Тотем: Змей, Часть 1 Доказать свою верность

Рена лежала на одеяле и бесцельно блуждала взглядом по потолку. В комнату медленно вползали вечерние сумерки, и стены ее начали раздвигаться. Слезы уже давно высохли, нос больше не напоминал распухшую красную картофелину, а глаза перестали исторгать из себя потоки предательских слез. На смену боли, тоске и непонятному ей чувству потери пришло апатичное отупение. В голове царила звенящая пустота, заполняемая лишь неосознанно отмеченными и проанализированными звуками: крохотная мышка робко скреблась где-то между стенами, жук-могильщик потрескивал своими жесткими надкрыльями в подвале, где-то хлопнула дверь, и откуда-то доносился приглушенный шепот многочисленных голосов, где-то в темноте жарко дышали двое, а стайка летучих мышей переговаривалась между собой пронзительными посвистами, сыпался песок из чей-то ладони на пол, а потом с тихим шелестом возвращался в ладонь. В дверь негромко постучали, но Рена даже не пошевелилась и отвечать не стала. Стук повторился, потом, не дождавшись ответа, дверь тихонько скрипнула, и кто-то зашел в комнату. — Рена… — Уйди. — Но пора собираться… — Нейджи, уйди. Пожалуйста. — Рена, ты не понимаешь, все уже собрались, и сейчас начнется построение всех добравшихся сюда групп. Ты собираешься провалить экзамен? — Да, ты прав... Прости. Нехотя она села, потом свесила ноги на пол и, ссутулившись, склонила голову почти до колен. Коса как безжизненный кусок веревки свесилась на пол. — Что с тобой случилось? Неужели ты так расстроилась из-за этого дневного недоразумения? — спросил Нейджи и подошел поближе. — Не бери в голову, такое случается. — Если ты думаешь, что понимаешь, что происходит, то ты заблуждаешься. Не вмешивайся в происходящее и потерпи еще немного. В конце экзамена я оставлю тебя и твою группу в покое. — Зато я тебя в покое не оставлю, — прозвучал неожиданно твердый ответ. Рена подняла на него удивленные глаза. Его реплика была столь неожиданной, что ее апатию как ветром сдуло. — Что ты хочешь этим сказать? — Ты мне кое-что должна. — Я тебе ничего не должна, — ее взгляд вновь уперся в пол. — Ты обещала снять печать. — Я сказала, что это возможно. И даже продемонстрировала свои возможности. — Ты дала мне советы, как подготовиться к снятию печати. — Но я не обещала ее снять и уж тем более не должна это делать, — спокойно и без какого-либо возражения ответила Рена. — Ты не имеешь права так со мной поступать, — тихо и с болью сказал Нейджи, садясь рядом и рукой разгибая Рену, чтобы она смотрела ему в глаза. — Не я решила твою судьбу. Не я воспитала в тебе фаталиста. — Но ты вселила в меня надежду. Никто не имеет права так поступить и не оправдывать надежд. — Но люди испокон веков так поступают. — Ты не такая. Она подняла на него грустные глаза и сказала: — Ну что же, отчасти ты прав… Но чтоб ты не чувствовал себя обязанным, я потребую за эту услугу от тебя кое-что ценное. — Что? Я готов на многое ради этого. — Твои глаза. Они такие красивые… Даже серебро не сравнится с ними в чистоте и совершенстве, серебро ничтожно — оно блеклое, тусклое и грязное рядом с твоими глазами. Твои глаза излучают такой холод, какой не может дать миру даже зимнее небо, которое властвует над Страной Снега. Они прекрасны. Когда я увидела твои глаза, я захотела их. Отдай мне один свой глаз, и я сниму проклятую печать, и больше никто не сможет поставить ее обратно. Позволь мне запустить пальцы тебе в глазницу и вырвать его. А теперь подумай, настолько ли тебе хочется снять печать. — Сука! — зло сказал Нейджи, вылетая в коридор и громко хлопая дверью. А уже из коридора крикнул: — Сбор через пять минут. — Хорошо, Нейджи, я скоро буду, — тихо ответила Рена, не