***
Мы создали экспедиционную группу. К Джейку присоединились Эмма, которая наотрез отказалась отпускать его одного, Бронвин, которая боялась гнева мисс Сапсан, но при этом считала, что нам необходима ее защита, и Енох, чей план нам предстояло осуществить. Миллард, невидимость которого могла нам очень пригодиться, не захотел участвовать в этой затее, и нам пришлось его подкупить, чтобы он хотя бы не выдал нас, а я пошла с ними потому что моя способность могла пригодиться для того, чтобы увести нежеланных гостей подальше, если такие появятся. — Если мы отправимся в будущее все вместе, — рассуждала Эмма, — Птица не сможет прогнать Джейкоба. Ей придется прогонять всех пятерых. — Но я не хочу, чтобы меня выгоняли! — воскликнула Бронвин. — Не бойся, Вин, она этого ни за что не сделает. В этом вся суть. А если мы успеем вернуться до отбоя, то она вообще не заметит, что мы куда-то отлучались. Это напоминало побег из тюрьмы. После ужина, воспользовавшись царящим в доме хаосом и рассеянностью мисс Сапсан, Эмма и я сделали вид, что идем в гостиную, а Джейк отправился в кабинет. Через несколько минут мы встретились в конце коридора на втором этаже, где прислоненная к стене лестница вела к люку на чердак. Эмма взобралась по лестнице первой, потом я, а Джейкоб последовал за нами и вскоре закрыл за собой люк. Мы оказались в крохотной темной комнатушке под крышей. Там было маленькое оконце, открыв которое мы с трудом выбрались на плоский участок крыши. Шагнув в прохладу ночи, мы увидели, что Бронвин и Енох уже ждут. Девушка едва не раздавила нас, по очереди сжав в объятиях, и выдала всем черные дождевики, которые стащила, чтобы защищаться от бури, бушующей за пределами петли. Портман открыл рот, желая поинтересоваться, как мы собираемся попасть на землю, как вдруг мы с ним увидели парящую над краем крыши Оливию. — Кто хочет поиграть в парашютиста? — широко улыбаясь, спросила она. Оливия была босой, а вокруг ее талии обвивалась веревка. Мне стало любопытно, к чему она привязана, и, заглянув вниз с Джейком, мы увидели Фиону, высунувшуюся из окна первого этажа с веревкой в руках. Заметив нас, она помахала рукой. У нас явно были сообщники. — Ты первый, — буркнул Енох. Он нервно попятился от края крыши. — Хватайся за Оливию и прыгай, — добавила Эмма. — А ты следующая, Алисия. — Я не помню, чтобы наш план включал в себя необходимость переломать себе ноги. — Глупый, ничего ты не переломаешь, если будешь держаться за Оливию. Это весело. Мы делали это тысячу раз. — Она на мгновение задумалась. — Ну, во всяком случае один раз мы точно это делали. Мы не видели альтернативы подобному экстриму и, собрав всю свою смелость, Джейк подошел к краю крыши. — Не бойся! — ободрила его Оливия. — Легко тебе говорить, — пожаловался он. — Ты не можешь упасть. Она протянула руки и обняла его. Он обхватил ее и они спрыгнули с крыши. Удивительно, но я не услышала удара. Через несколько мгновений Оливия вернулась и я шагнула к ней. Она обняла меня и я покрепче ухватилась за неё. — Если тебе страшно, то можешь закрыть глаза. В тот же момент я последовала её совету и почувствовала как мы прыгнули. Вместо падения, которого я опасалась, мы плавно, как рождественские снежинки, опустились на землю. Заговорщики зашикали на летунью, а потом стали по очереди обнимать ее и опускаться вниз, присоединяясь ко нам с Джейкобом. Вскоре мы уже крадучись направлялись через двор к залитому лунным светом лесу. Из окна нам вслед махали Фиона и Оливия.***
