Тотем: Змей, Часть 1 Доказать свою верность

— Да как ты вообще посмел сюда явиться, Орочимару?! — с надрывом закричал Джирайа, опрокидывая стол вместе со всем его содержимым. Фарфор брызнул по полу белоснежной россыпью осколков, и теперь черепки были похожи на выбеленные солнцем кости. Рена с сожалением проводила взглядом недоеденные блюда. Радовало только то, что в последний момент она успела схватить со стола свой бокал, и теперь мертвой хваткой вцепилась в его пузатый бок. — Я думаю, вы обознались, — вежливо ответил Орочимару, кристально чистыми глазами глядя на нависающую гору мышц. Правду говорят, что нет в мире более лживых глаз, чем самые честные голубые глаза. — А еще, смею вас уверить, что ваше поведение, скажем так, не соответствует этому месту. Орочимару закинул ногу на ногу и даже не подумал принять более подобающее положение тела. От него исходила аура уверенности и спокойной силы. Так матерый волкодав с удивленным недоумением смотрит на шипящего на него котенка. Джирайа, который был равен ему по силе, но явно уступал в умении держать себя в руках, стушевался, но вместо того, чтобы отступить, напротив, полез на рожон. — Ах ты, нахальный змей! Как ты вообще посмел вернуться в Коноху?! — Что происходит, дорогой? — «испуганно» пискнула Рена, подыгрывая сотрапезнику, изображая выведенную на прогулку девочку-ромашку с богатым «папочкой». — Кто этот мужчина? Он меня пугает! Их угол мгновенно стал центром всеобщего внимания. Все посетители с громадным удовольствием прервали свои беседы и с жадным любопытством наслаждались скандалом. «Небесная Обитель» была чопорным и дорогим местом отдыха, и местная знать вынуждена была довольствоваться высшей утонченностью и строгостью манер, даже если иной раз и хотелось отбросить эти самые манеры в сторону как ненужные доспехи и принять участие в простой и неприхотливой кабацкой драке. Персонал напрягся, а управляющий быстро-быстро составлял перечень разбитой посуды и вписывал в стремительно увеличивающийся счет. К тому же сюда уже спешили Хокаге и оба Хьюги. Рена сделала страшные глаза, которые ее спутнику ничего хорошего не сулили, если ситуация каким-то чудом не будет решена относительно мирным путем. Орочимару едва заметно улыбнулся и приподнял бровь, словно удивляясь ее излишней тревоге по такому пустячному поводу. — Что тут происходит? — властный голос Хокаге зазвучал над их головами. — Джирайа, угомонись. Рена, прекрати паясничать! — Но джи-джи! Этот мужлан испортил мне весь ужин в приятной компании! Что это вообще значит? — Представь своего спутника, — внезапно потребовал Нейджи, вопреки протоколу вылезая впереди начальства, чем вопиюще нарушил субординацию. — Любовник, — Рена ухмыльнулась и обласкала Орочимару таким томным взглядом, что даже он немного смутился. А потом с еще большим томным придыханием добавила: — Лучший из всех, кого я знала. Хиаши Хьюга ухмыльнулся, Нейджи побелел как полотно и стиснул кулаки, Хокаге лишь покачал головой, Орочимару принял гордый вид и откинулся на спинку мягкого стула. — Наконец-то ты это признала, девочка моя, — и вернул ей томный взгляд, да так, будто они не были центром грандиозного и опасного скандала. Рена нашла в себе силы и залилась густым смущенным румянцем. Поднявшись со своего места и осторожно ступая по осколкам посуды, она зашла за спину так и оставшемуся сидеть Орочимару и положила руку ему на плечо. Он тут же накрыл ее холодную узкую ладонь своей, успокаивающе сжимая пальцы. — Джирайа, я думаю, тебе стоит извиниться перед другом Рены и покрыть причиненный ущерб, — сказал Хокаге, внимательно посмотрев в глаза Орочимару и не признавая в нем того, чье имя столь громко назвал Джирайа. При этих словах Джирайа заметно приуныл, а вот хозяин заведения, который примчался на шум с длиннющим списком урона наперевес, с облегчением вытер испарину с лысины и расслабился. — А пусть сначала докажет, что он не Орочимару! — все-таки