сомневаясь, что он ее слышал. Рена как в тумане брела в центральный зал — по какой-то причине она потеряла смысл происходящего и не понимала, зачем ей продолжать что-либо делать, но двигалась за всеми механически, почти не осознавая этого. Накатило ощущение полной бессмысленности происходящего и понимание, что ранги эти — сущая иллюзия, морковка, за которой все охотятся так рьяно, что забывают посмотреть на нее внимательнее и понять, что она давно прогнила насквозь. «Черт с вами, доведу дело до конца, а иначе просто жаль бросать все на полдороге», — вяло подумала Рена и переступила порог зала. Там уже собрались те немногие, кто смог добраться до конца первого этапа. Рену удивило, что, оказывается, для многих это было сложно. Отсеялось больше трех четвертей участников, хотя, по мнению Рены, все еще осталось довольно много людей. Их построили колонами по одному человеку, и она пристроилась за Тен-Тен самой последней. Когда все собрались, Хокаге обратился к ним с речью и что-то объяснил. Рена уловила только «парные поединки по жребию» и «до смерти или сдачи». Ее мозг был плотно завернут в толстый слой марли и ваты, а мысли упаковали чемоданы и отправились в другие страны. Речь Хокаге-самы она прослушала и вяло отметила, что кто-то ушел. Она стояла ровно, почти не дыша, не глядя по сторонам и внимательно рассматривая удивительно интересный затылок Тен-Тен. Когда Рена была уверенна, что даже через тысячу лет сможет точно рассказать о каждом волоске на голове своей напарницы, ее кто-то осторожно потянул за рукав и потащил на балкон. Организаторы поступили по-житейски несправедливо — те, кто приполз в Башню только пару часов назад, не имели возможности даже отдохнуть и подлечить свои синяки и ссадины. Значит, те, кто пришел раньше всех, имели большое преимущество над опоздавшими. Поединки начались, но смотреть Рене не всегда было интересно. Пока на арену не вышли Гаара и Ли. И это было что-то особенное, настолько потрясающее, что мир для нее дрогнул и перевернулся. Такой красоты, грации и боли она не видела еще ни разу. Истинная отвага, настоящий долг перед собой и перед другими. Ее мнение о Ли поменялась настолько кардинально, что она сама себе удивилась. Рена поймала себя на том, что не может оторваться от них обоих, что смотрит и даже не моргает, сжимая перила ограждения все крепче и крепче и не обращая внимания на то, что они начинают гнуться под ее пальцами. Она до конца не представляла, что Гаара обладает таким могуществом, не хотела открыть глаза и понять его силу и ту опасность, которую он нес. Это была почти любовь, та самая, о которой они говорили чуть раньше. После такого зрелища Сестры извивались в ее теле и шипели от вожделения. «Да, да, я тоже его хочу. И его тоже хочу. Хочу их обоих», — мысленно согласилась с ними Рена, досматривая бой и его печальный финал. Из задумчивости ее вывело чувство чужого присутствия. — Рена… — тихий шепот над ухом отвлек ее от невеселых мыслей. — Что? — без малейшего интереса к собеседнику ответила она. — Извини меня за «суку», ты меня вывела. Для меня остается загадкой, как тебе это удается — ты единственная, кто доводит меня до исступления одним своим присутствием. Наверно, ты и сама понимаешь, что потребовала невозможного, — опустив глаза, покаялся Нейджи. — Забудь. — Ты не обиделась? — Нет. Поверь, «сука» в мой адрес — это еще нежно, — Рена усмехнулась, мысленно перебирая в памяти все эпитеты, которые были ей в свое время пожалованы. — Ты серьезно хочешь забрать мой глаз за то, чтобы снять печать? — Да. — Но зачем он тебе? Продать секрет бьякугана другой деревне? Изучить его самостоятельно? Это же безумие! Пока печать на моем лбу, ты не сможешь его извлечь — он сразу разрушится. — Мне