Contra spem spero/Без надежды надеюсь

      Большинство все еще не могло прийти в себя, кто-то аплодировал, но многие шокировано смотрели на Грин-де-Вальда, как на восьмое чудо света. Даже для мира волшебников происходящее этой ночью выходило за всякие границы понимания. Теперь они видели в нем не просто лидера, а мессию. Благодаря ему сегодня они смогли прикоснуться к великому таинству, увидеть собственными глазами, то, во что большинство и не верили.       Многие из его последователей давно потеряли надежду на возвращение Мастера, переметнулись на сторону Пожирателей, предали идеалы. Но те, кто провожал своего лидера на последнюю дуэль, знали, что так будет; знали, что после Второй мировой, грянет ужасная война в Британии, и старались верить в то, что Геллерт прав, а приемник Альбуса Дамблдора одержит победу в схватке с силами тьмы. Так и сложилось, все о чем им поведал Грин-де-Вальд в своей прощальной речи сбылось вплоть до даты его возвращения.       Для тех, кто дожил до этого великого дня, Геллерт Грин-де-Вальд стал символом чистой силы. Каждый знал, что стоит их лидеру заговорить и уверует даже глухой, узрит тот, кто был слеп, но когда наступало молчание, а затем речь становилась совсем тихой, журчащей, подобно небольшому лесному ручейку — пощады больше не жди. Так всегда было с их Мастером, он распалялся в часы своих речей, но казнил тихо и безжалостно.       Сейчас стоящий перед ними Геллерт безмолвно всматривался в небо, а опустив голову, посмотрел на внучку и, как бы извиняясь, поцеловал руки.       — Знали ли вы, что маглы считают священный огонь очищающим? — задумавшись о чем-то, спросил он в пустоту, — раз в году он зажигается в священном месте и не приносит вреда всем кто его касается, верующим, конечно. Очищает их от грехов, в которых они способны покаяться, излечивает болезни. Разве можно осуждать их за веру в высшую силу?       Волшебники недоуменно переглядывались, но те немногие, кто хорошо знали его лично в былые годы, стояли неподвижно, как и приземлившийся за его спиной Делириум.       — На самом деле этот огонь разжигает дракон из храма магов отшельников неподалеку. К слову, Делириум тоже привезен с «Земли обетованной», несмотря на цвет пламени извергаемый им, — он обвел взглядом присутствующих, остановившись на Гарри, — но возвращаясь к главному, что же означает это их раскаяние? Вроде такая пустышка, только слово, сплетение букв, не более, а заставляет людей творить немыслимые вещи… Мне всегда казалось, что это эфемерное раскаяние, сопоставимо разве с истинным пониманием. Разве был я понят, если мои последователи стали Пожирателями, отождествили мои догмы с речами Реддла.       Он застыл и посмотрел в глаза Огдену. Лицо Геллерта ровным счетом не выражало никаких эмоций, выглядело так будто он продолжает размышлять о чем-то, но Тиберий вышел вперед и поклонился:       — Мистер Грин-де-Вальд в той войне я поддерживал Орден, — пожилой мужчина не поднимал головы, — я до сих пор виню себя, что не смог оказать должного противостояния в Министерстве, но в силу возраста я понимал, что не выстою дуэли, а будучи в плену могу принести большие проблемы. Поэтому, — он посмотрел в холодные глаза, — я всего лишь снабжал их информацией.       — Делириум, — не отводя взгляд. Акерли не успел вскрикнуть, попросту не ожидая врезавшегося в него потока пламени. Повисла напряженная тишина, пока Грин-де-Вальд не заговорил снова:       — Нам ли с тобой не знать, Тибериус, что на войне информация ценнее меча, — он подошел к дракону, поглаживая по морде, продолжил, — не все способны на твои слова, признать, что осуждают себя. Это дорогого стоит. А те кто убивали наших побратимов сотнями, только из-за места рождения… разве заслуживают дальше жить и снова покушаться на жизни наших детей…       — Но они отстаивали чистоту крови, — выпалил кто-то из толпы.       — Нечего отстаивать, — Геллерт провел ладонями по лицу, — не существует никаких маглорожденных волшебников.       Теперь все присутствующие застыли как окаменелые, не смея дышать или отводить глаз от Мастера.       — Все они наследники сквибов или волшебников, решивших оставить магический мир, — он продолжал поглаживать морду дракона, — просто магии приходится по несколько поколений ожидать достаточно сильного ребенка, чтобы проявиться. Вот и вся истина.       Кто-то повторял его слова, осмысливая, кто-то бормотал проклятия всем магическим учениям, а кто-то пытался оспорить услышанное, не зная, как перебороть истины, привитые с детства. Шум продолжался до тех пор, пока Зиф не вывел из здания еще двух мужчин.       — Эти люди — Пожиратели, уже после войны они совершили нападение на учеников Хогвартса, — он умолк, поворачиваясь к стоящим на коленях, — я считаю своим долгом истребить псов Реддла. Несогласным лучше уйти сейчас.       Расценив тишину и отсутствие хлопков аппарации, как согласие, он пристально посмотрел на Теодора. Мальчишка ответил спокойным взглядом, но с места не сошел ни на дюйм. Тихонько подошедшая Луна молча стала по правую руку от него, Драко и Блейз вышли чуть вперед, оставляя Тео стоять за их спинами, но юноша отступил к Гарри и сдержанно кивнул Геллерту.       — Корбан Яксли, Тадеуш Нотт, — на лицах Пожирателей застыло изумление, — я Геллерт Грин-де-Вальд беру на себя ответственность за вашу казнь, — Нотт открыл было рот, но Силенцио не позволило начать говорить, — все что хотели, могли высказать Зифу. Делириум!       Два тела еще догорали позади Мастера, но будто позабыв о них, он уже продолжил свою речь:       — Я рассчитываю на вашу помощь в розыске другого Пожирателя, — он поигрывал палочкой между пальцев, заново привыкая к ее весу, — Антонин Долохов находится на территории Британии, и безумие не лишило его боевых навыков. Я хотел бы встретиться с этим человеком в ближайшее время.       Грин-де-Вальд сухо кивнул напоследок и подошел к Гермионе, подавая руку. Череда хлопков снова озарила пространство двора. По всей вероятности гости не считали нужным задерживаться, получив прямые указания, а хозяин не счел нужным распыляться в прощаниях.       — Мистер Грин-де-Вальд, не могли бы вы уделить мне минуту? — к ним подошел Тиберий Огден и учтиво поклонился.       — Если только минуту, — Геллерт пристально посмотрел на мужчину, оценивая его сосредоточенный и даже обеспокоенный вид, — милая, пригласи наших гостей в дом.       