Кактус

      Поправив идеально сидящую рубашку я вышел из комнаты. Одна из стен в коридоре противно сияла от медалей и кубков. Недовольно скривившись я отвернулся, никогда не понимал необходимость этого выпендрёжа, но матушка, когда ещё жила с нами, настояла на этом "стенде достижений". Ага, достижений, как же, как будто этим всем хоть кто-то гордился. Я уверен, что спроси отца и он не назовет ни одного из этих "великих достижений". Но я всё равно как идиот продолжаю участвовать во всевозможных конкурсах, олимпиадах и прочей хрени. Сам не знаю зачем. Привычка, ни иначе. Последние свои кубки и медали я вообще забросил в какой-то ящик в кладовке. Там им самое место. Мне и эту позорную демонстрацию хочется разгромить, но грёбаные приличия. Задолбался их соблюдать. Хочется что-нибудь изменить, хоть что-нибудь, но все время что-то мешает. То рубашка помнется, то с Принцессой гулять пора, то отец решит познакомить меня со своей пассией.       С матушкой они уже несколько лет как развелись. И с тех пор он активно ухаживал за госпожой Цзансэ Саньжэнь. Я знал об этом, но меня отец не счёл нужным с ней познакомить, вернее не считал. До сегодняшнего дня. И вот я в субботу прусь на "семейный" обед для знакомства с пассией своего отца. Если бы мог я бы не пошёл, лучше бы со своей прекрасной девочкой погулял. Но нет, иду. Ворот рубашки душит, волосы никак не хотели укладываться, и я, психанув, явно переборщил с гелем. Теперь выгляжу как какой-то прилизанный щеголь и меня все бесит.       Я продолжаю беситься по пути в ресторан. Бешусь когда мы с отцом молча сидим за столом, ожидая его фифу. Молчание бесит особенно. Оно тягучее, холодное как компот и такое же мерзкое. Скатерти тоже мерзкие, идеально белые, даже какие-то сверкающие, так и ослепнуть недолго. Но я блин как с каким-то извращённым удовольствием продолжаю на них пялиться, уже назначив их в разряд своих личных врагов. Глаза слезятся, но я продолжаю на них пялиться. Ну не долбоеб ли?       Закончив этот бессмысленный поединок моей жалкой капитуляцией, поднимаю глаза вверх и вижу три пары глаз смотрящих на меня сверху вниз. Не придумав ничего лучше, резко вскакиваю. И раздается оглушительный грохот. Стул упал. Заебись. Весь ресторан заполнила тишина. Отец стоит и хмурится, женщина рядом с ним хлопает ресницами, и, спасибо всем стульям мира, тоже молчит, а придурок рядом с ней ржет так, что его аж попалам скручивает. Весело ему. Так, а кто это вообще?! Чувствую, как краснею, но продолжаю молчать. Незачем им знать, что мне капец как стыдно. А если рот открою, то точно себя выдам. Вот мы все стоим и молчим, а он ржет. Занавес.       Стул подняли, сидим, ждём заказ. Придурок всё ещё похрюкивает.       — Цзян Чен, я думаю стоит представить вас официальнее, — распинается отец, — это госпожа Цзансэ Саньжэнь и ее сын Вэй Усянь. Вы с ним почти ровесники. Надеюсь вы поладите.       Последняя фраза звучит настолько фальшиво и неправдоподобно, что даже придурок перестает ржать, теперь он улыбается во все 32, не меньше. Меня никому не представляют, видно все и так в курсе кто я.       — Не волнуйся дядя Цзян, — открывает рот придурок, он что, не только хрюкать умеет? Лучше бы дальше ржал, — Я уверен, что мы найдем общий язык.       И многозначительно мне подмигивает. Зафиг ты тут подмигиваешь, жертва модного приговора?! И вообще, зачем на нем столько одежды?! Лето скоро, а я как минимум вижу три слоя одежды и неизвестно, что ещё там под ними. Вижу что все опять на меня уставились, через силу киваю. Говорить что либо желания нет совершенно. Сегодня я его потерплю, на это моей выдержки хватит.       Так я думаю ровно до тех пор пока не приносят наш заказ. Отец активно флиртует и не сводит взгляда с госпожи Цзансэ Саньжэнь. Она мне почти нравится, ко мне не лезет, с отцом ведёт себя учтиво все бы хорошо, если бы не одно НО. Это "но" не умеет сидеть молча, он встревает в разговоры, а что ещё хуже, пытается втянуть в них меня, что-то рассказывает, громко смеется, ставит локти на стол и жутко меня бесит. Более раздражающих людей я ещё не встречал. Я сижу и через силу улыбаюсь, поскорей бы этот день закончился.       