Тотем: Змей, Часть 1 Доказать свою верность

Гаара был сама любезность и помог Рене спуститься с крыши. Помощь заключалась в том, что он перекинул ее через плечо, не слушая гневных визгов, и попытался спуститься, но на первом же шаге наступил на волочащуюся по черепице косу. Ее волосы обвились вокруг его лодыжки, как щупальце осьминога, и его нога поехала в сторону, да так, что даже хваленая координация шиноби не спасла его от потери равновесия. Рена заорала благим матом от боли, когда почувствовала, что ей пытаются в буквальном смысле оторвать голову. Гаара не стал пытаться удержать равновесие с неустойчивым грузом на плечах и сделал со своей точки зрения самое правильное — попытался бросить ношу. Ноша была решительно настроена если умирать, так вместе, и намертво вцепилась в ремни на его одежде. В результате они оба кубарем скатились по крыше, отдельно отметив ребрами резной водосток, который сорвали к чертовой матери, увлекая за собой вниз, и упали на мощенный каменными плитами двор двумя этажами ниже. Падение на камни было далеко не так приятно, как на мягкую лесную землю, с которой Рена не так давно успела поздороваться. Она услышала, как в позвоночнике жалобно что-то хрустнуло, и спину прострелила боль. «Только бы хребет не перебить!» — панически подумала она и с ужасом поняла, что не может пошевелить ногами. Но спустя пару мгновений паники осознала, что это всего лишь Гаара придавил ее к земле, когда, перевернувшись в воздухе несколько раз, он оказался сверху. — Гаара! Етить тебя через колено! Какого хрена ты свой долбанный песочек не подстелил?! — А зачем? Ты вполне справилась с этой задачей и гораздо лучше песка, смею отметить. На тебе лежать гораздо приятнее. — Сволочь! — Рена с оханьем стала спихивать Гаару со своего тела. — Слезь с меня, скотина эгоистичная! Он встал и усмехнулся: — Я просто как джентльмен пропустил даму вперед. — Блядь, Гаара! Если ты такой джентльмен, то уступил бы даме место сверху! Он скорчил странную рожу и поднял ее на ноги одним рывком, ухватив за волосы. — Больно! Да отпусти ты, садист ненормальный! — Рена вырвалась из его рук и теперь злобно сверкала глазами. — Тебе что, нравится причинять мне боль? — Я просто хотел помочь тебе встать, — невозмутимо ответил он. — Да я в гробу видала такую помощь! — она попыталась разогнуться и с болезненным шипением ухватилась за поясницу. Он примиряюще поднял руки: — Ладно, не шипи. Где ты ударилась? Давай я подую, и все пройдет... — Иди ты в задницу, шутник! — Рена фыркнула, но не смогла сдержать улыбки — представила, как Гаара мажет ей синяки лечебным бальзамом и при этом дует на ранки, приговаривая утешительную ерунду. Воображаемое зрелище вышло настолько абсурдным, что Рена непроизвольно все-таки рассмеялась. — Что смешного? — Гаара невозмутимо отряхивал пыль с колен. Рена рассказала. — Чушь какая! — он закатил глаза. — Да ладно, не будь таким мутным. Пойдем уже... В центральный зал они зашли вместе, чуть ли не под ручку, вызывая волны недоуменного шепота. Поискав глазами огрызок своей группы, Рена быстренько спряталась за спину Нейджи. Остальные шиноби уже строились в ровные ряды, стараясь кучковаться по своим командам или селениям. Руководства еще видно не было, только наставники переговаривались тихими голосами и обсуждали успехи или неудачи своих подопечных. — Ты где была? — Нейджи оглянулся на нее. — Я заходил за тобой, но ты уже куда-то ушла. И что у тебя с дверью случилось? Рена дернула плечом. — Дрянь какая-то снилась, выходила на улицу мозги проветрить. Нейджи, принимая максимально незаинтересованный вид, поинтересовался: — Опять кошмары? — Ты приснился под ручку с Гаем на романтическом пикнике в Сунне, а Гаара в кружевном платьице из розовой тафты накрывал вам стол, — злорадно ответила она. — Я же говорю, дрянь всякая. Нейджи усмехнулся. — Юмор у тебя какой-то однообразный, ну да ладно. А с дверью-то что? Опять с кем-то повздорила? Она зевнула. — Да нет. Просто торопилась поскорее на