Тотем: Змей, Часть 1 Доказать свою верность

Вокруг было темно, холодно и пусто. Не было ощущения ни пространства, ни времени, ни направления. Казалось, что это место-которого-нет-на-самом-деле находится где-то в промежутке между жизнью и смертью или вдохом и выдохом. Эдакая пауза в ритме Мироздания — нелепая и позабытая богами. Но как бы это ни противоречило остальным ощущениям, мысли были ясными… А вот дышалось тут не очень, хоть и не было в этом прямой потребности, но грудь разрывало от непривычного отсутствия ритмичных движений. Рена ощущала себя просто чистым сгустком сознания, которое не было обременено насущными проблемами тела. Невозможность ощущать себя всеми своими привычными сенсорными способами здорово сбивала с толку и вызывала все более усиливающиеся приливы раздражения. — Ибогами Рена? — услышала она приятный баритон сразу со всех сторон. — Я за нее, — ответила она. — А ты кто такой будешь? — Я наниматель. У меня есть выгодное предложение, от которого ты не сможешь отказаться. — О, я не была бы на твоем месте столь самоуверенным — ведь я могу послать тебя в весьма пикантное пешее эротическое путешествие по известному маршруту. И стыдно мне за свое поведение не будет. — Не торопись с принятием решения. Я хочу предложить тебе весьма интересную сделку, — голос остался таким же мягким и приятным, без тени гнева на ее определенно не вежливое поведение. — Да? И какое? — Продай сестер. — Что?! — если бы она могла, то закашлялась бы от неожиданности. Несуществующее сердце забилось и затрепыхалось где-то в несуществующем горле. Предложение было столь ошеломительным, что Рена чуть не потеряла голову. — Ты не ослышалась. Продай мне Сестер. За это ты получишь все что только захочешь — деньги, власть, земли, рабов, силу. Можешь просить все. — Ты вообще охренел, кто бы ты там ни был?! — возмутилась Рена. — Какие Сестры?! Да у меня и родителей никогда не было!!! Что за чушь?! — Ты поняла, что я имею в виду. Я знаю о твоей тайной связи и знаю, что ты не особенно радуешься вашему совместному проживанию. Ты можешь не беспокоиться — этот уголок твоего сознания совершенно точно принадлежит только тебе и ни одна из твоих сестер не может его не то что контролировать, но и просто проникнуть сюда. Так что ты можешь выражать свои мысли совершенно открыто, не опасаясь, что они будут услышаны кем-либо кроме меня. Если тебя заинтересовало мое предложение, то передай ампулу тому, от кого ты ее получила с устным ответом «Да» или «Нет». И за тобой придут очень быстро. Я понимаю, что это повлечет за собой нукенинство, но что оно может значить по сравнению с владением какой-нибудь страной? — Э, уважаемый! Как тебя зовут хоть? — Мое имя совсем не имеет значения. — Пф-ф, какой дешевый прием! — Зато он работает, — в голосе прорезалась тень улыбки. — Я ожидаю, что ты примешь верное решение, когда оценишь те выгоды, которые принесет мое предложение. Не беспокойся, извлечение сестер не причинит тебе особого вреда, хотя процесс несколько... болезненный. — Я отказываюсь выслушивать столь вопиющую ахинею от загадочного анонимуса! — Рена кипела от возмущения и беспомощности. — Обдумай все хорошо, потом ответишь. Сроком принятия решения я тебя не ограничиваю. А теперь буду прощаться. — Эй, постой! У меня еще есть не один воп… * * * — …рос!!! — закричала Рена пытаясь поймать голос и хватаясь за чью-то шею. Хозяин шеи издал сдавленный хрип, пытаясь разогнуть цепкие пальцы душительницы, но она лишь еще сильнее скрючила пальцы, вгоняя в кожу острые ногти. От такой хватки у ее жертвы останутся синюшно-черные синяки с полумесяцами царапин. — А можно полегче? — невнятно прохрипел мужской голос. — Э… — Рена смущенно отдернула руки. — Прости, я нечаянно. — Что на тебя нашло? — удивленно спросил Орочимару, растирая шею. — Да так, сон плохой приснился, — она фыркнула и потянулась, похрустывая суставами. — И какой? — Я думаю, тебя это не касается. Орочимару прищурился хитро и весело. — А