Не по зубам, или демонам вход запрещен!

На двадцать втором году жизни я должен был заканчивать вуз с отличием, по специальности спасателя. Вместе с тем осуществлялась мечта всей моей жизни: я оканчивал военный факультет, в будущем планируя идти на службу по контракту. Теперь, конечно, прошлое казалось ещё более радужным. У меня было все. Буквально. Любящая семья, где я был единственным ребенком, а, следовательно, получал всю любовь и заботу родителей. Мечта, к которой я уверенно и весьма удачно шел. У меня были мозги — не было такого предмета, который не стал бы мне по зубам. Наконец, у меня была внешность. Не Аполлон, конечно, но девчонкам нравилось. У меня была и опора в виде верных друзей, готовых на любую мою авантюру. Что я знаю наверняка: раньше было лучше. И это «лучше» продолжалось до одного рокового дня, когда все перевернулось с ног на голову, причем так неожиданно, что я даже осознать не успел. Вот я в компании друзей иду по улице, а спустя секунду стою на месте и с ужасом наблюдаю, как неизвестный выхватывает нож и пыряет меня прямо в солнечное сплетение, даже отреагировать не успеваю. Ещё пара мгновений — и непроглядный мрак. А потом я резко вскакиваю, до крика пугая какую-то хорошенькую шатенку с пронзительными зелёными глазами. С этого момента началась моя вторая, если можно так выразиться, жизнь. Как оказалось, проснулся я в больнице спустя четыре месяца «Загробного Сна». От услышанного наступило замешательство. Списав, однако, такие слова на чудаковатость врача, а непонятное мне понятие заменив обиходным «кома», я стал вслушиваться в дальнейший рассказ, попутно рассматривая лекаря. Лет под сорок, невысокий, в темных очках с серовато-черной оправой и медицинской маске. Кожа неимоверно бледная, почти как белый лист, демонстрирует черные вены. Волосы золотистые, с неожиданно седыми прядями. И больше ничего я рассмотреть не смог — лекарь был одет чуть ли не как космонавт. -… и падение стало причиной сбоя магических потоков в мозгу, что и вызвало весьма продолжительный даже для вашего уровня магии Загробный Сон. Впрочем, в данный момент все показатели в норме, — бровь врача изумлённо изогнулась. — Я бы даже сказал, что Вы полностью здоровы, Пайнс! Просто… Невероятно! И мы с мужчиной одновременно схватились за голову. Он — от изумления, а я… У меня не было лицеприятных слов, чтобы описать свои чувства. Бред какой-то! Какое падение? Меня же пырнули самым настоящим ножом, мне не показалось! И какие ещё магические потоки? Это какая-то шутка или я неправильно услышал? А может, действительно неудачно упал и случилось сотрясение, поэтому теперь я не до конца понимаю людей? В поле зрения попала та девушка, которая стала свидетелем моего не совсем спокойного пробуждения. Смотря на меня несколько жалостливо, она обращалась к врачу: — Но ещё вчера показатели не давали и малейшего шанса на хоть какие-то улучшения, медио! — Ваш брат абсолютно здоров, — с долей раздражения сказал мужчина, снова посмотрел на папку у себя в руках. А потом произошло нечто, выходящее за пределы моего понимания: листки, словно от порыва ветра, взметнулись вверх, растворяясь в воздухе и превращаясь в блеклое объемное изображение человеческого тела, навроде голограммы. По бокам от организма стали появляться столбики цифр и мелкие буквы с линиями-указателями, идущими к полости фигуры, указывая тем самым на органы. — Все в полном порядке, функционирует на сто процентов. Если вы не верите медио-артефактам, то, уж будьте добры, поверьте целителям. Лучшим специалистам, между прочим! Тут я не выдержал и витиевато выругался, привлекая внимание присутствующих своим хриплым фальцетом. Они посмотрели как-то ошарашенно-испуганно, словно не до конца понимая, говорю ли я на их языке или читаю заклятие на латыни. Впрочем, я тоже их не понимал и находился в крайней степени ужаса и культурного шока. — Дип-доп! Что такое? Как ты себя чувствуешь? — девушка, хорошенькая, причем весьма, присела на край кровати, протягивая ко мне руки, но я дернулся в противоположную сторону, уходя от любого контакта. Не скажу, что эти люди меня пугали. Скажу, что они с удивительным успехом наводили на меня настоящий ужас. Неожиданно вспомнились слова замдекана нашего факультета, мистера Оливера: «В любой непонятной ситуации, салаги, прикиньтесь клиническими идиотами.» Правда, потом он, немного помолчав, всегда добавлял: «Вам, увы, и притворяться не придется, салаги.» И именно в этот момент совет пришелся очень кстати. — Здравствуй, Вася, я снес… — договорить мне было не суждено. Но