Цель другого героя

С того самого разговора жизнь Старателя начала катиться к чертям. Из могучих рук все валилось, а сам он раздражался и злился все сильнее. Дети от него отворачивались. Нацуо постоянно огрызался, а Шото игнорировал его, когда он хотел дать ему пару наставлений о том, с кем стоит общаться и чем нужно заниматься в его возрасте. Энджи резко встал из-за стола, подошел к шкафу и достал оттуда дорогое виски, а потом налил в бокал и разом осушил. Нервы нужно было успокоить. Особенно, когда ситуация не хотела устаканиваться сама. Тодороки не привык, чтобы все шло не так, как он того хотел. Он еще мог смириться с тем, что его не слушается Шото. Тому причиной было все еще теплящееся в нем детское нытье, но теперь Старатель видел, что его сын шаг за шагом становится взрослее и понятливее. Придет время, думал Энджи, и он станет достойным героем. Я сделаю из него героя. Единственным препятствием становилось ослиное упрямство Шото. Он ни разу не ответил на предложение Старателя потренироваться в покорении пламени, а теперь ко всему прочему могла прибавиться еще одна проблема — новые друзья Шото. Его сын не понимал, с кем нужно общаться, чтобы стать сильнее, какой круг выбирать, и Старателя это злило. Закончив с питьем, Энджи вышел из кабинета, направляясь в зал. Утро понедельника обозначало новый, очередной день его работы. На нем уже был геройский костюм, а в голове решение отвлечься от внезапно свалившихся семейных проблем. Выйдя в зал, он застал сидящих Нацуо и Фуюми. Они о чем-то переговаривались и даже улыбались, но как только он зашел, сразу прекратили. Нацуо поднял на него глаза, фыркнул и отвернулся. Выпрямил спину и уставился в свою тарелку. Фуюми посмотрела на Нацуо, потом на Энджи и неловко, неуверенно выдала: — Доброе утро. Что будешь на завтрак? Я приготовила вчера рис, рыбу и собу. Старатель нахмурил брови и поджал губы. Вид Нацуо ему не нравился. До недавнего разговора его сын всегда сохранял холодность и не часто с ним разговаривал, и это Энджи еще мог терпеть. Но теперь тот ярко демонстрировал недовольство, забывая, что он все-таки его отец. — Я выберу что-нибудь, — бросил Старатель, не сводя глаз с сына. Нацуо сжал в руках палочки и резко бросил сестре: — Фуюми, прекрати ему каждый раз предлагать еду. — Его голос глухо выходил из горла, а глаза с ненавистью испепеляли Старателя. — Нацу, — приподняла брови девушка. — А что не так?! — сорвался тот. — Ты каждый раз обслуживаешь его, словно все в порядке! Он постоянно ведет себя, как ублюдок, которому плевать на собственных детей и словно мы ему все чем-то обязаны! Здесь Старатель уже не смог смолчать. Он гневно посмотрел на сына и громко сказал: — Вы живете в большом доме и ни в чем не терпите нужды. Все, что вам требовалось, я всегда вам давал. И это твоя благодарность, Нацуо?! Перестань нести чушь! — Чушь?! — опешил тот несколько, а потом еще сильнее крикнул: — Это все ты называешься чушью?! Очнись, Старатель! Оглянись на то, во что ты превратил собственную семью! — Нацуо ударил кулаком по столу в чувствах, и палочки покатились по его поверхности. — Фуюми единственная пытается как-то выстроить семейную атмосферу в этом чертовом доме! Шото, с тех пор, как у них объявили режим общежитий, предпочитает вообще не появляться здесь! Твои дети ненавидят тебя. Мама попала из-за тебя в больницу. Вспомни Тойю. — Он прищурил глаза и процедил сквозь зубы: — Я ненавижу тебя. И после всего этого ты что-то говоришь про достаток?! Да кому он нужен?! Фуюми тяжело вздохнула, посмотрела виновато сначала на брата, потом на Старателя и бросила: — Нацу… — Не обрывай меня, сис! — отрезал тот, а потом уставился на Старателя, как бы ожидая ответа. Энджи поджал губы и сжал кулаки. Он посмотрел на сына сверху вниз, гордо и надменно, потом прищурил глаза и сказал: — Ты ничего