Исключение из правил

— Спасибо за покупку, всего хорошего, — фраза, вылетающая на автомате, и дружелюбная улыбка. В дверях маленького углового магазинчика скрывается женщина с девочкой лет десяти, которым Юнги очень хорошо продал гитару. Очень хорошо потому, что вместе с ней этой парочке удалось втюхать чехол для гитары, подставку под нее, подставку под ногу, медиатор и даже запасной комплект струн. Все это, скорее всего, долго не прослужит, потому что через год или даже месяц ребенку надоест нудное перебирание струн, а для чего-то серьезного и душевного она слишком мала. Возможно, парень и ошибается, но все их покупки в скором времени могут оказаться в объявлении о продаже. Он знает, о чем говорит. Сколько раз уже видел. Звон колокольчиков над дверью стихает, и больше никто не заходит. На город уже как час спускается вечер, так что ожидать наплыва клиентов не приходится, да и постоянные давно не заглядывают. Как будто ни у кого не рвутся струны, не ломаются барабанные палочки, как будто никто не собирается начать новую жизнь, купив флейту или, упаси боже, скрипку. Юнги это не расстраивает, да и скучать не приходится. Перед ним ровным рядом лежат несколько скрипок, и парень осторожно стирает с них пыль, потому что возиться с музыкальными инструментами ему до одури нравится, в отличие от парня помладше, который занимает место у двери на склад и с серьезным лицом тычется в экран планшета. — Пошла к черту юриспруденция, — наконец ругается он сквозь зубы. — Хоть одно нормальное предложение найти бы. Мин кидает на него короткий взгляд, но ничего не отвечает. Ким Намджуну он никогда не отвечает, а тот никогда не требует ответа, и это своего рода идиллия. Раньше работать с младшим было одно удовольствие, потому что свои обязанности тот выполнял исправно, никогда не опаздывал, не сваливал свои задания на Юнги. Чудо, а не коллега. Мин любил тишину и покой, а Намджун ему это обеспечивал, не считая редких, но полных негодования высказываний по поводу того, что учиться на юриста — худшая идея, когда либо пришедшая в его голову. Теперь работу хрен найдешь. — Так и проработаю тут до пенсии, — вздыхает Ким, а старший снова молчит и в этот раз даже голову не поворачивает. Намджуну была явно в тягость та работа, на которой нужно сидеть на попе ровно и ждать, что кто-то из прохожих решит заглянуть в действительно маленький, если не крошечный, магазинчик. А вот для Юнги была в самый раз. Этим они сильно отличались, однако, все равно было в парнях много общего, чего сразу не объяснишь, но видно даже на первый взгляд. Раньше они и говорили чаще, и даже время от времени оставались после закрытия, чтобы пропустить по чашечке кофе за разговорами ни о чем или просто молча, наслаждаясь концом рабочего дня. Это чудесное общение закончилось так же постепенно, как и началось, так что Намджун и не заметил момента, когда светловолосый парень в нескольких метрах от него перестал обращать внимание на недовольные высказывания, предлагать задержаться после работы или делиться незначительными подробностями своей жизни. Они и до этого близки не были, но отдалились совсем после того, как Юнги начал замечать, что слишком часто задерживает на Намджуне взгляд. Не потому что тот стал страннее одеваться или как-то привлекать внимание, а потому что не было больше ни у кого глубокой ямочки на коже карамельного цвета, музыкальных пальцев, которые никогда не пробовали себя в музыке, и внимательных, драконьих глаз, которые несколько раз были так близки к тому, чтобы разглядеть тщательно скрываемые чувства. А ведь они могли. Когда Мин в очередной раз рассматривал аккуратные родинки у линии роста волос, Намджун ловил его взгляд и невольно, но бесконечно изящно выгибал бровь, мол, что-то не так? Да, что-то было определенно не так, потому что сердце у старшего ритмично долбилось о грудную клетку. То ли любовь, то ли влюбленность — в этих понятиях Юнги не разбирался и даже не хотел начинать. Ему просто нравилось находиться где-то поблизости, слышать ровное дыхание и вечно печальное «работодатель снова оказался тем еще мудилой». Эта фраза всегда радовала, потому что она означала, что свет из жизни Мин Юнги исчезнет не так скоро, как мог бы. — Можем закрываться, — уже менее раздраженно говорит Намджун, когда его часы издают негромкий писк и оповещают о конце рабочего дня. Старший кивает, заканчивая развешивать скрипки. Каждый раз, когда он запирает парадную дверь и оставляет ключ на стойке, ему кажется, что вот-вот Ким откроет рот, и с мягких пухлых губ сорвется «Будешь кофе?», которого так боится Мин последние недели молчания. Потому что Юнги откажет, и это отдалит его от Намджуна еще сильнее. Почему бы не сблизиться? Все так просто, что хоть на стену лезь, ведь в один из вечерних разговоров было произнесено простое и понятное «какая же это мерзость — любовь мужчины к мужчине». И что тут может быть неясного? Юнги тогда просто молча кивнул и проглотил так и не сказанные слова. — Будешь кофе? — и на что надеется Ким, предлагая ему остаться? — Нет, — в ответе Мина нельзя расслышать хотя бы каплю неуверенности или желания, чтобы его уговорили. — Я спешу. Намджун пожимает плечами и убирает руку от кнопки старого электрического чайника, который когда-то притащил из дома. На его лице тоже нет печали, и Юнги страшно и неприятно думать о том, что предложения выпить кофе — всего лишь формальность. Акт вежливости. А Ким выключает везде свет и накидывает бордового цвета рубашку на свою черную, чтоб ей на свалке валяться, обтягивающую водолазку. Стильный, чтоб его. И никаких больше «пока», «до завтра», «хорошо сегодня поработали». Эти фразы не произносятся даже из вежливости, и Мин поджимает губы. Нет, он не ждет их. Больше не ждет. В голову закрадывается мысль, что для Намджуна все это абсолютно ничего не значит, что Юнги самостоятельно сделал из своей жизни драму, а младший, находящийся в самом ее центре, даже не подозревает о том, какую большую роль играет во всем этом. Пусть и дальше не подозревает, ведь если начнет спрашивать, Мин не сможет ничего объяснить. Завтра будет новый день, когда ровно без двадцати девять утра в дверях появится персиковая макушка и по помещению раздастся чуть хриплое «сегодня повезет». Повезет, но точно не Мин Юнги.