Тотем: Змей, Часть 1 Доказать свою верность

— Что тут происходит? — спросил слегка покрасневший Гаара, изумительно делая вид, что ничего не было, нет и не будет. — Медитирую… — недовольно буркнула Рена и спрыгнула прямо в клубок змей на полу, погрузившись в него почти по бедра. — А вот что ты мне на этот же вопрос ответишь, м-м-м? Сквозь своих питомцев она шла как по пустому месту — змеи поспешно раздвигали тела, освобождая ей путь, а потом так же быстро смыкались за ее босыми ногами. Гаара продолжал планировать на своем песочном плотике на безопасном от змей расстоянии и с брезгливым интересом смотрел вниз. — Мне было скучно, и я пришел сюда, — он пожал плечами. — Тебе же уже не привыкать к моему обществу? Она повернулась к нему лицом и посмотрела на своего незваного гостя с задумчивым интересом: — Гаара, это, конечно, правда, что я начинаю привыкать к тебе, хотя и прошло так мало времени. Но то, что ты сейчас сделал со мной, выходит за рамки желаемого и допустимого, — она не торопясь заплетала волосы в тугую косу. Гаара оскалился и ответил ей с вызовом: — Я взял то, что мне хотелось в тот момент. И никто не защитит тебя от моего желания, если оно возникнет вновь. Тебе очень сильно повезет, если я не захочу получить от тебя чего-то другого, такого, что заставит тебя страдать. — Ты опять угрожаешь мне, — она покачала головой, слишком уставшая, чтобы быть напуганной. — Я предупреждаю тебя, девочка, — он перестал кривить губы в саркастической улыбке и смотрел на нее с серьезностью и внимательностью, которые были так непривычны на его лице. — Ты хочешь, чтобы я сбежала? — Ты не сбежишь, — он сказал это с такой спокойной уверенностью, что Рене стало жутко. — Гоняться за мой будешь?— она уперла руки в бока и стала смотреть на него, чуть прищурив глаза. Он покачал головой. — Нет, не буду. Ты сама не захочешь уйти. — Откуда такая уверенность? — Ты безрассудна и любопытна. Я вижу, что тебе так нравится на меня давить. А мне нравится давить на тебя. Это может продолжаться еще какое-то время, пока мне интересно. — Ты не учел моих пожеланий, — ее голос был спокоен, а глаза холодны. Он рассмеялся: — А разве я должен был? Посмотри на меня! — он взлохматил волосы и отвел пряди со лба, открывая кандзи на коже. — Посмотри еще раз и накрепко запомни — я беру то, что хочу, не учитывая чужих пожеланий. Кто я?! Она не дрогнула, не стала отводить взгляд, смотрела с усталостью и легким раздражением. — Не пытайся спекулировать своей одержимостью, Гаара. Если будешь упоминать об этом слишком часто, то тебя перестанут воспринимать так же серьезно, как раньше. Щелчком пальцев он убрал свою опору и ловко спрыгнул на пол. — Говоришь, я веду себя несерьезно? — он шарил взглядом по полу то ли в поисках чего-то, то ли выбирая. Повинуясь мысленному приказу Рены, змеи осторожно отхлынули от его ног во избежание, так сказать. — Я говорю, что ты пытаешься играть со мной краплеными картами и мне это не нравится. Он усмехнулся и посмотрел ей в глаза. — Рена, я признаю, что у меня много пороков, но я никогда не жульничаю. Это... неспортивно. И если я что-то делаю, то сознательно. И даже если несознательно, то всегда прямо. И знаешь, — он посмотрел на нее очень нехорошо, пренебрежительно как-то, — я не думаю, что случившемуся такая, как ты, может придать большое значение. Рена наклонилась и выбрала из вороха пресмыкающихся понравившуюся змею. Накинув ее на плечи как шарф, она уткнула лицо в пестрый чешуйчатый бок и ответила: — Гаара, есть много вещей, которые внезапно оказались