к нам от дворца. В одном я узнала Плутарха,а второй человек был незнаком. Я не собиралась идти к ним навстречу и оставалась на месте, ожидая, когда они приблизятся к нам. Оглянувшись на Пита, я увидела, что ему тоже не понравилось, что нас привезди сюда, но он изобразил на своем лице вежливую улыбку. Скользнув глазами дальше, за спину Пита, я заметила, что людей на улицах мало, а тех немногих, что я увидела, были мало похожи на жителей столицы, какими я их помнила. Не было видно ярких париков и одежды, не было людей с окрашенной кожей или кричащим макияжем. По факту, они могли легко оказаться жителями нашего же дистриута. Или любого другого. Мужчины были в серых брюках и светлых рубкшках, женщины в простых платьях. Их волосы свободно развевались на ветру и, насколько я могла судить с такого расстояния, естественного цвета. Это меня немного озадачило. Я услышала приближающиеся шаги и злость на Плутарха вернулась. Я резко развернулась с намерением потребовать от него объяснений, почему нас доставили именно сюда. - Китнисс, Пит, рад снова вас видеть — воскликнул Плутарх с широкой улыбкой на лице. В отличие от горожан, он придерживался старой моды и был одет в ярко-голубой костюм. Женщина рядом с ним была одета во все белое. Примерно моего возраста, может немного моложе. - Как ваша поездка, надеюсь, вы не сильно скучали в дороге? Позвольте вам представить — капитан Калерия Сноу, Она будет заниматься вопросами вашей безопасности, пока вы будете находиться здесь и, возможно, когда вы отправитесь в Тур. А это Китнисс Эвердин и Пит Мелларк — представил он нас. Я почувствовала, как Пит напрягся, но секунду спустя он протягивал ей руку для знакомства. Она сдержанно улыбнулась и пожала протянутую руку. Я не подала ей руки. - Чтож, пойдемте во дворец. - Плутарх сделал приглашающий жест и Пит потянул меня вперед . - О багаже не беспокойтесь, его доставят для вас. Мы выделили вам две комнаты во дворце. Сегодня от вас ничего не требуется, отдыхайте. Завтра в десять утра Пэйлор будет выступать перед народом и тебе, Китнисс, предоставят слово. Постарайся сказать что-нибудь этим людям, в конце концов, они придут, чтобы услышать именно тебя. И поблагодари Пэйлор за помилование. Резкие слова готовы были сорваться с моих губ, когда Пит заговоил и не дал мне ответить Плутарху. - Конечно, Плутарх. Не беспокойся об этом. Я фыркнула себе под нос. Калерия Сноу. Однофамилица или родственница Сноу? Пока мы шли, Пит погрузился в непринужденную беседу с Плутархом, я молчала, Калерия тоже. Со стороны она казалась невозмутимой. Когда мы подошли, наконец, к нашим комнатам, Плутарх откланялся и ушел, сказал, что у него есть еще некоторые дела и возможно вечером он ещезайдет к нам. Калерия открыла двери ключом и пропустила нас вперед. Это была просторная комната с картинами на стенах, тяжелыми мягкими креслами, камином и небольшим журнальным столиком. Темно-красные портьеры свисали с окон, стены были обиты золотистым шелком, в дальнем конце комнаты через открытую дверь виднелась смежная комната с белым пушистым ковром на полу и резными стульями. Я медленно подошла к окну и отодвинула портьеру. За окном виднелся огромный пустой сад. Пит сделал несколько шагов по комнате, снял свое пальто и бросил в ближайшее кресло. - Знаешь, в детстве я была твоей поклонницей. - от неожиданности я вздрогнула и посмотрела на Калерию - Носила такую же брошь, как у тебя, с сойкой. Заплетала волосы в косу и воображала, что встречу мужчину, который полюбит меня так же, как Пит тебя. Пыталась даже подражать тебе. Как и многие в нашей школе тогда. Пока любой символ пересмешницы не приравняли к измене. Я много раз пересматривала записи игр, чтобы понять, что такого в тебе разглядел мой дед и все остальные. Я даже научилась стрелять из лука, как ты. Я посмотрела на Калерию более пристально. Моего роста, стройная, голубоглазая блондинка. Наверное, была на несколько лет младше меня самой, когда я впервые пошла на Игры. Она потеряла все в этой революции. Привычный образ жизни, друзей, любимого деда. Что стало с ее родителями, где они, убиты? Что с ней произошло когда к власти пришла Пейлор? Я пыталась решить как мне стоит к ней относится. Как к врагу или как к очередной жертве Сноу? Потому что, вне всякого сомнения, она ею была. Имея такого деда, живя с ним под одной крышей она не могла не стать жертвой его жестокости и обмана. Она с детства росла в такой атмосфере. Я представила каково это - расти в одном доме со Сноу, иметь его в качестве любимого дедушки и почувствовала как подкатывает тошнота. Наверное она что-то заметила, потому что усмехнулась и отвернулась. - Я не оправдываю моего деда. Он был жесток. Панем вздохнул с облегчением, когда его правление закончилось. Очень изящная формулировка для того, что с ним произошло. -Что ж, мне пора. Надеюсь, ваше пребывание будет комфортным. Если что-то будет нужно — скажите, вам это тут же доставят. Нажмите эту кнопку — она указала на селектор на прикроватной тумбочке — и вашу просьбу передадут по назначению. Калерия слегка улыбнулась и повернулась, чтобы уйти. - Ты внучка Сноу, да? - спросил Пит Только я могла различить бледность его лица. - Я видел тебя во дворце, когда...