Мы решили пойти другим путем, и, когда мы остановились на краю болота, чтобы перевести дух, Енох сунул руку за пазуху куртки, оттопыривающейся на груди, и извлек оттуда несколько завернутых в марлю свертков. — Разбирайте, — скомандовал он. — Я не собираюсь тащить все это один. — Что это? — спросила Бронвин, разворачивая марлю, под которой обнаружился кусок коричневатого мяса с торчащими из него трубками. — Фу! Оно воняет! — воскликнула она, удерживая сверток на расстоянии вытянутой руки. — Успокойся, это всего лишь овечье сердце, — шикнул на нее Енох, суя мне в руки точно такой же сверток. Он действительно вонял формальдегидом и даже через марлю казался неприятно влажным. — Если мне придется это нести, меня вырвет, — заявила Бронвин. — Хотел бы я на это посмотреть, — обиженно пробормотал Енох. — Засунь его в карман дождевика и пошли скорее. По едва заметной полоске твердой почвы мы пересекли болото. Шагнув в туннель кургана, Джейкоб приказал всем застегнуться. — Что, если мы кого-то встретим? — спросил Енох. — Держитесь как ни в чем не бывало, — посоветовал Джейк. — Я скажу им, что вы мои друзья из Америки. — Что, если мы увидим тварь? — спросила Бронвин. — Бегите. — ответила я. — А если Джейкоб увидит пустоту? — А в этом случае, — подала голос Эмма, — бегите так, будто за вами гонится сам дьявол. Мы друг за другом нырнули в курган, оставив позади безмятежную летнюю ночь. Все было тихо, пока мы не дошли до последней пещеры, где давление воздуха, а вместе с ним и окружающая температура, резко упало, и на нас обрушился чудовищный вой. Это завывала буря. Мы несколько мгновений прислушивались к этим яростным воплям у входа в туннель. Казалось, разъяренному животному только что бросили в клетку полуживой от ужаса «обед». Нам ничего не оставалось, кроме как шагнуть навстречу ненастью. У выхода мы опустились на колени и выползли в огромную черную дыру, где нас встретили проливной дождь и пронизывающий ветер. Звезды полностью скрылись за грозовыми тучами, но вместо них мрак ночи рассеивали вспышки ослепительно-белых молний. Они на мгновение вырывали из темноты наши дрожащие фигурки, после чего окружающий мир становился как будто еще темнее. Эмма пыталась зажечь огонь, но каждое движение ее кисти давало лишь слабую искру, которая шипела и гасла, не успев разгореться и напоминая поломанную зажигалку. В итоге мы просто поплотнее укутались в дождевики и бросились бежать, преодолевая сопротивление шквального ветра и с трудом вытаскивая ноги из болотной жижи. Болото распухло, поглотив дорожку, и нам пришлось идти скорее по памяти, чем руководствуясь зрением. В поселке дождь, будто умоляя о чем-то, барабанил во все двери и окна, но люди заперлись внутри своих домов, и залитые водой улицы были пустынны. Никто не видел, как мы бежим мимо куч сорванной ураганом черепицы, мимо одинокой заблудившейся овцы, дикими воплями призывающей на помощь, мимо опрокинувшегося надворного туалета, извергающего на дорогу свое содержимое. Наконец мы подбежали к рыбной лавке. Дверь была заперта, но Бронвин выбила ее двумя мощными ударами, и мы вошли внутрь. Сунув руки в рукава плаща, Эмма обогрела и высушила пальцы, и ей наконец-то удалось зажечь огонь. Из-за стеклянной перегородки такими же стеклянными глазами смотрел на нас осетр. Мы обогнули стойку, и Джейк толкнул ржавую боковую дверь. За ней находился ледник — небольшой сарай с грубыми дощатыми стенами, земляным полом и оцинкованной крышей. Сквозь неплотно пригнанные, дребезжащие от ветра доски в сарай просачивался дождь. Эмма осветила своим огнем небольшое помещение. Оглядевшись, мы увидели на деревянных подмостках с дюжину прямоугольных, заполненных льдом корыт. — В котором из них его тело? — спросил Енох. Портман пожал плечами. — Не знаю. Мы бродили между корытами, пытаясь догадаться, в котором из них находится то, что мы ищем, но все они выглядели совершенно одинаково — эдакие заполненные льдом гробы без крышек. Мы поняли: чтобы найти Мартина, нам придется обыскать все корыта подряд. — Только не я, — заявила Бронвин. — Я не хочу его видеть. Я не люблю мертвых. — Я тоже их не люблю, но мы вынуждены этим заняться, — ответила Эмма. — Это наше общее дело. Каждый из нас выбрал себе корыто, и мы