Янтарное сердце

Утром все было как всегда, точно накануне ничего не случилось: мы с Иваном завтракали в столовой, Торис принес нам еду и чай. Летувис выглядел неплохо — пускай он все еще был немного бледен, его руки уже не тряслись, а сам он пребывал в спокойном и бодром настроении. На нем были его рабочие брюки на помочах, хлопковая свободная рубашка с подкатанными до локтей рукавами и длинный фартук. Свои каштановые волосы парень собрал в короткий хвост на затылке, оставив свободными у лица пару длинных прядей — тех, что все равно не желали держаться завязанными. До прихода Ториса Иван рассказывал мне очередную охотничью байку, на сей раз про болота и уток. Когда Торис наклонился, чтобы выставить чашку для графа, граф осторожно остановил его за предплечье, а после — потрогал ему лоб. Вздохнул. — Небольшой жар все еще есть, — озадаченно сказал Брагинский. — Я пошлю за доктором, а вам следует побыть сегодня в постели. — Нет нужды: я замечательно себя чувствую, — секретарь вяло запротестовал, но хозяин все равно настаивал, говоря пускай и мягко, но серьезно — было заметно, что он волнуется за своего подопечного: — Вы не здоровы, Торис, и не должны работать, покуда окончательно не поправитесь. — Но у меня столько дел… — Считайте, что я разрешаю вам отдохнуть, — на лице Ивана появилось выражение просьбы — редкое явление, наблюдать которое мне было по-настоящему занимательно. — А попейте с нами чаю, — предложил я, воодушевленно кивнув в сторону пыхтящего самовара и сахарных баранок, что так и манили к себе, возбуждая аппетит. — Действительно, хорошая мысль, — подхватил Брагинский и любезно отодвинул для слуги стул между нами. — Анют! — окликнул он горничную. — Принеси-ка еще варенья да чашку крепкого чая для господина Лоринайтиса, — миловидная барышня, вежливо поклонившись, с улыбкой побежала выполнять поручение. Торис смутился, правда, все же присел за стол, сложив на коленях руки. Мне хотелось поддержать его, чтобы он зря не нервничал, так что я завел беспечную беседу о последних событиях столичной жизни. Иван присоединился ко мне, то и дело подтрунивая надо мной, — и, на наше счастье, вскоре Торис чуть-чуть расслабился, иногда тоже что-то замечая и даже улыбаясь. Когда его рука напряженно потянулась к блюду с баранками, мы с Иваном торжествующе переглянулись, подмигнув друг другу. Завтрак прошел в дружеской атмосфере. Где-то между прочим я обмолвился, что сегодня должен буду отъехать: мне передали, что меня хочет видеть Ярославль, и я решил нанести ему трехдневный визит, а заодно по пути в его имение насладиться конной прогулкой по осенним лесам. Торис слабо высказался, что хочет проводить меня, но Иван нахмурился. — Вы можете простудиться, — сказал он с родительской ноткой в голосе. — Я тепло оденусь, — потупился летувис. — Все равно. Вы должны лежать. А месье Невский уже достаточно взрослый, чтобы самому оседлать коня. — Иван, — перебил я приятеля. Упоминание о моем якобы нежном возрасте, да еще и в столь ироничной манере, резануло меня, так что я не стал ждать, пока скользкая тема разовьется. — Отпусти его ненадолго: он только пожелает мне счастливой дороги и сразу же вернется в постель. — Обещаете быть паинькой, Торис? — Иван перевел на секретаря наигранно строгий взгляд. Летувис закивал с улыбкой, подхватывая эту забавную игру в дружную семью. — Ну ладно. А то будет неловко, если доктор застанет своего пациента разгуливающим по дому и двору. На крыльце, передавая мне дорожную сумку со всякой снедью, заботливо собранную для меня кухаркой под чутким руководством Прасковьи Марковны, жемайт, одетый в тяжелый кафтан с замотанным вокруг шеи шарфом, взволнованно оправил полы своей объемной одежды и негромко проронил: — Спасибо. — В ответ на мой удивленный взгляд он пояснил: — За то, что убедили меня все-таки высказаться, — и, приложив ладонь к груди, поклонился. — Я носил свою обиду в себе так долго, что она практически срослась со мной, а теперь мне в кои-то веки полегчало.  — Я рад за вас, Торис, — улыбнувшись, я потрепал его по плечу. — Ступайте к себе. Надеюсь, когда мы встретимся с вами снова, вы уже будете здоровы. Пришпорив своего скакуна, я покинул уютный двор Ваниной усадьбы, напоследок не выдержав и оглянувшись, увидев, что Лоринайтис все еще стоит на пороге дома и машет мне рукой. Я махнул в ответ, отворачиваясь, и мысль о том, что на жемайте вправду славно смотрелась бы офицерская форма нашей империи, снова пришла мне в голову. Я знал, что, когда уеду на север, буду скучать по Торису. Впрочем, я уже по нему скучал.