Когда был здесь — чуть тише закончил он. - Да, я тебя помню. То, что сделал мой дед — ужасно. Мне очень жаль. Мои ладони сжались в кулак, тело напряглось. Я пристально следила за малейшим движением мускулов на ее лице, которые могли бы подсказать ее намерение или следующее движение. Она и близко не подойдет к Питу. Должно быть, я непроизвольно сделала какое-то движение, потому что она подняла руки ладонями вперед в успокаивающем жесте. - Расслабься, Китнисс, я не угрожаю твоему мужу. Но я все равно подошла, взяла его за руку и крепко сжала, зная, что сейчас он вспоминает все ужасные минуты, которые провел здесь в плену. Пит в ответ сделал шаг вперед, закрывая меня от нее. - Мне очень жаль твоего дедушку. Ты, должно быть, его очень любила. Ни один ребенок не заслуживает пережить того, что довелось пережить тебе. Всем нам. Ее лицо не выражало никаких эмоций, оно было абсолютно непроницаемым. - Спасибо. Калерия посмотрела на Пита, криво усмехнулась, глядя на меня, резко повернулась и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Мы остались одни. Я заметила, что у Пита выступила испарина на лбу. - Эй... Пит... Я мягко взяла его лицо в свои ладони, убрала волосы со лба, его вид меня напугал. Зря я поддалась его уговорам, зря мы приехали, это плохое место. Для нас обоих. Не надо было ехать. Я крепко обняла его. С ним ничего не произойдет тут, напомнила я себе. Сноу мертв, Коин мертва, никто нам не навредит. Нужно только держаться вместе и это скоро кончится, мы уедем отсюда. -Пит... - позвала я опять. - Все в порядке, Китнисс, я в порядке. Раздался стук в дверь и мы оба вздрогнули. В следующую минуту молодой человек в сером комбинезоне вкатил в нашу комнату низкий деревянный столик с резными ножками, сервированный тарелками с едой и напитками и накрытый белой кружевной скатертью. Сквозь открытую дверь, я увидела, что около нашей двери стоит охранник. Одет он был в штатское. Но военная выправка угадывалась безошибочно. Я подошла к нему. - Кто вы!? - потребовала я ответа. - Командор Пейлор прислала меня для вашей безопасности, меня зовут Мейсон, мэм. - Для их безопасности ты хотел сказать. Кто знает, кого еще вздумается убить спятившей сойке-пересмешнице? - Китнисс. -Мы здесь под арестом, Пит. -Это не так. Он подошел, взял меня за плечи и потянул назад в комнату. - Простите ее, Мэйсон, она переволновалась. Все эти тяжелые воспоминания, которые нахлынули на нее здесь и разлука с детьми не улучшают характера. Вы ведь знаете какая она. - Пит очаровательно улыбнулся и Мейсон робко улыбнулся в ответ. - Командор Пейлор подумала, что вам сегодня не захочется ужинать в общем зале с другими, поэтому распорядилась принести еду вам сюда — сказал молодой человек, когда мы вернулись в комнату. - Приятного аппетита — и ушел. - Мы пленники, Пит. - я была возмущена и раздражена. - Их сложно винить, учитывая, что предыдущего президента разорвала толпа, вдохновленная тобой. А другого ты застрелила сама. Я угрюмо посмотрела на Пита. - Ненавижу это место. -Да, я тоже. - он обнял меня и легко поцеловал в висок. - Давай есть, я проголодался. На столике стояло блюдо с тушеной бараниной с черносливом, корзинка с булочками, немного овощей, фруктов и апельсиновый сок. Небольшая ваза с букетиком красных цветов стояла в середине. Я присела за стол и взяла в руки вилку, но кусок не лез в горло. Завтра они вытащат меня на трибуну и попросят сказать речь в честь годовщины освобождения. Что я им скажу? Что забыла о них на двадцать лет и не хотела больше вспоминать? Что мне до сих пор снятся кошмары? Я ничего не знаю о жизни в Капитолии теперь. Я не хотела знать. Всю дорогу сюда я думала, что могу сказать теперь людям Капитолия, да и всего Панема. Но в голову ничего не приходило. Я знала, что в нашем дистрикте жизнь налаживалась, но как было в других? - Не волнуйся о завтрашнем дне, все пройдет хорошо — подбодрил меня Пит. - Откуда ты знаешь? - Я знаю тебя. Чтобы ты ни сказала, это будет правильно. Всю оставшуюся часть обеда мы провели молча, каждый погруженный в свои мысли. Я украдкой поглядывала на Пита, ожидая увидеть хоть какие-то признаки, что ему становится хуже, но их не было. Он был бледнее обычного, но спокоен. А меня не отпускала тревога. Я не доверяла бывшему распорядителю Игр, за этим приглашением что-то кроется, о чем он нам не говорит. Этот тур и это помилование были как-то связаны Наверняка Пэйлор сделала это, чтобы тур состоялся. Он был им нужен зачем-то. И я в этом туре. Вторая комната оказалась библиотекой с большим письменным столом и большими книжными шкафами. Мы расположились на небольшой кушетке, Пит читал вслух какую-то старинную книгу, сохранившуюся еще с бог знает каких времен, а я слушала его голос и пыталась понять, как на самом деле я отношусь ко всему этому — к Туру, к помилованию, к Калерии Сноу, мне не нравилось, что Плутарх поручил ей нашу охрану. И еще пыталась понять, есть ли что-то, что я хочу сказать людям спустя все эти годы. Правда была в том, что мне нечего было им сказать. Вдруг в комнату вошел Плутарх. Он уверенно прошагал прямо к нам и остановился. Пит вопросительно посмотрел на него, держа в руках книгу. Плутарх нетерпеливо одернул свой костюм и посмотрел прямо мне в глаза. - Я хочу показать вам кое-то. Вам обоим. Идите за мной. Возьмите пальто, на улице прохладно. И, не дожидаясь ответа, развернулся и пошел обратно к дверям. Мы с Питом переглянулись, но послушно поднялись и пошли за ним на ходу натягивая пальто и шарф, которые так и лежали на стуле после того, как мы бросили их туда. - Они со мной — бросил он часовому. - Что там, Плутарх? Что там такого, что нужно идти прямо сейчас? - спросил Пит. - Пэйлор не хотела показывать это вам до официального объявления, хотела увидеть настоящую реакцию. Но я подумал, тебе, Китнисс, лучше увидеть это заранее. - Какая забота — огрызнулась я. Что бы