начали рыться там, как собаки в цветочных клумбах, пригоршнями загребая лед и высыпая его на пол. Я опустошила уже половину своего корыта и перестала ощущать кончики пальцев, как вдруг Бронвин взвизгнула и бросилась прочь, зажимая руками рот. Мы окружили ее корыто, чтобы взглянуть, что она обнаружила. Изо льда торчала застывшая кисть руки с волосатыми пальцами. — Похоже, ты нашла нашего друга! — воскликнул Енох. Мы стояли, закрыв лица руками, и сквозь растопыренные пальцы наблюдали за тем, как он методично освобождает ото льда всю руку до плеча, затем торс и наконец все изувеченное тело Мартина. Нашим глазам предстало ужасное зрелище. Его конечности были вывихнуты под самыми немыслимыми углами. Живот был вспорот, а внутренности отсутствовали. Теперь пустую брюшную полость занимал лед. Когда из-подо льда появилась его голова, мы все стиснули зубы и шумно втянули в себя воздух. Половина лица представляла собой фиолетовый кровоподтек, а кожа свисала клочьями, напоминая жуткую карнавальную маску. Вторая половина тоже была изувечена, но позволяла опознать его обладателя. Сохранилась часть нижней челюсти, поросшей колючей бородой, а также фрагменты щеки, лба и один подернувшийся мутной пленкой, безучастно уставившийся на нас зеленый глаз. Одет Мартин был только в трусы и махровый халат. Он никак не мог отправиться на утесы ночью, в полном одиночестве и таком виде. Кто-то или что-то его туда затащило. — Он очень плох, — произнес Енох, осматривая Мартина с видом хирурга, оценивающего состояние почти безнадежного пациента. — Я вас сразу предупреждаю — у нас может ничего не выйти. — Мы должны попытаться, — ответила Бронвин, вместе с нами смело подходя к корыту. — Мы проделали весь этот путь не для того, чтобы уйти, ничего не предприняв. Енох распахнул плащ и извлек из внутреннего кармана один из приготовленных свертков. Овечье сердце напоминало вывернутую наизнанку коричневую рукавицу кэтчера. — Если он оживет, его это не обрадует, — обратился к нам Енох. — Поэтому держитесь подальше и не говорите, что я вас не предупреждал. Мы все, за исключением Еноха, тут же сделали гигантский шаг назад. Енох подбежал к корыту и запустил одну руку в толщу льда, заполняющую грудную клетку несчастного. Он принялся вращать рукой, как будто искал в кулере банку тоника. Спустя мгновение он, похоже, что-то нащупал и, держа овечье сердце во второй руке, поднял его над головой Мартина. Внезапно по телу Еноха пробежала дрожь, и овечье сердце начало сокращаться, рассеивая вокруг себя мелкую пыль консервирующего раствора. Енох часто и неглубоко дышал. Через него как будто шла какая-то энергия. Я всматривалась в тело Мартина, чтобы уловить малейшие признаки жизни, но он оставался неподвижен. Постепенно сердце в руке Еноха забилось медленнее, а потом сморщилось и приобрело сероватый оттенок, как мясо, слишком долго пролежавшее в морозилке. Енох бросил его на пол и протянул ко мне руку ладонью вверх. Я вытащила влажный вонючий сверток, который держала в кармане, и подала ему. Весь процесс повторился с самого начала: сердце билось и разбрызгивало жидкость, после чего увяло, как и предыдущее. Затем парень проделал это в третий раз, используя сердце, которое нёс Джейкоб, затем четвёртый раз с сердцем, что несла Эмма. Теперь оставалось только сердце из кармана Бронвин — последний шанс Еноха. Подняв его над телом Мартина и с силой вонзая в него пальцы, он сосредоточился и напрягся. Когда сердце забилось и задрожало, как перегревшийся мотор, Енох закричал: — Вставай, мертвец! Вставай! Я уловила едва заметное движение. Что-то шелохнулось подо льдом. Джейк наклонился поближе, чтобы не пропустить первых признаков пробудившейся жизни. Очень долго не было ничего, но затем тело содрогнулось с такой силой, как будто сквозь него пропустили разряд тока напряжением в тысячу вольт. Эмма вскрикнула, и мы