вдруг? Я много чего знаю и вдруг смогу помочь? — Нет, — Рена была непреклонна. — Уверена? — Абсолютно. — Рена, ну не вредничай! Я всего лишь хочу тебе помочь! — почти честно ответил Орочимару. — Я тебе не доверяю, — хмуро ответила Рена и встала, завернувшись в покрывало как в сари. Босыми ногами она прошла через весь дом и добралась до своей гардеробной. — Но почему? — спросил до глубины души уязвленный Орочимару, следуя за ней след в след и корча умильные мордашки, что на его лице смотрелись, мягко говоря, неуместно. — Орочимару-сама, это чем же вы мне намерены помочь? — от раздражения Рена перешла на холодный и вежливый тон, которым давненько не пользовалась. — Опять хотите попытаться поставить на мне проклятую печать? Нет уж, увольте — мне такого «счастья» не нужно. Думаете, я не видела, что произошло с Учихой после вашего сомнительного презента? Мне кажется, что роль марионетки мне не к лицу. Она действительно обратила внимание на Учиху Саске во время финальной линейки в Башне. На его плече красовалась свеженькая проклятая печать с ореолом бесполезной ограничительной печати, которая была наложена уже другой рукой. Проклятая же пульсировала чудовищной силой и злобой, почти зримо повествуя о характере и сути существа, ее поставившего. Учиха был бледен и слаб, но упрямо сжимал зубы и делал вид, что ничего страшного не произошло и что ему совсем не больно. Тогда Рена еще отметила тот факт, что Орочимару использует подобную технику на каждом шагу — отголоски других, родственных печатей, поставленных с той же целью, она ощущала редко, но регулярно. Например, подобная пульсировала и на экзаменаторе Митараши Анко. Насколько Рена поняла, всего их было четыре, соответственно четырем стихиям, и они все различались по силе. Рене не было особого дела на то, что происходит, но интереса ради ей бы хотелось разобраться с сутью этой техники. — Ах, дорогая моя девочка! Не равняй себя с Учихой! Поверь мне, твоя ценность намного превосходит возможную пользу этого мальчишки, — уверенно заявил Орочимару. — О, неужели вы сейчас опуститесь до банальной и грубой лести, пытаясь меня убедить, что я, простая безродная девчонка, лучше и перспективнее последнего из клана Учиха, в котором течет древняя кровь демонов? Не разочаровывайте меня, Орочимару-сама, опускаясь до столь грубой и неуместной лести. Тешу себя надеждой, что я чуть-чуть умнее неотесанной деревенщины, чтобы кидаться на каждое ласковое слово, как оса в горшок с медом. — Девочка моя, ты, наверное, меня не понимаешь… — горестно заломил брови Орочимару, присаживаясь на низкую кушетку в гардеробной и с интересом наблюдая, как Рена перебирает по одной вешалке с различной одеждой. — Так объясни, — пожала плечами она и вытащила на свет черную короткую курточку из шелка с роскошной атласной вышивкой алой нитью на спине, жестким стоячим воротником, подпирающим затылок, с глубоким, почти неприличным вырезом на груди и с многочисленными посеребренными матовыми стальными пряжками вместо пуговиц. Обшлаги рукавов были обработаны такими же пряжками из отличной закаленной стали, так что вполне могли заменить наруч и отразить удар не очень тяжелого меча. Дорогая вещь, шитая на заказ на деньги, полученные по выполнению миссии класса А. — Я не желаю тебе зла! — неубедительно продолжал убеждать ее Орочимару, а потом присмотрелся к выбранной Реной вещи и сказал: — Кстати, красивая курточка. Тебе должно пойти. — Ха! — повесив выбранную вешалку на отдельный крючок, она занялась выбором низа. — Я хочу тебе помочь и направить! — Три ха-ха! — Я хочу, чтобы ты стала моей… — Ученицей? — перебила его Рена, увлеченно раскапывая одежные завалы в шкафу и не глядя на Орочимару. — Да, — не задумываясь, ответил он. — Помощницей? — Наверное, — слишком быстро для правдивого ответа. — Любовницей? — Ты забываешься, нахалка! Да я тебе в прадеды гожусь! — возмутился Орочимару, но по его лицу разлилась развратная, хитрая усмешка. — Ой ли! — рассмеялась