Гермиона только кивнула, отпуская его руку. Все еще немного обескураженная всем произошедшим, она с удовольствием оставила его разбираться с Огденом. Теперь она как никогда нуждалась в отдыхе и времени на обдумывание. За каких-то пару часов на нее свалилось баснословное количество информации, чувств и сомнений. Сейчас бы укромный уголок и минуту уединения, но реальность не баловала возможностями. Кажется, холодная рассудительность подкралась к ней незаметно вместе с принадлежностью к известному роду, или это все же постепенные метаморфозы от стараний Паркинсон. На осмысление этого тоже требовалось время, а сейчас предстояло успокоить друзей и МакГонагалл самой будучи ни в чем не уверенной.       — У меня есть все основания предполагать, мистер Грин-де-Вальд, что Пожиратели снова добрались до Министерства, — Геллерт продолжал молча слушать Огдена, — министр Кингсли отсутствует уже длительное время по якобы секретной миссии в Штатах, и мне не удается с ним связаться. А подробности нападения в Хогсмиде утаиваются. Я вынужден полагать, что Аврорат дискредитирует себя, в таком случае мы на грани нового переворота, — Тиберий вымученно опустил голову, — надежных сотрудников мало. Мистер Грин-де-Вальд, я прошу вас не допустить повторения истории, если они нашли способ снова воскресить Его…       — Это невозможно, — оборвал стенания Мастер, — Лестрейндж жива и у нее мой артефакт, что делает ее крайне опасной, — он немного помедлил с продолжением, переведя пристальный взгляд на замок, — эта безумная мстит, а не пытается захватить власть, но на своем пути не остановится ни перед чем. Оставь ее мне, к следующему закату миссис Лестрейндж придется познакомиться с создателем игрушки, что она беспардонно присвоила. Ты займись Долоховым, организуй сеть из надежных людей, пускай его ищут все от мала до велика, он личная угроза Гермионе и, как я понял, в уме ему отказать нельзя.       — Я сделаю все что в моих силах, Мастер, — низко склонился пожилой мужчина.       — Тиберий, если эта собака доберется до моей внучки, я сам уничтожу Британию и не только, — слишком спокойно заключил Геллерт, не одарив собеседника даже взглядом.       Грин-де-Вальд направился к входу в дом, где на ступенях все еще о чем-то беседовали МакГонагалл и Снейп. Все прочие последовали за Гермионой в большую столовую, где их ожидал поздний ужин. Понятно, что ни Лилианну, ни Нарциссу публичной казнью не удивишь, но даже их поразила одушевленная реакция профессора Анри. Чего уж и говорить о зельеваре. Как бы он не умел держать себя, но то как быстро высохли слезы умиления на лице Женевьевы, а в глазах ярким пламенем полыхнул огонь мести, только распаляясь вместе с речью Грин-де-Вальда, не просто заставило задуматься, а основательно выбило из колеи.       О, внимающая каждому слову женщина даже не дернулась в момент неожиданной кончины первого экс-Пожирателя, а уж при виде еще двоих, Северус остро ощутил волну магии по ее телу, надо сказать, в довольно агрессивном ее проявлении. Он ожидал, что она отвернется, снова прижмется к его плечу, но нет. Максимум, на что отреагировала профессор магловедения были студенты, но вспомнив как много этим юным волшебникам довелось пережить, она лишь вздохнула, больше не отводя взгляд.       Конечно, Северус прекрасно понимал, почему большинство реагируют на Грин-де-Вальда именно так. Он искусный оратор, харизматичный мужчина и производит впечатление человека жесткого, но не жестокого, что значит немало в такой ситуации, а на женщин неизгладимое впечатление производила внешность холеного аристократа. Но Анри выглядела так, будто состарься он сие мгновение лет на двести и вырасти у него роги, она бы даже не заметила.       Поэтому, когда Гермиона предложила всем пройти в дом и вместе побеседовать о произошедшем за ужином, Женевьева сказала, что ни за что бы не упустила подобной возможности и, уже уточняя как чувствует себя ученица после проведения ритуала, зашагала в сторону двери. А обескураженный Северус остался стоять в компании не менее шокированной Минервы.       Отдав последние указания служащему, Геллерт подошел к разговаривающим профессорам.       — Не помешаю? — учтиво поинтересовался он, с хитрым прищуром оглядывая взволнованные лица, — мистер Снейп, Гермиона долго ждала вашего визита в Нурменгард, зря вы не желаете воспользоваться возможностью оценить нашу обширную библиотеку. Моя внучка искренне дорожит вашим мнением.       — Я с удовольствием воспользуюсь предложением мисс Грин-де-Вальд, — Северус не отводил сурового взгляда от директора МакГонагалл, но та лишь еле заметно кивнула, — надеюсь, вы скоро присоединитесь?       — Безусловно, профессор, — Геллерт театрально хмыкнул, разводя руки и обманчиво указывая на собственную безоружность, — я не задержу мадам МакГонагалл надолго.       Снейп взметнул полами мантии и направился к двери, фыркнув напоследок что-то о лживой интеллигентности.       Минерва выглядела задумчиво, даже растерянно. Краешки ее поджатых губ то и дело подергивались от нервного напряжения, пальцы плотно сплетены между собой, а капюшон черной мантии по прежнему покоился на голове. Не потребовалось бы глубоких познаний в психологии, чтобы представить сколькими сомнениями она сейчас терзалась, сколько страхов поднялось из глубин ее измученной души.       Грин-де-Вальд же молча всматривался в уставшие глаза, его лицо было спокойным, не выражающим ровным счетом никаких эмоций, прежняя насмешливость и хитреца сошли на нет, он так просто продолжал отвечать на взгляд директрисы, что… А что собственно это означало? Зная натуру Геллерта Грин-де-Вальда, можно честно сказать — ничего. Вот только Минерва нашла в этом обычном жесте нечто большее, нечто честное — опущенные щиты окклюменции. На несколько секунд она перенеслась в ту сумбурную ночь у омута памяти, в их короткий диалог под утро… Из оцепенения воспоминаний ее вывела теплая рука поверх ее холодных сжатых ладоней.       — Я все еще тот же человек, Минерва, — тихо проговорил волшебник, — и по прежнему готов протянуть вам руку, если вы желаете на нее опираться, — склонив голову набок, он грустно улыбнулся одними краешками губ, — а теперь прекращайте терзания и пойдемте в дом, вы замерзли.       