допустимыми между нами, но в моих глазах ты сейчас переступил черту, — змея на ее руках сочувственно тыкалась головой в ее лицо и ластилась, но Рена отмахивалась от нее, как от назойливого котенка. — Етсу, прекрати! — Ты даешь им имена? — он насмешливо приподнял бровь. — Да, — она кивнула и опять аккуратно отвела от своего лица любопытную змеиную голову. — Всем? — бровь поднялась еще выше. Рена вздохнула и села на пол. Ее тут же со всех сторон обвили змеи. — Да, Гаара, всем. И предвосхищая твой вопрос — да, я помню каждую по ее имени. — Это очень глупо, тебе не кажется? Я не ожидал, что такая, как ты, окажется сентиментальной. Я начинаю чувствовать разочарование по отношению к тебе. — Меня это должно волновать? Он хмыкнул. — Думаю, да. Видишь ли, Рена, особенность наших взаимоотношений такова, что я на правах сильного могу диктовать условия, а ты — только подчиниться им. Рена зашлась от хохота. — О нет, радость моя полоумная! Вот тут ты путаешь теплое с мягким. Да, я знаю, что ты сильнее физически, и не отрицаю того, что у тебя энергетический резерв такой большой, что я могу в нем утонуть. Но ты совершенно забываешь, что мы сражаемся на другом поле. Столкнулись наши воли, и посмотрим, кто кого переупрямит. — О! Как ты запела! — он разозлился и в два шага преодолел разделяющее их расстояние, нависая над ней. — Воля? Да ну, брось! Сила воли прямо пропорциональна силе физической. А я — сильнее. Мне начинает закрадываться мысль, что я даром трачу на тебя свое время — ты слишком глупа, чтобы оценить реальную угрозу, и именно поэтому ведешь себя так безрассудно. Она задрала бровь и елейным голосом пропела: — Ну конечно, ты совершенно прав, как иначе объяснить то, что я делала с тобой, — а потом скучным голосом продолжила: — Ты не можешь меня растоптать, я не предоставлю тебе такой возможности, извини. Тебе доступна возможность меня только убить, не более того. Его ноздри раздувались от гнева, а на скулах вспыхнули красные пятна. Метнув руку, он сорвал с плеч Рены змею. — Да? Ты так уверенна в этом, девочка? Рена вскочила на ноги. — Отдай! Гаара усмехнулся и крепче сжал пальцы на змеиной шее. Етсу шипела и билась в его руках, пытаясь извернуться и сбежать. Ее тело то туго обхватывало его руку по самое плечо, то безвольно свешивалось до самого пола. Остальные змеи попытались метнуться в его сторону, но повелительный взмах руки Рены снова расчистил перед ним пространство. — Ты так волнуешься из-за этого куска веревки? — он насмешливо помахал змеей перед носом обозленной Рены. — Етсу, правильно? Рена зашипела, обнажив клыки. Ее коса встопорщилась над левым плечом, а на пушистой кисточке на ее конце затрещали искорки статического электричества. — Отпусти мою змею! Гаара вновь встряхнул Етсу и лениво накрутил ее на свое запястье. Придушенная змея трепыхалась уже гораздо слабее. — Она что-то значит для тебя? У тебя их так много, ты даже не заметишь потери одной-единственной гадины, — он издевался над ней. — Да, — Рена облизала внезапно пересохшие губы. — Она что-то значит для меня. Отпусти ее. Гаара смотрел на нее и ухмылялся. Его лицо вновь было надменным и злым. Рена сглотнула, чувствуя, как между ними нарастает резонанс. Его нота была сейчас настолько диссонирующей, что сводило зубы. Рена чувствовала, как между лопаток скользит капля пота. — Тогда попроси меня ее отпустить, или я отгрызу ей голову. Она опустила глаза в пол и очень мягко, тихо-тихо попросила: — Пожалуйста, отпусти мою змею. — Не так! Попроси еще раз! — его глаза наливались кровью. Рена