там ни было, я не хотела этого видеть. Плутарх вел нас длинными, пустыми в этот час, коридорами, переходами из одного крыла в другое, по устланным коврами лестницам. Я мало что помнила из своего последнего пребывания тут, но насколько я могла понять, дворец оставили без изменений. Разве что убрали портреты Сноу и его семьи. Я посмотрела на Пита и поняла, что он помнит те времена лучше меня. Он шел опустив голову вниз, глядя прямо перед собой. Я взяла его за руку и наши пальце переплелись. Спустя десять минут, мы оказались во внутреннем дворе, широко раскинувшемся перед дворцом. Там было темно и холодно. В свете полной луны ясно виднелся розовый сад президента Сноу. Прохладный ветер донес запах роз и у меня появилось легкое головокружение. Вспомнилась последняя встреча с ним в этом саду и явственно послышался голос «мы договорились не врать друг другу, мисс Эвердин». Я сделала глубокий вдох и немного помедлила, отгоняя эти воспоминания. - Китнисс... - рука Пита ободряюще легла на мою талию. - Я в порядке. Плутарх шел вперед не обращая на нас внимания. Когда мы поравнялись в ним, он заговорил. - Мы начали создавать этот памятник несколько лет назад. Пару раз переделывали. Хотели добиться реалистичности. Не волнуйся, там будет подсветка, ты сможешь все увидеть. Теперь, когда глаза привыкали к темноте, я могла различить, что на месте сада стояло что-то другое. Я видела силуэты людей. Много. Застывших в разных позах. Часть растений оставили, так, чтобы казалось, что эти люди где-то в саду или в лесу. Мы медленно шли к этим фигурам. В них было что-то знакомое и жуткое одновременно. Я поняла, что не хочу видеть что там. И тут, когда мы приблизились к первой фигуре, вспыхнул свет, подсветив всю скульптуру. Рута. - Не может быть! - выдохнула я и поспешила вперед, чтобы рассмотреть получше. Убедиться, что это не живая девочка, а лишь точная копия, с такой реалистичностью повторявшая черты живого человека, что становилось не по себе. Абсолютная точность в деталях. Я не знала из каких материалов были сделаны эти скульптуры, но на ощупь...На ощупь они были точно живые. Как будто я прикасаюсь к коже живого человека. Даже поры на лице были видны. Мельчайшие морщинки и волоски. Если бы Рута не умерла на моих руках, я бы начала сомневаться в этом. Появилась жуткая мысль, что она спит и невольно захотелось начать двигаться украдкой, как я делала это, когда мои собственные дети засыпали и я, стараясь не разбудить их, выходила из детской. Девочка лежала на траве, в окружении белых и желтых цветков, которыми я украсила ее тело на арене после смерти. Они выбрали именно это ее изображение. Она как будто прилегла отдохнуть в летний день в лесу. Единственное, что напоминало о том, что это неживой человек — это вертикальное положение тела. Это было жутко. Но эффективно. Если новое правительство хотело этим напомнить о жертвах Игр, то им это удалось на славу. Я осмотрелась по сторонам. На большой площади, где раньше росли президентские цветы сейчас стояли и сидели сорок шесть трибутов из Семьдесят Четвертых и Семьдесят Пятых Голодных игр. Пит что-то сказал, но я не могла оторвать взгляд от Руты. -Пит, она как живая, совсем как живая. Плутарх медленно прохаживался по залу и следуя его маршруту, высвечивались новые лица. - Они все как живые. Жуткое напоминание о тех, кто ушел. Держу пари, их сделали в той же лаборатории, что и переродков, которых Сноу отправил за нами. В центре зала Плутарх стоял рядом с двумя подростками, стоявшими рядом, склонив головы, как будто собирались что-то съесть с ладони. Это же мы. Мы с Питом. Перед тем, как нас объявили победителями Игр. Стоим с горстью морника в ладонях, готовые умереть вместе. - Что скажешь, Китнисс? Я огляделась по сторонам. Все двадцать четыре трибута Семьдесят Четвертых Игр были здесь. Мальчик из Дистрикта три сидел на земле и что-то мастерил из проводов. Лиса как будто замерла перед прыжком, осторожно оглядываясь через плечо. Цэп скрестив руки на груди надменно смотрел на Катона, приготовившегося метнуть в него копье. Марвел, Глиммер, Мирта, приготовившаяся метнуть один из своих ножей — все они были тут. - Зачем это все? Почему нельзя было просто сделать какую-нибудь скульптуру плачущей женщины и провозгласить ее памятником павшим? Зачем столько хлопот? - Нам нужны реальные лица. Реальные люди. На которых люди будут смотреть и помнить то, ради чего они сражались. - Почему бы тогда вам не сделать такой памятник перед дворцом, в память о тех детях, которых... - я осеклась. Их убил не Сноу. Их Убила Коин. - Зачем снова вспоминать об Играх, Плутарх? Уверен, вы могли бы придумать что-нибудь получше. Зачем заново создавать арену? - Это наша точка отсчета. Наше начало. Люди должны видеть с чего мы начинали и к чему пришли. Я не слушала их, я шла вперед и новые лица выступали из темноты. Во втором зале были трибуты Квартальной Бойни. Мэгс, вяжущая крючки. Пара морфлингистов, разрисовывающих друг друга. Вайрис сидевшая на корточках с катушкой Бити в руках. И Финник. Сильный, готовый к атаке с трезубцем в руке. И с легкой улыбкой на губах. Казалось еще момент и он спросит не хочу ли я кубик сахара. Совсем не такой, каким я его помнила по дням, проведенным в Тринадцатом Дистрикте, а сильный и храбрый с озорной искоркой в глазах. - Здесь нет Хеймитча. - Он не участвовал в этих играх, Китнисс. - Он должен быть здесь. Он был нашим ментором. Тем белее, что он стал победителем, использовав оружие Капитолия против них же. Он тоже должен быть тут. - Хорошо, я скажу Пэйлор — ответил торопливо Плутарх. А затем его тон изменился. - Китнисс, завтра ты должна напомнить им всем почему началась эта революция. - Китнисс скажет то, что подскажет ей сердце, Плутарх. Как всегда и было. - ответил Пит - Конечно, я хотел... - Что ты недоговариваешь? - перебила его я. Он немного помолчал, сосредоточенно глядя на меня, отчего между бровей залегла глубокая морщинка, которой не было раньше. Решая стоит ли говорить сейчас или лучше выбрать другой момент. - Ладно, слушайте. Все равно долго этого не утаишь, тем более... В общем, кое-где есть волнения. Было несколько во Втором и тут. В Капитолии. - Волнений? Но Сноу убит и... - начала я - При чем тут Сноу, Китнисс! Люди недовольны. Мы обещали им процветание, победу над голодом, безопасность. Мы обещали лучшую жизнь, Новый Панем. - Что же пошло не так? - спросил Пит. - Когда Капитолий пал, дистриктам больше не пришлось отдавать весь урожай и продукцию сюда, это правда. Вместо этого им пришлось обеспечивать весь Панем, а не только один Капитолий. Погибло много людей. Много молодых крепких людей, способных работать. Часть из тех, что выжили, остались калеками, они не могли больше работать. Часть уехала сюда в надежде, что здесь им не придется голодать, но они понятия не имеют какая тут жизнь. Здесь нет полей, чтобы работать и заводов, чтобы ткать. Они не могут заработать себе на пропитание, потому что слишком невежественны и не умеют ничего делать, кроме как работать в полях, шахтах или ловить рыбу в море. А те, кто остался в дистриктах... их слишком мало, чтобы содержать всю страну. Им приходится работать еще больше, чтобы восполнить недостаток рабочих рук. Мы не можем дать им ту жизнь, которую обещали. Пока не можем. Ну, и, конечно, есть оппозиция. Они настраивают молодежь против демократии, внушают, что при прежнем режиме было лучше. Президентская власть — единственное, что может дать им желаемое. И они прислушиваются к этим бредням. Они называют себя Движением Против Демократии. Вот зачем я здесь. Вот почему меня помиловали. Я нужна как напоминание о тяжелых временах и крови, которую они пролили на пути к свободе. Им снова понадобилась их марионетка. - Ублюдок! - выкрикнула я и бросилась на Плутарха, впиваясь ногтями ему в шею изо всей силы, на которую была способна. - Ты сукин сын! Чертов ублюдок! Как ты мог! У меня есть семья! У НАС есть семья! - злость и ненависть клокотали во мне. Я убрала одну руку с его шеи и ударила по лицу, оставляя большое розовый след на его бледном лице. Пит обхватил меня сзади поднял в воздухе и оторвал от Плутарха, который шарахнулся от меня назад. Он достал из кармана платок и приложил туда, куда пришлись мои ногти. На платке появились красные пятнышки. - Ты не изменилась, Китнисс! Это хорошо. Это нам пригодится. Увидимся завтра утром. Будь готова произнести огненную речь. - и он ушел. Вот так просто, не добавив больше ничего. - Я ненавижу его, Пит! Я ненавижу их всех! Я ненавижу Капитолий! Зачем мы сюда вернулись? Зачем ты уговорил меня вернуться!? - я билась в его руках, пока не обессилела. Только после этого он меня отпустил. Я опустилась на пол и разрыдалась от злости и бессилия. Я думала, что жизнь в Дистриктах стала лучше, что больше нет голода, но что я могла знать о об этом. В Двенадцатом люди и правда перестали голодать. Конечно, такого изобилия, как в Капитолии у нас нет и никогда не будет, но хлеб, молоко и мясо всегда есть на столах. Голодные дети больше не ищут объедки в мусоре и я не помню, чтобы за последние годы кому-то приходилось хоронить стариков или детей, которые умерли от голода. Но что было в других дистриктах. Мы возродились потому что уголь был нужен везде и всегда. Наши шахты заработали одни из первых и к нам возвращались наши люди и было много новых, пришлых, из других дистриктов. Тем, кому нужна была работа, чтобы кормить семьи. Жизнь в Двенадцатом восстанавливалась быстро. В первое время к нам приехало много людей. Молодых, здоровых, способных работать. Если задуматься, даже слишком много. А потом они так и остались. Что происходило в других дистриктах я не хотела знать. И сейчас осознание, что не везде люди смогли найти себе работу, чтобы прокормить себя и свою семью, обрушилось на меня со всей тяжестью. Те, кто работал сейчас в Двенадцатом в шахтах бежали из других дистриктов, оставляя их еще более слабыми и неспособными к восстановиться после революции. Что происходило там все это время? -Китнисс, мы делаем это ради наших детей. Прим уже двенадцать. А Макс постоянно листает книгу победителей, он хочет знать о прошлом. Моих рассказов недостаточно. Они хотят знать кем была их мать. Им нужно знать, что ты сделала для этой страны. - помолчав он добавил — Им нужно знать, что ты не лишилась рассудка. - Мы совершили ошибку, Пит. Эту страну не спасти. Потом я помню, как Пит нес меня на руках через темный сад, а я беспомощно всхлипывала у него на плече. Я долго не могла уснуть, ворочалась в постели. Не давали покоя мысли о том, что происходило в других дистриктах, пока я старалась вычеркнуть все произошедшее из памяти. Если все так, как говорит Плутарх, тогда в некоторых из них жизнь должна была стать еще хуже, чем до революции. Игр больше не было, Сноу и миротворцев тоже, но голод и тяжелая работа остались. Может, не везде, но там, где не осталось работы и людей, способных ее делать, дела обстояли гораздо хуже, чем у нас дома. Люди, должно быть, чувствуют себя обманутыми. И теперь они снова хотят, чтобы я привала их сплотиться и подождать...