он не нужен, — Рена смотрела на него с насмешкой и детской радостью. — Все просто — если я сниму печать безвозмездно, ты навсегда будешь чувствовать себя обязанным мне. Или будешь ненавидеть меня за то, что я это сделала, если у тебя начнутся проблемы со Старшей и Младшей семьями. А они у тебя начнутся, ты и сам все прекрасно понимаешь. Поэтому я вынуждена была назвать достаточно серьезную цену за свою услугу, и теперь ты сам сможешь принять решение — стоит ли овчинка выделки. Если бы я попросила за него деньги, то оскорбила бы себя. Если бы услугу — то признала бы себя несостоятельной. Поэтому глаз — нечто такое, что для тебя имеет огромную ценность, а для меня совершенно бесполезно. К тому же в этом есть какая-то ирония — за секретом бьякугана охотятся тысячи людей, вся мощь Конохи и твоей семьи направлена на то, чтобы сохранить его, а я могу его посолить и проглотить, запив вином. Нейджи был настолько взволнован разговором, что был невнимателен и просмотрел все признаки лжи на ее лице. После небольшой паузы он сказал: — Я услышал тебя, пусть я совершенно не согласен, но я тебя услышал. — Это хорошо. К тому же хочу напомнить, что мое предложение не имеет срока — когда решишься, тогда и приходи. Они еще долго стояли на балконе, наблюдая за поединками на арене. В какой-то момент Нейджи нахмурился и отвернулся от группы шиноби на противоположном конце балкона. — Что случилось? — заинтересовалась Рена, бросая быстрый взгляд на ту команду, на которую Нейджи так отреагировал, и не видя ничего особенного. — Так, ерунда, — он отвел взгляд. — Нейджи, любовь моя, ты отвратительный лжец, — Рена улыбнулась. — Посмотри на мою сестру. — Нейджи вздохнул, но поворачиваться к той группе шиноби все еще отказывался. — Которая? — спросила любопытствующая Рена, чуть стряхнув апатию и пробегая глазами по залу. — Невысокая брюнетка с короткой стрижкой. И с бьякуганом, разумеется, — голос Нейджи был очень недовольным. Он сложил руки на груди и надулся еще сильнее. Рена тотчас же обратила внимание на эту куноичи. Действительно невысокая, чуть-чуть сутулая, она производила впечатление слабой, безвольной и запуганной. Даже не запуганной, а забитой. — И что дальше? — Опиши ее. — Забитая и несчастная. — Ее зовут Хината Хьюга. Она — позор обоих Семей. Хоть она и принадлежит к Главной ветви, но она слабее всех. Она — полное ничтожество и неудачница. Она ничего не может. Но зато по праву рождения она имеет право приказывать мне, а я обязан защищать это ничтожество даже ценой своей жизни. И это при том, что я один из лучших представителей своего клана. — Нейджи, ты ублюдок, — холодно сказал Рена, с трудом сдерживая желание дать ему пощечину. Он опешил от такого поворота разговора. — Что? — Ты — ублюдок, — еще раз повторила Рена, со вкусом акцентируя интонацией ругательство. — Из-за того, что она от рождения была слабее телом всех остальных, кто-то поставил на ней клеймо. А потом изо дня в день издевался над нею, морально доводил, ни во что не ставил. Думаешь, ей лучше, чем тебе? Думаешь, ей нравится всеми командовать? Да я уверена, что она и не командует даже самой последней поломойкой! А еще я думаю, что Хината скорее умрет, чем позовет тебя на помощь. — Она слабая! Я вообще не понимаю, зачем она пошла в Академию и решила стать шиноби! — Она, в отличие от некоторых придурковатых фаталистов, хочет победить свою судьбу и снять со своего лба еще более страшную печать — клеймо не оправдавшей доверия. Неужели ты, такой глазастый, этого не видишь? — презрительно бросила Рена. — Подумай об этом, а пока пришло время моего поединка. И действительно, на табло загорелось ее имя. Вниз она шла, гордо подняв голову и выпрямив спину, шаг держала