свежий воздух, вот и хлопнула ею сверх положенного. — Да-а... Хорошо же ты ей хлопнула, раз петли выломаны в обратную сторону, — Нейджи опять улыбнулся. — Ой, да с кем не бывает, — только сейчас Рена обратила внимание на то, что Тен-Тен нет. — Слушай, а где эта? — Какая «эта»? — Нейджи нахмурился. Рена скривилась, но все-таки выдавила из себя: — Тен-Тен. — Она проиграла, и сейчас ей оказывают помощь. — Она нормально бой отработала? Нейджи вздохнул: — К сожалению, не очень. Она сражалась против сестры Гаары, и ей не повезло. Рена вспомнила красивую злобную блондинку и свою с ней стычку в женской душевой. Рука у Темари была тяжелая, и она определенно знала куда бить, так что, имея представление о разнице в силе между двумя куноичи, Рена даже немного посочувствовала своей временной напарнице. — Сильно ей досталось? — Кому? Темари? Рена опять поморщилась. — Нейджи, не беси меня. Мне чужие шиноби глубоко до задницы. И хоть я с Тен-Тен не поладила, но все-таки я отработала с вами экзамен и мы не поубивали друг друга за эту неделю. Ее собеседник посмотрел на нее с огромным удивлением. — Ого, ты меня прямо-таки сейчас поразила! Рена опять поморщилась и держала на лице гримасу до тех пор, пока Нейджи не соизволил ответить. — С ней все будет хорошо. Пару дней в медкорпусе пойдут Тен-Тен на пользу. Думаю, что к началу финального этапа она будет уже совсем здорова и сможет прийти на арену поболеть за нас. — Ясно. Разговор пришлось прервать, потому что наконец-то появился Хокаге. Шепотки в зале утихли, и все с ожиданием уставились на главу Конохи. Откашлявшись, он начал свою речь: — Сегодня здесь собрались те шиноби, которые проявили свои боевые и личностные качества. Я знаю, что дорога по ранговой лестнице трудна, но сегодня вы стали на одну ступень ближе к заветной цели. Я хочу отдельно отметить тех, кто не смог преодолеть свою слабость или кому не повезло столкнуться с серьезным противником. Жизнь трудна, и повороты ее непредсказуемы, так что каждому из нас нужно быть готовыми к столкновению с серьезным противником. Не стоит уповать на то, что ваши враги всегда будут соответствовать вашему уровню. За эти несколько дней кто-то потерял своих напарников... Я сочувствую вашей утрате, но таков путь воина. И мы каждый день и каждый час должны быть готовы не только к собственной смерти, но и к потерям своих боевых товарищей. Я верю, что каждый из вас хорошо усвоил преподнесенные уроки. Я желаю вам стойкости и мужества, ведь остался лишь один шаг к намеченной вами цели, и вы обязаны все преодолеть. Таков наш путь ниндзя. Слух у Рены моментально отключился. Она полностью ушла в свои мысли, пытаясь разобраться во всем том дерьме, в котором она вымазалась по уши за последнюю неделю. В течение последнего года ей удавалось избегать серьезных неприятностей, но именно здесь она их нашла в полном объеме и во всех возможных видах. Сознание лишь изредка вычленяло в речи Хокаге отдельные фразы. Она всегда ненавидела всю эту пафосную ерунду с речами и воззваниями, а сейчас, когда все были усталые, грязные и злые, эти официальные речовки вызывали только раздражение и мысль о том, что над ними просто утонченно издеваются. Она стояла с трудом, чувствуя, как спина раскалывается от острой боли. Хотелось курить. Церемонию оглашения списка тех, кто прошел экзамен, и перечень последующих правил проведения экзамена Рена слушала вполуха, хотя во взгляде старого Хокаге явно читалось «Я для кого, паршивка, распинаюсь?!» Но Рена это как-то проигнорировала, вычленив главное — она тоже прошла, а на остальную словесную шелуху ей уже не хватило внимания. По окончанию этого небольшого полуторачасового выступления все начали потихоньку расходиться. Окинув зал пристальным взглядом, Рена обратила внимание, насколько поредели ряды претендентов на звание чуунина. А те, кто остался, почти все были потрепанные, поцарапанные, избитые и уставшие. Только единицы казались неповрежденными и вполне отдохнувшими — Нейджи, Гаара и его