чего? И этот дворец, давящий своей неуместной роскошью и огромными пространствами. Где-то здесь пытали Пита и убивали тех, кто имел хоть какое-то отношение ко мне, Дариуса, например, и ту девушку, которая прибирала мою комнату в тренировочном центре. Я знала, что Пит тоже не спит, я не слышала его дыхания. Наверное, он думает о том же, что и я. Как же хочется вырваться отсюда. И еще эта речь. Что я могла сказать им, зная теперь, что не всем повезло так, как нам. Где-то все еще существует голод. При одном воспоминании о прежних временах и у меня в животе заурчало и страх снова начал заползать в душу. Будто мне снова двенадцать лет и я не знаю, смогу ли найти нам еды на завтра. Пит молча повернулся и притянул меня к себе, крепко обняв за талию и подложив другую руку мне под голову. Я почувствовала себя защищенной и это подействовало расслабляюще. Я закрыла глаза и на секунду позволила себе насладиться этим состоянием безопасности и защиты, отгоняя неприятные мысли. - Вставай, Китнисс! Поднимайся! Сегодня нас ждет большой большой день! Я резко дернулась от открыла глаза, рука непроизвольно потянулась к луку, который всегда стоял рядом с моей постелью дома, но его там не было. И только после этого я вспомнила, где мы находились. Все-таки я уснула вчера в объятиях Пита. Конечно, это могла быть только Эффи и мои стилисты: Октавия, Вения и Флавиус. На минуту я потеряла дар речи. Сразу несколько чувств боролись за первенство в моей душе и я не могла решить какому из них отдать предпочтение. Удивление, радость и шок от того, что снова их вижу, секундный ужас , потому что мне показалось на, что все это мне приснилось и сейчас они скажут, что пора отправляться на арену и еще возмущение их бесцеремонностью, как всегда. - Доброе утро, Эффи — пробормотал Пит — Нам очень тебя не хватало все это время. - О, Пит, дорогой, ты, как всегда, любезен. Так редко можно встретить истинного джентльмена, который ценит твою работу! Можешь оставаться в постели, ты нам пока не нужен. Китнисс! - Да встаю я, Эффи! - Но говоря это я не могла не расплыться в улыбке. Годы не прошли для нее незаметно. Очевидно, методы омоложения, использовавшиеся раньше в Капитолии, сейчас не так популярны или не приветствуются новым правительством. Заметны морщинки вокруг глаз и губ. Вчера я не заметила, чтобы жители Капитолия использовали много косметики и яркие парики, но Эффи осталась верна себе. Толстый слой грима, яркий макияж и парик остались неизменны. На этот раз она выбрала цвет красного вина. Пышная юбка спускалась до пола. А за замысловатыми локонами, украшенными блестками проступало сильно напудренное лицо. Невозможно сказать сколько лет этой женщине на самом деле. Была заметна только усталость в глазах. Я была ей рада и с удовольствием обняла ее. А потом и всех своих стилистов, которые не зная как себя со мной вести, стояли в стороне. Я рада была видеть их всех. За первыми приветствиями, конечно, последовали возмущенные крики о том, как я себя запустила, на что похожи мои ногти, волосы, лицо. Для них будто ничего не поменялось. В их преувеличенной заботе было слышно столько радости и удовольствия, что им, наконец, есть чем заняться, что я решила позволить им делать со мной все, что угодно. Наверное, они истосковались по подобной работе. Кто знает, чем им приходится заниматься сейчас, когда больше нет Игр и всеобщее увлечение яркими образами почти сошло на нет. - Пойдем, Китнисс, мы приведем тебя в порядок. Я специально попросила твоих стилистов начать приготовления на пару часов раньше запланированного, зная, какой беспорядок им придется устранять. К Питу мы придем позже. Я бросила на Пита испепеляющий взгляд. Ему всегда требовалось меньше времени на это и он мог спать дольше. Он только посмеялся в подушку. Сегодня в 10 часов перед бывшим дворцом Сноу, ставшим теперь Дворцом Правосудия, состоится торжественная речь, посвященная революции и памяти павших в борьбе за свободу. Конечно, Пейлор будет выступать с речью. Там будет Плутарх. Мне даже показалось, что я видела Джоанну Мейсон. И мы с Питом. Пейлор пригласит меня сказать несколько слов. Что я могу им сказать, жителям Капитолия и Панема? Этому истощенному и обманутому народу. Чем больше я думала об этом, тем больше чувствовала себя неспособной сказать хоть что-то стоящее. Хорошо, что Пит будет рядом, он знает нужные слова. -Не волнуйся, Китнисс — говорит Эффи, критично рассматривая меня в зеркало и следя за работой стилистов — Чтобы ты ни сказала, это будет хорошо. - Все продолжают повторять мне это. Откуда вы знаете, что я хочу сказать? Я и сама этого не знала. Эффи очаровательно улыбнулась. - Просто будь собой, этого достаточно. Сорок минут отведено на торжественную часть. Сначала выступит Пэйлор. Она будет говорить о твоем помиловании и о том, чего мы добились спустя эти двадцать лет и к каким успехам пришли. Что наша сила в единстве. Потом выступит Плутарх. Он расскажет молодому поколению как было сложно их отцам и на какие жертвы пришлось пойти для достижения мира. Потом выступишь ты. У тебя будет десять минут. Это так здорово, что тебя помиловали и теперь ты можешь вернуться в Капитолий, не правда ли? - воскликнула она в конце. - И что мне сказать? - Что угодно. После этого состоится торжественное открытие памятника павшим. Он находится в бывшей оранжерее. Ты знаешь, где это. После мы все приглашены на обед во дворец. Всем пришедшем на улицах будут раздавать бесплатную еду и напитки. Это все, что от тебя требуется. Пэйлор помиловала тебя, будь благодарна и цени это. А затем мы