Краем глаза замечаю как этот придурок вытирает руки об скатерти, оставляя на них жирные пятна. Недовольно морщусь, но молчу. Когда и как он успел так замараться?! Мерзкие скатерти становятся ещё отвратительнее. У меня напрочь пропадает аппетит которого и так то не было. А ему хоть бы хны, продолжает жрать. Не есть, а именно жрать, поглощая еду со скоростью пылесоса. Естественно еда в его тарелке быстро заканчивается, естественно он повторно вытирает руки об скатерти и естественно этому придурку становится скучно. К продолжающим воркование родакам он не лезет, зато лезет ко мне. За что мне это?       — Цзян Чен, - шепчет и смотрит на меня, продолжая размазывать еду по тарелке, — Цзян Чен, — я его не слышу, — А-Чен, — не слышу я тебя, не слышу.       — Цзян Чен! — орет придурок во все горло и я вынужден поднять на него глаза. Голубки отрываются друг от друга и смотрят на нас удивлено, но я уже даже не пытаюсь изобразить вежливость.       — Что?       — Не подашь мне соль? — и улыбается так примерзко. Выразительно смотрю на его пустую тарелку.       — Что ты солить собрался, придурок?!       — Цзян Чен!       — Вэй Усянь!       Голоса родителей раздаются практически одновременно, один недовольный, второй осуждающий, но мы не обращаем на них внимания, продолжаем друг на друга пялиться.       — Воду.       — Воду?       — Да, — и молчит, неужели так сложно выдавать всю информацию целиком?!       — Зачем? — еле выдавливаю из себя сквозь зубы. А он только этого и ждал, чуть ли не подпрыгивает на стуле от счастья.       — Один мой знакомый сказал, что если цветы поставить в солёную воду то и цветы будут соленые! Давай проверим?! — смотрю на него недоуменно, потом на цветы на столе и снова на него.       — Чушь это, — но придурок чует неуверенность лучше чем кот сосиску.       — Откуда тебе знать? — и улыбается заговорчески.       — Пф, жрать их сам будешь, — и протягиваю ему соль. Пусть солит, раз ему так хочется, не мои цветы, не жалко. Но прежде чем придурок успевает хоть что-то сделать вмешивается госпожа Цзансэ Саньжэнь.       — Усянь, хватит, дома будешь экспериментировать.       — Цзян Чен, а у нас дома есть цветы?       — У нас?       — Ну да, мы же на днях съезжаемся, — говорит он беззаботно, сооружая странную конструкцию из столовых приборов, — к свадьбе так проще готовится.       — Усянь...       — Какой свадьбе?!       — Цзян Чен, я собирался тебе сегодня сказать...       Придурок отвлекается от своей конструкции и смотрит на мою отвисшую челюсть.       — Ты не знал? Мы к вам переезжаем.       Устало закрываю глаза, пусть это окажется страшным сном, ну пожалуйста. Открываю и нифига. Придурок активно распрашивает отца про дом, госпожа Цзансэ Саньжэнь поглядывает на меня немного обеспокоенно. Похоже этот кошмар теперь моя реальность.       Отец заказыват и оплачивает такси нашим будущим родственникам. Галантно открывает дверь госпоже Цзансэ Саньжэнь, а меня от этой картины тянет блевать. Придурок увлеченно что-то строчит в телефоне, ожидая такси. А я мёрзну, вечер поздней весны не лучшее время для прогулок в одной рубашке, но я же гений, я понимаю это только замёрзнув. Чувствую как кто-то обнимает меня за плечи.       — Ты что творишь, — шиплю не хуже колодезной змеюки, но скидывать его руку не тороплюсь. Холодно мля! Придурок даже глаз от телефона не отрывает продолжая строчить одной рукой и кажется даже быстрее чем двумя.       — Сдираю твои колючки.       — Я тебе что, кактус?! — сбрасываю его руку и отхожу.       —Нет, — впервые за вечер вижу его серьезным, —ты мой кактус.       И этот придурок проводит по моей нижней губе большим пальцем.       — Вэй Усянь! — хватаю его за этот грёбаный палец и выворачиваю ему руку.       — Ай-ай-ай! Цзян Чен, ты чего?! Это же шутка была! Я такое в дораме видел! Ну ты чего? — упрашивает он жалобно, — Отпусти, а? Я так больше не буду.       Его спасает подъехавшее такси. Отпускаю только чтобы поскорее от него избавиться. Разворачиваюсь, и, не прощаясь, иду к машине. Хватит с меня. Ненавижу этого придурка!