родственнички, Абураме и еще пара лиц… — Ты куда сейчас? — спросил догнавший ее уже в общем коридоре и как ни в чем не бывало пристроившийся рядом Нейджи. — Домой, — неприветливо буркнула Рена, прекрасно понимая, что закатывать скандал о проведенной им принудительной беседе не стоило, хотя ей ужасно хотелось вцепиться ему в глаза. — Я провожу? — поинтересовался он со странной робостью. — Проводи, — чуть теплее согласилась она, с удовольствием наблюдая, как наливаются кровью глаза внешне невозмутимого Гаары, который так некстати стоял рядом и следил за ней взглядом. Она взяла Нейджи под руку и потерлась щекой об его плечо, что он вынес, только сцепив зубы. Краем глаза она наблюдала, как Темари что-то робко лепечет Гааре и от чего-то явно отговаривает. Несколько раз она протягивала руку, желая его коснуться, но каждый раз отдергивала, будто обжигаясь. Гаара смотрел на Рену и нехорошо скалился, а под ее кожей опять тягуче, но чисто запела струна его резонанса. На помощь своей сестре поспешил и Канкуро, загораживая обзор Гаары и прерывая их зрительный контакт. Вместе они смогли отговорить его от немедленных действий в сторону не в меру наглой особы. Гаара их внимательно выслушал, неохотно кивнул и отвернулся. Похоже, он решил их послушаться. Странно. «Гаара, а ты умеешь притворяться, — с удивлением подумала Рена, уходя в один из боковых коридоров. — Когда хочешь, ты можешь держать себя в узде. Как любопытно!» — Где ты живешь? — спросил ничего не заметивший Нейджи, аккуратно стряхивая ее руки со своего плеча. — На окраине Конохи. Знаешь усадьбу на оздоровительных горячих ключах? — Да. — Это и есть мой дом. Нейджи тихонько присвистнул: — Ничего себе! — Тебя что-то смущает? — невинно похлопала ресницами Рена. Ее приемная семья хоть и не принадлежала ни к одному Роду, но была хорошо обеспечена, даже слишком. Ей всегда казалось странным, что после их смерти не объявилось больше наследников. Как будто приемные отец и мать нарисовались из воздуха сразу с имением. Хотя все дело могло быть в том, что поместье им пожаловали за какие-то заслуги, а его в свою очередь у кого-то конфисковали. Но в документах на дом и землю не значилось никаких имен, кроме фамилии чиновника, который заверял сделку и имени того самого... который... «Ненавижу! Хватит об этом думать!» — Рена едва слышно скрипнула зубами и с усилием прервала поток воспоминаний. — Нет-нет! — излишне поспешно постарался замять конфуз Нейджи — ему было неловко оттого, что он позволил себе чрезмерную реакцию на информацию о месте жительства своей временной подчиненной. Это было неприлично. Рена же опять сделала вид, что ничего не заметила. — Ладно. Я не собираюсь торчать тут больше необходимого — мне эта Башня остохренела дальше некуда, — чтобы подчеркнуть свое отношение к этому месту, Рена резко рубанула воздух ребром ладони. — Да ладно тебе, не переживай из-за ерунды. — Пойдем сначала наверх — я соберу свои пожитки, а потом двинемся по домам. Ты даже представить себе не можешь, как сильно я хочу домой! Нейджи пожал плечами — ему-то как раз домой не особенно и хотелось. Там его ждала рафинированная вежливость родственников, надменность представителей Главной Ветви и обреченная покорность Младших. Дом его дяди, в котором его последнее время заставляли жить из-за его успехов в изучении родовых техник, был красивым и роскошным, но чужим до последнего своего гвоздя. Особым издевательством для его самолюбия и гордости была его обязанность прислуживать Хинате — он бы с большим удовольствием занимался с младшей сестрой Ханаби, которая делала замечательные успехи. Его злило то, что посредственность готовится возглавить Клан, а талантливую младшую ждет лишь получение печати подчинения. Хотя ходили слухи, что Глава мог поступиться традицией ради общего блага. — Хорошо, — согласился Нейджи. — Я пойду с тобой, помогу собраться. — А тебе самому собираться не нужно? — удивилась Рена. — Или, например, сопроводить покалеченную часть своего коллектива, орошая