поедем в Тур Памяти. - Эффи очаровательно улыбнулась и я ответила ей улыбкой. Спустя три часа мои волосы снова подстрижены и уложены блестящими шелковистыми волнами и заплетены в косу. Лицо и кожа сияют, а спина ноет от стараний сидеть прямо. Немного краски на глаза, румянец на щеках и чуть блеска на губах. Моему лицу сохранят естественность. Вения принесла простое белое шелковое платье на поясе. И такого же цвета пальто. Эффи говорит, что сначала хотели надеть на меня старый костюм сойки, но он слишком воинственный и может спровоцировать ненужную агрессию. Это церемония почтения прошлого, а не новая революция — все должно быть спокойно и торжественно. На правом плече приколота моя брошь. У Пита похожий костюм. Я вижу его отражение в большом зеркале перед которым стою. Он вошел в комнату и остановился чуть позади, восхищенно оглядывая меня. Он в белых брюках и рубашке. Его волосы уложены назад. Лицо также сияет, как и мое. Он подходит ко мне, обнимает за талию и мы просто стоим молча несколько минут. Я нервничаю, Пит, как всегда, спокоен и уверен. -Китнисс, Пит — торжественно и с придыханием объявляет Эффи — Мы готовы начать. - Она подходит к дверям, распахивает их и поворачивается к нам, показывая жестом, что пора идти. Когда я прохожу мимо нее в дверях, она говорит: - Хеймитч очень гордился бы вами! Хеймитч. Его нашел Пит. Как обычно, принес утром свежий хлеб. Хеймитч, сидел на стуле за столом в окружении пустых бутылок, свесив голову на плечо. Умер во сне. Наверное, сердце остановилось. Я увидела его уже лежащим на кровати в своей спальне. Умытого и переодетого в чистую одежду. Пит постарался. Мы провели с ним весь день. Никто не пришел проститься. Пит и еще несколько ближайших соседей похоронили его за нашим домом, в саду. Бог знает где он нашел приличную плиту, которая могла бы подойти для могилы и поставил ее. Она была светло-серого цвета с мелкими крапинками. Точь-в-точь как глаза Хеймитча. А со временем на ней появилась надпись, сделанная, конечно, рукой Пита: «Хеймитч Абернати. Ментор и друг. Герой, Нашедший Покой Победителя» Иногда я видела, как Пит разговаривает с ним. Я же стараюсь не подходить близко к его могиле. В книге, которую мы с Питом начали создавать после Игр, страница с портретом Хеймитча стала последней. Он нарисовал его молодым и сильным. Взяв для портрета момент из тех Игр, когда он стал победителем. Его взгляд за секунду до того, как брошенный топор вернулся обратно и завершил Квартальную Бойню. Пит перерисовывал его портрет несколько раз, пока не добился желаемого эффекта. К горлу подкатил комок. Я бы хотела сейчас, чтобы рядом был Хеймитч, но одновременно рада, что его нет. Он бы понял мои чувства, я смогла бы ему все рассказать. Может, он дал бы какой-нибудь совет. Эффи смахнула слезу в уголке глаза, подняла подбородок, лучезарно улыбнулась и начала подгонять нас к выходу. Мы прошли по длинному коридору к большим двустворчатым дверям, за которыми нас ждала толпа. С одной стороны от них стояла Пэйлор со своими людьми из Восьмого дистрикта, Плутарх Хэвенсби и Джоанна Мейсон. И Калерия Сноу. В белых обтягивающих брюках и белой водолазке. Ее выражение лица невозможно было прочитать. Крессида и Поллукс тоже были здесь и еще несколько человек из съемочной команды. Они все улыбались мне и я ответила им тем же. С другой стороны стояло с десяток солдат, по первому взгляду на которых становилось понятно, что они из Тринадцатого. Короткая стрижка, прямая осанка, строгий взгляд, одеты в одинаковые серые комбинезоны — это могли быть только люди из Тринадцатого. Они не смотрели на меня, но мне показалось, что я ощущаю недовольство, исходящее от них. Наверняка, они им не нравится, что мне простили убийство Альмы Коин. - Посмотрите-ка, кто вернулся! - произнесла Джоанна с насмешливой улыбкой. - Все будет в порядке, солдат Эвердин — обратилась ко мне Пэйлор с улыбкой. В ее взгляде читалось понимание и поддержка. Она не считала меня спятившим подростком, который слетел с катушек. Она знала про Коин. Почему-то я была в этом уверена и это немного меня успокоило. - Соберись, Китнисс — произнес Плутарх. - Представь, что это очередной Тур Победителя. Ты уже все сделала, люди просто хотят посмотреть на тебя еще раз. «Они уже тебя любят» - пронеслось далекое эхо слов, когда-то сказанных Цинной, но это не относилось к сегодняшней толпе. Сегодня это другие люди, но все тот же Капитолий. Я посмотрела на Плутарха и мне снова хотелось разодрать ему все лицо в клочья. Сзади подошел еще кто-то. Я обернулась и оказалась лицом к лицу с... Финником Одэйром! Конечно, это был не Финник. Я видела его фотографии, которые нам присылала Энни, но не могла привыкнуть к этому. Сходство было поразительным. Он был как две капли воды похож на своего отца. Только моложе. Его лицо еще не приобрело тех жестких черт, что бывало проступали у Финника и не было печали и страха в глазах, которые часто можно было заметить в дни, которые мы провели в Тринадцатом, пока они не освободили пленных победителей вместе с Энни. Высокий, атлетичный, загорелый с зелеными глазами отца. Сколько ему сейчас. Лет девятнадцать — двадцать. Немного нервная улыбка, но взгляд решительный. И что-то неуловимое было в его лице, что однозначно говорило о том, кто его отец. - Финник. Рад видеть тебя — Пит выступил вперед и протянул ему руку. Они тепло обнялись. Он пожал протянутую Питом руку и затем протянул ее мне. Я машинально ответила. - Не знал, что ты тоже будешь здесь. - Я решил в последний момент. - Улыбка пропала с его