Песни далекой Земли

Маленькая Вика Билоган по прозвищу Победа всегда знала, что она особенная. Неповторимая. С детства непохожая на других. Во-первых, Вика Билоган была красивой. Во-вторых, умной. В-третьих... Нет, конечно, два первых фактора уже давали убойное сочетание, но Вика на них решила не останавливаться. Победное прозвище - хочешь-не хочешь, нужно как-то оправдывать. В общем, третьим было то, что Вика с детства сразу знала, чего она хочет от жизни. Такое случается, да. Вика хотела посвятить свою жизнь музыке и стать великой пианисткой. Такой, как, например, Мария Гринберг. Или как Элизо Вирсаладзе. Ну, на худой конец такой, как Марина Юдина. А в-четвертых... Впрочем, про четвертых говорить еще рано. Красивая и умная Вика пёрла к своему Олимпу ни разу никуда не отвлекаясь, как маленький и серьезный бронепоезд, и не было такого, что могло бы этот бронепоезд как-то с этой дороги свернуть. Жюри музыкальных и творческих конкурсов всей огромной страны Советов склонялись к ее ногам, искренне восхищаясь, как эмоционально, как масштабно, глубоко, необычайно чисто и затаенно эта от горшка два вершка девчушка управляется с инструментом, как затыкает за пояс даже взрослых виртуозов, утирали скупые слезы, хлопали, и маленькая Вика неизменно уезжала домой с кубком, грамотой и осознанием того, что она все делает правильно. Виктория Победа всегда шла к победе. Невзирая ни на что. Нет, кое-что все-таки было. Конечно, оно не сбило юное дарование с дороги, но нервы этому дарованию существенно потрепало. Как раз то самое, четвертое, о чем Вика, конечно же, тоже знала с самого детства, ну, как любой человек, например, знает, с каким цветом глаз его угораздило появиться на свет, но до поры-до времени ей это никак не мешало. А тут... случилось. Это самое. Прямо как у Пушкина. Александра Сергеевича: "Пришла пора, она влюбилась". Короче, Вика влюбилась. Вике едва исполнилось шестнадцать, Вике дали паспорт, и она по праву считала себя уже взрослой. И полюбила поэтому тоже по-взрослому, не размениваясь на горланящих во дворе под гитару мальчишек и бодрым чеканящих по набережной шаг матросиков из мореходки. Юная Вика полюбила преподавателя своего музыкального училища, который вел у нее историю музыки. Горячо и незабвенно, как бывает только в юности, когда думаешь, что любишь в жизни раз. Но сердце даже в шестнадцать не обманешь, ведь правда? И вообще, какая разница, сколько кому лет? Например, Викин избранник был минимум лет на двадцать ее старше. Но это было полбеды. Мезальянсы Вику не волновали. Но второй полбедой было то, что Викин преподаватель оказался женщиной. Преподавательницей. Очаровательной, умной, милой, веселой замужней дамой с одним или даже двумя детьми, здесь уж Вика не вдавалась в пикантные подробности. Главное, что Вика не сводила с нее глаз и караулила в темных переулках училища, а потом тенью провожала домой. Вот так. Иногда беда поражает и Победу. Пол объекта своей страсти Вику нисколько не смутил. В конце концов, когда ты с детства знаешь, что девочки тебе нравятся больше мальчиков не только, чтобы с ними дружить, смущаться как-то уже поздно. Тем более в столь солидном Викином возрасте. Куда болезненным было, что несмотря на все Викины попытки как-то прорвать броню и заставить обратить на себя внимание, показать, что она - достойна своей избранницы, преподавательница к Вике относилась ровно, доброжелательно, хвалила ее ум и фортепьянный талант, но в упор не видела в Вике женщину и вообще, смотрела так, будто Вика была пубертатным несмышленышем. Вику это доводило до отчаяния и желания устроить этой непонятливой, но такой любимой преподше вечер откровений, чтобы признаться "во всем-во всем", так, что она даже на какое-то время забросила фортепиано, но осуществить задуманное не успела. И слава богу, наверное. Потому, что если бы ее любви вдруг пришло в голову вместо ответных признаний пойти, например, в милицию или в комитет комсомола, то наша история кончилась бы как раз на этом абзаце. Но тут Вику пригласили на конкурс в братскую Чехословакию, любовные порывы чуть поутихли за репетициями, потом она поехала на фестиваль в Москву, а потом грянула перестройка. Музучилище, когда-то подающая надежды стать новым Скрябиным, Победа заканчивала в почти полном унынии. Страна разваливалась. Как грибы, один за одним в разных уголках страны откуда-то брались какие-то певцы и певички, которые под три незамысловатых аккорда что-то завывали про кровь-любовь и слезы-морозы. Классическая музыка вдруг стала никому не интересна. Консерватории закрывались. Карьера