попытался упорствовать Джирайа. — Слова пусты, — упрямо ответил Орочимару, не двигаясь с места и все так же держа руки скрещенными на груди. — А доказывать очевидное — глупо. Особенно когда тебя не слышат. Ты уверен, что я — как ты сказал? — Орочимару? Я не знаю, кто это, поэтому не собираюсь тебе ничего объяснять. И мне уже трудно терпеть то, что ты пугаешь мою спутницу. Джирайа воздел руки к потолку и завопил, призывая в свидетели всех богов и Хокаге в придачу: — Вот видишь!!! Он не хочет даже назвать свое имя!!! Значит, ему точно есть что скрывать. — Джи-джи! — обратилась Рена к Хокаге. — Пожалуйста, избавь меня от необходимости учинять тут безобразный скандал и драку. Убери от меня своего воспитанника, иначе я за себя не ручаюсь. — Хокаге-сама! Неужели вы позволяете какой-то сопливой девчонке так с вами разговаривать? Позвольте, я научу ее хорошим манерам. К тому же не подобает молодым девушкам проводить время в столь сомнительном обществе, — влез в разборку Хиаши Хьюга. Он внимательно наблюдал за разворачивающимся перед ним действием и был на удивление спокоен — или же просто очень крепко держал себя в руках. Все это время его внимание было сосредоточено на Рене, по Орочимару же он лишь мазнул взглядом. Даже говоря заведомо провоцирующие вещи, он сохранял спокойствие, ни на миг не ослабляя внимания. — А тебе какое дело до моего времяпровождения?! — разъярилась Рена, выступая из-за спины Орочимару и забывая о роли напуганной дурочки. Как всегда, она вспыхнула как сухой хворост в жаркой топке. Чуть ссутулившись и сжав кулаки, она исподлобья уставилась прямо в глаза Главе Великой Древней Семьи, устраивая игру в гляделки — ее глаза против его бьякугана. Силы подобрались не то что равные, скорее, слишком разные, поэтому такое противостояние могло затянуться надолго. Не отводя два жутких багрово-зеленых провала от окруженных вздувшими венами покрывшихся бельмами глаз Хиаши, Рена продолжила: — И вообще, кто ты такой, чтобы читать мне проповеди о морали?! Можно подумать, что совесть твоя чиста хотя бы перед твоим собственным племянником. Взбешенный Хиаши замахнулся, намереваясь ударить нахалку, но кисть его руки была поймана и сжата в каких-то сантиметрах от лица опешившей от неожиданности Рены. Поток воздуха всколыхнул выбившиеся прядки из прически и овеял холодом кожу. «Он намного сильнее Нейджи. Нужно было не выпендриваться, а уклониться. Ладонь его светиться чакрой, так что если бы не заступничество, то моя челюсть вместе с зубами превратилась бы в костяное крошево», — подумала Рена, чуть заметно бледнея и в который раз проклиная свой несдержанный язык. — Не смей поднимать руку на мою спутницу, — злобно, как рассерженная кобра, прошипел Орочимару, не выпуская из стальной хватки Хиаши и мигом теряя всю свою внешнюю безобидность. — Иначе уже я за себя не ручаюсь. Мало того, что вы посмели нарушить наше уединение и бесповоротно испоганить прекрасный вечер, так вы еще оскорбляете меня и мою спутницу и смеете поднимать на нее руку. Орочимару еще крепче сжал пальцы на мускулистом предплечье Хиаши и лишь потом с демонстративной аккуратностью разжал пальцы. Хиаши смотрел на него с легкой одобрительной улыбкой, и в нем не было гнева. Чем-то он был ужасно доволен и совершенно не торопился делиться своими соображениями с окружающими. — Хокаге-сама, может быть, вы как господин этой деревни объясните мне, что тут происходит? Может быть, я чего-то не понимаю, и у вас тут так заведено? — Орочимару с вежливым полупоклоном обратился к Хокаге. — Я чрезвычайно огорчен столь странным и неприятным вниманием к себе. — Прошу простить моих спутников, — тот склонил голову в символическом поклоне. — Мы покроем ваш ущерб и извинимся. Только не воспринимайте как оскорбление — покажите мне ваш пропуск на пребывание в пределах Конохи. — Разумеется, — Орочимару даже глазом не моргнул и подал Хокаге требуемый документ, а так же, не дожидаясь дополнительных