The end Написано и отредактировано: июнь-2020. Минск, Беларусь

Примечания: Жемайтия — область на северо-западе нынешней Литвы. По мнению историков, название происходит от литовского žemas «нижний» — слово применялось для обозначения земель ниже по течению реки Неман в отличие от «верхних» земель Аукштайтии. В XV веке Жемайтия окончательно вошла в состав Великого Княжества Литовского, находясь там на вассальном положении. В этом рассказе, как и в прочих моих работах, литвинами называют предков нынешних белорусов, а ВКЛ и Беларусь по сути одно и то же. Современная же Литва, носящая в русском языке имя, перешедшее ей от соседских земель, или Торис Лоринайтис, не литвин (славянин), а жемайт (балт) (или т.н. «летувис» — белорусское слово, обозначающее жителя земель современной Литовской Республики). Проще говоря, ВКЛ — Наталья, а Жемайтия, север ВКЛ и ее верный подданный — Торис. Когда Иван зовет Ториса «литвинским выродком», он нарочно путает имена «Литва» и «Летува», дабы оскорбить сразу обоих бывших врагов — и Ториса, и Наташу, — и причинить больше боли Торису. Жемайты (жмудь, по-белорусски — жамойты) — этническая группа в составе литовцев. До сих пор существует жемайтское наречие, хотя большинство жителей Жемайтии сегодня говорит на литературном литовском. Как и аукштайты, восточные балты. Хотя литовскую нацию образовало много племен, Торис здесь называет себя жемайтом, т.к. северо-западная область его земель отличалась исключительной национальной идентичностью, в составе ВКЛ обладала особым статусом, а в XIX веке стала центром литовского культурного возрождения (на жемайтском диалекте был издан ряд литературных произведений). Нервная лихорадка или нервная горячка — повышения температуры после перенесенного стресса, в прежние времена (в частности, в XIX веке, когда происходит действие истории) — популярный диагноз. Сегодня медицина ушла вперед и такое патологическое состояние называют гипертермическим синдромом, причины которого следует выяснять: чаще всего повышенная температура указывает на инфекции, однако так могут проявляться и иные заболевания: онкологические, эндокринные, системные (например, ревматоидный артрит). То, что наблюдалось у Ториса, — регулярный жар и слабость после переживаний, — требует серьезной диагностики и лечения. Однако существует и т.н. «психогенная лихорадка», вызываемая исключительно стрессом — следствие нарушения работы вегетативной нервной системы. Для лечения назначают анксиолитики (снимают страх и тревогу), психотерапию. Как автор рассказа обязан сообщить, что Россия не является отрицательным персонажем. Его отношение к Беларуси и Литве обосновано историческими фактами, против которых нечего противопоставить. Тем не менее, полагаю, что даже при старых обидах он не считает своих бывших врагов врагами нынешними. Просто мы действительно много воевали. Простите, если что-то не так. И искреннее спасибо вам за прочтение.