неторопливый, вид — скучающий. По пути ее следования все расступались, ведь каждый новый бой был любопытным, особенно когда сталкивались неизвестные всем противники. По костям резанул глубокий, приносящий боль и страх резонанс. Рена завертела головой и тут же наткнулась взглядом на яркое оранжевое пятно, скачущее на месте и шумное, поймала взгляд Наруто, улыбнулась и подмигнула. — Эй, Наруто, пожелай мне удачи! Мальчишка улыбнулся и замахал ей руками: — Покажи ему, на что способна! Не сдавайся! Я буду за тебя болеть! Стоящая рядом с ним Сакура незамедлительно отвесила ему затрещину и стала что-то возмущенно выговаривать. — Спасибо, мой хороший! Я уверена, что именно твое пожелание принесет мне удачу! Выйдя на середину зала, она откинула тяжелую косу за спину и внимательно посмотрела на своего противника. Когда была проведена жеребьевка, она даже не удосужилась поинтересоваться личностью своего противника, и теперь эта беспечность могла выйти ей боком. Ее соперником оказался молодой парень с нагловатым лицом и развращенными глазами. Крупный, жилистый, гораздо старше самой Рены, в мешковатой одежде. На его запястьях чернели вытатуированные печати, чье назначение было совершенно не понятно. Демонстративно оглядев тело Рены с головы до ног, а потом с ног до головы, он послал ей воздушный поцелуй, омерзительно причмокнув влажными пухлыми губами. — Ах, какая очаровашка! Зачем тебе сражаться? Бросай свой меч и ступай на кухню! Рена в ответ улыбнулась и показала ему оттопыренный средний палец. По балкону прокатился смешок, и лицо противника исказилось от плохо скрываемой ярости. — Дешевая сучка, — прошипел он. — Я тебе сейчас покажу место, чтоб знала, дрянь, как хамить мужчине! Пощады не жди, гадина! — Радость ты моя ебанутая, кто же тебя так по голове приложил? Или ты с раннего детства богами обиженный? — Рот закрой, шлюха! — он крепко сжал кулаки, хрустнув костяшками. — Тебя нужно обучить повиновению и скромности! Я вобью в тебя почтительность! — Ну так иди сюда и попробуй сделать со мной то, что так опрометчиво обещаешь, — Рена смеялась, глядя на него. — Только что-то мне подсказывает, что у тебя обломится и больше никогда не встанет. А ручки тебе я переломаю. — Начали! — произнес экзаменатор, начиная бой и тем самым прерывая ненужную словесную перепалку. Ее противник быстро сложил серию печатей и выкрикнул: — Техника зеркального подобия! В тот же миг он начал раздваиваться, расстраиваться и всячески множиться, пока его дублей не стало с два десятка. Самое интересное заключалось в том, что вооружены эти клоны были по разному и явно не были просто иллюзией, а вполне реальными противниками. — Фи! Всего лишь попытка задавить числом! Тебе никто не объяснял, что дешевый мордобой стенка на стенку далеко не всегда бывает актуален? — презрительно сморщила носик Рена. — Похоже, что мы с тобой на пару не сможем развеять скуку ни одному из присутствующих. Может, пока не поздно, придумаешь что-то более оригинальное? Все копии ее соперника рассмеялись, и стало очевидно, что, хоть они и очень похожи между собой, но не идентичны — тембр голоса, сам смех, мелкая моторика у каждого была уникальна. Рена задумалась, чем это может ей грозить в дальнейшем. Если он и вправду собирался задавить ее массой, то особой угрозы она пока не ощущала. А вот если за этим всем скрывалась хитрость, то все могло закончиться более печально. Рена поймала себя на мысли, что по сравнению с Гаарой ее нынешний противник — мелкая сошка и не стоит переживаний по своему поводу. Достав оружие, она подошла ближе и позволила себя окружить. Все они бросились на нее разом. Она вздохнула. Глупо. Всем давно известно, что бой с пятью — великий труд, с десятью — истинный