уточнений, и документ, удостоверяющий личность. — Кейтаро Нагаи, — просмотрев документы и удостоверившись в их подлинности, Хокаге вновь посмотрел на Орочимару. — Кто вы? Орочимару выпрямился и со всем тем же неземным спокойствием ответил, не отводя чистого взгляда от Хокаге: — Я младший сын главы военного клана из страны Воды. Основатель клана за верную службу получил дворянство три поколения назад и стал специализироваться на охране младших ветвей семьи сегуна. Мой клан мало известен в кругах шиноби, но три поколения семьи Нагаи доказали, что дворянство мы заслужили. Я, как и все сыновья своей семьи, наемник. — Вы ищите работу в поселении шиноби? — удивленно приподнял брови Хокаге. Орочимару взял ладонь Рены в свою руку и приложился к ней в легком поцелуе. — Нет. Я по личным делам. Рена опять покраснела. Она редко бывала удостоена столь галантного обхождения. Хокаге вздохнул и вернул документы их владельцу. — Я еще раз прошу прощения за инцидент. Добро пожаловать в Конохагуре, Нагаи-сан. Орочимару кивнул, принимая извинения, и перевел насмешливый взгляд на Джирайу, с иронией приподнимая бровь. — Прости. Обознался, — недовольно буркнул Джирайа, но быстро утешился, когда обратил внимание на вырез курточки Рены. Она в ответ на заинтересованный взгляд саннина скорчила нос в брезгливой гримасе. — Я не собираюсь извиняться перед этой наглой мерзавкой! Это она должна просить у меня прощения за оскорбление! — Нейджи кипел от негодования. Рена фыркнула и демонстративно отвернулась, пряча лицо под рукой Орочимару. — Забрали бы вы ее отсюда, Хокаге-сама, и наказали бы соответственно. Нехорошо, если она будет продолжать путаться с пришлыми мужчинами. И где она откопала эту бледную немощь? Могла бы подыскать кого-то более достойного и соответствующего своему возрасту в пределах Конохи. Да и то, ведет себя как развязная шлюха у вас на глазах и даже не краснеет. Рена резко развернулась, уткнула Хиаши в нос сложенные в неприличном жесте пальцы и почти весело громко возвестила: — Пошли бы вы нахер, господин Хьюга, с вашими рассуждениями. А еще в жопу, и над-под-через-пополам. Что нашла, то и мое. Вы, несмотря на главенствующее положение в своей Семье, не имеете совершенно никакого отношения ко мне и моей жизни, поэтому я предлагаю вам засунуть ваше мнение в известное всем место. Хвала богам — вы не мой опекун, чтобы пытаться влиять на мой выбор интимных партнеров. Разбирайтесь лучше с делами своих многочисленных отпрысков, а не суйте нос в личную жизнь не касающихся вас людей. Вы как член света Конохи, разумеется, можете вынести на всеобщее обсуждение перед Конохой вопрос о моем недостойном поведении. Думаю, любопытное это будет зрелище, не находите? Или можете набить мне морду в честном кунг-фу поединке за стра-а-ашное оскорбление, нанесенное моей нравственностью вашей неоспоримо чистой душе. И это зрелище тоже будет весьма занятным. Так что лучше или заткнитесь и катитесь к чертовой матери, или, мать вашу дери сам Шинигами, делайте хоть что-нибудь. Пойдем отсюда, Кейтаро-кун. Хиаши только лишь слега приподнял губы в презрительной улыбке и положил руку на плечо Нейджи, который уже открыл рот, чтобы ответить на такое оскорбление. — Идем, дорогая, — галантно подав Рене руку, Орочимару повел ее к выходу. Пока они шли через ресторан, в «Небесной обители» не раздалось и звука, но спиной Рена чувствовала взгляды — злые, напуганные, разъяренные, огорченные. Но один взгляд явно уперся ей чуть-чуть пониже спины. * * * — Черт! Черт!!! Я же тебе говорила, что ничем хорошим прогулка по центру Конохи не может закончиться просто по определению!!! — как только они вышли за окраину города и убедились в полном отсутствии слежки, начала ругаться Рена. — А ты еще хвастался своей дивно хорошей маскировкой! Я даже не хочу думать, откуда ты смог достать документы и пропуск! — Да ладно тебе, — миролюбиво ответил Орочимару, идя рядом с нею и засунув