не знаешь про этот мир. Тот даже как-то покраснел. — Это я не знаю?! — фыркнул тот. — Да это ты ничего не замечаешь! Ты ведешь себя не просто, как ужасный отец, а как отвратительный, мерзкий, грубый и гордый герой! Ты теперь номер один. Но, знаешь, — он растянул губы в невеселой улыбке, — миру такой номер один не нужен. Тебе никогда не стать Всемогущим. И никогда не стать хорошим отцом. — Нацу, — уже тихо бросила Фуюми. Старатель поджал губы снова. Внутри бурлил гнев. Его сын ни черта не понимал и мнил себя всезнающим. Но внутри внезапно что-то сжалось. Что-то больное, давно зарытое, но вырывающееся наружу. Утро было уже испорчено. Энджи надо было выпустить пыл и злость, и он решил не оставаться на завтрак. Уйдя из зала по длинном коридору, он услышал сзади взволнованное от Фуюми, которая выглянула из комнаты: — А как же завтрак?! Ты не будешь? — Поем на работе, — холодно бросил Энджи, обулся и вышел наружу. В саду его ждал водитель. Герой кивнул, на что тот сразу же открыл перед ним дверь ограды. Ехал в агентство он в полной тишине, впервые за долгое время не обменявшись и словом с ним. Гнев внутри все еще бурлил, слова Нацуо отпечатались у него в голове, и он все сильнее раздражался, что не мог так просто их отбросить. Он ведь делает для них все. Ни у Нацуо, ни у Фуюми, ни у Шото не было ни в чем нужды. Да, изначально он растил их в надежде, что кто-то сможет превзойти Всемогущего. Но так было в начале. Он все-таки любил их и желал, чтобы они ни в чем не нуждались. Нет, он не мог ошибаться. Не мог совершить ошибку. Нахмурившись и глядя в одну точку перед собой, Старатель все же спросил у своего друга: — Скажи мне, как человек со стороны, я ужасный отец? Водитель, мужчина с квадратным лицом, широким ртом и усами, вдруг резко повернул на него голову, округлив глаза. Там был шок, не иначе. — С чего это вы о таком подумали?! — громко бросил тот. — Сколько бы я не говорил с Фуюми, она всегда тепло отзывается о вашей семье! Если вы про Нацуо и Шото, — догадался тот, не сбавляя тон, — они молоды и неопытны! Они еще не понимают, как надо дорожить и беречь свою семью, поэтому и ежатся! Больше Старатель не спрашивал. Он сильнее нахмурился, утонув в своих мыслях. Давно он так не делал. Повода не было. Да и не любил он это. Вместо того, чтобы ходить вокруг да около, он привык действовать. Это и отличало его от кучки неизвестных героев. Он — Старатель, и он всегда делает и успевает, когда остальные могут только сидеть и долго думать. Но сейчас мужчина глубоко задумался, так и не получив ответ на свой вопрос. Его друг сказал дело, с которым Энджи был теперь согласен, но… внутренняя честность не позволяла ему сказать и убедить себя, что он когда-либо это делал. Дорожил ли он своей семьей? В прошлом он дорожил только Шото, принимая его за достойную замену себе. Берег ли он кого-то? Нет. В смятении он доехал до агентства, а потом зашел в столовую и взял себе побольше мяса. Несколько тарелок, которые ароматно пахли, внезапно не вызвали аппетита, и он осилил только одну без особого удовольствия. Еда Фуюми была в разы лучше, но сейчас у него пропало желание есть вообще. Слова Нацуо все еще витали в голове, хотя он пытался думать о другом. Весь день на работе он провел, с трудом концентрируясь на патруле и поимке преступников. Его помощники отмечали его отстраненность, потому что сегодня он был крайне молчалив и только раздавал распоряжения. Старатель не мог отделаться от этих неприятных ощущений. Жжение, его напарница, как всегда прямая, честная и энергичная, что довольно нравилось Энджи, патрулируя вместе с ним улицу, уперла руки в бока, широко улыбнулась и громко спросила: — Старатель! Должно быть, у вас что-то случилось?! Вы сегодня крайне молчаливы! Мужчина нахмурился, глянув перед собой и подняв голову. Они проходили по спальному