мерзавка и вытащила из шкафа две вешалки. — А вдруг я тоже неплохо сохранилась, а, джи-джи? Орочимару покачал головой и воздохнул. — Воистину, ты язва. — Ага, — не стала возражать Рена, все не в силах решить, что ей выбрать — алые кожаные брюки, которые аппетитно обтягивали ее стройные ноги, или же короткую черную бархатную юбку, которая еще более вызывающе иногда демонстрировала сводящую некоторых с ума полоску белоснежной кожи между резинкой чулка и кружевом трусиков-шортиков. — В этих штанах ты будешь светиться на несколько кварталов вперед — слишком кричащий цвет. А юбка чересчур откровенна — как бы не покусился на твою честь какой-нибудь старый развратник, — опять вмешался неугомонный Орочимару и полез в ее шкаф за чем-то, что он там заметил. — Да и зачем тебе все эти вещи, когда ты дома. Или ты куда-то собралась идти? — Да я просто так вещи перебираю, — смутилась Рена, не желая признавать, что пыталась произвести на Орочимару впечатление своим гардеробом. — Подвинься! Я сам сейчас выберу. — Ну не наглость ли это? — вопросила в потолок Рена, но смиренно подвинулась, освобождая место в шкафу. Немного там покопавшись, Орочимару извлек оттуда красную юбку с высокой талией. Юбка была сшита из тонкой шерсти — а длина была вполне приемлема даже в довольно строгом обществе — на полторы ладони ниже колена. Сзади ткань была собрана изящными складками и крепилась двумя ремешками с пряжками, похожими на те, что были на курточке. К ней прилагался пояс из черной лакированной кожи. Вещь, крайне редко надеваемая Реной только по официальным праздникам. На нижней полке он подхватил черные туфли с округлым носком, на небольшой платформе и с запредельно высоким тонким каблуком. На таких шпильках только Рене удавалось ходить, грациозно покачивая бедрами. Простые же горожанки, не шиноби, на таких тут же увязали каблуками в булыжной мостовой и походкой напоминали хромых куриц. А Рена предпочитали каблукам удобную и практичную обувь, но в упор не понимала, как можно было бы пойти в грубых полевых ботинках, скажем, в кафе? — Надень лучше это, — протянул вешалку Рене Орочимару. — И вот эти туфли. — Это, конечно, все хорошо, но куда мне в таком виде идти? — удивилась она. — Это слишком нарядная одежда для повседневной носки. — А может, я хочу пригласить тебя куда-нибудь выпить кофе и поболтать? Ты любишь кофе? — Ты?! — опешила она. — Меня?! Приглашаешь?! — Я, — невозмутимо ответил Орочимару, — да, тебя. Да, приглашаю. Ну так что, хочешь кушать? — Вообще-то, да… — призналась она под аккомпанемент голодно бурчащего живота, с тоской вспоминая свои сегодняшние неудачные попытки что-то купить на ужин. — Вот и здорово! Я знаю одно приличное местечко, в котором твой вид будет весьма уместен, — он хлопнул ладонями и с довольным видом их потер. — Ну хорошо. А ты так и пойдешь? — Могу и переодеться. — Да? И во что же? — иронично поинтересовалась Рена. Орочимару на миг задумался: — Ну… — Ладно, — смилостивилась она. — От приемных родителей осталась куча вещей. Часть одежды я сожгла, часть пустила на тряпки, часть отдала в фонд помощи неимущим, но кое-что оставила. На всякий случай. Телосложением и ростом ты похож на моего отчима, хотя у тебя плечи пошире будут. Если не побрезгуешь, можешь попытаться выбрать что-то из остатков его гардероба. — Хорошая идея! После того, как я неделю таскал чужую содранную кожу, то можешь догадаться, что я не брезгливый! — обрадовался Орочимару. — А где они? — Выйдешь из этой комнаты, по коридору налево, лестница на второй этаж, третья комната справа. А там разберешься, — сгрузив ему инструкцию, Рена закрыла шкаф и, дождавшись, пока он выйдет, вытащила из комода белье и начала одеваться к ужину. Только она закончила, как со второго этажа донеся душераздирающий вопль: — Рена!!! Только собравшись заняться прической, она отбросила гребень в сторону и помчалась на голос. — Рена!!! Ну где же ты?! — продолжал надрываться Орочимару, сотрясая крышу. Гигантским