праздник души. Когда приходится драться против большого количества противников, то можно вообще почти что расслабиться — они не синхронизированы и всегда будут мешать друг другу. А видеть слабые места и бить прицельно именно по ним всех шиноби учат с раннего детства. Так что главное — внимательно смотреть по сторонам и в полной мере пользоваться открывающимися возможностями. Она отпрыгнула в сторону, так как один из противников попытался воспользоваться техникой, которая покрывала большие пространства густым черным дымом, полностью лишая обзора. Многие шиноби, к тому же, часто использовали отравленный дым. Отпрыгнув из возможной зоны поражения, Рена налетела на обладателя дубинки, ударила его кунаем в живот и, провернув оружие, рванула внутренности из раны наружу. На балконе кто-то восхищенно вскрикнул, но смотреть было некогда, хотя голос был очень знакомым. «Да уж, дети-инвалиды, цирк как раз вам под стать — кровь, кишки, разворотило. Когда же вы уже все нажретесь или сдохните?» — горько подумала Рена. В следующий момент она едва успела уклониться от комбинированной атаки сразу нескольких противников, снова отпрыгнула в сторону, отправив в полет целую серию метательных ножей и упокоив клона, который портил воздух. Самое интересное для Рены заключалось в том, что трупы были настоящими и кровь была настоящей. «Минус два, осталось восемнадцать. Становится интереснее — ведь я смогу уйти отсюда с руками по локоть в крови. Или не уйти», — мысленно сосчитала она и поудобнее перехватила кунай, который стал опасно скользким. Соперник осознал, что так просто с девчонкой не справиться, и сменил тактику. Теперь его клоны медленно кружили вокруг и внимательнее следили за каждым ее жестом. Одни клоны шли вправо, другие — влево, не давая ей возможности уследить сразу за всеми разом. Рена, не долго думая, активировала тсукиган, обведя зрачок одним алым кольцом. Перед ее внутренним взором вспыхнула россыпь костров и мелких искр — энергия смерти. В каждом теле ежесекундно умирают тысячи клеток, и им тоже по-своему больно. Их-то она и наблюдала, а заодно и отметила, что именно противник использовал. Его техника была слишком неуправляемой, опасной и неэффективной. Он разделял свое тело в буквальном смысле на двадцать частей, остальные фрагменты замещая собственной чакрой. Потерять два-три клона было еще незаметно, но половину — опасно, а всех — и он может навсегда утратить способности шиноби. Слишком много клеток его тела получат непоправимый урон или погибнут. Рена смотрела, как клетки тела ее соперника плавали в потоках его чакры, как планктон, и гибли во всполохах агонии. — Ну что же ты стоишь? — издевательски мурлыкнула Рена, заметно расслабляясь. — Ты же мне обещал интимное свидание, а теперь даже не подходишь. Нехорошо как-то. — Самоуверенная тварь! — О, меня жутко возбуждает, когда партнер не стесняется выражать свой восторг от происходящего! Ну иди же ко мне! Нет? Не хочешь? Тогда я к тебе, — она хищно оскалилась и ринулась на ближайшего противника. Бой продолжался. «Минус один. Осталось семнадцать», — считала дальше Рена, пытаясь вытащить кунай, застрявший в носовой кости мертвеца. Пока она с ним возилась, на ее вскинутую в защитном блоке левую руку опустилась тяжелая палица. Кости хрустнули, но вроде уцелели. Рена взвизгнула, упала на колени и перекатилась по полу, спасаясь от следующего удара, оставив кунай в черепе мертвеца. Боль пеленой заволокла ее разум. Она заулыбалась, теряя контроль и личность. Пятясь от надвигающихся противников, Рена грубо и сильно сжимала поврежденную руку в поисках трещин и переломов. Каждое движение вызывало ослепляющую вспышку от кончиков ногтей и до самого мозга. Кости были целыми. А разум