району, где людей было мало. Можно было поговорить, хоть ему и не хотелось зря трепать языком. Жжение вряд ли могла ему чем-то помочь, но в то же время ничего плохого бы не случилось, расскажи он о том, что занимало его мысли. — Какой я человек? — задал резко вопрос он, глянув на нее. Та даже не удивилась, только уверенно выдала, раскинув руками: — Сильный! Целеустремленный! Честный! Герой номер один! Причем заслуженно! — она говорила так искренне, что Старатель даже на секунду удивился, но этот настрой быстро с него сошел. Вопрос подразумевал другое, а Жжение видела его только как про-героя. Они еще какое-то время патрулировали территорию. Помимо Жжения с ним были еще трое помощников, которых Старатель брал с собой на задания. В этот раз все обещало быть спокойным. По крайней мере, редко бывали такие дни, когда им никого не удавалось поймать. Либо преступников изловили про до его появления, либо этот район был безопасным, коих в Японии было не так много. Подумав, что на этом их патруль закончится, Старатель хотел уже было распустить своих помощников, как слева послышался громкий треск стекла. Прямо на его глазах витрина магазина покрылась паутиной трещин, а потом наружу выскочил долговязый, худой парень с безумными красными глазами и серыми волосами. Он выглядел мертвецки бледным. Жилы на лице, шее и руках просвечивали, в одной из рук он держал нож и кинулся прямо на него. — А вот и ты, Старатель! — громко выкрикнул парень, рванув в его сторону. Слева от него шла Жжение, и она быстро остановилась, готовясь атаковать. Энджи почувствовал закипающую злость. — И ты смеешь кидаться на меня с ножом?! — выкрикнул он. — Глупец! — и уже готовился нанести удар, уложить этого безумца даже без применения причуды. Ему хватит и сильного удара кулаком, даже силы тратить на него не стоит. Но парень только шире улыбнулся, очень ловко и умело уклонившись от замаха Жжения, оказался прямо перед Старателем, пригнулся и глядя в глаза, бросил: — Ты сам глупец, если собираешься стать героем номер один. Такие, как ты, не достойны этого звания! Он прыгнул, как дикий зверь, замахнувшись ножом быстрее, чем помощники Старателя успели бы среагировать. Быстрый черт, прищурил глаза Старатель. Но он был быстрее. Выбил из рук злодея нож, а потом схватил за горло. Тот повис, хватаясь пальцами за его ладонь, но сил не хватало, чтобы освободиться. Энджи нахмурился, чувствуя, как горлу подкатывает злость: — Меня не интересует мнение таких отбросов, как ты! Ты злодей, и не можешь ничего знать о том, что значит быть героем! — он зло сжал пальцы на шее преступника, и тот закряхтел. — Лучше я умру, — шепотом вышло из того, — чем увижу тебя, как Символ Мира. — Не обращайте на него внимание, Старатель! — уверенно заявила Жжение. — Он не понимает, о чем говорит! — Выдержав паузу, она объяснила: — Это мелкий воришка, промышляющий в этом районе. Его разыскивают уже неделю, и он известен в сети, как оппозиционер героев! Старатель замолчал, но глаз с преступника не свел. Тот вился в его руках, словно непокорная змея. По его лицу было видно нечеловеческое, перекошенное выражение ненависти. Особенно то выдавали его потемневшие глаза. Старатель не раз видел такие лица у злодеев, которых отлавливал. Но непонятно почему, сейчас он задался вопросом, почему его возненавидели так сильно. Старатель нахмурился. Настроения не было с раннего утра. Виною тому были собственные дети, а потом и преступник лишний раз полил его грязью. В голове был сплошной диссонанс и ни одной мысли о работе. Раздражение и злость брали свое. Сегодня у него даже реакция замедлилась, и он злился, что в этот день все валилось из рук. — Отдохните, Старатель! — бодро улыбнулась ему Жжение. — Всем нужен отдых! — У меня нет времени отдыхать, — хмуро и грубо ответил мужчина. Но в чем была прелесть таких людей, как