отскочили назад. Когда я снова отважилась взглянуть на Мартина, его голова повернулась в сторону Джейкоба, а единственный мутный глаз завращался в глазнице, прежде чем уставиться на него. — Он тебя видит! — воскликнул Енох. Джейкоб снова наклонился вперед. От мертвеца несло землей, водорослями и чем-то еще, гораздо хуже. Лед осыпался с его синей искалеченной руки, которая вдруг приподнялась, задрожала в воздухе и опустилась на его плечо. Его губы приоткрылись, а нижняя челюсть зашевелилась. Джейк наклонился поближе, чтобы услышать, что он говорит, но слышать было нечего. Первое время Джейкоб пытался с ним говорить и похоже что-то получалось, но мы не могли расслышать. — Что он говорит? — шепотом спросила Эмма, не сводившая с них глаз. — Не знаю, — ответил тот. — Но это похоже на стихи. Голос Мартина задрожал и одновременно окреп. Теперь его слышали и все остальные. — Он возлежит здесь в черноте — чернее сажи нежное лицо, усохли руки, ноги, в головешки обратясь, в обломки кораблекрушенья… Остатки плоти — что увядшая лоза! О, Джейкоб! Я так хорошо о нем заботился! — произнес он. — Я протирал стекло. Я дал ему дом! Я относился к нему, как к собственному ребенку, пострадавшему от чужой жестокости. Я подарил ему столько тепла и заботы, но… — Он затрясся. По его щеке покатилась и тут же замерзла слеза. — Но он меня убил. — Вы имеете в виду болотного мальчика? Старика? — Отправьте меня обратно, — взмолился Мартин. — Мне больно. Джейк посмотрел на Еноха, прося его о помощи. Он крепче стиснул сердце и покачал головой. — Времени почти не осталось, дружище. Поторопись. Внезапно Джейк обернулся к друзьям. — Это сделала пустота, — произнес он. — И она где-то на острове. — Спроси его, где именно, — предложил Енох. — Мартин, где она? Я должен знать, где ты его увидел. — Пожалуйста, мне больно. — Где ты его увидел? — Он пришел к моей двери. — Старик? — Нет, — ответил Мартин. — Это был он. И тут по нам скользнул луч света и громкий голос рявкнул: — Кто здесь? Эмма сжала ладонь, и пламя, зашипев, погасло. Обернувшись, мы увидели, что в дверях стоит мужчина с фонарем в одной руке и пистолетом в другой. Енох выдернул руку изо льда, а я с Эмма и Бронвин стали плечом к плечу возле корыта, закрывая своими телами Мартина. — Мы не хотели сюда вламываться, — произнесла Бронвин. — Честное слово, мы уже уходим. — Всем оставаться на местах! — снова заорал мужчина. Его голос был невыразителен и лишен какого бы то ни было акцента. За лучом света я не видела его лица. — Мистер, мы целый день ничегошеньки не ели, — заныл Енох, в кои-то веки зазвучав, как подросток. — Мы только хотели взять пару рыбешек и больше ничего. — В самом деле? — усмехнулся мужчина. — Хорошую вы себе выбрали рыбку. Дайте взглянуть. — Он помахал фонарем, как будто пытаясь раздвинуть нас при помощи его луча. — В сторону! Мы расступились, и он осветил изувеченное тело Мартина. — Бог ты мой, какая странная рыба! — воскликнул он, ничуть не удивившись чудовищному зрелищу. — Должно быть свежая, раз все еще шевелится. Он посветил в лицо Мартину, губы которого беззвучно двигались. Но это был уже просто рефлекс, потому что жизнь, данная ему Енохом, медленно покидала тело. — Кто вы? — спросила Бронвин. — А это зависит от того, у кого спрашивать, — отозвался мужчина. — А поскольку я знаю, кто вы такие, то это вообще не имеет ни малейшего значения. — Указывая лучом фонаря на каждого из нас, он заговорил, будто читая секретное досье. — Эмма Блум, искра, брошенная у стен цирка после неудачной попытки родителей продать ее циркачам. Бронвин Брантли, берсерк, не догадывалась о собственной силе до того самого вечера, когда сломала шею своему подонку отчиму. Енох О’Коннор, воскрешатель мертвых. Родился в семье гробовщиков, которые не могли понять, почему от них уходят клиенты. Я видела, как мои друзья по очереди съеживаются от его