Питер зима

*** Лестовка приятной тяжестью лежала в руке. Вытянутые бусины-бревнышки быстро проскакивали между пальцами. Бобочки, бобочки, небо и снова бобочки. Дерево, дерево, дерево, куст! Эскалатор, а не лестница. Аляповато расшитые черные кожанные лопастки нервно дергались при каждом движении. У Славы мерзли руки. Вот уже несколько дней его мучало смутное чувство тревоги. Слабенькое, но непрерывное и постепенно нарастающее. Что-то чесалось будто изнутри черепной коробки, ворочалось на языке, мелькало перед глазами двадцать пятым кадром в суматохе города. По началу казалось, этого никто больше не чует. Может и ничего? Он присматривался к Саше и Филе, они-то первые почувствовали бы. Но нет. Филя жил свою обычную кошачью жизнь: когтил наушники, шнурки и занавески, исправно просил покушать и преспокойно дрых где потеплее (в основном на батарее). Сашка над ним только посмеялась. Посмотрела внимательно так, с прищуром. Принесла камушек с дырочкой, велела с собой носить. Слава тихонько выложил его в прихожей. Куриный бог - это хорошо, да только куда тут обереги, если и без них ничего не разобрать? Саша, конечно, будет недовольна. Что оберег оставил, что вышел за хлебом, а сам полгорода прочесал. Такого только за смертью посылать, да? И все же что-то не так. Зачем вчера к ним в церковь приходили старшие поморцы? Почему не видно лениво покуривающих никонцев? Почему-то сразу вспомнилась массивная черная zippo в жирных пальцах, яркое синее пламя и пышная окладистая борода напротив. А еще коридоры, коридоры. Исчезающие в проходах, как в ячейках рясы и простые свитера. Перемешивающиеся между собой, сливающиеся в одно. В глазах зарябило и заболела голова. И ведь у каждого какая-то своя идея, алгоритм. Конечная совокупность точно заданных правил решения произвольного класса задач. Пупа знает, как сделать так, чтобы за нее получила Лупа, в наименьшее число действий. Один ты – то ли неуместный знак, то ли бесполезный комментарий. Притаился, как точка с запятой. Рука сама потянулась и достала телефон. Тот послушно зажег экран и вывалил на Славу поток оповещений, но быстро сдулся и издох на морозе. А вестей со звезды Тубан не показал – их как не было, так и нет. “Все лысая карлица виновата. Окопалась в бункере, стрижет волосы пониже спины, кидает в котел, танцует над ним пальцами и причитает по-бюргерски”. Фракталы из церковников отступили перед силой такого образа. Захотелось есть, греться и спать. Слава резко, сердито выдохнул, сунул задубевшую руку с лестовкой в карман куртки и побрел обратно домой. *** - Да какое расследование? Может сами его убрали. Старый хуй всех заебал давно. Три века сидел – это шутки? – Чумаков криво улыбнулся, подмигнул Мирону, снова уставился на дорогу. - А тебе не прилетит? Ваша территория… - Сомневаюсь, что самого, ебать его в сраку, Главу Российского Магистрата вальнули ножом и пистолетом. А колдовство – не моя ответственность, слава батьке Сатане. Мирон поморщился. Как многие служивые бойцы, Жиган любил щеголять словами, которые говорить нежелательно. Не при начальстве, разумеется. Мирон уже неделю был на голову выше Романа в общей иерархии Ложи. Но это Чумаков свёл его впервые с нужными людьми, помог принести вступительную жертву – публично предать самого близкого на тот момент человека. И в целом Жиган чувствовал себя старшим товарищем, ничего не стеснялся. Мирону не особо нравился этот персонаж, но общение с ним приносило некоторую пользу. А с ростом карьеры должно было постепенно сойти на нет. За окном в отсвете фар мелькали ветки сплошной стены леса и серый подтаявший снег. Машина давно свернула с трассы и двигалась в полной темноте. Корявая грунтовка жёстко испытывала рессоры для города. - Что на хмуром? С тебя тоже никто не спросит, не ссы. - Кто знает, - Мирон снял и протёр очки. Они постоянно запотевали. Возможно, от бронебойного перегара Чумакова. - После моего посвящения подряд два таких убийства в Питере. Секретарь, теперь сам магистр. - В зимнее солнцестояние не только звания раздают. Каждая вшивая сельская баба в курсе, чего в эту ночь наварить и чего нашептать. А Ложа вся как один хуйнёй мается. Сам