путь скупыми мужскими слезами? — Нет. Я не брал с собой столько барахла, как ты, — только самое необходимое, что можно все время носить при себе. И не думаю, что медицинская бригада, которая занимается эвакуацией пострадавших, нуждается в моем присутствии. — То, что ты назвал барахлом, позволило мне привести себя в порядок и не мариноваться в собственном поту и грязи. И не выдавать себя за сотню шагов вонью немытого тела. В отличие от некоторых, — язвительно процедила Рена. Это высказывание заставило Нейджи залиться густой краской и вспомнить, когда он в последний раз менял одежду. Душ, конечно, приносил облегчение, но его благотворное влияние почти полностью нивелировалось, когда он был вынужден опять надевать несвежие тряпки. Поэтому он замолчал и больше не возражал против ее дополнительного снаряжения, все равно не ему это все нести. Когда они подошли к двери, Нейджи с укоризной посмотрел на уныло приставленную к дверному проему дверь, но от комментариев отказался. Рене хватило такта все-таки смутиться. Она взялась за сломанную деталь интерьера и скромненько поставила под стенку в коридоре. Перешагнув порог, она быстро собрала рюкзак, не забыв ни одной вещи, даже самой ненужной, которую собиралась донести до ближайшей мусорки. Нет, она не была жадиной или безумной аккуратисткой — все из-за того, что она слишком хорошо знала, что можно сделать с помощью вещи, принадлежавшей кому-либо в прошлом. Самое безобидное, что было в том списке, — это выследить. Вещи, которыми кто-то пользовался, особенно личные, запечатлевали уникальный запах владельца, а то и получали слепок ауры. Узкоспециализированные сенсоры легко могли отследить по вещи ее хозяина. За время сборов Рены Нейджи не отлипал от косяка двери, внимательно наблюдая за каждым ее жестом. Как будто нарочно она наклонялась, изгибалась и потягивалась так искусно, что заподозрить ее в умышленном флирте было невозможно, но с другой стороны, смотреть на это заманчивое зрелище для медленно звереющего от отвращения Нейджи было невыносимо. «Дрянь! Тебя бы на сеновал, чтоб знала свое место. Или на цепь посадить, как бешеную суку… Такая молоденькая, а ведет себя как потаскуха. Бесит! За что Хирузен так наказал меня?» — зло думал Нейджи, внешне оставаясь совершенно спокойным. Ничего не подозревающая о его мыслях Рена продолжала вертеться по комнате, быстро наводя после себя порядок. — Ну, вот и все. Я готова, — отрапортовала она. — Пойдем? — Да… Молодые люди опять прошли по коридорам и лестницам, прошли через холл и вышли на свежий воздух. Пересекли двор они уже последними. Служитель Башни сразу же за их спинами захлопнул тяжелые створки ворот и загремел железным засовом. Они стояли возле самой кромки леса — еще несколько шагов, и его тень укроет их прохладной ладонью. Легкий ветер слегка шелестел листвой, из леса доносились приглушенные звуки. Над верхушками деревьев уже вовсю полыхала заря. Лес, до этого темный и полный невысказанной угрозы, будто вздохнул с облегчением, избавившись от своего мрачного амплуа. Древние колоссы деревьев были вызолочены утренним солнышком и стали похожи на старых мудрых великанов. В их спутанных ветвях сновали белки, стрекоча и ругаясь, торопясь за день сделать как можно больше. Птичий хор оглушал своим многообразием и хаосом голосов — каждая пичуга стремилась перепеть-переорать своих конкуренток. И лишь подлесок оставался все таким же темным и сырым, будто говоря: «Темнота и холод лишь на время отступили, но обязательно вернуться. Да, они проиграли бой, но война останется за ними». В кустах запутались серые клочья тумана, похожие на комковатую мокрую вату, но и они постепенно таяли под горячими лучами. Рена смотрела на тонкие спицы света, которые пронзали лес до самой травы, находя лазейки в густой кроне, и не могла оторвать взгляда от противоречивой красоты легендарного древнего леса. Непроизвольно она закрыла глаза и открыла уже тсукиган с семью алыми кольцами. Мир вокруг нее дрогнул и