прыжком Рена влетела на вершину лестницы и ворвалась в комнату, морально готовая увидеть что угодно. Орочимару как раз набирал воздуха в грудь, чтобы исторгнуть еще один вопль. Первым, что бросилось ей в глаза, было то, что на великом змеином саннине была только набедренная повязка с изящной черной вышивкой. Присмотревшись повнимательнее к скудному одеянию Орочимару, Рена мысленно восхитилась: «А орнамент и вправду хорош! Кто бы мог подумать, что он предпочитает столь элегантное исподнее!» В каждой руке Орочимару держал по вешалке с одеждой. — Ты чего орешь? — сузив глаза, прошипела она, понимая, что над ней немного пошутили и ничего не произошло. Орочимару сделал честные глаза и ответил: — Я не могу выбрать. Подскажи — эту или эту? — Если ты еще раз так заорешь и наведешь у меня в доме такой вселенский шухер, я тебя размажу как паштет по гренке! — рыкнула рассерженная Рена. — Да ладно тебе! — примирительно взмахнул вешалками Орочимару. — Может, все-таки подскажешь, что мне надеть? Поглубже вздохнув и сосчитав до двадцати, Рена подошла поближе и уже тише буркнула: — Ну, что у тебя тут? Ее глазам предстало сначала кимоно из толстого шелка светло-голубого цвета с широкими складками и серебристыми обшлагами рукавов и ворота. К нему прилагался пояс с изящной вышивкой в виде драконов и змей на семь тонов темнее кимоно. — Тебе оно будет очень к лицу, — заметила она, — но мы будем слишком отличаться по стилю одежды. Что еще? Она с задумчивым видом прикоснулась пальцами к будничному одеянию ее приемного отца. Когда-то она отсрочила его смерть только из-за того, что не хотела испортить это одеяние. Оно ей очень нравилось. И после его смерти у нее не поднялась рука избавиться от некоторой его одежды. Особенно этой. Так это кимоно и лежало на отдельной полке аккуратно свернутым и укрытым сверху мягкой фланелевой тканью. На второй вешалке оказался обычный строгий костюм-тройка из черного полотна и темно-бордовая рубашка с черным галстуком со строгим едва видным багровым рисунком. — Надевай костюм. — Хорошо, — согласился Орочимару. — Ты уже готова? — Причесаться осталось. — Хорошо. Встретимся внизу. Рена несколько мгновений понаблюдала, как Орочимару беззастенчиво при ней одевается, и, махнув на него рукой, пошла приводить волосы в порядок. Ловкие тонкие пальцы сами, без контроля и надзора сознания проворно укладывали черные пряди в простую, но красивую прическу. Закрепила ее Рена новыми шпильками, добавила простую серебряную цепочку и на том остановилась. Стоя у зеркала и чуть-чуть подводя глаза, она думала: «Как странно все получается. С ним бывает забавно, и этот психопат уж точно соскучиться не даст. Может, он не так уж и плох? Хотя вряд ли… Интересно, что ему все-таки нужно?» Тут послышались легкие шаги по лестнице — ясная быстрая дробь, как комья снега в сугроб. — Ты готова? — Да. — Отлично выглядишь, — сделал ей комплимент Орочимару и потеснил у зеркала, чтобы завязать галстук, но упрямая полоска ткани никак не давалась ему в руки. — Черт! Не поможешь? Я забыл, когда последний раз мне нужно было завязывать эту чертову удавку. Рена не отступила, а взялась за непокорный галстук. — Тебе какой узел? Большой? Маленький? — Соответствующий. Ловко спеленав необходимый узелок, Рена разгладила воротничок рубашки, пригладила Орочимару волосы и шутливо щелкнула по серьге в ухе. — А ты так и собираешься пойти? А ничего, что тебя тут разыскивают? — Все это фигня. Я саннин или хрен собачий? — рассмеялся Орочимару и сложил какие-то неузнанные ею печати, мелькнув синевато-белой кожей на фоне бордовых манжет. Внешне ничего не поменялось. — Э… — смущенно промямлила Рена. — А какой должен был быть результат? Орочимару молча развернул ее к зеркалу, и Рена увидела в зеркальной глади совсем другого человека. Да, похожий, да, в той же одежде, но… другой. Волосы стали короче, сменили густой черный на светлый каштановый цвет, они даже слегка вились на кончиках, как будто