Жжение: она легко сносила его перемены характера. Скорее всего, она сама была такой же. Они могли вспыхнуть, как спичка, и также быстро успокоиться, забыв о наговоренных вещах. Девушка только уверенно скрестила руки на груди и перегородила ему дорогу: — Я все же думаю, что вам нужно отдохнуть! Прогуляйтесь! У Энджи не было желания отдыхать, потому что свобода дала бы его мыслям большую волю, и он бы утонул в них. А думать над эмоциональными вещами Старатель не любил. Все, что не касалось геройской деятельности, его всегда волновало слабо, но в этот раз он, кажется, сделал что-то не так. Но все-таки он был человеком, и даже самым сильным людям Японии было не стыдно уставать. Нахмурившись, он все-таки послушал Жжение и вышел на улицу, оставив дела на других своих помощников. Единственное, почему он это сделал — это отсутствие важных дел. Пустяками могли заняться и его напарники. Выйдя на оживленную улицу, но тут же свернув в сторону другого, менее шумного квартала, где его бы заметили с меньшей вероятностью, Старатель перешел на неспешный шаг по тротуару. В голове был настоящий хаос и одновременно перекати-поле. Он не знал, что происходит вокруг и весь этот день злился на себя, что видел во всем знаки, которые подтверждали слова Нацуо. Он плохой отец. Он плохой герой. Он бездарный Символ Мира. Как так получилось, что он начал себя так чувствовать? Энджи злился на себя, хмуро сдвинув брови к переносице и сжав кулаками. Он — Старатель. Он все сделал для того, чтобы приблизиться к вершине и стать номером один. Да, в двадцать лет он почувствовал колющее чувство, и внутренний голос честно и жестко ему сказал, когда он впервые открыл глаза и взглянул на спину Всемогущего по-другому: «Тебе никогда не стать первым», но он не сдался, и решил действовать умнее. Если он не сможет, то смогут его потомки. Сможет Шото. Возможно, Старатель уже и сам допускал эту мысль, он слишком сильно давил на него. Действовал жестче, чем следует, но ведь Шото сам его вынуждал! Он ни в какую не хотел подчиняться и действовать по указке отца, все время препирался с ним, злился, не хотел тренироваться, обвинял во всех грехах и назло использовал лед. Шото не смог принять долг превзойти Всемогущего. Они даже поссорились на Спортивном Фестивале. Вообще, весь Спортивный Фестиваль стал для Энджи разочарованием. Где-то в середине он наконец-то почувствовал яркое удовлетворение. Его глаза загорелись, руки воинственно сжались в кулаки, а уверенность в своем сыне возросла. Шото наконец-то использовал его пламя. Процесс был запущен, и Энджи думал, что тот принял свой путь. Оказалось, нет. Не принял. Несколько успокоился, и вместо препирательств с ним избрал другой путь — игнорирования и пассивной агрессии. Больше он ему ничего не отвечал и просто хмуро сносил его мнение по поводу собственного пути, только иногда, когда Старатель думал напирать сильнее, резко менялся в лице и не подпускал. Наверное, Энджи был близок к тому, чтобы сокрушаться тем, что его сын по-глупому упрям. Но даже это в его голове было чертой характера, которая могла поменяться и стать преимуществом. Они все, Тодороки, упрямые. Сам Старатель не был бы собой, если бы не упрямо, с нечеловеческим рвением шел вперед на вершину. И этот дойдет, подумал Энджи, когда бросит свои глупые замашки и перестанет отрицать очевидное. Сейчас надежды на Шото внезапно, против воли самого Старателя, отходили на второй план. На первом неожиданным образом возникла новая проблема — место номера один, Символа Мира. Теперь ему не нужно было вешать свои ожидания на Шото, потому что он сам… стал вдруг Символом Мира. У Старателя не было сомнений, что на предстоящем геройском рейтинге его поставят на место номера один. Больше подходящих кандидатур не было. Ястреб? Этот мальчишка слишком молод, язык не поворачивается