Не по зубам, или демонам вход запрещен!

-… если и пересекается, то обычно входит в резонанс, вызывая сильнейшую головную боль и судороги. Реже воздействия находятся в унисоне, но такая эмпатическая связь возможна только с… Я сидел на скучной паре, лениво ведя конспект и стараясь не уснуть. Преподаватель «Начала эмпатического анализа», человек лет тридцати, читал лекции монотонно, очень тихо и будто бы тоже лениво. Хотя во время перерывов Магистр Ганс вел себя как существо яркое и взбалмошное. Он даже, отчего у меня отвисла челюсть, позволял себе заигрывать со студентами. Отчего моя челюсть выпала вообще из пространства — флиртовал профессор только с мужчинами. От выходных отделяли сутки, то есть этот неполный день, а уже завтра смогу заняться полезными делами: поучу историю мира, основы магии, схожу наконец к врачу. Иными словами, уикенд был распланирован поминутно. Не хотелось терять ни секунды, настолько новая вселенная оказалась интересной. Сегодня учебный день короткий из-за посвята первокурсников. По особому приглашению, конечно, могут присутствовать и другие, но по традиции тусят только перваки и выпускники. К слову об устоях. За первую учебную неделю мне удалось выяснить действительно многое. Во-первых, в академии царит жесточайшая дедовщина, где первые и вторые курсы, считай, грязь для тех, кто старше. Не повезло попасть в немилость к старшакам — огребаешь. Исключения, конечно, имеются: большая дружба с кем-то из курсов старше, особое положение в обществе, влиятельные родители. Во-вторых, помахав мне ручкой, эмпатия сказала, что на этом ее полномочия всё. Медио Эврик, человек строгий и весьма прямолинейный, заверил в исправности магических потоков, пообещав в первые же нерабочие дни принять меня и провести замерения силы и тренинги по ее возобновлению. В-третьих, я выяснил, что у Диппера есть друзья. Ученик четвертого курса Хесус — двуликий, второй ипостасью которого является бурый медведь. Выяснил я это из небольшого альбома, найденного дома. Фотографии ещё совсем маленьких Пайнсов рядом с обернувшимся плюшевым зверем. А ещё вампир Роберт, который Дипперу другом никогда толком не был, но за его сестрой приударял. В-четвёртых, я долго отплевывался, узнав цену аренды. Квартирка-то всего ничего, а стоит целых пять крист. Дабы не быть голословным, я провел вылазку в ближайшие магазины, прошарил все цены и окончательно убедился, что каморка своих денег не стоит даже вполовину. Наверняка тихий Диппер только учился и спал в ней.  — Эй, Пайнс, — окликнул сосед справа и я чуть повернул голову, стараясь вслушиваться одновременно и в слова профессора, и в слова незнакомца. — Магистр сделал тебе приглашение?  — Ну и? — я сморщился. Мне действительно дали «билеты» на посвят, целых два. Один уже был на руках у Суса, а второй ещё нужно было кому-то впарить.  — Идёшь? — отрицательно качаю головой. — Отдай мне, ладно? Там будут старшекурсницы, хочу познакомиться поближе. Он делает неоднозначный жест бровями, а я подавляю желание скривиться. Придурок.  — Я уже отдал свой билет.  — Кому? — тон такой, словно он не верит. Что ж, его дело.  — Какое тебе дело? Он отстаёт, но я слышу, как под нос бормочет что-то нехорошее. Эмпатия не нужна, чтобы понять, что мой ответ его не порадовал. В чем Земля похожа на Соннвокс — люди одинаково эгоистичны. Один раз сказал «нет» и стал заклятым врагом, хотя до этого вы, возможно, много времени были друзьями. Удивительная вещь — лицемерие. В-пятых, мне удалось выяснить, что тихоню Диппера очень любят профессора. Они так и лучатся радостью, когда он появляется. Тут у меня две догадки: либо парень скрытый гений, либо он умел мастерски подлизываться. В-шестых, если ты кому-то очень сильно не нравишься и этот кто-то старшекурсник, то, с огромной вероятностью, тебе вломят пи… И так при каждой встрече. У Диппера такой враг оказался один — Глифул. Гидеон был… Странноват, мягко говоря. Пухлый, низкий, противный фейри с невыносимым характером и бусинами-глазами. Бесит. Меня в нем бесит все, от постоянных подзатыльников до тупых шуток, произносимых его грязным ртом. Он прицепился ко мне с самого первого дня, ходил по пятам и поливал грязью. И, будь он один, я бы ответил парой колких. Но тот был в окружении дружков, один из которых скользнул по мне холодным, отчужденным взглядом, а потом быстрым движением приобнял рыжую красотку, уводя ее в сторону. Вместе с ним ушли ещё два человека, а Гидеон, сильно толкнув меня в плечо, поспешил их догнать. Я с силой сжимаю перьевую ручку, почти до хруста. Глифул дружил со старшекурсниками и, как я успел услышать из случайного разговора, был одним из самых завидных женихов из древнего рода антимагов, будь они прокляты. За что он ненавидел робкого Диппера — загадка, но факт остаётся фактом: неприязнь была сильной.  — Хсан Пайнс! — я удивлённо воззрился на профессора, — Кажется, в прошлом году вы исписали с десяток свитков по теории диссонансов эмпатического воздействия. Получилось удивительно простым языком передать сложнейшую тему, так что сегодня я хотел попросить вас объяснить это более широкому кругу слушателей, нежели магической комиссии. Волосы на затылке зашевелились, когда два курса, у которых лекция была смешанной, уставились на меня. С трудом натянув улыбку на лицо, я встал с места и, попытавшись сделать голос уставшим, произнес:  — Магистр Ганс, я… Эм… Плохо помню содержание работы. Всё-таки десять свитков… Профессор выгибает правую бровь, левую сводя к переносице. На его лице прямо нарисован скепсис, но отступать мне некуда — от эмпатии я знал только слово «эмпатия» и несколько лекций, которые, впрочем, ничего не давали. Так что тут пан или пропал.  — Неужели совершенно ничего не помните? — он иронично улыбнулся одними уголками губ. — А как же ваша хваленая память? Тут уж не выдержал и меня передёрнуло. Ганс этот был… Противным человеком. Не даром, что эмпат, чувствовал мое смятение и нервозность за километр, но все равно поддел. В молчаливом согласии стоять я, конечно, не собирался.  — Разве не вы профессор? — скрещиваю руки на груди, насупившись. — И, насколько я понимаю, ваша прямая обязанность — доходчиво и просто объяснять мне темы. Магистр Ганс прищуривается, нехорошо поводя плечами.  — Вы намекаете на мою некомпетентность, хсан Пайнс? Я не удержался от явного удивления, услышав сложное и необычное, на мой взгляд, для этого мира слово. Я улавливал многое и раньше, и такое всегда вызывало изумление. Видимо, несмотря на всю разницу Земли и Соннвокса, используемые понятия были одинаковыми, не считая пары исключений, вроде «медио» — эквивалента «врач».  — Я пришел к вам на урок, — демонстративно плюхаюсь на свое место, задрав подбородок. — И надеюсь, цена за обучение будет оправдана. В аудитории повисло тягостное молчание. Иногда я слышал, как шептались между собой студенты, обсуждая неожиданную говорливость обычно тихого Диппера. Я — не Диппер. В его теле, но не он. А значит, терпеть такое отношение к себе не буду. Не мальчик для битья, мне уже давно двадцать два, умею отстаивать свои интересы. До окончания пары оставалось всего ничего, поэтому препод продолжил кислым голосом тему диссонансов, избегая даже смотреть в мою сторону. Я знал: запомнит. И не простит. На зачёте отыграется, даже не сомневаюсь. Но я к тому времени уже буду знать достаточно, чтобы не завалить.  — Магистр зельеварения в конец озверел. Кто вообще дал разрешение орку преподавать? Они же врождённые садисты! — Сус все сокрушался, а ложка, заведённая над тарелкой, так и не достигала рта. Я домучивал сэндвич из мяса неизвестного мне животного, лелея надежду, что это не привычные кошечки-собачки.  — И, ты только подумай, зелье правды варится неделю. Неделю, Диппер! То есть, я каждый день посещал занятия. Каждый день! — Рамирез всё-таки опустил ложку в тарелку, опёрся на освободившуюся руку и вздохнул. — И ведь мне, как защитнику, это даже не понадобится! Я с сочувствием посмотрел на знакомого. Хесус внушал доверие и нравился мне. В нем были качества, которые я так ценил в друзьях на земле: честность, открытость, преданность, добродушие. Доверчивость хоть и не была сильной чертой, но и отрицательной не являлась. В общем, для меня, привыкшего к стереотипному образу крутого оборотня-альфача из «Сумерек», это было открытие.  — Не особенно-то они и спрашивают, что тебе понадобится. Я вот убедился, что в будущем мне вряд ли понадобится спортивная подготовка. Причинами этого довода послужило следующее: хиленькое тельце Диппера выдыхалось после пятидесяти метров лёгкой пробежки, а ещё эмпаты-визуалисты были почти офисными клерками, поэтому угроза погонь и экшена мне не была страшна. Хотя, конечно, военная выправка прошлых лет давала о себе знать, поэтому мысль о физической подготовке била набатом.  — О, смотри кто идёт! — Рамирез стрельнул взглядом мне за спину. Я обернулся, не сразу понимая, о ком речь. «Шикарная рыжая бестия» — пожалуй, именно это была первая мысль каждого, кто видел Венди Кордрой впервые. Любого, но не моя. Свое внимание обратил на ее заострённые длинные ушки. Такие хорошенькие, украшенные каффами в форме крыльев бабочки, переливающихся всеми оттенками сине-голубого. Эльфы были теми ещё выдумщиками и любителями драгоценностей, уступая разве что гномам. Однако кроме ушек в Венди не было, на мой вкус, ничего.  — Чем тебя так привлекла эта шестикурсница?  — Да ты что? — Сус изумлённо выпучил карие глаза. — Я не узнаю своего малыша Пайнса! Ты же сох по ней с первой минуты! Аж передёрнуло от этой информации. В мои планы притворяться влюбленным идиотом уж точно не входило. Избавьте.  — Пересох, чу… Друг, — я смущённо улыбнулся, понимая, что объяснить значение слова «чувак» не смог бы, как и объяснить, где это слово услышал или как придумал. Но Сус, конечно, даже не слушал, пялясь мне за спину и почти пуская слюну. А, нет, пустил. Звучно ее подхлебнул, расплылся в улыбке и продолжил наблюдение. Я скривился такому проявлению заинтересованности, но промолчал. Кто знает, как у оборотней принято показывать симпатию. Снова обернувшись через плечо, я решил окинуть Кордрой взглядом, чтобы всё-таки рассмотреть, что в ней такого, но вместо этого наткнулся на два золотых омута. Их обладатель окидывал столовую холодным взором, но споткнулся на мне, зацепившись о чужое внимание. Не знаю, сколько мы так пялились друг на друга, но голос друга вывел из ступора, заставляя резко отвернуться. Сус стал говорить что-то о невероятной красоте зелёных очей «рыжей самки», но я слышал его словно сквозь пелену. Затылок нестерпимо жгло. Жар перекинулся на шею, задержался там, чтобы скакнуть на спину, пройтись по каждому позвонку, заставляя меня выгнуться, прижаться к краю стола и закряхтеть. Гулявший по телу взгляд неожиданно стал насмешливым, что я точно почувствовал, а через секунду затух, оставляя ещё тлеющие угли где-то в районе поясницы. Стало чуть холодно, появились мурашки и я обхватил себя руками, чтобы согреться. Малоприятный контраст нарисовался. -…ер!.. иппер!.. Ау, Диппер! — вздрагиваю, поднимая растерянный взгляд на друга. — Плохо выглядишь, все точно нормально? С трудом киваю, натягивая улыбку. Неприятные ощущения отпускали, только каждая клеточка тела до сих пор помнила и ликовала от неожиданной волны жара. Значит, такая сила у огненных стихийников?  — Идёшь на бал?  — Что? — кажется, за размышлениями снова выпал из реальности.  — Ну, ежегодный бал Соннуса. Посвящение и проводы, — Сус прикончил булку хлеба и теперь аккуратно ногтем ковырял в зубах, доставая застрявшие кусочки еды. — Давай, в прошлом году тебя не было.  — Не горю и в этом, — честно признался я. Желания не было, правда. Понимаю, что буду там лишним. Одолевали сомнения: вдруг проболтаюсь? Или подставлюсь. Влипну в проблемы, которые, если честно, в новом теле мне не очень были нужны. Вот прям совсем не нужны.  — Даже ради меня? — Сус состроил умоляющую морду лица, отчего я прыснул в кулак. — Что ж ты за друг такой?  — Я тот друг, которому нужна очень веская причина, — подхватывая поднос, намереваясь убрать за собой. Рамирез не отстаёт, берет свой и идёт следом, надоедая:  — Ну давай, Диппер! Это отличная возможность отпраздновать начало учебного года. Я задумался. На Земле не пропустил ни один посвят, даже если друзья учились в других вузах. Повод напиться, познакомиться с девушками или просто весело провести время — все это слилось в одном слове: «посвящение». О нем я хранил только самые приятные воспоминания. Не считая того случая, когда меня вырвало на профессора философии. Впрочем, у нашего курса он ничего не вел.  — Только пообещай мне, — сдался я, со вздохом закатывая глаза. — Что мы не будем ввязываться на неприятности, — Сус было закивал, обрадованный, но я продолжил. — И второе — всего на два часа и ни минутой больше. Я видел, как колеблется Рамирез, перебирая в руках забытую салфетку, которая уже с наслаждением мечтала о мусорке, желая избавиться от нервных вспотевших оглоблей оборотня. Наконец, в одном месте она порвалась, заставляя друга вздрогнуть и поднять сверкающие глаза.  — Договорились! Идя на бал, я честно ожидал увидеть чопорных юношей и блистательных девушек в коктейльных платьях. И все это, непременно, должно было сопровождаться роскошью и лоском. Собственно, только из-за этих ожиданий и натянул рубашку с брюками. В одном я всё-таки прав оказался: юноши и девушки тут были. Только в свободном стиле одежды, все какие-то расхристанные и взбудораженные — кто-то пронес алкоголь. Причем, много. Магистры тоже выступили, я даже подметил Ганса, который весело ворковал с кем-то из старшекурсников. Молодец мужик, времени зря не терял. Официозная праздничная часть подошла к концу, магистрат покинул бальный зал, а я так и не нашел Суса. Народу была просто тьма, через танцпол вообще пробивался с трудом. Музыка тут, кстати, была почти как на Земле, за исключением того, что проигрывалась с помощью артефактов. Во время медляка я прошел к столу с закусками, где наткнулся на Гидеона, который во всю голосил о том, насколько он крут, и что каждая «дефка» должна с ним непременно потанцевать. Желающих, однако, не нашлось. Я взял нечто, похожее на канапе, пихнул себе в рот и стал жевать, окидывая актовый зал взглядом. Удивительной казалась светомузыка. Разноцветные лучи, испускаемые маленькими кристалликами, мигали в такт ритму. Непередаваемый восторг охватил меня в этот момент, потому что было… Чудесно. Ощущения не испортило даже близкое нахождение Гидеона, настолько мистично и таинственно выглядел зал. Танцующие силуэты, выгибающиеся под музыку, охваченные нежными бродячими лучами, создавали магический эффект. Ни одному земному клубу не получилось бы и вполовину воссоздать подобную обстановку. В один момент, на припеве, кристаллы вдруг взорвались. Я испуганно зажмурился, избегая попадания в глаза осколков и простоял так несколько секунд, пока от жжения в затылке не открыл глаза. Чтобы в ту же секунду распахнуть их шире. Под потолком летала целая стайка разноцветных, разноразмерных бабочек, с сияющими усиками и горящими крыльями.  — В… Вау! — я с трудом вспомнил, как дышать. В помещении сразу все засверкало, а особенно впечатлительные первокурсники аплодировали. Весь зал, казалось, задрал кверху головы, наблюдая за полетом. Одна особенно маленькая бабочка чуть спустилась по направлению ко мне, подлетала все ближе. Повинуясь чудесному мгновению, я протянул вперёд руку с оттопыренным пальцем, ожидая, что вот сейчас коснусь настоящего чуда. Словно остался один на полуночной поляне, среди сумрака и чудес. Но неожиданный жар опалил загривок, отчего я вздрогнул и отдернул руку, накрывая вмиг разгоряченную кожу.  — Уи, неужели это для меня! — жжение пропало, а я обернулся, наблюдая, как рыжая Венди бросается на шею высокому, статному блондину. В это мгновение бабочки пошли рябью, задергались и превратились обратно в бездушные, но интересные камни. По залу прокатился разочарованный вздох. Я смотрел в холодные, золотые глаза. Слишком ледяные, чтобы обжечь. Слишком чужие, чтобы понять, что скрывалось на их дне. И слишком проникновенные для человека. Он смотрел не моргая, а под ухом у него пищала Кордрой, сжимая цепкими пальчиками рельефную мужскую руку. Мы снова беззастенчиво пялились друг на друга, как сегодня в столовой. Я этого парня не знал, да и он вряд ли обо мне слышал. Однако сейчас его золото стало зыбучим песком, затягивающим и… Великолепным. Я даже с приличного расстояния увидел, как сузившийся зрачок продемонстрировал огненные вкрапления на медовой радужке.  — Я тебя обыскался! — от опустившейся на плечо руки я вздрогнул, разрывая магический зрительный контакт. — Весь зал обскакал, между прочим.  — Интересные тут артефакты, — я посмотрел на танцующие камни, пытаясь унять непонятное сердцебиение. — Откуда только взяли? Сус задрал голову, с прищуром посмотрел на летающие кристаллы и ухмыльнулся.  — Сайфер развлекает твою Кордрой.  — Она не моя, и ты это знаешь. Рамирез кивнул, взял со стола стакан, сунул в мою руку и заклинанием левитации заставил стоящую неподалеку бутыль спикировать себе в руки. Плеснув мне почти по самые края, он поднял сосуд кверху.  — За ещё один счастливый совместный год! Я улыбнулся, осушая стакан залпом. Жидкость обожгла горло, но я выдержал. Всё-таки она была слабее водки, которую в свое время моя земная компания пила без перерывов.  — Не узнаю своего мальчика! — изумлённо протянул Хесус, подливая ещё. — Где мой Диппер?  — Сегодня Диппер пьет за счастливое начало новой жизни! Рамирез не придал значение моим словам, чему я был рад. Мы хохотали и продолжали пить, вылавливая из воздуха все новые бутыли. Несколько раз я чувствовал кожей жар, но не обращал на него внимания. Мало ли чего привидится. А вот напиться у меня, возможно, в будущем уже не получится. Так что нужно пользоваться моментом. Пить Диппер совершенно не умел. Это я понял, когда с трудом продрал глаза у себя в квартире с больной головой и полным отсутствием воспоминаний. Тот момент, когда мы с Сусом ввязались в какую-то веселую местную алко-игру, я помнил, а вот ее ход и что было дальше — нет. Состояние было, мягко говоря, нестояния. Я с трудом скатился с кровати, буквально дополз до ванной, кое-как опёрся о раковину и принялся жадно глотать холодную воду, иногда плеская себе в лицо и пытаясь окончательно проснуться. Горло жгло, перед глазами плыло, но от умывания вроде даже полегчало. Голова уж точно прояснялась. Медленно, но верно. Вперившись взглядом в зеркало, висящее над раковиной, поразился своему растрепанному внешнему виду. Да уж, Пайнс пить не умел совсем. Это тело было каким-то совсем уж неприспособленным к активному образу жизни. А ведь, как рассказала Мейбл, в детстве Диппер мечтал попасть в элитные отряды тиаки — местный эквивалент особого подразделения полиции. Среди защитников тиаканцы были, пожалуй, самыми невероятными по мощи существами. Их обожали, им готовы были целовать ноги. М-да. Где тиаканцы и где Диппер. Я прошел на кухню, ставя подобие чайника над огненным кристаллом. Особый состав хрусталя делал сосуд невероятно прочным, а стенки просвечивали застывшие в составе необычные голубоватые цветы. Красивая вещь, должно быть дорогая. Я несколько секунд пялился на чайник, возвращаясь мыслями во вчерашний день. Было весело, это помню точно. Сус познакомил меня со многими, в том числе и девчонками. Особенно мне понравилась одна невысокая блондинка с шикарной фигурой и огромными голубыми глазами. Ее я помнил точно, потому что мы танцевали в пьяном угаре и она о меня терлась. Такое сложно забыть. А ещё я помню, что ко мне пристал Гидеон. Он как всегда начал хамить и вредничать, и, не сдержавшись, я криком послал его куда подальше, назвав придурком. От этих мыслей не смог сдержать раздраженный вздох. Ну вот угораздило же! Теперь точно не отстанет. Что же такого ему сделал тихий покладистый Диппер? Не увел же он у идиота девушку, право слово! Только не Пайнс, в этом я не сомневался. От мыслей о девушках в моей голове возник отзвук возгласа Венди, кинувшейся на шею незнакомцу с чарующими глазами.  — Сайфер, — сорвалось с губ, а потом резко всплыло в памяти, как тот поднял свои колдовские очи на меня и…  — Ай, черт! — я вскрикнул, оступился, толкнул стол, с которого посыпалась какая-то мелочь, задел вскинутой рукой полку, откуда слетело несколько тарелок. От жжения в левой руке в глазах темнело. Мне словно раскалённую кочергу к тыльной стороне руки приложили. Кажется, я даже орал от боли, схватившись за запястье и зажмурившись. Очнулся уже лёжа на полу, в осколках битой посуды и крови. Непонимающе осмотрел открывшуюся картину, поднялся, наступил босой ногой на стекло и зашипел от боли, протыкая кожу, но прошел дальше, оставляя на ковре кровавые следы. На лице кровь уже застывала, стягивая кожу неприятной пленкой. Я с трудом сел на кровать и поднес руку к глазам, отказываясь верить в происходящее. На тыльной стороне руки, прямо посередине, красовался необычный рисунок: словно прямо из кожи выросшие короткие ветви с длинными шипами. Один такой отросток оплетал безымянный палец кольцом, остальные лениво тянулись к фалангам, но не доставали до них. На месте, где растение берет свое начало, кожа словно отогнута, краснеет каплями крови, стекавшими к запястью. Терновник. Этой ночью я встретил истинного.