мокрые, кожу окрасил легкий золотистый и ужасно здоровый на вид загар, глаза стали шире, больше, глупее. А еще они были синие. Серьги превратились в обычные золотые «гвоздики». — Ну отражаешься ты в зеркале иначе, а проку с того? — Рене не особо понравилось отражающееся лицо. Да, красивый молодой человек, да, здоровый и надежный, но с этой маской он растерял львиную долю своего темного очарования и мрачной эстетики. Особенно Рену угнетали глупые, совершенно пустые глаза. Глаза пустого и недалекого молодого тунеядца. Она отказывалась верить в это, зная, какой могущественный ум скрывается за этой личиной. — А я для всех так сейчас выгляжу. — Но тогда почему я тебя вижу таким, каков ты есть на самом деле? — Потому что ты смотрела на меня в процессе создания облика. Если бы я отвернулся или ты отвела на мгновение глаза, то сейчас ты бы видела то же самое, что увидела в зеркале. — Круто… Научишь? — заинтересовалась она. — Если будешь хорошо себя вести. — Постараюсь. — Ладно, обувайся, и пойдем потихоньку. Я вообще-то хотел с тобой поговорить. Рена молча надела туфли, вышла из дома и, подождав, пока ее спутник спустится по ступеням на дорожку, заперла дом. Потом он ловко подцепил ее под руку и увлек в центр Конохи. — Итак, что мы хотим? — спросил он. — Есть и чуть-чуть пить, ну и, возможно, еще меньше выпить, — незамедлительно ответила изнывающая от голода и любопытства Рена. — Отлично. Если мне не изменяет память, то где-то тут недалеко есть хорошее, уютное местечко, «Небесная обитель». Во времена моей бурной молодости я частенько захаживал сюда обмыть получку или новое звание. Рена сглотнула — это был самый дорогой ресторан в Конохе, и она даже не пробовала заглянуть за его роскошные резные двери, зная, что чай в этом заведении заставит ее потуже завязать пояс на месяц. — Если платишь за нас обоих ты, то вполне устроит, — все-таки нашла в себе силы сдержанно ответить Рена. — За кого ты меня принимаешь? — фыркнул Орочимару, поглаживая тонкие пальцы, лежащие на его локте. — Раз я тебя пригласил, то об оплате счета ты думать не должна. — Это хорошо, — успокоилась Рена, которая умудрилась забыть кошелек дома. Переступив порог, она увидела, что помещение было небольшое, выдержанное в строгости и соответствии с высоким вкусом — никакой мещанской крикливости. В небольшом зале было всего десять столиков и пять кабинок. Играла тихая, ненавязчивая музыка, а вокруг бронзовых светильников порхали случайно залетевшие ночные мотыльки и кольца сизого сигаретного дыма. К ним тут же поспешил служитель зала и, окинув их быстрым оценивающим взглядом, пригласил занять понравившееся им место. Судя по всему, он счел их вполне платежеспособными. Орочимару уверенно направил свои стопы к дальнему столику в углу, который вдобавок был отгорожен от общего зала изящной раскладной ширмой из шелка с нарисованным тушью триптихом — танцующими девушками и изящными стихами. — Тебе тут нравится? — спросил он, галантно отодвигая стул и помогая Рене сесть. — Вполне, — ответила та, забрасывая ногу на ногу и демонстрируя умопомрачительно дорогие туфли. Орочимару сел напротив, вытряхнул на стол сигареты Рены и ее мундштук и грациозным движением руки подозвал официанта. Пока тот пробирался мимо столиков, Орочимару обратился к Рене: — Позволь мне сделать заказ за двоих. — Хорошо, буду полагаться на твой выбор, — согласилась Рена и потянулась за сигаретами и пепельницей. — Добрый вечер господин, госпожа, — еще раз поприветствовал их официант и поклонился сначала мужчине, потом девушке. — Я рад приветствовать вас в «Небесной обители». Сейчас я принесу вам меню, и за время вашего пребывания здесь я буду вашим личным официантом. — Меню не нужно, — спокойно сказал Орочимару. — Я и так хорошо знаю перечень подающихся тут блюд. — Да? Странно, если вы постоянный клиент, то я вас не помню, — нахмурил лоб официант. — Забудь, — бросила Рена, на мгновение полыхнув Оком Лунного Зверя. С людьми такое было провернуть