Исключение из правил

— Мне лучше пойти домой, — Юнги переступает порог хосоковой квартиры после прогулки, но дальше проходить не спешит. — Отдохнешь. — Да ну, — отмахивается младший, поворачиваясь лицом к парню. — У тебя ведь выходной? Ты мог бы побыть здесь еще немного, если никто не ждет. — Неловко как-то. — Глупости, — Хосок берет Мина за запястье и немного уводит от двери, запирая ее. — Намджун еще не скоро придет, мы можем побыть тут одни. Без него, — делает акцент младший, видимо, прекрасно помня, что о своих чувствах шутил его брат, а вот Юнги был полностью серьезен, так что повод для беспокойства и ревности все же есть. — Останешься? Всего на часик? — Конечно, — мягко улыбается старший. Ему все еще неловко оставаться в этой квартире наедине с Хосоком, но и бросать своего парня здесь не хочется. Прогулка прошла просто замечательно, они много смеялись, гонялись друг за другом, пили горячие напитки и рассматривали пожелтевшие листья деревьев в парке. Чудесное свидание, но после него в тихой квартире хотелось чем-то заполнить образовавшуюся пустоту. Хосок скинул джинсовку и прошел в свою комнату, где открыл шторы, впуская в спальню уже полуденный теплый свет, а Юнги вошел следом, щурясь. Здесь по-прежнему было душновато, и, пока младший застилал постель, из которой его вытащили на прогулку, Мин открыл окно и впустил свежий воздух. Так намного лучше. В форточку сквозняком занесло кленовый лист, который опустился на пол рядом с Хосоком, и парень весь расцвел, увидев его. В следующую секунду нежданный гость оказался на рабочем столе. — Хороший знак, — Хосок хмыкает и падает на стул, не отрывая взгляд от листочка. — Да? — Юнги о таком никогда не слышал, но все равно становится рядом и опирается локтями на стол. — И что же это значит? — Что ты красивый, — старший точно не знает ни одной похожей приметы, но на всякий случай широко улыбается и опускает голову. — Ты прав, хороший знак, — это несомненно смущает. — Ты тоже, — тихо говорит он Хосоку. — Особенно когда в твоих глазах нет слез, — Юнги проводит по щеке младшего, который улыбается, но взгляд отводит. — Мне жаль, что я веду себя так, — честно признается Чон. — Сам бы с радостью избавился. Мин тянет его за рукав, чтобы поднять со стула и переместиться на кровать. Иногда она — лучшее место для душевных разговоров, когда ты хочешь прижать собеседника поближе и выслушать все, что он может тебе сказать. Юнги был уверен, что у младшего есть, чем поделиться, и что его обязательно стоит послушать. Говорил ли Хосок с Намджуном о том, что чувствует? Да, наверняка да. Мин тоже хочет быть частичкой его жизни, хочет слушать и утешать, если Чону это понадобится. — Знаешь, мы с Намджуном от разных отцов, — продолжает Хосок, когда оказывается в объятьях Юнги на кровати. — Но от одной матери. Когда она развелась с моим отцом, я отказался жить с ней и отчимом, а остался с родным отцом. Мне было четыре, и я уперся, что хочу быть с папой, — Чон прячет лицо в чужом плече, когда старший поглаживает его по талии. — Все было так хорошо, но со временем оказалось, что я только мешаю ему. Возвращаться к маме я не хотел, хотя мне много раз предлагали. Отец пытался убедить меня переехать от него. Иногда он на несколько дней запирал меня дома и ночевал у друзей, — Хосок обнял Юнги за талию, прочищая горло, а старшему оставалось только обнимать его в ответ и надеяться, что в отсутствии Намджуна никакого срыва не произойдет. — Он кричал на меня за шум, за плохие оценки, за разбросанные вещи, за пересоленный ужин, за то, что я не хотел жить с мамой, что не имел друзей, что слишком долго мылся, — Хосок замолчал, а Мин поджал губы, представляя, как плохо могло житься в таких условиях. — Я боялся, что он убьет меня во сне, — убитым голосом продолжил младший. — Или что вышвырнет на улицу. Когда я общался с мамой, отчимом и младшим братом, всегда говорил, что я счастлив и что мне нравится жить с отцом. — Сколько лет ты так прожил? — Мин даже не пытается представить масштаб трагедии, потому что вряд ли у него это получится, да и вряд ли Хосок запомнил всю боль, что ему причинили. Наверняка же что-то просто вытеснилось из памяти, чтобы было не так больно. — До восемнадцати, — Хосок провел пальчиком по плечу Юнги. — Тогда я начал близко общаться с Намджуном. Несмотря на разницу в четыре года, он стал моим самым близким другом, — обычно сводные братья с трудом находят общий язык, и как хорошо, что Хосоку подвернулся именно Ким. — Я рассказал Намджуну все, что происходило в эти годы, попросив никому об этом не рассказывать, но ты, наверное, уже знаешь моего брата. Ходячее оружие. Намджун пришел на следующий день с отчимом и большой сумкой для моих вещей. Они забрали меня, а родной отец просто смотрел, даже не попытавшись вступиться. Он был рад, что я наконец исчезну из его жизни и не буду ее отравлять. — Его не посадили? — спрашивает Юнги, отстраняясь от Хосока и слегка нависая над ним, целуя в висок. — За что? — отмахивается тот. — Я никуда не жаловался. После моего переезда он ни разу не позвонил и не пришел. Будто меня никогда не было. Намджун уже тогда был в роли старшего брата, пусть и младше на четыре года. Он вырос в семье, где…никто не кричал на него. Мать до сих пор любит своего второго мужа, они почти не ссорились, пока рос Джун. Не били его, не наказывали, не унижали. Поэтому Намджун рассудительный и спокойный, он с четырнадцати лет возится со мной, когда я просыпаюсь посреди ночи или начинаю плакать просто так. — Он невероятный брат, — в который раз Юнги восхищается этим человеком. — Тебе очень повезло. — Верно, — кивает Хосок и слабо улыбается, а потом поднимает голову, чтобы ласково коснуться кончика губ старшего. — Пару лет мы прожили с мамой и отчимом, а когда Намджун стал совершеннолетним, вместе сняли эту квартиру. — Ты молодец, — вздыхает Юнги, беря за руку парня, на которого у него были не слишком приличные планы в отсутствие Намджуна, но сейчас приставать совершенно не хотелось. — Теперь ты в безопасности. — Я знаю, — на губах младшего расцветает улыбка. — Спасибо за понимание. Мина эта история напугала и восхитила. Хосок понятия не имел, насколько хорошо его примут в новой, уже сформировавшейся семье, а потому столько лет терпел издевательства родного отца. Он считал себя совершенно никому не нужным. Брошенным. Одиноким. Не удивительно, что от одной мысли о том, что его предадут, обидят или ранят, этот парень пугается настолько сильно, что не может держать себя в руках. — Хорошо, что я остался. Юнги улыбается ему и тянется за самым невинным поцелуем как раз тогда, когда раздается серия звонков в дверь, и оба парня вздрагивают от неожиданности.