изменился. Лес превратился в зеленое стекло, а свет стал твердыми трещинами на его поверхности. Она всей кожей ощутила, как корни капля за каплей собирают пролитую за эти дни кровь, смешанную с росой и слезами. Высоко в небе она увидела смутные, едва различимые очертания Провала в серебристом ореоле истекающей из него энергии. Он был как застывший темный колодец, до краев наполненный черной водой, вечный и монолитный, а ореол вокруг него сегодня больше был похож на обод огромного неровного колеса. Еще никогда она не различала его так ясно — обычно она ощущала лишь его присутствие, смутную тревогу и тоску. Когда она смотрела на него, то ощущала его мягкое притяжение, будто прохладная ладонь взяла ее за сердце и влекла к себе. Чем дольше она смотрела, тем лучше чувствовала, как тонкая красная ниточка связывает ее и... и это. Провал — это и были те ворота, за которые все рано или поздно уйдут. Темный колодец обдирал с умирающего все лишнее, отбрасывая жизненную силу обратно в мир, но забирая по ту сторону все остальное. Что находилось за его гранью, было вне понимания смертных. Говорили, что аватара Бога Смерти на самом деле всего лишь персонифицированный Провал. Каждое мгновение в Рене умирала какая-то часть, пусть и ничтожно малая, но клетка за клеткой она теряла саму себя, изменяясь и истаивая, как лед над свечой. Когда она смотрела в эту ждущую бездну, она ощущала, как бездна смотрит в ответ, и взгляд ее был преисполнен ожидания, терпения и сочувствия. Может, именно поэтому смерть ее тела не пугала ее так сильно, ведь она знала — дальше тоже будет другой путь. Из леса к провалу тянулись целые снопы нитей. «Здесь всегда так много смертей». Вот она, энтропия жизни, во всю свою непреложную силу. Рена смотрела в Провал с тоской, понимая, что эти двери для нее еще закрыты. Праздничная радость птиц стала для нее отпеванием. Рена полной грудью вдохнула напоенный свежестью воздух, задержала в легких и шумно выдохнула вместе со словами: — Все жаворонки нынче вороны... — Ты о чем? — не понял ее Нейджи. Рена посмотрела на него, не зная, как объяснить ему тот взрыв чувств, который пробудило в ее душе утро. Она тряхнула головой, сбрасывая наваждение, потерла голые плечи, которые покусывала утренняя прохлада. — Не обращай на меня внимания. Я просто задумалась. — Ну что, пойдем? — деловито спросил Нейджи. — Полетим! — ответила она. — Если догонишь. Нейджи хмыкнул, но потом поперхнулся готовым сорваться с губ язвительным ответом, когда увидел, что кисти Рены замелькали с невероятной скоростью и ловкостью. Потом Рена совсем уж по-дикому сплела пальцы, так, что Нейджи подумал, что суставов и костей в них вообще нет, и взвилась в длинном, гибком, красивом прыжке. В середине прыжка она швырнула перед собой пригоршню каких-то бусин. Прыгнула не к деревьям, а чуть выше. Потом ее нога нашла еще одну невидимую опору, и она подскочила еще выше и дальше вперед. — Эге-е-ей! До-о-ого-о-оня-я-яй!!! — донеслось ее затухающее эхо. — Это что за, мать вашу, было? — в полном изумлении воскликнул Нейджи, не замечая, что ноги его подкосились и он уже сидит на земле. — Она же говорила, что знания Небесных Всадников утеряны Догнать бегущую по самым верхушкам деревьев Рену ему не представлялось возможным. Потом его лицо перекосилось, и на тонких губах проступила злобная улыбка: — И на тебя найдется управа! * * * Рена выдала серию заковыристых матюков, в которых фигурировали лично Нейджи Хьюга и все его предки до седьмого колена в разнообразных извращенных сношениях с некоторыми особо крупными и опасными представителями местной фауны, а иногда даже и флоры, и возопила в небо: — Небо, как же этого изверга переносят его родственники и команда? Рена мчалась по кружащимся в небе листьям, оторванным сильными порывами ветра, и старалась на каждый шаг-парение выбирать опору все меньше и меньше. Надолго ее не хватило, и вскоре она перешла на проторенные тропы по веткам средней толщины. — Наглая рожа! — прыжок. — Эгоистичный