довольно просто, в отличие от шиноби. — Добрый вечер господин, госпожа, — опять повторился официант с очередным поклоном. — Я рад приветствовать вас в «Небесной обители». Сейчас я принесу вам меню, и за время вашего пребывания здесь я буду вашим личным официантом. — Хорошо. Но мне меню не нужно. Я сам сделаю заказ на двоих, — немало удивленный Орочимару все же подыграл Рене. А потом выдал такой перечень блюд и напитков, что у Рены закружилась голова только от одной мысли о том, насколько это вкусно и сколько это стоит. — Дорогая моя малышка, — обратился к ней Орочимару, дождавшись ухода официанта. — Я бы хотел с тобой поговорить. — О чем? — невозмутимо спросила Рена, поднимая бокал с аперитивом. — Ни о чем секретном, но для меня важном. — Валяй… — лениво позволила она и стряхнула пепел, рассеянным взглядом блуждая по залу и рассматривая собравшихся тут посетителей. Зал был почти полон, и музыка переплеталась с тихим шуршанием голосов — громко беседовать тут не полагалась, чтобы не нарушить уединения других посетителей. — Ты понимаешь, почему ты мне стала так дорога? — Нет, хотя могу догадываться. — Чем? — Тебя интересует сила, власть, новые техники и тела. Возможно, ты расцениваешь меня как способ достижения вышеперечисленного или же, что также может быть, — как альтернативное резервное тело. Орочимару вмиг растерял все свое дружелюбие: — Тела? — Именно. — Но, позволь, зачем они мне нужны? — На смену. Уж не знаю, как у тебя это дело оформлено, но что-то мне подсказывает, что поставил ты этот процесс на поточный режим. Так вот, хочу тебя сразу предупредить — в моей шкуре жить тебе точно не понравится. — Чушь! — Орочимару откинулся на спинку стула и потянулся к бокалу. — Хорошо, чушь, — опять стряхивая пепел, легко согласилась Рена. — Я готова выслушать твою версию. — Тебе не кажется, что мы похожи? — начал он издалека. — То, что мы оба управляем змеями, еще ни о чем не говорит. Ты бы еще сравнил цвет волос или глаз, — невозмутимо ответила Рена. — Ну, допустим, глаза у нас иногда бывают похожи, — усмехнулся Орочимару ласково обнимая тонкую ножку бокала, но не притрагиваясь к вину. — В виде исключения, — пожала плечами Рена и потушила окурок, потом небрежно почистила мундштук. Неожиданно по ее хребту разлился неприятный холодок, и она подняла глаза, внимательно рассматривая зал. — Что такое? — удивился Орочимару, заметив ее неожиданное напряжение. — Ничего, — она попыталась увильнуть от ответа. Ну в самом деле, не делиться же ей с преступником ранга S своими смутными, даже не оформленными в слова или образы подозрениями. Тут официант подкатил тележку с приборами и заказом и начал расставлять перед посетителями посуду с аппетитно пахнущими блюдами. Под прикрытием его спины и мельтешащих рук Рена внимательно оглядела зал в попытках понять, что же ее тревожило. И увидела. Уж неизвестно, что там отмечалось, но в «Небесную обитель» пожаловал глава клана Хиаши Хьюга, гений младшей семьи Нейджи Хьюга и сам Хокаге. А еще с ними был какой-то пожилой, но крепкий шиноби, ярко одетый и с копной белоснежных волос. Вел он себя развязно, но вполне уверенно. Кого-то он ей смутно напоминал, но кого, Рена не могла вспомнить. — Вот черт… — только и смогла ругнуться сквозь зубы Рена, незаметно отодвигаясь за расписную ширму. Проследив за ее взглядом, заметно напрягся Орочимару, но потом улыбнулся и расслабился, зная, что чем меньше они будут выдавать свое напряжение, тем больше вероятность, что посещение «Небесной обители» пройдет удачно. — Расслабься, — тихо шепнул Орочимару, отсылая официанта прочь. — И, пожалуйста, попробуй этот восхитительный суп из проращенного ячменя и акульих плавников. Поверь мне, тут всегда умели готовить! Рена отдала должное супу с тонкими нежными лепешками и, довольно жмурясь, сказала: — Мы когда-нибудь нарвемся на большие неприятности. — Меня радует то, что ты говоришь «мы», — ухмыльнулся Орочимару, бросая в рот кусочек лепешки, которым