подумай, когда ещё начинать переделы? - Вот именно - переделы! Могут козлом отпущения назначить любого новичка. Ты же рассказывал… Вот же сука… Думал: получу сан, хоть расслаблюсь. А тут хуяк – смутное время. И что сейчас будет?.. - Что-что. Мне работы привалит. Ты сиди пока тихо, по сторонам поглядывай. Вверх ебало сильно не задирай, а то голубь насрёт, - Роман громко рассмеялся своей шутке. Потом резко стал серьёзным – Пардон, что напоминаю. Ты хоть и возвысился над простыми смертными и вся хуйня, в Ложе ты пока мелкая сошка. Я тоже. Жизни и смерти Магистров и их секретарей – не нашего с тобой ума дело. Хотел расслабиться – расслабься, пока можешь. Праздник на носу, Новый год! - Лунный или Имболк? Так и так нескоро. - Ну бля-а! – Жиган изобразил крайнее омерзение, - Почему всегда так? Только человек попал в какие-то начальники, сразу такой фраер, а? - Ты тоже какой-то начальник. Разве ты фраер? - Я – нет. И ты не будь. Новый Год – наш русский народный праздник. Мы с тобой в первую очередь – русские люди. А потом уже остальное. Правильно я говорю? - Правильно, - хотелось уточнить, что русский народный, в значении славянский, Новый год отмечают первого сентября. Но Мирон решил не быть фраером и последовать совету о расслаблении. Хотя бы этим вечером. Достал сигареты, приоткрыл окно, всмотрелся в зеркало заднего вида. Позади, как и впереди, лес и темнота. – Главное, старшим это не спиздани. - Учи учёного! - Так мы куда едем? Туда, где родилась ёлочка? Жиган хищно улыбнулся. - Я же сказал. Это сюрприз, Оксана Яновна. Шикарный сюрприз. Мирон закурил. Чуть слышно выпустил с первым дымом: - Ненавижу сюрпризы. *** Дома уже все спали. На кухне тут же зажглась и замигала старая настольная лампа на тяжелой самодельной деревянной подставке. Слава скинул обувь, повесил куртку и быстро прошел на кухню. Он покопался в рюкзаке и выудил оттуда кирпич свежего монастырского хлеба. Там возле батареи, куда не доставал свет лампы, стояло пустое блюдечко. Слава щедро отрезал горбушки, посыпал солью и положил готовое угощение на него. — Прости, дед, поздно я. Зато видишь — с гостинцем. Стоило ему отвернуться, как что-то тяжелое грузно ухнуло с холодильника, звякнуло блюдечком и юркнуло за батарею, прошлепав по полу босыми ногами. Слава облегченно вздохнул, убрал хлеб в холодильник и поставил чайник. Принял Дядька Валентин подношение, "схавал". Значит подуется немного и отойдет. Можно будет с ним и поговорить. Когда они с Сашей только въехали в эту квартиру, они ждали проблемных соседей, плохого ремонта, проблем с ЖКХ на худой конец (больно уж низкая была цена). Вместо этого начали пропадать вещи. И если в своем случае Слава был готов списать все на общую безалаберность всего организма, то с Сашей он не был уверен. Тогда он освятил дом и выжег свечкой кресты возле каждого дверного проема. Купили специально ткани, Сашка вышила ручник с берегиней. Ну что может водиться в обычной квартире? В большом городе? Стало только хуже: кто-то ставил подножки, щипал ночью до синяков, путал волосы. А однажды Сашу во сне кто-то начал душить. Ну как начал. Сел сверху, протянул лапы, обжегся об амулет, взвыл и был таков. Погуглили — многие квартиры в доме прошлые владельцы получали по программе переселения. Пришлось признать очевидное. Когда Валентин Батькович наконец им показался, зрелище это было печальное: замызганная дырявая рубаха, грязная не в меру отросшая шерсть, грустные человечески глаза на чумазом морщинистом лице-морде. С тех пор равнодушный к домашнему уюту Слава исправно мыл полы и старался следить за вещами. Не то чтобы у него все получалось идеально, но Дядька повеселел. Отъелся, приобрел более человеческий вид. *** Свернули прямо в лес, машина еле протиснулась между деревьями. Скоро остановились на поляне. Роман вышел, потянулся как сытый кот. - Минут десять прошвырнёмся, - бросил он, забирая на заднем сумку. Зажёг два больших туристических фонаря, одним поделился. Выключил фары и поставил сигнализацию, когда Мирон тоже вылез. Шли намного дольше десяти минут. Похоже было, что Чумаков пару раз потерялся и возвращался уточнить ориентиры. Обувь промокла, сверху то