слов. Наконец он направил фонарь в мою сторону. — А ты выглядишь знакомо. Неужели это наша беглянка Алисия Милфорт. И Джейкоб. Странная у тебя компания, однако. — Откуда вы знаете мое имя? Он откашлялся, а когда заговорил снова, его голос изменился самым радикальным образом. — Неужели ты так быстро меня забыл? — с новоанглийским акцентом произнес он. — Но с другой стороны, я всего лишь бедный водитель автобуса, зачем тебе меня помнить? Я почувствовала, как что-то переменилось. Я взглянула на Джейка и прочитала всё на его лице. Он узнал его. Вдруг «орнитолог» мерзко пропел: — Приехали, Портман! Выходим! — Мистер Баррон? — удивленно спросил он, пытаясь разглядеть его лицо за ярким лучом фонаря. Незнакомец засмеялся и откашлялся. Его акцент снова изменился. — Может, он, а может, садовник, — произнес мужчина, растягивая слова на манер уроженцев Флориды. — Вашим деревьям не помешает стрижка. Дорого не возьму! Тут меня сковал ужас. Он детально воспроизвел голос человека, годами подстригавшего нашу лужайку и чистившего наш бассейн. Значит, мы с Джейком жили не так далеко друг от друга и ему это было на руку. Он следил за нами обоими. — Как вы это делаете? — ахнул Джейкоб. — Откуда вы знаете этих людей? — Все очень просто. Эти люди — это все я, — произнес он, вновь делая свою речь абсолютно плоской. Он расхохотался, наслаждаясь нашей растерянностью. — Что происходит? — спросила Эмма. — Кто этот человек? — Заткнись! — оборвал ее мужчина. — Будешь говорить, когда я тебе скажу. — Вы за мной следили, — произнес Джейкоб. — Это вы убили овец. Это вы убили Мартина. — Кто, я? — с невинным видом переспросил он. — Лично я никого не убивал. — Но ведь вы тварь, верно? — Это их словечко. — Как вы узнали, где меня найти? — Ну как же, Джейкоб, — заговорил он, в очередной раз изменив голос, — ты сам мне об этом рассказал. По секрету, конечно. Теперь у него был мягкий акцент образованного культурного жителя Среднего Запада. Он наклонил фонарь так, чтобы свет упал на его лицо. — Доктор Голан. Джейк попятился и уперся спиной в корыто с телом Мартина. — Сосед, — пробормотал он. — Старик, поливавший лужайку в ту ночь, когда умер мой дедушка. Это тоже были вы. Мужчина улыбнулся. — Но ваши глаза… — Контактные линзы, — усмехнулся он и, подцепив край линзы большим пальцем, уронил ее на пол, демонстрируя белое глазное яблоко. — Поразительно, чего только теперь не делают. И, предупреждая дальнейшие расспросы, сразу отвечу: да, я дипломированный психотерапевт с собственной практикой. Меня давно занимает то, что происходит в умах обычных людей. И несмотря на то что наши сеансы основывались на лжи, я не считаю их пустой тратой времени. Более того, я уверен, что и в дальнейшем мог бы тебе помогать. Или, скорее, мы могли бы помогать друг другу. — Джейкоб, прошу тебя, не слушай его, — взмолилась Эмма. — Не волнуйся, — успокоил её он. — Когда-то я ему доверял. Но не повторю этой ошибки. Голан продолжал, как будто и не слышал его. — Я могу предложить тебе безопасность, деньги. Я могу вернуть тебе твою жизнь, Джейкоб. Все, что от тебя потребуется, — это работать на нас. — Нас? — На меня и Малтуса, — пояснил он и, обернувшись назад, позвал: — Малтус, иди сюда, поздоровайся. В проеме двери позади него возникла какая-то тень. Мгновение спустя на нас нахлынула волна невообразимого смрада. Бронвин попятилась, и ее едва не вырвало. Эмма стиснула кулаки, как будто готовясь броситься на врага, но Джейкоб остановил её. — Вот и все, что я тебе предлагаю, — продолжал Голан, стараясь говорить как можно непринужденнее. — Находить таких людей, как ты сам. Взамен ты сможешь не бояться Малтуса и таких, как он. Ты будешь жить дома, а в свободное время путешествовать со мной по всему миру. Мы будем щедро тебе платить, а твоим родителям скажем, что ты мой научный ассистент. — Если я соглашусь, что будет с моими