оболтус! — прыжок. — Озабоченный засранец! — прыжок. — Самоуверенный кретин! Неизвестно, сколько бы продолжалась подобное размышление вслух, если бы Рена не увлеклась так сильно и не разогналась быстрее необходимого. Сама того не осознавая, она стремительным птичьим росчерком перелетела через забор и остановилась только тогда, когда со всего разбега вмазалась в стену ближайшего дома. — Уа-а-ай! — нечленораздельно крякнула она, сползая неряшливой кляксой по каменной кладке стены. Из-под крыши на нее вдобавок посыпался мусор и пыль. Полежав минут десять, она с трудом встала на четвереньки и потрогала основательно свернутую скулу. Даже Ли ее так сильно не бил в первый день их знакомства. — Вот же угораздило! — она сплюнула кровь и осколок треснувшего зуба. Теперь пройдет целая вечность, пока она залижет острые края скола, а потом постепенно нарастит свежую эмаль. Оставалась радоваться, что сломанный зуб оказался коренным и не испортил ей улыбку. Восстанавливать зубы было труднее, чем отращивать новые пальцы. Зато свернутая после падения с крыши спина от удара вправилась и перестала хрустеть и постреливать болью. Оглядевшись по сторонам, Рена рассмотрела красные крыши родного поселения. Отдышавшись и раздраженно перекинув за спину привычную тяжесть косы, она не спеша и с достоинством прошла по знакомым улочкам, здороваясь со знакомыми и игнорируя незнакомых, попутно прикрывая ладонью здоровенный синяк на пол-лица. — Хэй, Рена, иди сюда! — услышала она знакомый хриплый голос. — Хэй, Боке, не приставай к порядочным девушкам! — со смешком ответила Рена, но все же подошла поближе. Перед нею на расстеленной прямо на земле грязной циновке сидел оборванный побирушка, старательно демонстрирующий роскошную россыпь чирьев, язв и лишая. Он был прямо таки достопримечательностью деревни, являясь единственным нищим. Его долго пытались хоть куда-то пристроить, но он талантливо добивался того, что его выгоняли с работы за профнепригодность, даже если ему поручали мести от забора до обеда дорожки в парке, и спустя пару недель он вновь сидел на своем любимом месте, подпирая стену продуктовой лавки и любуясь на лоток зеленщика. Перед ним стояла плетенная из соломы мисочка для подаяний. Нищий все время перебирал пальцами грязные сальные монетки. Дневной улов был невелик, но Рена прекрасно знала, что не одной милостыней живет Боке. Точнее, побирательство было его хобби, а основной доход он получал за грамотно собранную и проданную информацию и за передачу сомнительных посылочек и приветов. Удивительно, как еще доблестная служба АНБУ его не выкинула пинками из города? Не иначе, завидев кого-то из них, он тут же притворялся глухим, немым, кривым да еще и страдающим падучей. — Хе, цыпа, где ты тут видишь порядочную девушку? — лукаво прищурился уличный проныра. — Болван, не зарывайся, — оскалила клыки Рена. — Или ты думаешь, что я следую заповеди «не обидь сирых и убогих»? — Ладно, не шипи, — примирительно замахал руками нищий. — Чего ты хотел, Боке? — переходя на деловой тон, спросила Рена, брезгуя подойти поближе, чтоб не нахвататься вшей. — Я целую вечность не имела возможности привести себя в порядок, и поэтому терпение мое на волоске. — Тебе послание, — его голос стал серьезным. Боке прекрасно понимал, что шутки шутками, но нельзя смешивать работу и развлечение. — От кого? — заинтересовалась Рена. Боке пожал плечами: — Не знаю. Тебе решать. — Ну, и где оно? — поторопила его заинтригованная Рена. Только крайняя необходимость заставила ее связаться с этим отбросом. Хотя определенную пользу он приносил, передавая заказы на левую руку мимо стола Хокаге и не путаясь под ногами. А еще у него вкупе с длинными ушами и носом был потрясающе короткий язык. Боке покопался в своих лохмотьях и извлек маленькую ампулу, наполовину заполненную ядрено-синей жидкостью, а наполовину — голубой. Между ними была тонкая перепонка из фольги, не позволяющая жидкостям смешиваться. В колпачке флакона была кнопка с