замерла. Она знала, что если проявит еще большую слабость, то он получит слишком сильное преимущество в их противостоянии. Перед нею встал выбор — либо гордость, либо Етсу. «Выбор, ненавижу выбирать!» Она медленно опустилась сначала на одно колено, потом на второе. Улыбка Гаары стала еще шире. Резонанс достиг своего пика, из носа Рены потекла кровь. Она села на пятки и сложила руки на коленях. Ее голос был очень спокойным. — Я дорожу Етсу, но не уступлю тебе даже ценой ее жизни. Сейчас ты можешь зайти за горизонт событий или остаться вне его пределов. Выбор за тобой. Несколько ударов ее сердца в комнате царила полная тишина, даже змеи на полу замерли. Гаара смотрел на Рену в гневе, она отвечала полным терпения и спокойствия взглядом. Он не выдержал первым и с пренебрежительным фырканьем отбросил змею к остальным. — Сегодня ты не забавная. Рена выдохнула и улыбнулась легко и открыто. — Да, сегодня я не забавна. Она встала с пола и понадеялась, что Гаара не заметит ее подрагивающих коленок. Резонанс между ними оборвался так внезапно, что первые мгновения тишина была не менее мучительна, чем ноты его гармоники. Рена сменила маску и личность. — Какого черта ты мне дверь выбил? — флегматично спросила она, уныло ковыряясь указательным пальцем в разбитых дверных петлях. — И что теперь предлагаешь, шторку подвесить? — Ну… — его тоже подменил кто-то. Исчезла подавляющая волю аура, остался грубоватый мальчишка. — Я поняла, мне пора менять место жительства. — Все равно через час-другой отсюда все разойдутся, — его голос стал скучающим. Рене ужасно нравилось, что он был непредсказуемым и она редко успевала за сменой его настроения. — Бои закончились? — Да. — А зачем тебя вообще сюда принесло? Не мог нормально в дверь постучаться? Гаара закрыл глаза и сделал вид, что не слышит обращенный в его адрес упрек. Вздохнув, Рена призвала расползшихся по коридору змей обратно в комнату, пока их кто-нибудь не увидел, и кое-как поставила оторванную дверь обратно в проем. Гаара осмотрелся по сторонам, будто только обратил внимание на творящийся вокруг него сюрреализм. — О, вспомнил, что хотел спросить — откуда все эти ползучие гады? — Из меня. — Ты их призвала? — Нет. Они все обитают во мне. Гаара нахмурился, и брезгливое выражение теперь проскальзывало не только при взгляде на змей, но и на Рену. К своему удивлению, она почувствовала легкий укол обиды. Его отвращение задело ее гораздо сильнее, чем она могла себе позволить. Уж не ему бросаться камнями в ее огород. — Но при всем желании в тебе столько не поместится! — Поместится. В меня и не такое помещалось. — На что ты намекаешь? — в его голосе сквозил сарказм. — О, не твоего ума дело! — фыркнула Рена. Она что-то поискала глазами, потом метнула руку и вытащила маленькую серебристую змейку с зеленым рисунком на спинке. — Вот ты где, паршивка! — любовно проворковала она. — Давай, собирай остальных, — и выпустила ее на пол. В тот же миг Гааре показалось, что где-то открылись невидимые до сих пор шлюзы — змеи заклубились, зашипели, свились в странную воронку и стали исчезать. Те, что были на потолке, осыпались на пол и последовали общему примеру. Заинтригованный Гаара подошел поближе, практически уткнувшись любопытным носом в воронку, и наблюдал за происходящем. Рена же стояла с невозмутимым видом и полировала ногти об рукав рубашки — похоже, подобное она видела неоднократно и это зрелище ей давным-давно наскучило. Количество ползучих гадов уменьшалось не из-за того, что они куда-то проваливались, а из-за того, что