Он сам уложил руку МакГонагалл на изгиб локтя и повел к двери так ничего и не ответившую женщину. Уже возле входа он остановился, указывая куда-то на северную часть двора:       — Те два дракона на средней башне отныне ваши, — тоном не подлежащим к оспорению декламировал Грин-де-Вальд, — вы заберете их для охраны школы, если понадобится, они атакуют даже меня.       — Говорят, что только Сказочник не может разочаровать слушателя, — светски подметила директор, входя в просторную гостиную.       — Зачем же превращать жизнь в циничный академический талмуд, — без тени вопроса поинтересовался Геллерт, отодвигая для Минервы стул.       Мягкий немного приглушенный свет подчеркнул некое таинство, уютно потрескивающий огонь в каминах, присутствующие переговаривались, позвякивали столовые приборы, да и в целом атмосфера в столовой указывала на утихающее напряжение. Огибая длинный стол, он остановился за спиной тихо посмеивающихся Лилит и Нарциссы.       — Леди, простите мне мою бестактность, — Геллерт поцеловал тонкие запястья, — наверное, я слишком стар чтобы все успевать, — усмехнулся он.       — Боюсь, вы нашли неуместное оправдание, — проворковала Лилианна.       — Не уж то, еще на что-то годен? — в притворном изумлении его бровь взметнулась вверх.       — Вы и без нас обласканы вниманием, — подмигнула леди Малфой, отпивая вино, — чтобы рассчитывать на комплименты.       — Право, что вы? Ваше присутствие уже само по себе комплимент, — кивнул он, ответно подмигнув Нарциссе.       Не обделив вниманием, сидящую возле Гермионы мисс Анри, Грин-де-Вальд присел на стул, с интересом наблюдая за гостями. Несмотря на оживленные разговоры, все внимание приковывалось к нему и Грин-де-Вальд хорошо понимал, что ему нужно дать им некоторые ответы, что и намеревался сделать, правда, по своим правилам. Вальяжно откинувшись на спинку и перекинув ногу на ногу, прокручивая в руке бокал вина, Геллерт встретился взглядом с Гарри и чуть не прыснул со смеху.       — Спрашивайте, мистер Поттер, — сдерживая смех, бросил он, — лавину лучше предупреждать мелкими взрывами.       — Что вы пообещали Смерти за новую Бузинную? — выпалил Гарри первое что пришло на ум, слушая как в такт ему синхронно вздыхают все слизеринцы, — как вообще можно договориться со Смертью? Без нее ведь обряд не состоялся бы.       — Всему виной мое врожденное обаяние, не находите? — хохотнул Геллерт, — а если серьезно, разве можно что-либо обещать Смерти?       — Но ведь как-то вы ее убедили, — не унимался Поттер, глаза которого сейчас блестели не меньше чем у Гермионы перед неразгаданной задачей.       — Я превосходно читаю поэзию, сойдет за аргумент? — широко ухмыльнулся волшебник, но Гарри был не в состоянии различать сарказм.       — Хотите сказать, что читали стихи Смерти? — зеленые глаза широко распахнулись в изумлении.       — Почему нет? Она тоже женщина, почему бы ей не любить стихи? — кажется, Геллерт и сам не желал прекращать этот забавный диалог.       — Может и нас удостоите подобной чести, — вмешалась Нарцисса, предостерегая Гарри от последующих заявлений.       — Вы правда, хотите послушать стихи в моем исполнении, эта ночь слишком прекрасна, чтобы портить ее моими не очень профессиональными потугами, — вряд ли самоуверенную ухмылку Грин-де-Вальда можно было отнести хоть к маломальскому смущению.       — Вы ведь хотели ретироваться за бестактность, — решила додавить Лилит.       — Ох, вы не оставляете мне выбора, — выражение его лица приобрело характерную задумчивость, хотя улыбающиеся глаза без утайки выдали удовольствие обладателя от занимательной игры, — думаю, смогу припомнить достойный экземпляр.       — Несомненно, вы ведь и сами писали, — подстегнула миссис Малфой.       — Нарцисса, милая, это было век тому назад, — откровенно рассмеялся Геллерт, — откуда вы только узнали.       — Вы же и проболтались, — в тон ответила она.       — Завидую вашей памяти, — сдержанно процедил он, припоминая «скромный» девичник, на котором так неосторожно проговорился, глупо полагаясь на извечное влияние алкоголя.       Он отставил в сторону бокал, усмехаясь собственным мыслям и снова откинувшись на спинку, обвел взглядом разношерстную компанию.       — Помните, вы сами напросились, — широко ухмыльнулся волшебник, обнажая белые зубы.       Прочистив горло и, с неким официозом приняв более сдержанную позу он начал декламацию, переходя на столь свойственный его бархатному голосу чуть пониженный тембр:       — Вас вскоре я разочарую, Разочаруюсь вскоре в Вас, Но прежде вдоволь пофлиртую, В какой едва ли вспомню раз. Давно наиграны приемы — Движенья, взгляды и слова, Все ухищрения знакомы, Чтоб получить на Вас права. В Вас распаляя любопытство, Нагнав туманных перспектив, Осознанно толкну к бесстыдству, В любовь интригу обратив. Не станет знать мое коварство Границ приличия земных, Хотите царство — вот Вам царство — Не будет «нет» в словах моих! Все подойдет без исключенья, Любые средства хороши — Меня волнует утоленье Желаний вовсе не души. Вы отдадитесь мне поспешно — Куда тягаться Вам со мной?! Потом осудите, конечно, Но буду я уже с другой.*       В столовой повисла неловкая тишина, Нарцисса как-то не очень сдержанно облизала губы, глядя в тарелку. Лилианна беззвучно хохотала, откинув голову, Женевьева от чего-то не могла вернуть комфортную позу, ерзая на стуле, пока молодые люди всячески пытались сдержать хохот. Затянувшееся молчание прервали аплодисменты Снейпа, для чего зельевар не поскупился подняться.       — Вы официально первый, кто смог вогнать в краску Минерву МакГонагалл на моей памяти, — не станем обсуждать насколько вышеупомянутая директор обрадовалась всеобщему вниманию, но невербальное Силенцио Северусу все же пришлось отразить.       — Я однозначно упоминал что из меня вышел довольно скверный поэт, — рассмеялся Геллерт, — боюсь, мои «произведения» не несли глубокой мысли и были рассчитаны на узкую аудиторию.       — Надеюсь, смерти вы читали классику, — выдавил опешивший Гарри.       — В основном Шекспира, Есенина… Знакомы с этими поэтами? — заинтересованно осведомился Грин-де-Вальд, — с удовольствием продекламирую несколько лирических строк.       — Не стоит! — выпалила Минерва.       — И впрямь, лучше воздержаться, — откашлявшись, заметила Анри, возвращая французскую либеральность, — любите Париж?       — Не очень, — максимально честно попытался ответить Геллерт, — при желании вы говорите без акцента, росли в Британии?       — Вы очень наблюдательны, — посерьезнев, достаточно резко ответила Женевьева, отводя взгляд, — у меня было насыщенное детство.       — Думаю, нам лучше возвращаться в Хогвартс, — поднимаясь с места, МакГонагалл кивнула Нарциссе, — завтрашние занятия никто не отменял.       Студенты засобирались, по прежнему возбужденно переговариваясь. Анри направилась к Снейпу, погрузившись в собственные мысли и мало что замечая вокруг. Лилианна с Нарциссой переговаривались с Гермионой о неожиданном самоубийстве Уилсона, от чего миссис Забини то и дело бросала вопросительные взгляды на сына.       — Директор, вы не против если мисс Грин-де-Вальд вернется в Хогвартс утром? — окликнул Геллерт выходящую со столовой Минерву.       — Ни сколько, — МакГонагалл тепло улыбнулась ученице.       — Блейз, Драко, — позвал Геллерт стоящих рядом с его внучкой парней, — навестите меня после уроков, нам есть что обсудить.       — Конечно, мистер Грин-де-Вальд, — почти хором отозвались молодые люди.       — Буду ждать вас, — мужчина поднялся и направился к парням, — Блейз, возьми то заклинание которым ты искал миссис Лестрейндж.       — Хорошо, мистер…       — Моргана, просто Геллерт, в неофициальной обстановке естественно, — глядя на Гермиону, — и уйдите уже в малую гостиную.       — Спасибо, — ухмыльнулись парни. ***       — Извини, — шепотом раздалось у ее уха.       Родные руки нежно обвивали, Гермиону будто окутало этими объятиями, хотя скорее всего так и было. Ведь как бы ни старалась она шевельнуться, ничего не получалось. Немного высвободившись из цепких рук и откинувшись на грудь Драко, она пристально посмотрела в глаза Блейзу, слегка надув губы и ожидая более содержательного продолжения.       — Por favor, — протянул Забини, тыкаясь носом ей в шею.       — Ты невыносим! — воскликнула Гермиона, пытаясь развести тиски меж которых ее зажали, — вы оба!       — Так я помилован? — проворчал Блейз, пытаясь расстегнуть воротник ее мантии.       Гермиона бы и ответила, но ее губы беспардонно захватили в нежный поцелуй, а Забини позабыв о своем вопросе сладко мурлыкнул прежде чем добраться до желанной шеи.       Все бы так и продолжалось если бы в дверь малой гостиной не постучали. Оба парня подпрыгнули на месте, со скоростью звука пытаясь скрыть следы преступления. А Гермиона так и оставшись сидеть на диване, вытирая слезы от смеха и поглядывая на облокотившегося о дверной косяк Зифа.       — Теодор ждет вас в столовой, господа, — с слишком очевидной порцией сарказма уведомил охотник, не очень интеллигентно указывая на дверь. ***       — Энди-и-и! — высокий голос благородной миссис Малфой раскатистым эхом пронесся по тихому домику, чьи обитатели мирно спали, — Энди? — уже тише повторила Нарцисса, входя в спальню внука.       Ещё минуту назад спящая Андромеда уже поднялась на ноги, и устало потирая глаза, — Цисса? Что случилось?       — Ты должна меня выслушать, — на ходу бормотала сестра, вытягивая Тонкс из комнаты.       — Что не могло подождать до утра? Все плохо? Нужно собирать вещи? — женщина начинала нервничать.       — О, нет, Меда! Он идеальный! — горящие глаза Нарциссы могли осветить половину Лондона в самый мрачный ливень.       — Кто? — недоумения невыспавшейся Андромеде, было не занимать.       — Грин-де-Вальд! — возмутилась сестра, — Хотя, там Лилианна такого вервольфа притащила!       — О Мерлин, и ты туда же! Будто снова Нимфадора пришла рассказывать за своего любимого! — смеялась Тонкс сквозь неожиданно нахлынувшие слезы.       — Энди, ох, прости меня. Я совсем забыла. — Нахмурилась Нарцисса, обнимая сестру.       — Не стоит, это хорошие воспоминания. — отмахнулась Тонкс, направляясь к бокалам и открывая бутылку вина, — рассказывай!       — О, Меда, я так пожалела, что не взяла тебя с собою! Он потрясающий!       — Ты уже говорила, кажется, — тихо посмеивалась сестра, передавая бокал.       — Не смейся! От него веет силой, и властью. Ему сама смерть, новую Бузинную, сделала!       Андромеда замерла и рухнула в кресло, будто от проклятия, — А еще он читает стихи!       — Белла будет в восторге, — пробормотала Тонкс под нос, заглушая слова глотком.       — Пришли его последователи, со всего мира, мы будто перенеслись на много лет назад, а драконы! Я говорила, что у него есть драконы? Там был еще его охотник, так он нашел еще Пожирателей, мы с Лили были так счастливы там быть, я в восторге, Меда! Наконец сила которая не запугивает своих, он будто гладит их по холке, и Министерства всего мира мурчат у его ног!       — Ты бы и сама не прочь, я как погляжу, вы хоть поделили его, или Лили-таки урвала себе лакомый кусочек? — невинно приподняла бровь Тонкс.       — Что ты такое говоришь, мы сегодня торги не проводили, он с Гермионой вместе остался. Как он сильно ее любит, Энди. Я временами сомневаюсь, люблю ли я Драко так же.       — Ну он же сын Люца, я тебя не осуждаю, — хихикнула Андромеда, — сядь уже, Цисси.       — Не могу, я наконец вижу надежду. Это как после долгих лет узреть свет, — женщина остановила свои хаотичные движения по гостинной, — я думала, нам не вырваться, но я в него верю. Я так устала быть слабой, Дромеда. Мне будто снова пятнадцать и мне показывают фотографию Люциуса, и говорят, чтобы я привыкала к фамилии Малфой. Все эти годы… если бы не Лили, я бы сошла с ума. — Тонкс не перебивая, притянула сестру на диван в свои объятья, — После смерти Люциуса все нормализовалось, Драко больше не страдает от панических атак, и они втроем счастливы, а тут Белла, и ничего не закончилось, а я, а я… Я надеялась, что она мертва, Энди. — прошептала Нарцисса, дрожащим голосом, она не боялась осуждения сестры — только не ее. После нескольких минут тишины, шатенка попыталась вернуть радостное настроение сестры.       — Но этот Геллерт, говоришь красавец? — шутливо подмигнула Тонкс, игриво перебрасывая волосы за плечо.       — Неписаный! И высокий, и широкоплечий, смесь силы и ума! — подхватила Нарцисса, отряхиваясь от неуместного уныния, и снова гордо выпрямляя спину.       — А на гитаре играет?       — Да при чем тут гитара!       — А при чем тут стихи?       — Дромеда, уверена, теперь все будет хорошо, я видела как на него смотрят, будто он их бог.       — Если они все смотрели на него с такими как у тебя сейчас глазами, то я ничему не удивляюсь, — фыркнула шатенка.       — О чем ты говоришь?       — Ты о нем разглагольствуешь последние полчаса. Цисси, если он околдовал тебя так за один вечер, а я нисколько не сомневаюсь в твоем благоразумии, — Андромеда выставила ладонь вверх в предупреждении возражений сестры, — он должен быть очень харизматичным для такого. Тебе будто снова пять и ты побывала на самой потрясающей ярмарке в своей жизни! Я не видела тебя такой радостной никогда!       — Это была скорее ярмарка порока, — бормотала уже Нарцисса в свой бокал.       — Почему порока? — заинтересованно подняла голову Тонкс.       — Он так их читал, — мечтательно ответила блондинка.       — Ясно. Тогда ярмарка тщеславия и порока! Сейчас я и сама жалею, что не пошла с тобой, — фыркнула Андромеда.       — Думаешь, мой оптимизм неоправдан? — напряглась миссис Малфой.       — Я давно уже ни в чем не уверена, Цисси. Но я верю в лучшее. — шатенка подняла бокал для тоста.       — А я в Геллерта! — звон бокалов не разбудил маленького Тедди, а вот звонкий женский смех смог. ***       Гермиона стояла у окна, разглядывая крупные хлопья снега и резвящегося в воздухе Альтаира. От чего-то это белоснежное царство зимы грело ей душу, успокаивало, погребая все страхи под толстыми слоями льда и снега.       Ее спальня оказалась зеленым уголком, искусно обплетенная ярко-изумрудной виноградной лозой — уставленная цветами, она напоминала дивный сад среди зимы. Стоя в длинном шелковом халате и прокручивая в голове все произошедшее сегодня, она как никогда раньше чувствовала свою уязвимость. Так много ответственности, так много переменных и так мало ответов. Как Геллерту удавалось всегда знать, что делать дальше? Управлять столькими людьми? Контролировать события, разыгрывать ходы на годы вперед? Просчитывать комбинации и точно угадывать тактику противников? Как?       Вся жизнь Геллерта представлялась Гермионе, как одна большая шахматная партия, а она все та же маленькая девочка, впервые узнавшая о волшебном мире и дрожащая от перспективы сдвинуться хотя-бы на клеточку.       Тихий стук в дверь вывел ее из раздумий, на пороге появился Геллерт. Теперь он выглядел уставшим и даже измотанным. Немного растрепанные волосы, отсутствие стандартного костюма тройки и расстегнутая до середины рубашка, сделали из великого темного мага, обычного человека, но не сумели отнять извечного блеска в глазах. Его голос как всегда был тихим и обволакивающим, глаза нежными и теплыми, а объятия… его объятия всегда останутся золотым стандартом надежности. И пусть она уже выросла, пусть прошла войну и кучу жизненных неурядиц, пусть раньше он не мог быть рядом. Но здесь всегда будет ее личная страна чудес с башнями, драконами и конечно же королем.       Таким простым и добрым волшебником он становился только вдали от посторонних глаз, только наедине с ней и это навсегда останется их маленькой тайной.       — Много неясного в странной стране, Можно запутаться и заблудиться, Даже мурашки бегут по спине, Если представить, что может случиться.       Гермиона утыкается носиком в грудь Геллерта и посмеиваясь, шепчет:       — Вдруг будет пропасть и нужен прыжок, Струсишь ли сразу? Прыгнешь ли смело? А? Э… Так-то, дружок, В этом-то все и дело.*       — Давай ложиться спать, дружок, — смеется он в ответ, — иначе все мои кошмары примут стихотворную форму. ***       Немногие окна Хогвартса отбрасывали свет во двор, замок излучал спокойствие, как в свои лучшие годы. Лишь в одной гостиной на высокой башне горел свет.       После довольно трудного вечера, бесконечных решений проблем, все такого же бесконечного количества учеников, Виктор мирно смотрел на огонь в ожидании.       Ожидании чего? — спросите вы. Ну, уж точно не чуда, ответил бы вам Крам.       Трудно вообще представить, чего хотелось профессору. Он и сам не знал, а сон не шел, вот он и зажег камин, крутя в пальцах палочку.       Раздавшиеся хлопки заставили его вздрогнуть, и подняться на ноги, но вернувшиеся студенты только скользнули по нему глазами, явно еще под впечатлением.       — Добрый вечер, профессор, — пропели Пэнси, Джинни, и Луна, за тем расхохотались.       — Доброй ночи, скорее, — ответил Крам.       — Мне надо выпить, — объявил Нотт, и отправился в свою комнату.       — Поддерживаю, — неожиданно для самого себя ответил Гарри.       — Мы принесем что-то из кухни! — крикнул Блэйз уже в дверях, дергая Драко за руку.       — А где МакГонагалл и Снейп? — поинтересовался Виктор у подающей бокалы Джинни.       — У них портключи в их гостиные, — махнула рукой гриффиндорка, — А где Гермиона тебя не интересует?       — Так понятно, что она захочет остаться.       — Верно, — лучезарно улыбнулась рыжеволосая.       Гарри сидел на диване, и дублировал позу Крама получасовой давности, за исключением руки, потирающей лоб. Теодор, вернувшись, сел рядом, и молча наполнив стакан, передал его гриффиндорцу.       — Чего грустный такой, а, герой? — протянул Нотт, закидывая ноги на столик.       — Он ей стихи читал, — помахал головой Поттер, к непомерному веселью девушек и полному недоумению Крама.       — Кому? — решил переспросить профессор, усаживаясь рядом, сон явно сегодня не вариант.       — Смерти, — четко ответил Гарри, будто не мог поверить, что его не понимают.       — Таким же красноречивым образом, наш герой и выведывал, у Грин-де-Вальда, как он со Смертью то договорился, — решил поведать историю Нотт, — а Геллерт, как папашу моего казнил, тут же ему и поведал, даже стих рассказал. — Заключил слизеринец и цокнув своим бокалом о другой в руке Поттера, осушил его.       Веселье резко прекратилось, вернувшиеся Забини и Малфой замерли в недоумении, — Мы передумали, какой смысл в закусках если все уже ужинали, так ведь?       На подлокотник со стороны Нотта села Луна, положив тонкую ладонь на плечо парня, она легко его сжала, — Мне жаль, Тео.       Сбросив ее руку с плеча, Теодор поднялся: — Простите, но я не волшебный волчара, на меня можно не вешаться.       На этих словах поднялся и Гарри, и Виктор, который хоть и не совсем улавливал контекст, понимал, что происходит. Все устремили взор на Луну, чьи черты, странным образом, разгладились.       — Потерянные мальчики в сочувствии не нуждаются, — кивнула себе блондинка и направилась к выходу из гостиной. Подлетевшая к Нотту Пэнси разрядила тишину звонкой пощечиной по его правой щеке, парень дернулся.       — Ты неправ, Тео, — начал Блейз, проводив Лавгуд глазами. За ней отправился Поттер, кивнув парням на последок.       — Это мне говоришь ты?! — всплеснул руками Нотт, — Из всех людей? Ты сам его знаешь!       — А ты знаешь ее, Теодор! — не выдержал Малфой, — Здесь не вопрос доверяешь ли ты Адаманту, а доверяешь ли ты Луне! Это нездорово, Тео, совсем.       — Я не доверяю никому! — вдруг вырвалось из искаженного болью рта Нотта, — я не могу, — уже тише добавил он.       — Ты всегда сможешь доверять Луне, Теодор, — начала Джинни, — Но если ты не извинишься, я на тебя…       — Что, Поттера натравишь? — разозлился Нотт.       — С Гарри у тебя были бы шансы, я сама тебя прокляну, — зыркнула Уизли, — а сейчас, вам не кажется, пришло время выпить! — неожиданно радостно провозгласила Джинни, так что никто не посмел ослушаться. ***       Поттер нашел Лавгуд на Карте Мародеров. Ее имя мелькало на этаже с Выручай-комнатой, и он решил поспешить. Уже увидев ее фигуру, стоящую у дверей, он отдышался и подошел к ней.       — Что ты делаешь? — зачем она вызвала комнату, если не заходит внутрь?       — Я пытаюсь не испортить воспоминания, Гарри, — спокойным голосом ответила блондинка.       — Может ты бы предпочла сейчас разговаривать с кем-то другим, прости, — развел руками Поттер.       — Ты вполне подходишь, — кивнула девушка.       — Може-ет, — Гарри задумался, как он вообще успокаивал девушек, — стих?       Звонкий смех Луны наполнил пустынный коридор: — Нет, спасибо, Гарри.       — Объятия? — развел руки Поттер, воспоминания об плачущей на его плече Гермионе немного помогли. Лавгуд кивнула, и прижалась к нему, — Слава Мерлину, не уверен что помню хоть одно стихотворение. — пробормотал Гарри, поглаживая спину хихикающей Лавгуд, — понимаю, тебе сейчас обидно, ну и парня ты конечно выбрала, — фыркнул он, — хочешь, я его на корм фестралам пущу?       Лавгуд отрицательно покачала головой, — ему больно.       — Так ведь и тебе тоже, — вздохнул Гарри.       — Так не должно быть, — уткнулась Луна ему в плечо.       — Ты слишком добрая, Луна. Тебе кто-нибудь говорил? — покачал головой Поттер.       — Нет — только, что чокнутая, а должны были? — недоумевая подняла глаза блондинка.       — Да нет, но думаю, ты бы и без стихов справилась, — фыркнувшая Лавгуд расслабилась в его руках и Гарри выдохнул. ***       После подробного пересказа вечера, и обсуждения с уничтожением нескольких бутылок огневиски, все разбрелись по комнатам. Вернулись и Гарри с Луной, но Теодора в общей компании не застали.       Джинни, так как и объявляла начало веселья, его и заканчивала, и всем приказала спать, заснувши на диване у камина раньше всех.       Гарри провел Луну к комнате и уложил Джиневру в кровать. Как жаль, что его миссия еще не окончена, постель так и манила, сладко спящей девушкой и мягкими подушками.       Дверь поддалась сразу, или через несколько отпирающих, Гарри было трудно сказать. Фигура Теодора в кресле приковала внимание гриффиндорца.       — Я не ждал гостей, — проворчал Нотт.       — А по открытой двери и не скажешь, — вернул любезность Поттер.       — Чего тебе, герой? Отчитать меня решил?       — Отчитывать тебя не мне полагается, но раз уж кандидатов нет, всегда есть Джинни, или Пэнси, — Гарри тяжело вздохнул, — Я очень плох в наставительных речах.       — Тогда пощади мою хрупкую душевную организацию, а? — протянул Тео, и отсалютовал полупустой бутылкой, которую гриффиндорец тут же вырвал из его руки, — Эй! Ты думаешь у меня нет еще?        — Ты — кусок идиота, Теодор Нотт! — прошипел ему Гарри в лицо, — и соберешь свое дерьмо в кучу! Ибо Луна Лавгуд выбрала тебя, Мерлин свидетель, из-за каких-то выдающихся моральных качеств! Она самый сочувствующий, добрый, и честный человек, которого я знаю! И оставь свои острые комментарии при себе, я последний кто будет это выслушивать!       Тео медленно кивнул, — Окей.       — Я сужу из собственного опыта, и знаю, Полумна не умеет предавать. Помнишь пятый курс? — еще один кивок, — Министерство тогда почти объявило мне войну, и все отвернулись от меня, кроме Гермионы, Рона, и Луны. Я ее тогда мало знал, — Гарри фыркнул, — почти не знал. Но она меня поддержала, и сказала, что одного и затравленного, меня победить проще. Я имею ввиду, ты должен извиниться.       — Я знаю! Черт побери! — Тео запустил пятерни во взлохмаченые волосы, — Уходи Поттер, я тебя услышал.       — Ты больше не будешь пить, — утвердительно проговорил Гарри, с ожиданием глядя на Тео.       — Хорошо.       — Извинишься перед Луной.       — Хорошо.       — И подружишься с Адамантом.       — Ага, а ты воскресишь Волдеморта и будешь бегать с ним за ручку по ромашковому полю, — фыркнул Нотт, — Я тебя понял, Поттер. Не искушай судьбу.       Гарри отпил из бутылки, — Неплохое пойло. Нотт, ну-ка встань.       Тео повернулся к нему, поднявшись, — Что, врезать хочешь?       Гарри обвел его дотошным взглядом, и хмыкнул, — вот, вроде-бы обычный парень, а то лорд, лорд. Добро пожаловать в клуб сирот, Тео, — взгляд Гарри вдруг стал почти ледяным, — мы за своих держимся, чего и тебе советую.       — Проваливай, говорил, что не умеешь речи говорить, да никак не заткнешься.       — Ночи, Теодор. — кивнул Поттер, и покинул обитель слизеринца. ***       Как же мило она смотрелась на этом обшарпанном диване. Такая маленькая, с чуть подрагивающими ресницами, разметавшимися каштановыми локонами, тихо постанывающая. Кажется, ей страшно даже во сне.       — Просыпайся, красавица, — Антонин бережно поглаживает по голове, наматывает на руку пучок волос и встряхивает девушку.       — Пожалуйста, — всхлипывает она, пытаясь дернуть связанными руками.       — Время-деньги, Гермиона, — ласково протягивает он, — а его у нас не так много.       Она слишком вымотана, но Долохова это не устраивает, он еще даже близко не насытился.       Как долго он ожидал момента этой близости? Сколько раз представлял все до мельчайших подробностей? Прорисовывал каждую минуту, сбивался со счета своих фантазий. Антонину давно было пора начать записывать, как это сделала бы сама Грейнджер, чтобы ничего не упустить. Но девчонка так быстро выдохлась, а ему невмоготу ждать. Он и так ждал слишком долго. Упивался болью этого ожидания и находил удовольствие даже в тех немногих мелочах, что ему перепадали.       