замолчал я не потому, что на меня уставились две пары пораженных глаз, а потому что не узнал свой голос. Точнее нет. Голос-то был чужой. Не мой чуть хрипловатый баритон, а… дискант какой-то, только-только приобретающий крепость. Моргнув, я посмотрел на свои руки. Изящные, тонкие настолько, что очертание каждой косточки проступало. Кожа совсем фарфоровая. Не белая, как у «медио», но очень светлая. Почему-то я сразу понял, что она нежная, а пальцы невероятно чувствительные и мягкие. Конечности не мои: не грубые, с зажившими мозолями, а… Женственные, что ли? Это что, получается… Я теперь девушка? Возникшая мысль сбивала с толку. Подсознание ее настойчиво отрицало, и мне хотелось ему верить. Худшее, что могло случиться со мной — ожить маленькой девочкой. А может, все это сон? Очень надеюсь. Местный врач на протяжении какого-то времени пытливо всматривался в мой силуэт. На лице его была написана обеспокоенность и заинтересованность. Девушка, сидящая на кровати, зажимала рот рукой, старательно не давая волю слезам. Ее травянистого цвета глаза демонстрировали такую меру отчаяния, что страшно было в них заглядывать — как бы не потонуть ненароком. — Диппер, — наконец подал голос врач, но за стеклами очков я не мог прочитать ситуацию или хотя бы подготовиться к сказанному. — Что вы помните? Или лучше… Вы помните хоть что-то? Мое мрачное лицо стало ему лучшим ответом. Сестра, как я успел уяснить из разговора, не сдержалась, всхлипнула и прикрыла лицо рукой, тщетно пытаясь успокоить чуть подрагивавшие от рыданий плечи. Дальнейшие события закрутились водоворотом: оформление бумаг, справок, походы к врачам, терапевтам, и, к чему я совсем ещё не был готов, магам. Артефакты, заклинания, зелья и даже местная медицина — все оказалось тщетно перед лицом моей амнезии. И если медио, местный аналог врачей, ломали над этой загадкой голову, то я ответ знал: не может вернуться то, чего нет. Мою-то жизнь до попадания в этот мир я помнил отлично, а вот жизнь парня, в чьем теле сейчас находился, — нет. Впрочем, вынужден малодушно сознаться: плевал я на него и его воспоминания. С высоченной колокольни плевал. К слову, что был в теле парня я всё-таки выяснил. Опытным путем. А потом смог рассмотреть это чудо в туалетной комнате. Худой и болезненно бледный, среднего роста, явно ниже моего прошлого образа. Всклокоченные каштановые волосы и просто огроменные оленьи глаза. Карие, с огненно-рыжим ободком, который был виден только при сужающемся зрачке. Лицо точь-в-точь как у сестры — близняшки. Только девушка и та здоровее выглядела. Даже чуть упитаннее, я бы сказал. Первое время мне было сложно принять происходящее. Помогала военная выправка, вернувшая расчетливость и хладнокровность. На выручку приходила и Мейбл — близняшка. Она много рассказывала о мире, в котором я находился. Заодно скрашивала невыносимо скучные больничные будни. Я слушал с интересом. Все это казалось сном: магия, перенос душ, различные расы, которых не было на Земле. Диппер, в теле которого я теперь находился и которым стал, был выходцем из весьма обеспеченной семейки людей. Ничем от других не отличался, был слабеньким магом-эмпатом, мечтал поступить в академию стражей порядка. И поступил, даже не вылетел после первого курса, что удивляло даже его собственных родителей. К слову о последних — Мейбл старательно избегала любой темы, связанной с ними, и я сделал вывод: парня в семье не очень-то любили. Кроме сестры, конечно же, которая носилась с ним как курица с яйцом. Не удивиться таким отношениям было нельзя. Мейбл Пайнс понемногу рассказывала и про мир, в котором я очутился. Королевство Соннвокс, находящееся у самого океана, раскинуло свои щупальца на многие ближайшие земли. Самой сильной его стороной было военное дело, слабой — торговля. Из поколения в поколение правители этих мест предпочитали решать вопросы силой. И хотя войн и завоеваний многие годы уже не случалось, именно в этом государстве выпускались лучшие специалисты боевой магии и находились самые престижные академии, куда поступали студенты из других королевств. Центр производства магических артефактов также находился на территории этого государства. Я иногда задавал вопросы, все пытаясь привыкнуть к новому голосу. Он был тихий, даже робкий, и это несмотря на то, что я пытался совладать с ним, напрягал связки и из кожи вон лез для придачи ему выразительности. Иначе получалась тихая безэмоционально каша. Через неделю обследований медио только разводили руками и качали головой, уверяя в целостности всех магических и физиологических