они сливались между собой — сначала слипались хвосты, потом тела, а потом и головы. В итоге осталась лишь одна змейка, которая поглотила всех остальных и взобралась по ноге хозяйки к ней в рукав и исчезла где-то под складками одежды, а оттуда и ушла куда-то в глубины ее тела. — Зачем ты их выпустила? — Просто когда транс слишком глубокий, то мне становится сложно контролировать некоторые части своей сущности. Это, кстати, к вопросам о контроле и людях. Помнишь? — Да… — Зачем ты пришел? — Прочитать тебе стих. Рена сделала удивленное лицо. — Наверное, этот стих очень страшный, если даже безмозглые существа вроде пресмыкающихся почуяли исходящую от тебя жажду крови. По лицу Гаары растеклась странная улыбка-оскал. — Так тебе интересно? — Нет. — Я — разрушенные стены, Я — протекшая вода, Свежевспоротые вены И холодная душа, Позабытая в сортире, Средь бумажных мелочей Изнасилованный разум Перемешанных идей… Я — разорванное сердце, Я — окурок на снегу И поношенные берцы. В полусне-полубреду Я — оторванный от стада, Средь волков и сам шакал, Чаша, залитая ядом, Кубок смерти и Грааль… Я — осколок сего мира, Безвозмездно, без души. Я — истоптанный пол тира, Я — мишени-миражи, Нарисованные на стенах. И в пылу уличных драк Я вскрываю себе вены, Я дурак, я слаб, я — враг, — а потом выжидающе посмотрел на Рену, наблюдая за ее реакцией. — Зачем тогда спрашивал? — Это к вопросу о твоих и моих желаниях, — вернул он ее реплику. Рена хмыкнула. — Ладно, уел. Этот стих нетипичен для тебя. — У тебя есть еще варианты? — Возможно. — Продемонстрируй! — и сложил руки на груди. Рена закатила глаза к потолку, пошевелила губами, припоминая слова, и неспешным речитативом начала читать наизусть всплывшие в сознании строчки: — И небо стало серым, И ничего не надо, Лед катится по венам, И мир стал серым адом. Стучит Вольранов молот С небес холодным горам, И Смерти серый холод Тебя отыщет скоро. Ты никому не нужен, Ты проклят бездной ночи. Дождь катится по лужам, Подняться нету мочи. Плевать, что кто-то видит, Пусть так оно и надо, Пускай и ненавидят, Их ненависть — награда. Те твари, что косятся, Да кто они такие?! Им с нами не тягаться, Мы выше, мы — другие! Но ты один, и что же? Нет! Ничего не надо. Жизнь… Все одно и то же, Тебе нигде не рады. Ты крикнешь серым тучам С вершины того ада: «Вы стали выше, лучше… Кому все это надо?!» Да… Небо стало серым. Да… Смерть — твоя награда… Проходит нож по венам, И ничего не надо… Гаара задумался, потом его улыбка стала более человечной. — Мне нравится. — Мне нет. — Моя очередь? — У нас что, поэтическая дуэль? — Ну почему же сразу так? Просто скрасим время ожидания, только не здесь. — Что ты предлагаешь? — Рена, заинтригованная, смотрела на него и радовалась, что их конфликт разрешился без мордобоя. — На свежем воздухе — тут так воняет табачным дымом, что легко можно угореть. Рена лишь фыркнула, но перечить не стала. Она проскользнула в коридор и пошла на улицу, не дожидаясь, пока Гаара ее догонит. Но она спиной чувствовала его присутствие, несмотря на то, что двигался он совершенно бесшумно, как кот с бархатными лапками. Когда молодые люди переместились на облюбованный ими ранее конек крыши, луна успела сместиться лишь на несколько ладоней и все также щедро поливала своим светом благодарную землю. Звезды любопытными глазами рассматривали все, до чего могли дотянуться своими лучиками. Рена привычно растянулась на галантно предложенном Гаарой одеяле, которое тот предусмотрительно захватил из ее комнаты, и поискала Кошачий Глаз. Гаара