друзьями? — спросил он. Тот лишь небрежно отмахнулся рукой с пистолетом. — Они уже давно сделали свой выбор. Самое главное — это то, что существует великий план, и ты, Джейкоб, будешь способствовать его осуществлению. Итак? — поинтересовался Голан. — Каков будет твой ответ? — Я скорее умру, чем стану вам помогать. Он начал пятиться к двери. — Что ж, Джейкоб, очень жаль, что у нас больше не будет наших сеансов. Впрочем, я не считаю это полной неудачей. Вашей пятёрки вполне хватит для того, чтобы наконец вывести Малтуса из его недостойного состояния, в котором он так долго находился. — О нет, — застонал Енох. — Я не хочу, чтобы меня съели. — Нам просто придется их убить, вот и все. — оборвала его Бронвин. — Жаль, что я не могу остаться и полюбоваться тем, что будет здесь происходить, — уже от самой двери донесся голос Голана. — Я обожаю подобные зрелища. Затем он исчез, а мы остались наедине с этим существом. Я слышала, как оно дышит в темноте, как капает на пол его липкая слюна. Мы дружно сделали шаг назад, потом еще один и замерли, прижавшись спиной к стене, как приговоренные к расстрелу на месте казни. Через мгновение рука Эммы вспыхнула. Мы не видели того, что издавало эти ужасные звуки, но на стену падала тень от самого чудища и его похожих на веревки языков. И Джейк его видел полностью. Эмма напрягла руку, и пламя вспыхнуло еще ярче. — Что оно делает? — шепотом спросила она. — Почему оно на нас не нападает? — Оно с нами играет, — ответил парень. — Оно знает, что мы в ловушке. — Ничего подобного, — пробормотала Бронвин. — Дайте мне только дотянуться до его хари. Я ему все зубы вышибу. — На твоем месте я бы постарался держаться от его зубов как можно дальше, — шепотом отозвался Джейкоб. Пустота проковыляла на несколько шагов вперед. Ее языки размотались еще дальше и разделились, протянувшись одновременно ко мне, Еноху и Эмме. — Пошел вон! — вскрикнула Эмма, факелом выбрасывая руку вперед. Язык отдернулся от ее пламени, а потом застыл, напоминая готовящуюся к броску змею. — Мы должны попытаться добежать до двери! — крикнул Портман. — Пустота у третьего корыта слева, поэтому держитесь правее! — Мы не успеем туда добежать, — ответил Енох. Возможно пустота задела его одним из языков, потому что он вскрикнул. И тут Бронвин бросилась на эту мерзость, завывая, как банши. Существо взвизгнуло и отпрянуло. Оно уже собиралось метнуть в нее свой чудовищный язык, но девушка опередила его: она налегла всем весом на огромное корыто с телом Мартина, просунула под него руки, приподняла, а затем и полностью подхватила его. Через мгновение корыто пролетело по воздуху и с ужасающим грохотом обрушилось на пустоту. Бронвин развернулась и ринулась к нам. — ПРОЧЬ! — закричала она, и едва я успела отскочить в сторону, как необыкновенная девушка врезалась в стену, пробив дыру в трухлявых досках. Я, не раздумывая, нырнула в отверстие первая и удачно приземлилась на ноги. За мной последовала Эмма и Енох. Потом из отверстия упал Джейк. Эмма и Енох помогли ему вскочить на ноги, и мы бросились бежать. Мгновение спустя Эмма громко позвала подругу и остановилась. Мы обернулись, осознав, что нашей спасительницы с нами нет. Мы звали ее, вглядываясь в темноту, но не осмеливаясь вернуться. — Смотрите! — вдруг закричал Енох, и мы увидели Бронвин, которая прислонилась к углу сарая-ледника. — Что она делает?! — воскликнула Эмма. — БРОНВИН! БЕГИ! Мне показалось, что она обнимает угол строения. Потом силачка отошла назад, разбежалась и врезалась плечом в угловую опору. Сооружение зашаталось и рухнуло, как домик, сложенный из спичек. Взметнулись в воздух клубы ледяной крошки и древесной трухи, которые тут же подхватил и, смешивая с дождем, понес по улице ураганный ветер. Мы закричали и запрыгали, а Бронвин уже мчалась к нам с ликующей улыбкой на лице. Вдруг она остановилась и, обернувшись к