систем. Они просили прощения за беспомощность и уговаривали просто подождать — мол, память может вернуться сама. Я в этом, конечно же, сильно сомневался. Чему возвращаться-то? В общем, выписали меня почти пинками, радушно попрощались и пожелали больше в больницу не возвращаться. В любой другой ситуации я бы посчитал это оскорблением, но в этот раз почему-то спорить не хотелось. И возвращаться тоже. Когда я уже было решил, что самое странное позади, рядом с больницей, называемой в этом мире «сентромед», остановилась карета, запряжённая двумя огромными собаками, отдаленно похожими на самоедов. Только шерсть была не белая, а черная, и чуть короче привычной для меня. Протерев глаза, я всё-таки узнал у Мейбл, что это ездовые доги — сильные и выносливые животные, уступающие только гаулам. И, видит Бог, узнавать я, что это такое, не хотел совсем. Возница остановилась у трехэтажного домика жёлтого кирпича, с аккуратными кустами ярко-синих цветов по бокам от входа. Я огляделся. Улица, на которой мы стояли, была весьма оживленной. Напротив многоквартирника находился цветочный салон, справа от него — пекарня, а слева — нечто, напоминающее ювелирный магазинчик, только вместо привычных мне украшений на стеллажах лежали различного размера цветные камешки. На нос резко опустилась капля воды. Я стёр ее пальцами, размазав по коже, и поднял голову. На высоте третьего этажа, перед балконом летал маленький поливчик, то подлетая ближе к цветам, поливая их, то отдаляясь. Мейбл рассказывала, что, помимо своих способностей, каждый маг осваивал и простейшие, навроде заклинания левитации или, например, заклинания блуждающего огонька. Получается, я тоже смогу силой мысли двигать вещи? Неужели наконец не придется бегать на кухню за едой? Открыв дверь в подъезд, девушка окрикнула меня и я поспешил нырнуть в прохладное помещение, осматривая его. Здание как здание, изнутри от построек Земли почти ничем не отличалось, кроме, конечно, простора и количества находящихся тут растений. Но что-то мне подсказывает, что не каждый дом Соннвокса такой же. Интересно, сколько Пайнс платил за аренду? О том, что Диппер жил один, рассказала Мейбл. Даже предложила немного пожить с ним, чтобы скрасить одиночество и разогнать подступающий страх. Ничего из этого я, конечно, не чувствовал, поэтому максимально доброжелательно поблагодарил сестру, но отказался. Мне нужно было время побыть в одиночестве, узнать об этом мире больше. В конце-концов, я привык к независимости. И собирался сохранять ее до последнего. Мейбл кое-что рассказала, показала где что лежит и как работает, а после ушла, напоследок чмокнув брата в щеку. Она была девушкой обворожительной, с некой изюминкой, темпераментной. На Земле я не отказал бы себе в удовольствии пообщаться с такой поближе, но тут… Боюсь, в этом мире у этого тела нет и шанса на нормальные отношения… На отношения… Хоть на что-нибудь. В квартире обнаружилась… Пустота. Я даже сначала подумал, что тут все разграбили, но судя по спокойному поведению Мейбл, именно в такой обстановке парнишка и жил. В общем-то, имелось две комнаты — гостиная и спальня, кухня и совместный санузел в лице ванной и туалета. И везде минималистичный порядок. Гостиная состояла только из стола, заваленного учебниками и тетрадями, а также кресла и стула. На полу коврик, на подоконнике одинокий кактус. В спальне кровать, тумбочка и шкаф-купе. На кухне стол с двумя стульями, кое-какая утварь, что-то вроде плиты, нечто-холодильник, на стене полка с приправами и кофе. И больше в этой квартире ничего не было. Вообще пустоты пустот. Я откровенно недоумевал с такой траты личного пространства. Почему нельзя было снять однокомнатную квартиру, ведь наверняка это было бы дешевле. А в том, что квартира съёмная, я убедился только вечером, когда закончил разгребать шкаф и полки, знакомясь с их содержимым. Ничего особенного: темные оттенки одежды, в тон им пары кроссовок. Какие-то счета, наименование в которых я не сразу понял. О том, сколько что стоит, вообще молчу. Цену деньгам ещё следовало изучить. Вместе с этим нашел кожаный портфель, на дне которого валялись толстый блокнот, ручки, чехол с какими-то камнями, чехол с очками и, как я понял после изучения, чековая книжка. Позднее на минуту заскочила Мейбл, отдала выпечку и снова попыталась напроситься на ночёвку. На этот раз я отшутился, что в таком случае уйду спать в ванную, но девушка с предельной серьёзностью объявила, что лучше там спать ляжет она. Удивившись такому напору, я всё-таки вытолкнул шатенку за дверь, пообещав