распадался от каждой такой вспышки на все большее количество осколков. — Как хорошо… — прошептала она, облизываясь. — Это восхитительное ощущение, тебе стоит испытать его самому. Она вытащила катану. Глубоко вдохнула и насильно отключила остатки самосознания. Остались только крохотные кадры-картинки, как в испорченном фильме. Вспышка. Крик и тело, разрубленное от плеча до паха, падает на пол. На ее губы брызжет вязкая кровь. Облизывается. «Шестнадцать». Вспышка. В ее бедро вогнали нож и провернули. Вой, рык и удар ногой в пах противника. Вспышка. Ее зубы сомкнулись на горле, и с утробным рыком она сжимает их все сильнее, припадая к полу. «Пятнадцать». Вспышка. — Кошмар! Ужас! Это безумие, остановите эту жестокость! — крики с балкона. Вспышка. Она чертит стальной полосой совершенства в своей руке затейливый «Павлиний Хвост», переходящий в «Иглы Дикобраза», и трое противников оседают на пол изрубленной кучей мяса. Она знала, что зрители сейчас видят лишь жестокую хаотичную мясорубку, пир обезумевшей от крови акулы. «Двенадцать». Вспышка. Меч отлетает в сторону, выбитый сильным ударом боевого молота. Пальцы раздроблены. Болтающийся на лоскуте мизинец и безымянный пальцы она сорвала и забросила к себе в рот, быстро прожевала и проглотила. Вспышка. Меч снова в ее руке, но левая повисла плетью, перебитая еще одним ударом выше локтя. У ее ног лежит тело с петлями кишок, растянутыми на две плиты. «Одиннадцать». Вспышка. Острие клинка прочерчивает алую нитку на горле. «Десять». Вспышка. Опять боль. Удар в грудь и хруст ребер. Пена на губах и ее безумный хохот, рикошетом отражающийся от стен и уходящий в потолок вопль: — Еще!!! Вспышка. Она торопливо и жадно выгрызает куски плоти из одного из валяющихся трупов, торопясь сожрать как можно больше, пока на ее спину сыплются немилосердные удары. Зато потерянные пальцы отрастают как новые, хотя пока еще и не гнутся. Вспышка. Она демонстративно целует отсеченную голову прямо в губы, которую держит за волосы перед собой. «Девять». Вспышка. Хруст ломающейся шеи. «Восемь». Вспышка. Боль и кровь разорванного рта — удар ножа прошел мимо, но на излете гарда больно зацепила губу. Ранее рассеченная бровь заливает глаза кровью. Она торопливо смаргивает с ресниц комки быстро свернувшейся крови. Вспышка. Опять меч, но в этот раз «Солнцеворот», и четверо легли веночком вокруг нее. Отросшие пальцы вновь вернули свою гибкость, но взамен она расплатилась тремя сломанными ребрами. Она сквозь дурман боевого психоза ощущала, как в легкое колко проникли осколки. На губах пузырилась розовая пена. «Четыре». Осознание. Тела, повсюду кровь и мясо, удушливый запах скотобойни и перегретых на солнцепеке нечистот. Боль, дрожь и усталость. «Осталось четверо, и один из них — фокус, который удерживает технику. Что-то подзатянулось в этот раз мое творческое бешенство», — подумала она, делая вид, что все еще безумна. Противник был напуган, он дрожал, но не сдавался, веря, что с такими ранами она скоро упадет. Он был не так далек от истины. Рена вихрем промчалась через трех оставшихся клонов и убила их, вкладывая в последний рывок все то немногое, что у нее осталось. Последний противник был вооружен чем-то наподобие небольшого топорика, но довольно увесистого; парировать будет сложно, если учесть полностью бесполезную левую руку, которая все никак не желала срастаться, видимо, она успела выгрызть не так много мяса, как ей показалось вначале. Спасибо, что хоть на пальцы регенерации хватило. Проще поднырнуть снизу и перехватить за запястье, да и сломать его к хренам, чего уж там, обещала ведь руки ему переломать. А пока противник вскрикивает и теряет контроль, быстро его добить, вогнав нож под лопатку с