руки в карманы. — Ничего же не случилось. — Угу. Но могло! — Рена нервно забивала косяк, понимая, что ей необходимо срочно успокоиться, пока она не украсила улицу разодранным на кровавые ошметки трупом саннина. — Не говори, что тебе не понравилось. Как по мне, так вообще весело было. И жаба эта дебильная поразительно точно вписалась в нашу беседу. И Джирайа традиционно повеселил меня своими выходками. И ты прям как бес мелкий себя вела. — Тоже мне, цирк бесплатный нашел! — Рена присела на последнюю скамью в конце аллеи и стянула туфли. За скамейкой начиналась дорога по лесу до ее дома. В голове был легкий хмельной туман. — Ну да, — Орочимару протянул руку, и Рена безропотно отдала ему косяк. Он затянулся, все так же рассматривая ночное небо. — Хорошо дома... Она смотрела на него. Орочимару улыбался и выглядел расслабленным и довольным. — Скучаешь по дому? — Иногда. Тут когда-то случалось со мной и хорошее. — Возвращайся. — Некоторые мосты нельзя восстановить, да и смысла в этом больше нет. Я не отказываюсь от приятных воспоминаний о стране, которая меня породила, но мое будущее уже с ней не связано, — Орочимару вернул ей косяк. — Пойдем со мной. Тебе тут не место. Я же вижу, что ты всем как бельмо на глазу — чуждая и чужая. — Есть мосты, которые лучше не сжигать, — она приняла косяк и затянулась, чувствуя на губах соль. — Я не хочу уходить. — Это не твой дом. — Но он и не с тобой, — возразила она. — Я не буду настаивать. У меня много пороков, но я никогда не вынуждаю никого силой следовать за мной. — Ты манипулируешь и лжешь. — Манипулирую, — согласился он. — Но никогда не лгу. Нет моей вины в том, что из моих слов кто-то желает получить неправильный, но зато отвечающий их внутренней потребности вывод. — Ты невыносимый злобный ублюдок! И это свидание было безнадежно испорчено. — Зато платить не пришлось, — попытался найти светлую сторону Орочимару, запрокидывая голову и выдыхая дым. — А мне и так бы не пришлось! — Рена встала и отряхнула юбку. — Ух ты! Какая ты корыстная особа! — Вся в тебя! — буркнула она. — Все, я домой. — Хорошего вечера, — иронично попрощался Орочимару. — И вас туда же! Костюм потом принесешь. * * * Комната была освещена ровно настолько, чтобы все было хорошо видно, но свет не резал чувствительные глаза. С первого взгляда становилось ясно, что хозяин кабинета — человек ужасно консервативный, пунктуальный, аккуратный, но не лишенный хорошего вкуса. Все было скромное, но подобранное с безупречным вкусом, ни одной лишней вещи найти не смог бы и самый придирчивый гость кабинета. За низким столиком, поджав под себя ноги, молчаливой статуей сидел Хиаши Хьюга. На столе не было бумаг, лишь поднос из черного лакового дерева с двумя чашками слабо дышащего паром зеленого чая. Напротив него, так же поджав ноги, сидел Нейджи Хьюга. Они молчали. Из полуоткрытой двери, которая вела в сад, доносилось пение цикад и тянуло напоенной ароматом ночных трав прохладой. Хиаши сохранял спокойствие, Нейджи старался из-за всех сил выдержать такое же горделивое и спокойное выражение лица, которое подобало члену Великой Семьи, не забывая при этом о своем положении. Нейджи был одет в светлые одежды своего дома, а его хитай-атэ лежал на столе перед Главой Клана. Зеленые линии печати были хорошо видны, казалось, что они даже немного флюоресцируют в полумраке. Наконец Хиаши едва вздохнул и протянул руку к чашке с чаем, которая стояла ближе к нему. — Выпей со мной чаю, племянник. Нейджи поклонился и взял оставленную ему чашку. — Я благодарен тебе за те известия, которые ты принес. Мне сложно переоценить их важность и вес для нашей Семьи, — негромко сказал он. — Я бы хотел лично взглянуть на твои воспоминания, если ты позволишь. Нейджи напрягся, но его нежелание проявилось лишь в том, что по безупречной глади чая в чашке проскользнула легкая рябь. Сейчас он был совершенно не похож на себя. Лицо сохраняло спокойное и холодное выражение, глаза