и дело падал то мусор, то слипшийся на деревьях снег. Раздражённый Мирон старался не получать по лицу ветками и уже начал размышлять, нет ли выгоды Роману в предательстве или даже убийстве. Вариантов подобрать не мог и молча брёл за провожатым. Он уверился, что никакой чёртов сюрприз не стоит этой гадкой прогулки. Изо всех сил старался не закатить истерику из унылого бубнежа. В конце концов, он считал виноватым себя и свою привычку говорить «да» чаще, чем надо, чтобы поддерживать маловажные контакты. Наконец, деревья расступились. Мощные фонари осветили стены деревянной постройки. Жиган довольно крякнул и двинулся к ней. Повертевшись с фонарём, Мирон понял, что вокруг – неестественно-чистая большая поляна, окружённая по периметру мёртвыми деревьями, скорее всего, недогоревшими в пожаре. А посреди – тёмная от старости, но крепкая на вид деревянная церквушка. Она напоминала баню, к которой пристроили закрытую веранду, а сверху посадили башенку с куполом. На ум пришла церковь Воскрешения Лазаря, только эта казалась ещё меньше и старше, а в широкой башенке, видимо, раньше висел колокол. - Эй, пс-с! – громким шёпотом позвал Жиган. Напоследок отметив, что окон у постройки нет, как и креста на куполе, Мирон с нехорошим чувством подошёл к веранде. Без лишних разговоров, Роман достал свой чёрный керамбит, полоснул по подушечке большого пальца, приложил порез к двери. Мотнул головой, указывая сделать так же. Мирон заколебался, но надменная ухмылка Чумакова спрашивала: слабо? С ним такие мелкие вызовы требовали ответа, иначе грозили перерасти в более напряжные. Мирон снял и спрятал очки, выдернул из воротника рубашки золотую иглу – походный вариант обрядового ножа – уколол большой палец на левой руке и приложил к массивным доскам. Жиган на удивление легко и бесшумно открыл дверь. Вошёл. Пахнуло совсем незимней тёплой сыростью и навозом, как будто внутри обитало крупное животное. Но церквушка оказалась совершенно пустой и чистой. Скруглённый досками низкий потолок украшало пять грязно-чёрных прямоугольников, когда-то бывших иконами. - Добро пожаловать в мой домик на дереве! – торжественно рявкнул Чумаков во всю глотку. - Интересно… Чем это здесь воняет? - Силой, брат! Мирон потёр глаза, поправил иглу в воротнике и очки в кармане - переждал внезапное желание огрызнуться: "Я час по лесу тащился, чтобы шутки твои послушать?" - И в чём тут сила, брат? Фонари выхватывали пятна чёрной плесени на досках стен. Роман ответил после того как нацарапал ножом на уровне глаз небольшую базовую пентаграмму. По-пижонски щёлкнул пальцами – знаки засветились мягким зелёным, как настольная лампа в плотном абажуре. Оба выключили фонари. - Сила в земле, в воде и воздухе, в людях и прочей срани. А дарует силу Отец наш и прародитель бытия, багряный Владыка… - Да-да, я тоже учил. Тут в подвале обогреватель? Или к нашему приходу подбежали - натопили? - Подвала здесь нет и никто здесь не бегает. Место знаю только я. И ты, потому что я тебя привёл. Случайно на эту халупу хуй наткнёшься, даже если искать, - Жиган отошёл в дальний угол, где меньше света, присел на корточки, выудил из сумки банку пива. – Тебе достать? Мирон отрицательно покачал головой. Он стал обходить помещение, пытаясь всё-таки найти признаки подвала. Его всё больше тревожили странные навязчивые ассоциации. Например, что дом без подвала может расти прямо из земли и быть чем-то вроде росянки. Ловец душ человеческих… Или что грязь на иконах – тоже плесень, лохматая и толстая. А из-под неё, как сквозь чёрный туман, внимательно смотрят хмурые глаза неведомых святых. - А тебе кто показал? - Да крутились тут одни… Братья наши меньшие. Кое-кому денег задолжали. Кое-кто попросил меня их поторопить… Короче, продали полезный секрет, а я за них долг выплатил. Ты знаешь, я человек сговорчивый. «Такой сговорчивый, что теперь про это место, кроме нас, никто не знает,» - слегка осуждающе подумал Мирон. «Братьями меньшими» Чумаков называл тех, кого в Ложе обычно зовут «лесные братья». Ведьмы, шаманы, друиды, неоязычники, нью-эйджеры и другие любители пообниматься с деревьями. По большей части Мирон был согласен с таким