Дадли — ты волшебник!

В воздухе отчётливо пахло осенью. Ветер глухо завывал, словно плакал над чем-то известным только ему. Он подхватывал с деревьев ворох золотой листвы, выписывая ею изящные пируэты в воздухе. С свистом и тихим шуршанием на замерзшую землю приземлилась вырванная страница газеты с громким заголовком: «Еще 15 жертв. Трагедия на Косой Аллее. В то же время на другом конце города мужчина с огромными моржовыми усами нахмурившись слушал выпуск вечерних новостей, в которых для него был не менее громкий заголовок, гласящий о приближающейся грозе. На самом деле плохая погода в Лондоне отнюдь не редкость и его жителям даже это не надоедало, хотя его жена, Петуния Дурсль с уверенностью заявляла, что постоянная сырость пагубно влияет на здоровье. Она часто глубоко вздыхала и говорила, что была бы не против жить где-нибудь на юге, но Вернон Дурсль скорее повесится, чем бросит свой очень многообещающий бизнес по производству дрелей. Петуния это прекрасно понимала и лучше бы ей не знать, что эта самая фирма потеряла спонсорство от очень влиятельного человека. На самом деле её не особо заботили эти «интриги», сейчас её намного больше беспокоил Дадличек, с которым в последнее время стали происходить очень странные вещи. Вчера она разговаривала с миссис Полкинс, высокой худощавой блондинкой. Речь шла о политике. Петуния Дурсль обожала обсуждать политику (почти так же сильно, как обсуждать соседей), ведь в ней она прекрасно смыслила. Миссис Полкинс, которая все это время нервно постукивала длинными ногтями по столу внимательно слушала. Она была недалекой женщиной, невероятно эмоциональной. При улыбке (она вообще часто улыбалась) обнажались огромные лошадиные зубы, портящие весь её внешний вид. Пока они коротали время за чашечкой чая, между Дадли и Пирсом Полкинсом (не менее худощавым и блондистым, чем его мать) разыгралась нешуточная борьба за машинку. До этого Пирс спокойно возил эту машинку по абсолютно безвкусному ковру, ярко-красного цвета с светло-коричневыми геометрическими узорами. Рука Петунии не поднималась его выбросить в первую очередь из-за Вернона, который запрещал выбрасывать подарки сестры. В итоге после нескольких минут ожесточенного спора они пришли к компромиссу: стелить этот чертов ковер только к приезду Мардж, а все остальное время он стоял в гараже, покрытый толстенным слоем пыли. Теперь так поступали со всеми подарками Мардж, в числе которых были искусственная ель, панно (тоже с чертовыми геометрическими узорами) и ярко-розовый чайный сервиз. Машинка была деревянная, размером с ладошку, которых не делали уже давно. Голубая краска на её боках облупилась и потемнела, но это ничуть не мешало Дадли любить её также горячо, как множество остальных игрушек. А сейчас каждый из детей считал, что она принадлежит ему. Конечно это машинка принадлежала Дадли, но Пирс не собирался это признать так быстро. Дадли тем более. Они оба вцепились в игрушку маленькими ручонками, а Дадли даже заорал «Ма-а-ма» для убедительности, надеясь привлечь внимание матери к этому вопиющему безобразию. Но не тут-то было! Миссис Дурсль умиленно переглянулась с Миссис Полкинс и… Просто отхлебнула ещё немного чая. Это невероятно разозлило Дадли, совершенно не понимавшего, как можно так халатно относится к собственному ребенку. По крайней мере именно так предположила Петуния, пересказывающая эту историю мужу, который одобрительно хмыкнул на этом моменте. И именно в порыве ярости он опрокинул злополучную кружку с чаем со стола, которая разбилась с высоким «Дзиньк» и весь чай вылился прямо на Пирса, задев прекрасный ковер (на этом моменте рассказа Петуния горестно всплеснула руками). Конечно. Совершенно случайно. Разве могли все подумать иначе? Но все же, только слепой бы не заметил чашку, с дребезжанием пролетевшую над столом и Петуния впервые не на шутку испугалась, что с Дадли что-то не так. Некоторое время она крутилась в постели, не в силах заснуть, а потом попросту решила, что если бы с Дадли было действительно что-то не так, то это бы проявилось больше одного раза. Если бы она провалилась в сон на минуту позже, то услышала, как в соседней комнате жужжит та самая голубая машинка. *** «Динь-динь-дон» — визгливо прозвенел звонок в унисон с воплями Дадли и Петуния Дурсль поспешила к двери, даже не подозревая, что этот день станет особенным. Через несколько секунд к крикам Дадли присоединился её собственный визг и плач маленького ребенка, невесть откуда взявшегося на её крыльце. — ВЕРНОН, ВЕРНОН! — прокричала она, забыв о том, что муж уехал полчаса тому назад. По мере прочтения письма её лицо вытягивалось все больше, а как только она дошла до поскриптума, то письмо вспыхнуло в камине. Кем бы ни был этот мужчина, написавший письмо, он явно ей недвусмысленно угрожал, — думала Петуния, методично разрывая письмо на сотни мелких кусочков и запоздало думая о том, как отреагируют соседи. Какого черта никчёмная сестрица решила объявиться именно сейчас, когда в жизни Петунии только начало все налаживаться? Ясное дело, что все идёт наперекосяк последние дни из-за её вмешательства. Ей ведь всегда не терпелось всунуть свою рыжую макушку куда не надо! На глазах выступили злые слезы, когда Петуния Дурсль сжала в руках свёрток с младенцем и положила его на кресло. Сама она уселась в соседнее, сжав подлокотники до боли. Лили мертва. Посмотрим, как она запела бы, если б узнала, что её маленький Дадли тоже имеет... С одной стороны сама мысль о том, что Дадли связан с подобными Лили приводила в ужас, но с другой стороны. Дадли станет волшебником! Пусть и через него, но наконец-то исполнится заветная мечта маленькой Петунии Эванс, а разве она не хочет для него только счастья? А этот Гарри… Если этот ребенок — цена за исполнение мечты, но Петуния готова платить. Петуния глубоко вздохнула и решительно встала с кресла, направившись прямиком на кухню, где уже начинала остывать каша. В камине уютно потрескивали дрова и теперь это стало единственным звуком, нарушающим внезапно наступившую тишину.