были подобны замерзшим зимним озерам. Трудно было сказать, какой он настоящий — эмоциональный и рассудительный подросток днем или же расчетливый, собранный и холодный взрослый в тишине этого кабинета. — Вы не доверяете моим словам, Хиаши-сама? — на поверхности его чашки вновь была безупречная гладь, на которой застыла все еще раскрывающаяся чаинка. Хиаши изящным жестом пригубил теплую ароматную жидкость. — Сам факт того, что ты не побоялся рассказать мне о таком предложении и проведенном тобою расследовании, уже о многом говорит. Я знаю о той скорби, которая терзает тебя, но я теперь вижу совершенно отчетливо, что ты благо Рода ставишь выше личных амбиций. Ты достойный представитель Клана Хьюга. Но ты еще недостаточно опытен и мог пропустить какую-то незначительную на твой взгляд мелочь. Я не могу требовать от тебя повиновения в этом вопросе, но очень прошу тебя показать мне все как есть. В кабинете вновь воцарилась тишина. Нейджи невозмутимо пил чай, не торопясь давать ответ сразу. Глава намертво вбил в него привычку сначала взвешивать все за и против, а только потом давай ответы. Клан Хьюга как никакой другой держал свое слово. Хиаши с одобрением смотрел на своего племянника и делал какие-то только ему известные выводы. Наконец чай был допит. Нейджи с изяществом и совершенно без стука вернул чашку на поднос. — Я согласен, Хиаши-сама. Хиаши кивнул и активировал бьякуган. Нейджи в ответ тоже открыл свои глаза и постарался расслабиться. Он безгранично доверял своему дяде и Главе, зная, что он не преступит порогов его личного пространства внутри его мыслей. Прикосновения Хиаши к его мыслям были аккуратные, лаконичные и неторопливые. Он тщательно просеял сквозь сито своего восприятия каждое мгновение беседы своего племянника с этой странной девушкой. И аккуратно разорвал зрительный контакт. Нейджи пошатнулся и вынужден был опереться на стол дрожащей рукой, чтобы не упасть. Одна из чашек опрокинулась, и недопитый чай растекся по подносу. Никто не обратил на это внимания. Хиаши встал и подошел к дверям, не открывая их, отдал короткий приказ. Молчаливый слуга спустя несколько минут проскользнул в кабинет, убрал поднос и заменил его на новый. Теперь на нем стоял не чай, а бутылочка дайгиндзё и две рюмки. — Выпей. Нейджи повиновался. Тепло прокатилось по его горлу и бухнулось в желудок, но вкуса он так и не почувствовал. Стальной обруч боли стал понемногу отпускать его голову, но мысли путались. — Еще. Пока не почувствуешь вкус, — приказал Хиаши и присел рядом с Нейджи подавая ему вторую порцию напитка и придерживая его за плечи. Нейджи выпил еще. И только на третьей рюмке ощутил благородный привкус сыра, грибов и орехов. — Прекрасный букет, — он поклонился. Хиаши тут же отпустил племянника и сел за свое место. Налил и себе. «Глава великолепен, — устало подумал Нейджи, чувствуя, как пульсирующая боль и туман в голове постепенно проходят. — Так виртуозно и почти без боли просмотреть мои воспоминания через сеть бьякугана могли лишь сильнейшие раз в несколько поколений». Семья Хьюга тщательно скрывала свои ментальные возможности от всех, включая Хокаге. Конечно, их способности в ментальном воздействии имели весьма бледный вид, если сравнивать с Великим Кланом Яманако — старым соперником. Да, они были ограничены лишь членами своего рода, но зато при должном уровне сил и взаимном доверии могли отдать родичу целый пласт своих воспоминаний и опыта. Исстари самые сокровенные техники передавались лишь так, из разума в разум, их не доверяли бумаге. — Как ты к ней относишься? — Мне сложно ответить на этот вопрос, Хиаши-сама. Мое мнение еще не сложилось окончательно. — Но она тебе не отвратительна, несмотря на все эти особенности? — Как ни странно — нет. — Это хорошо. Нейджи, я вынужден отдать тебе очень неприятный приказ, — Хиаши внимательно посмотрел на него. — И ты не можешь отказаться от его выполнения. — Я слушаю вас, — Нейджи