себе врезать в преграду ещё несколько замков. На всякий случай. Дальнейшие события описывать не имею повода: началась рутина. Я осваивал новое тело, ежедневно захаживал в сентромед, с помощью книг разбирался с историей мира, в котором очутился. После обеда приезжала Мейбл. Мы вместе занимали два кресла на просторном балконе, где пили чай и тихо переговаривались. Она продолжала рассказывать разные вещи о прошлом, настоящем и будущем, иногда останавливая повествование ради вопроса «ты что-нибудь вспомнил?» А потом, получив отрицательные покачивания головой, продолжала вещать. Таким образом, к концу первой самостоятельной недели я выяснил много важного. Во-первых, Дипперу двадцать лет, он с отличием окончил школу и поступил в Академию Соннус по специальности эмпат-визуалист, где парнишка удачно окончил первый курс. Во-вторых, деньги на его счету постоянно пополнялись родителями и рассчитаны были на учебу и траты в этом же направлении. И Пайнс, конечно же, ни копейки не тратил на другие свои интересы. В-третьих, я наконец узнал валютный курс. Золотые монеты тут назывались кристы. Одна золотая монета приравнивалась к тысяче ханьо — серебряным. Из бумажной валюты были только чеки, суммы на которых не могли быть меньше десяти крист. В-четвертых, я узнал, что вот уже со следующей недели начинается мое обучение на втором курсе. Мейбл же училась в женской Академии Флёр, откуда выпускались сильнейшие стихийники — маги семи стихий: стандартных огня, воды, земли, воздуха; нестандартных света и тьмы; мифической магии. И девушке повезло стать наследницей светлой стихии матери. В-пятых, я узнал, что за татуировка красовалась на ноге теперь уже моей сестры. Эту метку я увидел ещё в первые дни в больнице, осматривая прехорошенькие ножки новой знакомой. Чудная тату, аляпистая, красочная. Нежно-розовый крупный цветок на щиколотке, а от него расходились сочного цвета лианы с тонкими клиновидными листками. Тату шла до самой коленки, а потом обрывалась, словно незавершённая. Мастер на славу постарался, изобразив невероятно реалистичный цветок. Мне даже сначала казалось, что листья колышатся от каждого движения. А потом Мейбл сказала, что не показалось. Данный знак — метка истинной пары. Актанус — цветок, изображённый на сестре, — был меткой ведьмы, которая являлась доказательством их душевного союза, заключённого много жизней назад пред лицом одного из богов. Метка появлялась в виде одного лепестка только при первом тактильном контакте с суженным. Дальнейшие прикосновения давали знаку силу, питали его, и тот разрастался до своего полного размера. У кого-то он занимал тело целиком, а у кого-то не достигал размера монетки. От чего это зависело, никто не знал. Ещё Мейбл рассказала, что знак был парным, и точно такой же появлялся в том же месте и у предназначенного. Какой будет цветок определял размер силы. Чей резерв больше — проявление той расы и последует. Пайнс рассказала, что ее девушка — Пасифика — потомственная огненная ведьма, род которой из поколения в поколение набирает все большую силу. Для завершения метки нужен полноценный половой акт, иначе она так и останется неоконченной. До тех пор рисунок будет отзываться на отсутствие пары лёгкими движениями. Рассказ этот настолько мне не понравился, что я в тот же вечер осмотрел себя с ног до головы, с облегчением отмечая из меток на теле только родинки на лбу, отдаленно напоминавшие Ковш Большой Медведицы. Потыкав в них пальцем и убедившись, что это не рисунок, я тут же о родимых пятнах забыл. Сейчас в моей голове было другое — начало учебы. Учиться я любил. Это давалось легко и непринужденно, к тому же было очень полезно, тренировало память и расширяло кругозор. Благодаря этому на Земле я был отличным собеседником и душой компании. Самое время проверить возможности этого парня. До конца выходных, которых, к слову, в этом мире было целых три дня, а рабочих — шесть, я изучал конспекты и заметки, учебники и все найденные в квартире книги. Знания усваивались неплохо, поэтому вскоре я изучил нечто, называющееся «магическим правом», бегло прошёлся по расам этого мира, коих оказалось просто непомерное множество; выучил правила счета. Письменность и умение читать, вложенные намертво в память самого тела, позволили освоить несколько книжек по истории королевства и истории мира. В общем, к началу учебного года я подготовился основательно, избегая только магической тематики. Иными словами, под конец уикенда я был полон сил и надежд начать новую жизнь как для себя, так и для парнишки. Ну, новый мир, жди меня!