Сколько раз он прокрутил в голове ее надменную улыбку, высокомерный взгляд, вздернутый носик. Теперь она не так самоуверенна, без спасительного колечка и палочки, без своих верных щеночков, полностью в его распоряжении. К чему все эти фамильяры, когда она полностью в его власти. Так сладко…       Как же быстро он сбил ее спесь, а они ведь дошли только до плети. Сколько было ударов? Он сейчас не мог вспомнить, что-то около пятнадцати, или чуть больше. И вроде стэк, да, это точно был тонкий стэк. Нужно бы обработать ее спину и попку, не приведи Мерлин, еще подцепит чего в этом гадюшнике.       Он не имеет права на ошибку, его план слишком идеален чтобы провалиться сейчас.       Что за рана на руке? Боже, бедняжка поранилась о веревки, это тоже нужно бы заживить. Она так часто упоминала этого Бога сегодня, что Антонин и сам почти уверовал.       Сначала она проклинала его, сыпала оскорблениями, сжав зубы, молча терпела каждый удар… Потом умоляла о пощаде, просила, клялась, затем небольшое Империо и она уже наслаждается этой болью, смотрит на него с похотью, удовольствием, извивается под ним. Они продолжили в душе, или это ему уже приснилось.       — Черт, детка, ты сводишь меня с ума, — улыбается ей в шею, вдыхает легкий аромат жасмина, еще сохранившийся в волосах.       — Извини, — всхлипывает Грейнджер.       — О, не стоит волноваться, милая, я не злюсь на тебя, — он широко разводит ее дрожащие ножки, любуясь покрасневшей плотью, выступающими на плоский животик следами от плети, отметинами от его зубов на небольшой груди, шее, блестящими от слез щеками, — если ты будешь себя хорошо вести, я буду очень нежен. Ты ведь запомнила, что мне нравится?       — Д-да, — она пытается стереть слезы, только освободившимися руками, но их сразу же стянула веревка над головой.       — Умница, расскажешь мне, как сильно ты сожалеешь о своей маленькой интрижке с Малфоем? — слова обрываются стоном наслаждения, а губы находят измученные соски.       Ну вот, еще этот маленький раз и Антонин точно займется делами. Он точно сможет оставить ее ненадолго, зато потом они смогут быть вместе вечность. Он позаботится, чтобы Гермиона ничего не узнала об этом садистском извращении, незачем ей бояться его. Это всего лишь легкое помешательство, оно закончится сегодня.       Возбуждение затуманивает рассудок и мысли сбиваются, Долохову слишком нравится как она содрогается под ним, и градом стекающие слезы не способны остановить его безумие. Слишком хорошо, слишком желанна… Такая тихая, податливая, она будет невероятной рядом с ним в их уютном мирке счастья. Возможно, он принесет ей цветы… Да, он будет приносить ей цветы каждый день и Гермиона, обязательно, научится любить его, забудет старые обиды. У нее ведь такая добрая душа, она сможет простить его.       Он содрогается от накатившего оргазма, изливаясь в нее, насыщая собой. Он делает это не в первый раз сегодня, но чувство триумфа не желает отпускать. Наверное, это не пройдет и до старости.       «Интересно, она хочет детей? Нет, не сейчас! Твою мать, нужно завязывать! Не время становиться сентиментальным, еще предстоит встреча с охотником. Блядь, блядь, блядь! Белла, сейчас бы запустить твой артефакт…»       Грейнджер покорно стоит, шипя от болезненного жжения мази. Все таки Империус благотворно влияет на ее характер.       — Ну-ну, потерпи немножко, — Долохов нежно дует на затягивающуюся полосу, — я позабочусь о тебе, ты такая маленькая, нужно покормить тебя. Я не мастер готовить, но для тебя постараюсь сообразить достойный омлет. Ты все-таки у нас чистокровная леди, не должна питаться дерьмом которое здесь подают. Да, моя хорошая?       — Антонин, мне нужно в уборную, — тихо мямлит Грейнджер, опустив глаза и слегка покраснев.       — Твое стеснение так умилительно, — смеется он, — мне нравится, как ты произносишь мое имя, это… заводит, — окончание выходит хрипловатым и девушка содрогается, — нет-нет, я просто провожу тебя, пойдем.       Антонин стоит у плиты в одних брюках, помешивая яичницу с овощами, свою рубашку он надел на Грейнджер после душа. Его тело уже давно нельзя назвать привлекательным. Нет, он до сих пор не растерял жилистости телосложения, остро выступающих мышц, но шрамы… порой он сам не может понять, где заканчивается один и начинается другой. Он не вспомнит происхождения и половины из них. Какие-то достались от Волан-де-Морта, Беллатрисы, Фенрира… Но вот что хорошо отпечаталось в его памяти, так это шрам оставшийся на его груди после битвы при Хогвартсе, этот сувенир ему оставил Драко. Тогда ему помешал Люциус, убить мелкого ублюдка, но теперь больше некому… больше никто не помешает.       Да если б он только знал, что получить желаемое так просто! Надо было всего-то бросить палочку очкарику! Тьфу! Он бы забросал его палочками на смерть. Лишь бы она смотрела на него так же тепло… Но этого не способен дать даже Империус. Стоило бы пересмотреть вариант с полным Обливиэйтом, но это позже. Все будет, осталось подождать совсем чуть-чуть.       — Красавица, чай или кофе? — Долохов обернулся к смирно сидящей за столом девушке.       — Яду, — тихо прошептала она, не отрывая глаз от повидавшей виды столешницы.       Антонин даже слегка оторопел от заявления Грейнджер. Стоя у раковины и глядя на сломанную девушку, что-то странное резало в груди, такого раньше не случалось. Боль была не физической, и поддать логике ее не удавалось. Но глядя на Гермиону, сидящую в паре метров, он чувствовал себя далеко как никогда.       — Ты не утрируй, не такой уж здесь плохой чай, — Долохов попытался улыбнуться, снимая с огня вскипевшый чайник, — не королевский…       — Каждый неволшебник с детства представляет себе сказочный мир магии, но на самом деле это ад, — она перебила его таким печальным голосом, будто обсуждала смертельную болезнь и он не рискнул останавливать эту исповедь, — все дети мечтают попасть в мир волшебства, увидеть Хогвартс, взять в руку палочку и почувствовать себя особенным, но в итоге попадаем в мир предрассудков и психопатов способных контролировать наш разум, — она всхлипнула, поднимая глаза на застывшего мужчину, — и нет никого кто мог бы защитить, уберечь…       — Ты все это забудешь, — Антонин попытался сказать все уверенно, но ком в горле от боли в красивых янтарных глазах, сделал голос глухим, — я позабочусь, чтобы больше не было больно.       