потянулся к чашке, желая промочить внезапно пересохшие губы. — Ты должен сблизиться с нею и привести ее в Семью. Нейджи в этот момент как раз глотнул сакэ и, закашлявшись, забрызгал стол и лицо Главы Клана. Хиаши остался совершенно невозмутимым и вытер лицо платком. — Простите?! — Ее сила крови как никогда нужна нам. Она солгала тебе. Солгала под твоим бьякуганом, но ответила правду по сути своего предложения. Чуть позже я лично допрошу ее, но смогу это сделать, лишь когда она примет на себя печать нашей Семьи. Я уже собрал совет старейшин клана, и мое предложение было полностью принято. Ее глаза могут невероятно усилить Клан Хьюга, а это поможет вознестись нам гораздо выше, чем можно было бы надеяться в ближайшие несколько поколений. Кеккей Генкай Бькуган в нашей крови уже начал истощаться за прошедшие века, и мы давно искали свежий приток крови со свойствами глаз. Она может стать тем способом, который спасет нас от вырождения. Ты можешь и сам оценить всю важность этого поручения. — Но... — Нейджи чувствовал, что выпитое ударило ему в голову, затуманивая мысли. — Нейджи, если ты сможешь это сделать, то станешь моим наследником. Нейджи поперхнулся вторично. — Но Хината-сама... — Недостойна. — Ханаби-сама... — Она — младшая дочь, — непреклонно ответил Хиаши. — Нейджи, ты должен очень постараться, но выполнить этот приказ. Наша Семья должна получить ее кровь официально и совершенно законно, пока остальные Великие Семьи не рассмотрели ее. Способов принять ее под свое крыло кроме того, который я тебе озвучил, у нас нет. Прости. — Но почему я?! — Нейджи потерял самообладание. — Потому что у тебя больше шансов, чем у кого-либо. Подходящих по возрасту родственников мужского пола в обеих семьях нет, и ты это знаешь. Когда ты сделаешь это, я официально собственными руками сниму с тебя Проклятую Печать, которую ты не заслуживаешь, и признаю своим наследником. К тому же смешение ваших кровей невероятно усилит следующего главу. Ты понимаешь, о чем я говорю? — Да, Хиаши-сама. При всем моем уважении, но вы действительно в состоянии представить, что она сможет вписаться в строгий уклад нашей Семьи со своим характером? Вы сами сегодня видели пример ее обычного отношения к людям. Думаю, более неподходящую жену вы мне вряд ли сможете найти. — А кто сказал, что тебе нужно обязательно делать ее старшей и единственной? — удивился Хиаши. — Если будет совсем плохо, никто не мешает тебе изгнать ее из Семьи в будущем. Главное, чтобы она принесла тебе потомство. — Но захочет ли она? — А вот это уже твоя задача. Ты же недаром получил особое обучение у наложниц моего дома. — На что я могу рассчитывать? Хиаши на миг задумался. — Если мы будем открыто выступать с одобрением, то это будет выглядеть очень подозрительно, учитывая, что Клан всегда очень придирчиво отбирал себе новую кровь. Давай поступим следующим образом — Клан Хьюга будет препятствовать вашим отношениям так продуктивно, что сомнений не возникнет ни у кого. А учитывая ее характер, она может полезть сюда только из чувства противоречия, желая делать что угодно, лишь бы вопреки воли старших. Но если будут возникать сложности и ты не будешь знать, как их решить, то можешь смело обращаться ко мне, а я уж разберусь с этой проблемой. Главное, чтобы она понесла. Неважно, каким путем ты этого достигнешь. Нейджи поклонился. Он вновь надел маску ледяного достоинства и спокойствия. — Я попробую. Хиаши кивнул. — Я там тебе оставил кое-что, — он взял со стола хитай-атэ Нейджи и протянул ему. — Разберешься на досуге. Глаза Нейджи расширились, и его рука, которая уже держала хитай-атэ, заметно дрогнула. — Спасибо. Это большая честь. — Это доверие, Нейджи. Ты доверился мне, а я — тебе. Долг Главы Клана и в том, чтобы оправдывать доверие своей Семьи. — Я постараюсь оправдать ваше доверие. — Доброй ночи. — Доброй ночи, Хиаши-сама. * * * Рена устало шла домой, сняв туфли и помахивая ими, но даже усталость