назвать его героем такого масштаба. Топ Джинс? Он вообще что-то умеет, кроме как напяливать на себя джинсу? Старатель самый старший и опытный из них, за всю свою жизнь поймал больше злодеев, чем они, поэтому он станет следующим номером один. И в другой момент Энджи бы порадовался, но каждый раз возвращаясь мысли к рейтингу, внутри холодело. Он не хотел бы становиться номером один вот так. Только не из-за того, что прошлый Символ Мира ушел в отставку. Мысли угнетали, ко всему прочему злила ситуация в семье. Энджи был сильным. Точнее, в нем было достаточно силы, чтобы снести эти чувства самому, но он бы хотел, чтобы дома его встречали по-другому. Поддерживали. От мыслей мужчину отвлекло что-то, дергающее за ногу. Неожиданно для себя он нахмурился сильнее и опустил взгляд вниз. Там, смотря на него доверчивыми глазами, стоял ребенок и дергал его за штанину. — Старатель! — протянул радостно и слишком уж громко ребенок. Мужчина поморщился. — Дай автограф! — и протянул ему свой мяч, который держал под мышкой. Старатель поджал губы. Ребенок ужасно раздражал, а он не был сейчас готов раздавать автографы. Более того, Энджи не мог вспомнить, когда это делал в последний раз. Подобные поклонения его злили. Он что, божество? Его не интересуют такие пустяки. — Уйди и не мешай, — грубо бросил тот, стряхнув с ноги его руку. Мальчишка закусил губы, посмотрел глазами вверх, чтобы не заплакать, но потом из его глаз все равно потекли слезы. Не выдержал. А потом и вообще, залился ревом, начав кричать в голос. Старатель не обратил на это внимание, только двинулся вперед по тротуару. На крики ребенка кто-то прибежал. Женский голос, видимо, матери, начал успокаивать мальца, а тот так и не унимался: — Старатель не дал мне автограф! Он плохой герой! Я хочу, чтобы Всемогущий вернулся! Слова резко ударили Энджи в голову, заставив похолодеть от злости. Чем им всем так сдался Всемогущий? Он улыбается всем своим широкой улыбкой, защищает Японию, как и он. Единственное различие — Старатель не привык кривить душой и говорить, что все хорошо. Он не будет улыбаться, когда ситуация дерьмо. Неужели дело именно в этих дурацких улыбках? В чем вообще суть этого пресловутого Символа Мира? Старатель зло сжал кулаки, а потом набрал номер водителя, и тот прикатил к нему через пять минут. Он сел в машину и поехал домой. Дома встретился с Фуюми, но посмотрел на нее по-другому. Из-за утреннего разговора девушка мужественно улыбалась, но он заметил, что дается ей это непросто. Нацуо, как увидел его, бросил что-то едкое и хлопнул дверью, заперевшись в собственной комнате. Аппетит у Энджи снова пропал, как и всякое настроение. Он скрылся в кабинете и грузно сел на стул, хмуро глядя на письменный стол. Внутри появилось столь редкое чувство отчаяния. Старатель сомневался, что когда-либо вообще его ощущал. Но сейчас понял кое-что, что заставило его впервые усомниться в себе. Да, скрипя зубами, надо было признать, он провалился. Он сам разрушил семью, которая его и правда теперь ненавидела. И вина была в этом только его. А сейчас он готовился стать Символом Мира. Но он признался себе, что ни черта об этом не знал. И, более того, грозился сделать только хуже. В Японии и так гражданские волновались и беспокоились о том, справится ли Старатель с этой ношей или нет. Он точно не будет таким, как Всемогущий. Он и не хотел становиться. Но ему нужно было хотя бы узнать, что это такое. Он уже развалил семью, и теперь не хотел совершить ошибку перед таким количеством людей. Пока он ее не совершил, пока он даже не стал официально первым, но все к тому шло. Раздраженно сцепив зубы, Старатель взял телефон в руки. Потом подумал, опустил на стол, подошел к шкафу и налил себе виски. Выпил и только потом зло нажал на контакт. Трель гудков непомерно раздражала. Но не так сильно, как само его