иглой, которая и пробивала эту фольгу в необходимый момент. — Это что еще за хрень? — слегка опешила Рена, не торопясь брать в руки вещь неизвестного назначения. — Это и есть послание, — хмыкнул Боке. — Чтобы его получить, тебе придется это выпить. Я получил довольно четкие инструкции на этот счет — проколоть фольгу, взболтать двумя-тремя движениями, сломать колпачок и выпить залпом, не разбавляя и не запивая. — Кто тебе это дал? — подозрительно спросила Рена, протягивая ладонь. — Мне надоело, что всякие разные-разнообразные меня периодически пытаются отравить. — Высокий, худощавый, смазливый. Патлы белые, прилизанные. Глаза как у чокнутого, который это старательно скрывает до поры до времени. Разряжен был как франт — дорогое кимоно — белое, голубое, синее и черное. Пояс шелковый, вышитый. Гэта лакированные. А еще от него духами пахло — не могу понять, то ли женские, то ли мужские — что-то сладкое и горькое одновременно, — быстро отчитался осведомитель, роняя в протянутую ладонь тяжелый гладкий флакон. — Оружие у него было? — задумчиво спросила Рена, перекатывая «послание» между большим и указательным пальцами. — Нет. — А хитай-атэ? — Тоже не было. — Ну хоть какой-то опознавательный знак? — она начинала терять остатки терпения — посланник явно пытался сделать так, чтобы его не узнали. — Только кулон на цепочке. — Что за кулон? — Треугольник, вписанный в круг. Рена задумалась — она раньше никогда не встречалась с похожим человеком, да и символ, носимый им на шее, ей был неизвестен. Может, просто побрякушка? Хотя «просто побрякушек» в мире шиноби практически не было — все должно было нести если не функциональную, так уж точно смысловую или религиозную нагрузку. — Госпожа… — внезапно проблеял Боке, мгновенно перекашивая лицо. Выглядело это так, будто он страдал невритом лицевого нерва. Рена до сих пор только диву давалась, как это у него получается настолько точно контролировать мимическую мускулатуру, и втайне даже завидовала этому мастерству. — Чего тебе? — устало спросила она, привычно отмечая появившийся силуэт АНБУшника и так же привычно подыгрывая Боке и швыряя в его миску для подаяния мелкую монетку, за которой погнушалась бы нагнуться на улице. — Помогите убогому на пропитание! Добрые духи будут хранить вас вечно! Дай боги вам здоровьечка! — а потом совсем другим голосом, как только дозорный скрылся за поворотом: — Рена, ты как, платить будешь? — За что? — удивилась та. — Мне кажется, что этот белобрысый сам тебе отвалил хорошую сумму за то, чтобы ты передал мне эту сомнительную дрянь. — Так-то оно так, — скосил хитрый закисший и красный глаз в складках серой пористой кожи Боке, — но ведь и ты кое-что новое узнала о нанимателе. А это в обычную сферу моих услуг не входит. Исключительно из уважения к тебе рассказал. — Ври больше! — хмыкнула она. — Ну Рена… — заканючил Боке и потянулся грязными руками к ее штанине, чтоб облобызать и опозорить Рену перед прохожими. — Ладно, ладно! Чего ты хочешь? — не выдержала она, отскакивая за пределы досягаемости его загребущих ручонок. К горлу подкатывала тошнота при виде траурных каемок под длинными, неровными ногтями нищего. — Ну… может, ты дашь мне попробовать снова?.. — Нет, — еще не дослушав, твердо отказала Рена. — Но почему? — искренне возмутился Боке. — Неужели тебе жалко каких-то пары капель крови для несчастного, больного, побитого жизнью человека? — Перебьешься. Моя кровь не по твою жадную глотку, так что и думать забудь. — Рена! — продолжал скулить Боке. — Почему?! — Потому что я скупая, злобная, бессердечная сука. Все, трудись. Труд полезен. И тебе надо к нему привыкать. Через пару дней тебя могут все-таки изловить АНБУ, и конец твоей лентяйской жизни. Так что поправдоподобнее клянчи — пригодится в других селениях. И то если тебя, побирушку гнилую, не погонят в шею еще на подходе к воротам. — Какая же ты стерва! — обреченно вздохнул Боке, провожая хрупкую фигурку алчным взглядом, но не решаясь настаивать — себе дороже выйдет.