определением. Подобные ребята использовали вторичную энергию природы. В то время как Чёрное Братство берёт её из первоисточника – в мире Владыки Люцифера. Было странно, что даже самые умные, сильные и талантливые природники, зная, кто такой Утренняя Звезда и зная про Большой Взрыв, не умели сложить два и два. Своей наивностью и безобидностью у Мирона они вызывали скорее симпатию, как мелкие зверьки. Так что вынос целой группы казался бесполезной жестокостью. - Кто это хоть был? Старые викканки с культом Бабы Яги? - Сядь ты, успокойся. Покури. Нет подвала, говорю. Домишка вообще не здесь стоит. Продолжая неспокойно шагать туда-сюда, Мирон закурил. Давно хотел, но в этом месте почему-то не решался. - В смысле - не здесь? - Как подпространство, хуй знает. Снаружи оно тут, а внутри в какой-то жопе миров. Или в ебучих тропиках. Всегда тепло и сыро. Хозяин его с собой приволок – то ли с Урала, то ли из Сибири. Такой типа старец, как у православных, но с подвыебом. У него и иконы были, и шаманства какие-то мутные. Жил тут на хуторе в километре. Сам и двенадцать учеников. Один его за бабки и сдал, по классике. Ибо нехуй в гордыне своей излишне уподобляться. Правильно я говорю? - Правильно. Слушай, пошли назад. Эта твоя сила шмонит как Авгиевы конюшни. Башка уже трескается. Роман залпом допил банку, открыл вторую. Всё время он говорил весело и хитро, как будто впереди был ещё сюрприз, который хотелось оттянуть, помучить приятеля перед самым главным. Это особенно раздражало. Всё вокруг раздражало сильнее с каждой секундой. Но, когда Мирон словил себя на невыносимом желании размазать голову собеседника по стене, он вдруг понял: это не его чувства. Похоже, энергия места была так сильна, что добралась даже до него, лишённого Дара. Что уже было любопытно. - Ла-адно, сейчас пойдём, - «снизошёл» Чумаков. – Но ты сначала поколдуй. - Издеваешься? – отстранённо бросил Мирон, заново принюхиваясь. На самом деле, запах был очень сложным. Гниль животная и растительная, плесень, йод и тухлая вода… Словно часовня и правда стоит в тропическом болоте, до краёв забитом дохлыми слонами. - Давай-давай. Можешь на моей пентухе. Позови местную хуйнюшку, уточни дорогу. Сам будешь приходить. Голова действительно трещала. Спорить не хотелось, надо было быстрей уходить. Мирон снова достал иглу, подошёл к «светильнику» и на отъебись позвал беса-нетопыря. Хоть один должен бы шнырять поблизости. Отклик пришёл даже раньше, чем до конца прозвучал вызов. Обычно Мирон с усилием прислушивался к писклявому бормотанию беса и долго требовал обзор его глазами. Но теперь сразу увидел ночное небо и пролетающий на огромной скорости лес внизу. Стоило перевести взгляд в сторону, где виднелась деревня, точка зрения перенеслась туда – в глаза другой твари. В голову потекла информация обо всей округе в мельчайших подробностях. В том числе, он понял, что полсотни «нетопырей» с огромной территории опрометью слетаются к одной точке – к поляне с церквушкой, как железные опилки на магнит. С минуты на минуту эта туча должна была фонтаном вылететь из пентаграммы. Мирон испуганно прервал и отменил вызов. Но на всякий пожарный отбежал от стены. Жиган покатывался со смеху. - Ну как? А? Моща?! - Что это?.. - Что видел. Тут любая хуйня в миллион раз сильнее работает. И за это ничем не платишь. Тупо место такое. Понравилось? – он встал, забросил на плечо сумку, пошёл к сеням-веранде. На пороге постоял, пока Мирон переводил дыхание и собирался с мыслями, которые долго не могли уложиться из-за резкого наплыва географических знаний. – Давай, погнали. По пути трусишки высохнут... А! Чуть не забыл. Тут дверка, мы не закрывали. Но ты лучше закрывай в другой раз и отмечай, как мы на входе. Если чего пойдёт не так, выскакивай в сени и из-за двери можешь закончить. Как в корриде такие ширмы. Понял? - Почему ты мне показал? Роман пожал плечами, будто ответ был очевиден. - Смутное время. Ты же будешь на моей стороне, если что? - Конечно, - тихо отозвался Мирон, не придумав способа быстро увильнуть. Хотя давать такое обещание не хотелось до изжоги. - Конечно, - хмыкнул Жиган. – Тогда мне выгодно, чтобы ты был сильнее.