решение пойти на это. На той стороне телефон взяли очень неожиданно, и растерянный голос Всемогущего произнес: — Старатель?.. — Энджи поморщился. Каким же неуверенным голосом говорил бывший герой номер один. — Ты звонишь мне?.. — Ты хотел поговорить со мной! — уверенно и зло заявил Энджи. — И теперь спрашиваешь, почему я звоню?! На мгновение в трубке повисла тишина, а потом Всемогущий нервно усмехнулся и переспросил: — Я хотел поговорить с тобой? — Не строй из себя дурака! — рявкнул Старатель. — Хватит ходить вокруг да около! Я готов с тобой встретиться! Приеду завтра. Где ты будешь?! — Я правда не понимаю, — растерянно бросил ему в ответ Всемогущий. — Я хотел с тобой встретиться? И… завтра? Но завтра я еду сопровождать моего ученика на дополнительные занятия по временной лицензии… — Временная лицензия? — повторил Старатель, сдвинув брови к переносице и вспомнив, что, скорее всего, эти занятия проводятся там же, где и проводился экзамен. Тот стадион найти для него труда не составит, и мужчина отрезал: — Жди меня завтра. И только попробуй снова отнекиваться! — Но… — неуверенно начал Всемогущий, но Старатель уже отключил телефон и налил себе в бокал виски. Завтра он собирался узнать, что такое Символ Мира и куда ему стоит двигаться. Это решение далось ему слишком тяжело. Пришлось признаться себе, что одним своим поведением он наломал много дров. Понадобилось задвинуть гордость и самомнение и признать, что помощь прошлого номера один, как бы сильно Старатель его не презирал, ему нужна. Ради того, чтобы стать достойным героем, Старатель был готов на многое. Зло выпустив из ноздрей воздух, он выдвинул из стоял ящик и достал оттуда фотографию в рамке и пристально на нее посмотрел. Там были его дети. Повзрослевшая Фуюми, Нацуо и все еще небольшой Шото. Ладно. Возможно, дело было не только в том, что он хотел стать Символом Мира для Японии.

***

Старатель зашел внутрь нужного стадиона, крыша которого закруглялась кверху. Он начал спускаться по лестнице в коридор, как увидел идущих неспешным шагом троих: парня, который победил на Спортивном Фестивале, Всемогущего и Сущего Мика. На мгновение он остановился, но потом быстро собрался, скрестил руки на груди и громко выдал, глядя на Всемогущего с пренебрежением: — Неужели так теперь выглядит, — выделил слово, — бывший герой номер один? Всемогущий вздрогнул, а потом повернулся на его голос. Старатель отметил, что он и правда выглядел жалко. Никогда ему еще не открывалась эта сторона личности бывшего Символа Мира: высокий, долговязый, худой. Черный костюм на нем висел. Светлые волосы находились на голове в беспорядке, острый подбородок делал его лицо даже более осунувшимся. И это с ним я соперничал, появился вопрос в голове у Энджи, и он нахмурился. Он почувствовал какую-то странную иронию. Символ Мира в его голове не должен выглядеть так жалко. Всемогущий наконец собрался с мыслями и невесело улыбнулся: — Это ты, Старатель. Слова показались Энджи ужасно абсурдными, хотя он понял, что застал Всемогущего врасплох. От этого желваки заходили на лице. Он сам искал с ним встречи, а теперь ведет себя так, словно его появление — неожиданность! Решив обозначить свое появление, Старатель бросил: — Я пришел поговорить с тобой нормально. Кажется, Всемогущий сглотнул и снова невесело, глухо засмеялся. — Если ты настаиваешь, — негромко согласился тот, отчего разозлил Энджи еще сильнее. Слишком слабо сказано. И слишком непривычно для него видеть номера один, его соперника, в таком обличье. Но он справился с собой и решил ничего больше не говорить. Ему все еще нужен был ответ, который заставит понять и не совершить ошибок. Уже в самом стадионе, когда они втроем подошли к сидениям, Сущий Мик вдруг широко улыбнулся и бросил: — Мне надо отлить! — и улетел в сторону выхода. Всемогущий проводил его странным