тоже растянулся рядом с нею, но отодвинувшись на приличное расстояние. Похоже, он то ли брезговал, то ли опасался прикасаться к ней. — Отпусти, я тебя умоляю, Отпусти навсегда, не на миг. Я беспомощная, я умираю От слепых поцелуев твоих. Мне не нужно ни царства, ни власти, Обескровь меня, искалечь. Я хочу испытать это счастье Без губ твоих, рук и плеч. Я мечтаю в земле затаится, Я готова без имени жить. Чтоб с тобой никогда не сходиться, Чтоб тебя никогда не любить. Дорогими, пустыми глазами. Хоть могилу мою пожалей. Не ищи меня в угольной яме, Не отдам тебе смерти моей. — Как ты это делаешь? — тихо и с какой-то тоской в голосе спросил у нее Гаара. — Что? — непонимающе уточнила она, приподнимаясь на локте и ища глаза Гаары. — Ты так талантливо лжешь, так виртуозно притворяешься, так фальшиво любишь, что тебе сложно не поверить. Я наблюдаю за тобой, я узнаю о тебе все больше, и ты — мразь. Таких не любят, не уважают. Таких только презирают. Но общаясь с тобой, я вижу, как ты можешь становиться мягкой и тихой. — Ты ошибаешься! — более горячо, чем это было бы уместно, возразила Рена, вновь откидываясь на спину. — Я не тихая и не мягкая! — Я умер вчера, но живой до сих пор, Все выжато в жизни: и чувства, и боль, И не хочу продолжать разговор, Когда уже сыграна глупая роль. Я знаю, что скоро оживу И воскреснет немая душа, Но только сейчас я сухую траву Искусственной грустью полью не спеша. Искусственно рот изгибает дугу, Мое отраженье в кривых зеркалах, Все, я больше так жить не могу, Надеяться, ждать нарастающий крах. Пустая коробка от слова-два, Квадрат потолка белым прессом вниз. Раздавит собой пустые слова, Попал под раздачу и стал на карниз. Мой предок возник и смотрит в глаза, Под каждой ногою не нужный упор. И вот по щеке покатилась слеза… Я умер вчера, но живой до сих пор. — Как его звали? — Кого? — Того человека, из-за которого ты последний раз пролил слезы? — Яшамару. — Кто это? — Человек, которого я убил. — За что? — За то, что я любил его. А он меня — нет. — Расскажи… — попросила Рена и осторожно переплела свои пальцы с его. Он не отстранился, но его тело опять начала бить мучительная дрожь, почти судорога. «Странно... Как можно целовать меня, тереться об меня всем телом, трогать за все места, до которых можно дотянуться, и при этом опять трястись от того, что наши ладони греют друг друга?» — Это брат моей матери. Он был моей нянькой и наставником от рождения. Яшамару заботился обо мне, развлекал и воспитывал. Он посвящал мне почти все свое время, в отличие от отца, который предпочитал просто завалить очередными дорогими подарками, лишь бы я только не путался под ногами. — А потом? — А потом он предал меня. «Я пытался любить тебя, но не могу», — сказал он. «Я не могу простить тебе смерть моей дорогой, любимой сестры», — сказал он. Он пытался убить меня, и у него это вполне могло получиться, ведь он был единственным, кого я подпускал так близко. Это было около семи лет назад. — Если он пестовал тебя с рождения, то почему он ждал шесть лет? — Потому что Сунна до этого момента еще не знала, что я бесконтролен и психика моя нестабильна. Отец отдал Яшамару приказ, чтобы он убил меня и избавил селение от набирающей потенциал опасности. — Вот видишь! Это был приказ Казекаге, от которого рядовой шиноби не может отказаться! — Умирая, он сказал, что мог отказаться, но сам не захотел. Он хотел убить меня. И поплатился сам. — Это была твоя первая кровь? — Нет… — Мне жаль тебя. — Разве ты не понимаешь? Это то, каков я. Это то, для чего я