Она грустно улыбнулась в ответ сквозь слезы и внимательно посмотрела на поставленную перед ней тарелку, затем аккуратно отделила вилкой кусочек томата.       — Все не так и плохо, — получилось как-то совсем вопросительно, но Долохов лишь поцеловал ее в макушку, отходя к шкафчикам, чтобы принести чай.       — Да, детка, все не так и пло… — он не успел договорить, резко бросаясь к падающей со стула Грейнджер.       Кажется, по его щекам текли слезы, пока он вынимал вилку из ее шеи, призывал палочку. Он изо всех сил старался исцелить рану, многолетний опыт работал на руку, но глупая девчонка воткнула вилку очень глубоко, разрывая сонную артерию. Смерть была почти мгновенной.       Сейчас, лежа на его руках и заливая кровью пол, ее прекрасные глаза остекленели и не выражали ровным счетом никаких эмоций, на губах еще играла полуулыбка, и Антонину она показалась от чего-то мстительной, даже шоколадные кудри потускнели.       Он кричал, прижимая ее к себе, как же долго он кричал… Втолковывал себе, что все нереально, не по настоящему, что он сможет все исправить и больше не допустит ошибок… Но она лежала на полу в огромной красной луже, мертвая и издевательски улыбалась.       Даже сейчас Грейнджер его обставила, просочилась сквозь пальцы словно вода, как делала это всегда.       Антонин схватил ее на руки, целуя остывающие губы, бережно неся к дивану. Теперь они оба были измазаны кровью, но это мало что меняло. Ее больше не было рядом, хотя вот он обнимает такое хрупкое тело.       Украла у него редкие минуты счастья, забрала с собой в далекий мир грез… Что ему осталось кроме как молить о прощении, только Гермиона больше не способна услышать все эти стенания, увидеть его слезы своими большими карими глазами, теперь они пусты…       Ярость. Слезы высохли и сознание полыхнуло огнем злости, обиды… Он хватает нож и полосует прекрасное тело, милое личико. Все это больше не имеет смысла. Надо было тогда поверить ей, когда она пыталась рассказать о душе. Без души вся эта красота не стоила ровным счетом ничего.       Весь перемазанный ее кровью, с ножом в руке, он остановился у дивана, в глазах снова жгло, а по щекам катились грязные ручьи. Что могло бы его сейчас спасти кроме Авады…       — Я все исправлю, Гермиона, — опускаясь на колени, — исправлю. ***       Молодой человек в длинном черном плаще присел у барной стойки Кабаньей головы, ожидая нужного сотрудника. Темные кудри разметал холодный осенний ветер, взгляд карих глаз напряженно блуждал по помещению. Парень снял перчатки и уставился на пальцы с аккуратно подстриженными ногтями.       — Чего вам, юноша? — пожилой работник, грубо шлепнул тряпкой перед его носом и протер столешницу.       — Меня направили к вам, чтобы передать важную информацию, — спокойно отрезал парень лет двадцати пяти, острым изучающим взглядом впиваясь в собеседника.       — Что за ценная информация такая? — напрягся мужчина.       — Тысяч эдак на сто, — прошипел молодой человек.       — Я слушаю, — бармен уставился на него, приподнимая густую бровь.       — Я правда выгляжу как идиот? — прорычал парень, — свои деньги я с тобой делить не собираюсь.       — Как тебя зовут, парень? — мужчина протер стакан той же тряпкой и налил какого-то пойла.       — Сэм.       — Если ты лжешь, то сам станешь информацией в некрологе, — работник паба уставился на него с подозрением.       — Это уже мои проблемы, просто сообщи кому надо, ты ведь это тоже не просто так делаешь, — Сэмюэль хитро прищурился, так и не притронувшись к стакану.       — Ни черта ты не понимаешь, мальчишка, — массивная рука бармена с хлопком опустилась на стойку, — есть силы с которыми деньги впрок не идут.       — Но и мулять не начинают, — слишком спокойно для столь юного возраста, отрезал юноша.       — Жди здесь, — мужчина резко развернулся, уже по пути к двери махнув помощнику. ***       На стул рядом присел высокий мужчина с острыми чертами лица, оценивающе осматривая его с ног до головы.       — Значит решил подзаработать, Сэм? Меня зовут Зиф, — глядя в уже поданный стакан огневиски.       — Жить же как-то надо, — хмыкнул в ответ парень, — не вы, так Министерство обрадуется, а здесь, вроде, обещают больше.       — Ты прав, гораздо больше, — Зефирус улыбнулся, — а есть за что?       — Я не настолько глуп, чтобы соваться с пустыми руками, — серьезно ответил юноша.       — Ишь какой деловой, сам себе в зеркало, небось, не улыбаешься, — расслабленно подшутил беловолосый охотник, — как твое полное имя? Откуда ты?       — Сэмюэль Найт, отовсюду… Я сирота, полукровка, если вам важно, — сердито закончил он, так и не отпив со своего стакана, только изредка проворачивая.       — И ты значит, выследил Долохова, когда я не смог, — Зиф в упор посмотрел на высокого худощавого мальчишку.       — Он пользуется обороткой, а я сталкивался с Пожирателями во время войны, — Сэм тяжело вздохнул, — его, на самом деле, легко узнать по речи. Оборотка не изменит манеры разговора.       — И только поэтому ты решил, что это он? — охотник поднял брови, — фиговый из тебя шпион.       — Я проверил, — парень обиженно подскочил, — я уверен!       — Ты не нервничай, — Зефирус примирительно вскинул руки, — это мы сейчас проверим. Веди, — он отставляет стакан и тоже поднимается.       — Я покажу, — тише пробубнил Сэмюэль.       — Конечно, покажешь, — без тени юмора рыкнул Зиф, — куда ж ты денешься. ***       — Как давно ты видел его? — шепотом уточнил охотник, бесшумно поднимаясь по ступеням дешевой гостиницы.       — Сегодня утром, он был с девушкой, — Сэм виновато опустил глаза, — нужно было сразу вмешаться, она вроде похожа на Грейнджер, но я не уверен, как бы она сюда попала…       Зиф резко остановился посреди лестничного пролета, — на кого?!       — Героиня войны, все газеты…       Но Зефирус уже не слушал, он бросился к указанной двери, без раздумий выбивая ее заклинанием. Все развивалось с такой скоростью, что Сэмюэль только и успел подумать, что с такой реакцией охотник должен служить самой Грейнджер, а не кому-то еще.       Несколько разноцветных вспышек, один точный зеленый луч и наступила тишина. Найт вошел в комнату и застыл, оглядывая странную картину — охотник стоял над двумя трупами, один принадлежал Антонину Долохову, он лежал ничком у ног изуродованного тела Гермионы Грейнджер.       — Али!!! — взревел охотник, обхватывая перстень и проворачивая до яркого свечения.