тому, что осталось от ледника, обняла себя за плечи и засмеялась, не обращая внимания на ветер и ледяной дождь. Впрочем, наша радость была недолгой, потому что до нас внезапно дошел весь ужас только что происшедшего. И тогда Эмма обернулась к нашему другу с вопросом, который, видимо, терзал их всех. — Джейкоб, откуда эта тварь так много знала о тебе… и о нас? — Ты называл его доктором. — произнесла я. — Он был моим психиатром. — Психиатром! — вскинул руки Енох. — Этого нам только не хватало! Он не только выдал нас твари, так еще и оказался психом! — А ну забери свои слова обратно! — крикнула Эмма, что было силы толкая его в грудь. Он тоже хотел ее толкнуть, но Джейк встал между ними. — Прекратите! — закричал он, расталкивая их в стороны. Обернулся к Еноху: — Ты ошибаешься. Я не псих. Это он заставил меня так думать, хотя с самого начала знал, что я не сумасшедший, а странный. Но в одном ты прав. Я действительно вас выдал. Я рассказывал дедушкины истории совершенно незнакомому человеку. — Ты ни в чем не виноват, — возразила Эмма. — Откуда ты мог знать, что мы существуем на самом деле? — Да все он знал! — закричал Енох. — Эйб ему все рассказал. Он даже фотографии наши ему показал! — Голан знал все, кроме того, где вас найти, — продолжал он. — И я привел его прямиком сюда. — Но он тебя перехитрил, — произнесла Бронвин. — Я просто хочу попросить у вас прощения. — Все хорошо, — успокоила его Эмма. — Мы живы. — Пока живы, — уточнил Енох. — Но этот маньяк все еще здесь. Учитывая, как ему не терпелось скормить нас своей ручной пустоте, можно предположить, что он уже и сам обнаружил вход в петлю. — О Господи, ты прав, — ахнула Эмма. — В таком случае мы должны попасть туда раньше, чем он, — заключила я. — И раньше вот этого чудища, — добавила Бронвин. Мы обернулись и увидели, что она показывает на разрушенный ледник. Куча изломанных досок уже начала шевелиться. — Думаю, оно снова погонится за нами, а у меня закончился запас домов, которые я могла бы на него уронить. — Бежим! — крикнул кто-то из нас. Но мы уже и без того мчались со всех ног по дороге, спеша попасть в единственное недоступное пустоте место — в петлю времени. В кромешной темноте мы выбежали за город — смутные синеватые очертания домов сменились полями и склонами холмов. Потом рванули вверх на кряж по размытой потоками воды, предательски скользкой тропинке. Енох поскользнулся и упал. Мы подхватили его, поставили на ноги и побежали дальше. Мы были уже наверху, когда ноги Бронвин разъехались, она тоже упала и заскользила назад по склону горы. Ей удалось остановиться только футов через двадцать. Джейкоб с Эммой бросились ей на помощь и взяли под руки, помогая подняться. Они снова, тяжело дыша, взобрались на кряж. — Скорее! — закричал Джейк, и, шлепнувшись на задницы, мы заскользили вниз, пока спуск не закончился и мы снова не обрели возможность бежать. — Если оно нас поймает, то убьет всех! — крикнул он. — Но если мы разделимся, ему придется выбирать. Я поведу его кружным путем и постараюсь завести в болото. Все остальные должны как можно скорее вернуться в петлю! — Ты сошел с ума! — закричала Эмма. — Если кто и должен задержаться, так это я! Я могу сражаться с ним огнем. — Только не под таким дождем, — напомнил ей парень. — Кроме того, как ты будешь сражаться с тем, кого не видишь? — Я не позволю тебе пойти на верную смерть! — крикнула в ответ она. Спорить было некогда, поэтому я, Енох и Бронвин кинулись бежать дальше, пока Эмма и Джейкоб отвлекли пустоту. Наконец мы добрались до болота и, быстро пройдя его по скрытой тропе, добрались до пещеры и нырнули в туннель один за другим. Оставив позади дождь, мы выбрались в мир, полный дыма и шума. Петля еще не переустановилась, и болото было изрыто воронками от бомб, небо ревело самолетными двигателями, стена оранжевого пламени наступала на далекие деревья.