был создан. Я — монстр. Сколько раз он слышал о себе такое мнение, что сам всей душой поверил и теперь повторяет с нескрываемым удовольствием? — Ты не более и не менее монстр, чем любой из нас. В чем-то ты даже человечнее. Гаара недоверчиво хмыкнул. — Например? — Ты не лжешь. — Это мелочь. Есть много людей, которые никогда не лгут, но при этом феноменальные сволочи. — Хорошо, тогда такой вариант — ты не спишь. — А это каким образом делает меня человечнее? — удивился Гаара. — Чудовищным усилием воли ты лишил себя самого необходимого в жизни человека. Почему? — она перекатилась по одеялу ближе и положила голову Гааре на плечо, будто не было совсем недавно конфликта и угроз. — Потому что, когда я засыпаю, дух Шуукаку выходит из-под контроля и может натворить такого… — Если ты убиваешь, чтобы чувствовать себя живым, то откуда такая забота о других? — Я не забочусь о других! — прорычал Гаара, непроизвольно стискивая тонкие пальцы Рены до хруста. — Тогда почему ты не спишь? — пальцы занемели и болели, но Рена даже не попыталась вытащить свою руку из его ладони. — Я не хочу потерять разум! — Весомый аргумент, но если ты потеряешь рассудок, то тебе больше никогда не придется задумываться над своими поступками. Ты будешь счастлив. — Я окончательно превращусь в животное! — Наверно, но зато тебе будет хорошо… — Больше убийства я ценю разум. — Тогда почему у тебя стихи суицидальные? — она легонько подула ему в шею, пытаясь немного снизить градус напряжения. — У тебя тоже! — он шипел, как злющий песчаный кот. — Я не спорю, но почему? Почему ты, цепляющийся за жизнь даже за счет других, хочешь смерти? — Я устал… но я не могу что-либо изменить… — Ты ловишь лунный свет во тьме, Как снег в безмолвии кружа, Огонь свечи на острие, Душа на лезвии ножа. Лишь шаг в прозрачной тишине. Лишь высота и пустота. Никто не знает о тебе, Никто не вспомнит никогда… О том, что был ты здесь рожден, О том, где есть твоя судьба, О том, где смерть нашла тебя, Но оглянись туда, во тьму, Что видишь в нитях бытия? Мир, что не властен никому? Иль мир, что был твоя игра? Что сделал ты для этих стен? Что сделал для своей души? Не равноценен был обмен Того, что мог и выбрал ты? И чья вина, что ты один? Кто скажет слово за тебя? Ведь ты достиг таких вершин, Живя лишь только для себя. Но лишь безмолвный снег идет, Кровавый снег небытия… И белым бархатом плетет Твой мир, где больше нет тебя… — Рена тихонько нашептывала ему на ухо такие знакомые строчки. — Ты жестока… Даже более жестока, чем я, — грустно ответил Гаара. — Я так тебя чувствую. А я обычно говорю, что думаю и ощущаю. Скажешь, что я сильно ошибаюсь? — Нет. Ты во многом права… — Ты любишь подарки? — она пальцем погладила угол его глаза, где чернота была самой густой. Он приподнял голову и посмотрел на нее с удивлением. — Подарки? — Ну да, добровольно отданные блага. — Я не... — он задумался. — О, прости, не буду тебя смущать. Ты хочешь спать? — Да, но не могу, и ты прекрасно это знаешь. — А если бы у тебя была возможность, ты бы спал? — Да, — не задумываясь ответил Гаара. — Хорошо. — А что? — Пока это моя маленькая тайна, — ухмыльнулась Рена, мысленно отправляя Сестрам задачку на рассмотрение. — Это невозможно, — он вздохнул. — Может быть, но мы попробуем на мой страх и риск, — она снова откинулась на спину и посмотрела на небо. — Эй! На крыше которые! Хокаге зовет всех! — донесся откуда-то снизу крик незнакомого шиноби. — Ну что же, пойдем, — сказал Гаара, вставая и галантно предлагая руку Рене. Поколебавшись, Рена ее приняла.