разворотом клинка на три четверти против солнца, а потом быстрый удар в сердце с боку. И все. Трупы сползлись в кучу и слились в одно тело. Сказать, что оно было искалеченным — ничего не сказать. — Он мертв. Победитель — Ибогами Рена, — экзаменатор невозмутимо указал рукой на изрядно измятую, окровавленную, едва стоявшую на ногах победительницу. Команда медиков не спеша погрузила труп на носилки и унесла куда-то. На балконах шло оживленное обсуждение боя. Всем так или иначе понравилось. Рене было неинтересно. Еще на арене она вытащила из пачки сигарету и подкурила, баюкая поврежденную руку и капая кровью. — Эй, Рена, ты куда?! — голос Нейджи с балкона. — К любовнику! — ответила она и, не поворачиваясь, помахала всем рукой с зажатой в пальцах сигаретой. — Всем спасибо, все свободны! Выйдя на улицу, она увидела, что совсем стемнело. В высокой траве заливисто пели цикады, где-то в лесу кричали ночные птицы, воздух был напоен тонким ароматом цветущих ночных цветов. — Хорошая ночь, — вздохнула Рена и выпустила дым в ночное небо. — Да, ночь хороша, — сказал Гаара, выходя вслед за нею. — Дай сигарету. — Ты что, курить собрался? — удивилась она, вытаскивая пачку и делая вид, что между ними ничего не было. Она чувствовала, как похрустывают срастающиеся кости, а кровь застывает сгустками и отпадает со свежих розоватых шрамов. Ей не была нанесена ни одна угрожающая жизни рана, поэтому регенерация шла быстро, четко и без особого ее сознательного вмешательства. Спасибо, Сестры, привет вам и поклон! Хотя временами от этого было больше проблем, чем пользы. Однажды ей раздробило ногу гранитной плитой, когда она неосмотрительно полезла исследовать заброшенную штольню и попала в обвал. Удивительно, как она смогла сдвинуть плиту и вытащить изуродованную конечность из-под завала, но от боли потеряла сознание. Потом, когда очнулась, выяснилось, что нога срослась под интересным углом и толку от нее было немного. Пришлось, шипя и ругаясь, заново дробить кость по свежим костным мозолям и сопоставлять правильно. Рене больше не хотелось допускать такого сомнительного удовольствия в свою богатую на события жизнь. — Мне интересно, что ты в этом нашла. Если мне не понравится, то заставлю тебя бросить. Кстати, тебе, может, стоит перевязать свои царапины? — Не дождешься, — буркнула Рена, отвечая сразу на оба замечания Гаары. — Как знаешь. Гаара закашлялся, вытер слезы, но упорно продолжил попытки курить. — Лучше не начинай. А то будешь как я, — предупредила его Рена, с любопытством наблюдая за его неумелыми попытками справиться с сигаретой. — В отличие от тебя, у меня есть воля. — Зато, в отличие от тебя, у меня есть естественное стремление к развитию. — Почему ты так решила? — Потому что ты чувствуешь себя настолько сильным, настолько совершенным, что из-за отсутствия достойных соперников перестал развиваться. Ты жалок. — Ты ошибаешься. — Возможно, — Рена пожала плечами. — Уйди. Я хочу подышать свежим воздухом без твоего назойливого присутствия. Зрелище и сигарету ты получил, а я заслужила отдых. — Почему ты пытаешься меня прогнать? Ты боишься меня? — зло прищурился Гаара. — Нет. Просто я хочу прочувствовать эту ночь — она прекрасна. А ты пустопорожними разговорами не даешь мне по-настоящему сожрать ее своим вниманием и дешевым восхищением. — Отвлекаю? — Да. — А если я буду молчать? — Тогда будь рядом. Пойдем на крышу? — Пойдем. — Эй! Что делаешь? — она негромко всхлипнула — больше от ощущения его сильных рук на своих изрядно измятых боках, чем от испуга. — Беру тебя на руки. Ты же у нас малость покалеченная. С этими словами он перехватил ее удобнее, вызвав еще один болезненный вздох, и одним плавным, красивым прыжком влетел на самый конек крыши.