пианиста заканчивалась, не успев начаться. Ее некогда любимый преподаватель теперь шила в каком-то ателье варенки, потому что за это платили, а за музыку - нет. Разве что в каком-нибудь ресторане. Но Победа училась столько лет не для того, чтобы лабать в ресторане перед пьяной публикой. Победу снова выручил случай. Или ее ангел-хранитель, кто там разберет. Который по совместительству оказался маминым вторым мужем - капитаном дальнего плавания, недавно приплывшим из неведомой Австралии. Одесса - Австралия - маршрут не из самых быстрых. Вика видела Австралию только на карте, что висела у нее над кроватью вместо обоев. В Австралии жили кенгуру, черные лебеди и, кажется, какие-то дикари, которые ели друг друга и танцевали вокруг костров свои дикие танцы. И вот теперь Австралия стала для нее объемной и реальной. И прежде всего потому, что здесь можно было снова заниматься ее любимой музыкой. А еще - не стесняться своей ориентации, потому что в Австралии оказалось, всем наплевать, кого ты любишь и с кем ты спишь. Первый год Вика потратила на то, чтобы выучить язык. А на второй с легкостью поступила в University of Melbourne. Виктория плохо помнила, что это была за вечеринка, на которой она, обычно практически не пьющая, вдруг так надралась. Нет, с учебой у нее все было в порядке, а вот с личной жизнью... С этим никак не клеилось. Вика чувствовала, что устала от своего одиночества, ей хотелось простого человеческого тепла и нормального секса. Последняя ее девушка улетела в Европу месяц назад на стажировку и за все это время удосужилась только один раз позвонить. Словно ее бросила, но из жалости сказать об этом так и не решилась. В общем, это было дурацкое состояние. Роняя на асфальт горькие слезы, Вика, шатаясь, шла домой по ночному городу. Туфли она держала в руках, сумочка болталась на шее, распущенные волосы свалялись в некрасивые колтуны, потекшая тушь выедала глаза, колготки давно пустили уродливые стрелки. Ненавидя себя за собственную беспомощность и никчемность, Вика кое-как добрела до фонарного столба, обняла его, бросив на землю туфли и сумку, и в голос разрыдалась. Она сама не знала, сколько просидела так. Очнулась только, когда чья-то фигура остановилась рядом, загораживая свет фонаря. - Пьяная, что ли? - с легким акцентом удивленно спросил чей-то незнакомый голос. Вика с трудом подняла голову. В первую секунду ей показалось, что к ней склонилась девушка. Невысокого роста, в черной по самую щиколотку юбке и высоких шнурованных ботах, густо подведенные черным глаза удивительно контрастировали с волнистыми золотистыми прядями, рассыпавшимися по худым плечам. Впрочем, по-настоящему всю эту роскошь Вика разглядела уже позже. А тогда под фонарем ее сердце вдруг почему-то забилось быстрее. Как уже давно не билось. А еще запах... приятный такой вкусный запах ментоловых сигарет, жвачки и незнакомой туалетной воды. Вика вздрогнула. Девушка была в ее вкусе. Даже очень... Но не признаваться же в этом первому встречному? Или... встречной. - Ну, а если и пьяная? - ответила она с вызовом. - Тебе-то что? - Ничего. - Тогда вали себе дальше. Вместо ответа ее больно схватили за плечи и почти рывком поставили на ноги. Вика отрешенно подумала, что утром на них обязательно останутся синяки. Вскинула голову, чтобы сказать еще какую-нибудь колкость. И замерла. На нее пристально глядели внимательные глаза. Теплые добрые карие глаза. - Стоять сама можешь? - За... зашибись, - мало что соображая, пьяно произнесла Вика. Больше всего ей не хотелось, чтобы девушка послушалась ее и действительно пошла себе дальше. - Я тебе что - нравлюсь? - Далеко живешь? - Не... не помню. Хотя... нет, подожди, - Вика качнулась, едва снова не потеряв равновесие, если бы незнакомка снова не подхватила ее. Заплетающимся языком назвала свой адрес. - Далеко, - отрицательно покачала головой девушка. - Метро уже не работает. Идем ко мне. - Ты всегда сразу быка за рога, да? - рассмеялась Вика и чуть было снова не упала. Ее для надежности крепко обняли за талию и куда-то повели. - Как тебя хоть зовут? - Шура. - Шура. Шурочка, значит, - Вика снова рассмеялась и пьяно повисла на шее новой знакомой. - А я Вика. Виктория. Виктория - это значит Победа. Будем дружить? Что было дальше - Победа помнила плохо. Кажется, ее куда-то в итоге привели, умыли, раздели, даже чем-то напоили. Она отнекивалась и все цеплялась за эти длинные тонкие руки, старалась погладить шелковистые чуть спутанные пряди солнечных волос, смеялась невпопад, просила еще выпить за взаимопонимание и дружбу и лезла к Шурочке целоваться...