не мешала ей любоваться чарующим вечерним миром и темным, глубоким и недосягаемым ночным небом. Воздух был напоен ароматами вечерних цветов и тихими, на грани слышимости, посвистами летучих мышек, высокая трава шуршала под слабым ветром, подмигивала светлячками и трещала цикадами. В бархатном небе сияла россыпь драгоценных камней — больше всего алмазов, несколько рубинов и топазов и огромный изумруд Кошачьего Глаза. Царила прекрасная, хорошая ночь. Ничто не выдавало того вороха бед, которые ежечасно случались с жителями подлунного мира. Рена была всерьез обеспокоена все туже стягивающейся вокруг нее паутиной — Гаара заявлял все больше прав на ее внимание и время и при этом стремительно терял остатки здравомыслия и сдержанности. Орочимару вился вокруг нее, неизменно интересный, но чрезвычайно опасный. Общение с ним могло поставить крест на ее жизни в Конохе. За такое предательство ее в лучшем случае упекут на пожизненное заключение куда-то очень глубоко, а то и просто убьют и разложат по банкам. Неизвестный покупатель Сестер вообще не нуждался ни в каких комментариях, кроме матерных… Все это заставляло топорщится тонкие волоски на шее и намного внимательнее смотреть по сторонам. Хотя до паранойи ей еще было далеко… Зря, наверное. Наконец она добрела до своего дома и поискала ключом замок. Нашла с третьей попытки — выпитое вино давало о себе знать — и открыла дверь. В висках гудела кровь, на языке вертелся слабый соленый привкус. Переступила порог, чуть-чуть шатаясь, и аккуратно прикрыла за собой дверь, стараясь не шуметь, хотя будить в доме было некого, присела на ступеньку и стала обтирать ноги влажным полотенцем, которое у нее в тазике с чистой водой всегда стояло возле порога как раз для таких случаев — когда захочется пройтись босыми ногами по земле. Голова была тяжелой и постоянно норовила уткнуться в коленки, но Рена упорно сражалась с сонливостью. Тем более что невнятное беспокойство не давало ей расслабиться. Потом она поняла, что раньше, чтобы добиться такой степени опьянения, ей нужно было выпить полтора-два литра почти неразведенного спирта, а тут из-за каких-то двух бокалов легкого столового вина такая свистопляска в голове. Странно все это, странно. Внезапно она вскинула голову и принюхалась, ища еще один источник раздражения и тревоги. Нашла. Поняла. — Привет, — шипение над ухом и тугая плеть песка вокруг талии. — Я заждался. А потом ее протащили через весь дом по полу, как мешок с овсом, пересчитали все ступеньки на второй этаж и швырнули на футон. И Рена была слишком пьяна, чтоб оказать хоть сколько-нибудь адекватное сопротивление, хотя и сорвала ногти, пытаясь уцепиться за щели между паркетными досками. У нее даже на ругань не хватало сил. А потом она подумала, что сомнительно на нее подействовало всего лишь пара бокалов вина и, похоже, в них была не только кровь лозы. * * * — Кабуто! — Да, Орочимару-сама. — Возьми это и исследуй как полагается. И на всякий случай сравни с моей кровью тоже. В руки Кабуто отправилась небольшая пробирка с темной вязкой кровью. — Чья это? — Кабуто посмотрел на свет черную, комковатую жидкость. — Рены. — Как вам удалось ее добыть? — Кабуто удивленно вскинул бровь и осторожно убрал пробирку в специальный футляр, чтобы защитить ценный образец от случайностей. — Не твое дело. Иди работай. — Да, Орочимару-сама. * * * — Господь всемогущий, услышь мольбу недостойного раба твоего… — Я внимаю тебе. — Позволь мне заняться Матерью. Она наверняка уже спит, поэтому я смогу управиться. — Ты еще слишком слаб. И ты не сможешь сделать все как полагается сейчас, ваше время еще не пришло. Да, она спит, но ни она, ни ты еще не готовы. Ты можешь все испортить! — Но… — Никаких но! Я не хочу терять последнего обученного жреца своего культа. И свою будущую Мать тоже терять не хочу. — Господи! Я справлюсь, поверьте мне! Ведь со мною ваше благословение и ваша пресветлая Милость! — Жрец вскакивает