лица. Наверняка, Энни не хотела, чтобы он ехал. Я бы не хотела отпускать своего сына туда, где был убит отец. -Что ж, приветствия окончены, пора начинать! - воскликнул Плутарх и открыл двери. Шум толпы заполнил собой пространство и яркий свет ударил по глазам. Друг за другом мы вышли на площадь перед дворцом. По периметру стояли солдаты, не позволяя толпе проникнуть дальше. Гомон людей был оглушающим. Толпа была огромна. Тысячи людей стояли перед дворцом. Сотни тысяч. Везде, куда хватало глаз, были люди. Крессида и Полукс вышли вперед и заняли позиции по бокам от центра. Пэйлор подошла к трибуне, Плутарх и Калерия заняли места чуть позади и справа от нее. Наши места были с другой стороны — места для победителей. Сейчас, при свете дня, я впервые могла как следует разглядеть людей. Часть из них были, несомненно, из дистриктов. Это были в основном молодые люди. Слишком молодые, чтобы знать о Сноу и Голодных Играх. Были даже дети. Скорее всего, это те, кто приехал сюда за лучшей жизнью. Те, кто не хотел работать в полях или на заводах. У них был беспризорный и измученный вид. Они не очень понимали ради чего сюда пришли. Скорее всего из-за бесплатной еды и любопытства. После отмены Голодных Игр и разрушения всех арен, посмотреть в Капитолии было не на что. Но было много и зрелых людей, старше меня. Я даже увидела в толпе несколько стариков. Эти знают зачем мы здесь. Они помнят. У них лица были другие. Серьезные, настороженные и... недоверчивые. Я знаю эти лица. Я уже видела их раньше. Когда мы были в Туре Победителей с Питом. - Граждане свободного Панема! - обратилась к ним с трибуны Пэйлор и ее голос пронесся над всей толпой, усиленный динамиками — Мы собрались здесь сегодня, чтобы почтить память наших родных и близких, павших в борьбе за свободу и единство! Двадцать лет назад в этот день, на этом самом месте закончилось правление тирана и началась Республика! Я тайком посмотрела на Калерию. Двадцать лет назад в этот день на этом самом месте жестоко убили ее деда. Она была невозмутима и стояла высоко подняв голову. Пит взял меня за руку и крепко сжал. Тогда же он спас мне жизнь, на этом месте, не дав проглотить капсулу с ядом морника. Слова Пэйлор гремели над толпой, но я не слушала. Воспоминания были неожиданно живыми. Это неприятно меня удивило. Я думала, что забыла тот день. Я очень старалась. Но, оказалось, они только ждали случая, чтобы напомнить о себе. Когда мы с Питом были в Туре Победителей я видела такие же лица. В Одиннадцатом дистрикте. Они смотрели на меня и ждали, что я скажу. Как и сейчас. Я поймала на себе несколько взглядов стариков. Наверняка, они участвовали в сражениях. Встречались и лица урожденных капитолийцев. Более ухоженные, сытые, чистые, холеные. Мода на парики ядовитых цветов и густой макияж ушла со сменой власти, но привычка уделять своему внешнему виду все свое внимание, осталась. Некоторые, более старшее поколение в основном, были одеты в яркие шубы и пальто. Но эти вещи были старыми, сильно поношенными. Скорее всего, они хранятся в семьях со времен Сноу. Их владельцы так стремятся показать свою принадлежность к высшему обществу. Среди уставших людей в обычных одеждах они смотрятся нелепыми яркими пятнами. Я посмотрела на Пэйлор. Она была уверена и невозмутима. Как она могла допустить, чтобы эти люди страдали еще больше прежнего? Почему позволила всему этому происходить? Чем занималась она и ее новое правительство? Тем временем Плутарх занял ее место и начал говорить о том, каких усилий стоило организовать агентскую сеть внутри самого Капитолия среди его жителей, чтобы свергнуть предыдущую власть. Поллукс стоял впереди напротив трибуны и снимал Плутарха. Крессида же ходила медленными кругами по площади поочередно фиксируя лица всех присутствующих. Конечно, эта трансляция идет на весь Панем в прямом эфире. Поискав глазами я увидела большой экран с нашими лицами на противоположном здании. От злости на бывшего распорядителя игр и волнения, я его совсем не заметила. Прохладный ветерок обдувал мое горящее лицо, во рту пересохло, ладони стали совсем ледяными. Если бы не Пит рядом, я могла бы упасть от слабости, накатившей на меня. Ноги были словно ватные. Я незаметно оперлась на него и наклонила голову к его плечу. Скоро подойдет моя очередь говорить. А я до сих пор не представляю что мне сказать. Что в самом деле я могу им всем сказать? Я с запоздавшим испугом посмотрела на Пита, надеясь, что он поймет в каком я состоянии и подскажет нужные слова. Но было уже поздно. Я услышала как Плутарх произнес мое имя. - Прошу, Китнисс — повторил он. Как только он произнес мое имя, волнение прошло. Я сделала несколько шагов к трибуне, стараясь как можно незаметнее вытереть вспотевшие ладони о платье. Посмотрела на свое лицо на экране. Да, так я и есть - румяное взволнованное лицо. Соберись, Китнисс. «Говори с ними так, будто ты говоришь со мной» - возник в памяти голос Цинны. Я еще раз взглянула на толпу и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и придать голосу уверенности. - Двадцать лет назад... - начала я и остановилась. Какой слабый и дрожащий у меня был голос. Давай, Китнисс. Подумай ради чего все это затевалось. Я вспомнила о своих детях, которые были, как я надеялась, в безопасности сейчас. И наверняка они смотрели в этот момент на меня. Чтобы я могла им сказать с этой трибуны? Тогда я и подумать не могла, что у меня когда-нибудь будут дети, но сейчас... Что я могу им сказать сейчас? Я опустила голову на секунду и посмотрела на свои руки. С ухоженными