он собрал последние капли прозрачного бульона. — Разумеется! Ведь ты от меня ни на шаг не отходишь, значит, вляпаемся оба, — отпарировала Рена, из-под ресниц наблюдая за опасной кампанией. — Ты как всегда мила и очаровательна! — хмыкнул Орочимару, поправляя манжеты с рубиновыми запонками. Откуда у него они взялись, Рена даже понятия не имела, но ему они на диво шли. Вообще, Рена заметила, что Орочимару обладает какой-то сверхъестественной пластикой и мрачным очарованием. Как змей. — Девочка моя, почему ты отказываешься от предлагаемой власти? — Власть — штука функциональная, она для дела, а не для забавы. Я, конечно, люблю побаловаться, но власть — это не тот случай. Для меня она слишком скучна. Ты приказал — они выполняют. Ни сопротивления, ни ярости, лишь тупая скотская покорность. Несколько минут они помолчали, допивая аперитив. — Рена, скажи, тебе хотелось бы жить в семье? — Нет, — она была спокойна и равнодушна, как будто речь шла о прогнозе погоды на следующий год. — Почему? — Орочимару даже слегка наклонился в ее сторону, с любопытством рассматривая. — Надоело, — она пожала плечами. — Ты имеешь в виду жизнь с приемными родителями? Или ты так же против нормальной полной семьи? — Да какая разница? Все взрослые мнят из себя невесть что. Лучше жить одному — спокойнее и надежнее. Я слишком привыкла заботиться о себе самостоятельно, чтобы принять сомнительную опеку старших, — Рена с аппетитом принюхалась к содержимому своего бокала. — Не сравнивай родную семью и приемную, — он не сводил с нее внимательного взгляда. — А какая разница? — она так и не подняла на него глаза. — Любовь… — тоскливо протянул Орочимару и тоже закурил. — Хочешь сказать, что родная семья лучше? — Безусловно. — Тогда объясни, почему ты называл собственную мать стервой. Орочимару зыркнул на Рену довольно сердито, но отвечать не стал, потому что принесли перемену блюд. — Кушай, — приказал он, и Рена послушалась. Опять повисла неловкая пауза. — Орочимару-сама? — Что? — Я хочу знать, зачем вы ко мне прицепились. И я хочу услышать правдивый ответ. И знаете, мне уже до смерти надоело задавать вам один и тот же вопрос. — Ты была совершенно права, когда говорила о силе, о власти и о теле, но сейчас ситуация несколько изменилась в непонятную мне самому сторону. — Да ты что? — ядовитое удивление светилось в глазах и было явным во всей ее позе, Рена даже отпрянула от стола и склонила голову набок. — Да. Я и сам сейчас толком не могу сказать, что мне от тебя нужно. — Мне кажется, что ты мне вешаешь лапшу на уши, — сердито сказала Рена, подцепляя палочками крохотного осьминога и макая его в бесподобно вкусный горчично-медовый соус. Было настолько вкусно, а она настолько проголодалась, что забыла следить за опасным углом ресторана. — Даже не просто вешаешь, а умело и ловко наматываешь ее в тридцать три слоя! Ты настолько привык манипулировать другими людьми, что уже не думаешь, даже не допускаешь мысли, что не со всеми можно так сделать. Одних ты берешь на доброте, на сострадании, на любви. Других наоборот — на силе, власти и жадности. Просто представь, что есть некто, кому все это ненужно, неважно, и тогда… Свою глубокоумную мысль она не закончила, так как на стол неизвестно откуда вспрыгнула огромная лягушка с доброго кота размером. В жилетке. Синей. — Лягушка — это шедевр, — сообщил Орочимару вместо ответа, с любопытством ее рассматривая. — Это твоя работа? Так сказать, для придания весомости своим аргументам? — Нет, это моя работа, Орочимару!!! — раздался разъяренный рев над ухом, и тот самый седой мужчина с грохотом откинул ширму в сторону. Послышались крики. Противно квакала лягушка, раздувая полупрозрачный зоб на шее. Вокруг них быстро нарастала суета и паника. «Ну вот, вляпались», — обреченно подумала Рена, хлопая ресницами и улыбаясь еще одному саннину. Она его вспомнила. Джирайа стоял, сопел и сверлил Орочимару злобным взглядом, весьма многообещающе похрустывая костяшками кулаков.