с пола и в исступлении вспарывает ритуальным клинком себе грудь. Из длинного разреза течет густая, яркая кровь, капая на пол и пятная одежду, и так несущую на себе многочисленные пятная от старой и свежей крови. — Повинуйся! — громовой голос хлещет как раскаленная плеть, способная рассекать плоть до костей. — Иначе кара моя будет жестока и невыносима даже для тебя! Как смеешь ты, ничтожный раб, перечить Богу?! Фигурка распластывается по каменному полу и сжимается комочком, стараясь искупить вину и жаждя божественного наказания. — Господи, прости раба твоего! Моя жизнь отдана лишь в твои руки, и я жажду служить тебе, жажду утолить твой голод. — Тогда повинуйся мне! — Да… Господи... Я… повинуюсь… * * * Боль вела себя так, словно она жидкость, налитая в пустую емкость, то бишь несчастную Ренову черепушку — в состоянии неподвижности замирала и немного утихала, а стоило этой емкостью чуть-чуть качнуть, начинала плескаться и буйствовать. Даже глаза было открывать больно, но надо. Тошнило. Ведь сколько часов или минут она провела в беспамятстве, Рена не знала. Осторожно открыв глаза, она увидела сначала край подушки, чуть дальше — пол и дальний угол комнаты. Было тихо, но не пусто. Чуть-чуть скосив глаза, она увидела ноги в коричневых штанах и жилистую руку на колене. И застонала вполне искренне. — Ну что, проснулась, красавица? — Вроде бы… У тебя есть попить? — хриплый, слабый голос смутил даже саму Рену. — Вода. — Давай сюда, — нетерпеливо протянутая рука чуть-чуть дрожала. — А волшебное слово? — Сейчас же! — голос внезапно вернулся и отрикошетил от стен громовым эхо мерзкого капризного визга. Гаара ухмыльнулся, но все-таки отдал ей флягу с вожделенной водой. — Я уже второй раз привожу тебя в чувство. — И что? — Рена жадно припала к воде, пусть и теплой, но вкусной до изумления. — Мне не нравится тенденция. — Дверь открыта, — она перевела дух и вновь припала к фляге. — Я могу обсудить это с тобой, — он сидел рядом и с нездоровым любопытством рассматривал Рену как забавное насекомое. — Угу. У тебя же очень хорошо получается приводить в чувство всяких расстроенных, депрессивных и прочих нервно-психованных! После общения с тобой все твои пациенты становятся тихими, мягкими и быстро остывающими, и их уже точно ничего больше не беспокоит. Ты не подумывал о карьере психолога или психоаналитика? — Нет, — похоже, он не понял шутки. — Зря, — она закрыла флягу и вернула ему. — Что это с тобой было? — Гаара встал и прошелся по комнате, на ходу потирая затекшую от долгого сидения спину. — Наверное, что-то несвежее съела на ужин, — недовольно буркнула Рена и тоже встала. — А почему от тебя пахло спиртным? — он повернулся к ней. — Потому что у меня был винный аперитив. А ты что забыл в моем доме? Разве тебе не говорили, что приходить без приглашения некрасиво? — Меня не интересуют глупые обычаи. — Как ты вообще нашел мой дом? — Это было несложно. Я все-таки обученный шиноби. — Хорошо, попробуем с другого угла, — вздохнула Рена. — Зачем ты пришел? — Чтобы ты выполнила свое обещание. — Какое? — Рена нахмурилась и попыталась вспомнить, что она могла такого ему наобещать, что он приперся к ней прямо в дом и вел себя так нагло. — Я хочу спать. — Ах это… — она резко поскучнела. — Ты хочешь сказать, что обманула меня? — в невозмутимых глазах Гаары мелькнула просыпающаяся ярость. — Нет. Я хочу сказать, что мне нужно умыться, выпить что-то от головной боли и переодеться. Ты тоже искупайся — к себе под бок на чистые простыни пахнущего скотобойней я не пущу. Рена потянулась и, на ходу раздеваясь, совершенно не стесняясь того, что была не одна, побрела по дому. Первое, что она увидела, выйдя за раздвижную дверь, — это труп мужчины. За углом лежал еще один. Третий с неестественно вывернутой шеей покоился на самой последней ступеньке. — И прежде чем ложиться — вынеси трупы! — добавила она в список поручений, невозмутимо переступая через хладное тело.