ногтями и сияющей гладкой кожей. Это не мои руки. У меня таких никогда не было. Дома мои ладони чаще выглядят грязными, чем чистыми. Я постоянно занимаюсь чем-нибудь в нашем саду за домом и на лужайке перед входом. Там я выращиваю травы, которые помогают при простуде или против воспаления, от кашля, немного мяты. Или они заняты добычей, которую я приношу из леса и тогда они покрыты перьями. И кровью. Часто они покрыты кровью оттого, что я разделываю тушки кроликов или белок или индейку. И еще они пахнут едой. И иногда хлебом, когда Пит учит меня его печь. Эти воспоминания вызвали щемящую тоску в груди по Прим и Максу и по нашему образу жизни. Я была чужой для этих людей, как и они для меня. Внезапно я разозлилась. Это не мои руки, это не я. Я опять позволила Капитолию втянуть меня в свои игры, стать его марионеткой. Им опять нужна Сойка-пересмешница, их символ надежды. Я стиснула челюсти и с силой сжала края трибуны, за которые держалась, ощутив гладкое холодное дерево под ладонями. - Двадцать один год назад Капитолий забрал меня от моей семьи и сделал убийцей. Также, как и остальных трибутов из других Дистриктов. Наши семьи заставляли смотреть, как мы умирали. От голода или от руки другого трибута. Это делалось на потеху избалованной публике Капитолия. И еще, чтобы держать нас в страхе и повиновении. Нас убивали на месте за любой проступок, секли плетьми до полусмерти и заставляли работать в полях и на заводах полуживых от голода. В то время, как тут, в Капитолии, всего было в изобилии. И люди пили рвотное на вечеринках, чтобы съесть как можно больше еды. Голодные игры были призваны напоминать нам о Темных временах. О временах восстания, в наказание за которое был уничтожен Тринадцатый дистрикт. Я считаю, что Темными временами были все те годы, когда мы были вынуждены отправлять наших родных и друзей на арену. Настал час, когда мы смогли преодолеть расстояние между нами и сплотиться, как единый народ. Я каждую ночь вижу павших трибутов в кошмарах. Катон, Мирта, Рута, Марвел, Цэп, Диадема, Финник... Ком в горле постепенно начал нарастать и каждое имя звучало тише предыдущего. С каждым новым именем я снова видела перед глазами его обладателя. Все кошмарные обстоятельства их смерти. - Вайрис, Сесилия, Брутус, Мэгс... - Пит стоял рядом со мной и уверенно продолжил список этих имен. Я благодарно посмотрела на него - Сейчас мы живем в мире, где больше нет напрасной жестокости и убийств. Нам не придется смотреть, как наших детей ведут на казнь. Мы были слабы, но у нас была надежда. На лучшее будущее, где наши дети будут счастливы и в безопасности. И мы добились этого! Ценой боли и слез мы дали нашим детям мирное будущее. Мы сильно устали. Потеряли много друзей и родных в этой борьбе, наши дома опустели, некоторые навсегда. Но они наполнятся вновь любовью, детским смехом и запахом хлеба. Мы встанем с колен, потому что мы победили! Мы все Победители! И больше не допустим ошибок прошлого! А потом произошло что-то ужасное. - Китнисс! Ложись! Я услышала крик Пита, а потом он с силой повалил меня на пол и прижал к каменным плитам и в этот же момент трибуна, перед которой мы стояли вспыхнула, как спичка, осыпая нас огненными каплями. Раздались крики из толпы. Пэйлор с Плутархом, кажется, тоже что-то кричали, но я не могла разобрать что именно. Даже голову не могла поднять, потому что Пит полностью закрывал меня ото всех своим телом. Я видела только чьи-то мелькавшие ноги и чувствовала, как разрастается боль в правой руке, которая неудачно согнулась подо мной. - Что происходит?! Что случилось!? - Ты цела? Готова бежать? - услышала я встревоженный голос Пита у себя в ухе. - Да. Что случилось? Когда Пит поднялся, я смогла увидеть то, что происходило вокруг. Обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как из толпы вылетает бутылка и попадает в одного из солдат, подбежавших к нам, чтобы помочь. Он мгновенно превращается в горящий факел и начинает кричать. Пит оттаскивает меня от него подальше, а я пытаюсь найти тех, кто бросил ее. Толпа бежит в разные стороны, но несколько человек не бегут, они бросают бутылки с этим горючим в нашу сторону, они не долетают и разбиваются раньше. Нескольких человек охватывает пламя и до меня начинает доноситься запах горелой плоти. Я рывком поднялась на ноги и начала снимать свое пальто, чтобы помочь солдату, который метался перед нами охваченный огнем, но Пит не дает мне этого сделать. Он подхватывает меня и толкает вперед, не давая остановиться. - Ты ему уже не поможешь, Китнисс — кричит Пит, но я продолжаю оборачиваться назад пытаясь увидеть оказывает ли ему кто-то помощь. За нами бегут несколько солдат, прикрывающих наш уход. Все уже в здании, мы остались последними. Кроме Крессиды и Поллукса. Они снимают наше благополучное бегство. В воздухе поднимается вой сирены и раздается механический голос, приказывающий всем разойтись по домам. Внезапно появляется планолет и медленно движется над толпой. Выискивает зачинщиков, скорее всего. Последнее, что я вижу перед тем, как двери захлопываются, это то, как солдаты хватают тех, кто бросал бутылки с жидкостью и пытаются потушить горящих людей, повалив их на землю. Человек, пытавшийся защитить нас замер и больше не двигался. - Пит, Китнисс. Идемте за мной. Быстрее! - Калерия подбегает ко мне, хватает за руку и тащит вперед. Я хочу вырваться от нее, но сзади меня подгоняет Плутарх. - Идите, она отвечает за вашу безопасность. Мы сейчас же подготовим планолет и через пару часов вы уже будете в Первом дистрикте.