взглядом, а потом неловко улыбнулся. Когда они вдвоем сели, Энджи скрестил руки на груди, глядя на стадион. Там, в окружении других проваливших экзамен, стоял Бакуго Кацуки — победитель Спортивного Фестиваля. Старатель считал его перспективным героем, не таким, как был Шото, конечно, но вполне себе сносным. И на себя похожим. Но сейчас он снова провалился в своих выводах, ведь один из самых перспективных учеников не сдал экзамен на временную геройскую лицензию и ошивался в таком месте для отбросов и неудачников. Наверное, если бы Шото не сдал этот экзамен, Старатель не знал бы, что сделал. Слева послышался тяжелый вздох. Вздыхал Всемогущий, потом повернул к нему голову и спросил: — О чем ты хотел со мной поговорить? — Это ты хотел со мной поговорить! — праведно и громко возмутился Энджи. — Не строй из себя дурака! Смолчав какое-то время, Всемогущий неуверенно выдал: — Не совсем понимаю, о чем я хотел с тобой поговорить, но… полагаю, произошла какая-то ошибка. Мы не поняли друг друга. Мне… нечего тебе сказать. — Он вдруг виновато на него посмотрел и улыбнулся. — Прости, что заставил ехать тебя сюда. Дурак, зло подметил Старатель, извиняется за то, чего не сделал. А еще он подумал, что как в следующий раз увидит ту наглую девку, что обманула его таким способом, точно подпалит. И точно возьмется за Шото. То, что его сын водится с такими друзьями, его раздражало. Неудивительно, что в последнее время он изменился и стал мягче. Дурное влияние, стиснул зубы мужчина, намереваясь поговорить с Шото, как выдастся свободное время. Тем не менее, даже если девчонка планировала выставить его идиотом перед Всемогущим, у нее не получилось. Все равно он здесь, и глубоко внутри Энджи знал, что не будь такой причины, он бы вряд ли так просто выбрался ко Всемогущему. Не в его характере проводить такой аттракцион щедрости. У него и без того много дел и забот. Но несмотря на это, он вознамерился узнать то, за чем пришел, поэтому хмуро, в своей манере, сказал: — Не думай, что я приехал бы только ради твоего желания поговорить со мной. У меня самого есть к тебе дело. Всемогущий повернул к нему худое лицо и приподнял брови. Глаза показались на свет, а рот немного приоткрылся. Он явно этого не ожидал. — Дело? — переспросил он, и уточнил: — Но какое? Старатель нахмурился, глянул перед собой и попытался в голове придумать, как начать разговор. Не мог он сказать, что его жизнь превратилась в ад, что собственная семья его ненавидит, что сын дал ему мысль, которая закрепилась в голове, что люди не видят в нем достойного номера один, и что сам он, скрепя сердце, пришел к такому же выводу. Гордость не позволила. Но пока он думал, Всемогущий вздохнул еще раз, поднял опущенную голову и произнес: — Я не знаю, чем могу помочь тебе в своем положении… — в голосе слышалось что-то похожее на печаль. — Теперь, когда я ушел в отставку, я больше не могу применять свою геройскую форму. Если это касается боев, то… — Это не касается преступников, злодеев и других отбросов, — резко прервал его Старатель, чувствуя желания заткнуть его жалостливые к себе речи. — У меня есть вопрос к тебе. Всемогущий хлопнул глазами, а потом бросил: — Вот оно как. Еще недолгое время Старатель молчал, но ему в голову все-таки пришел вариант, как задать вопрос, не акцентируя на себе. — Ты должен знать, что за последнее время уровень преступности вырос, — начал, не глядя на него и говоря о вещах, которые хорошо знал. Всемогущий тяжело вздохнул, уставившись на руки и чувствуя, очевидно, свою в этом вину. — Многие гражданские находятся в панике и непонимании того, что будет дальше. Они боятся, что преступность будет дальше расти, и что сообщество героев не сможет справиться с назревающими проблемами. — Он замолк, а потом продолжил: — Я уверен, что наше сообщество справится. На то мы и герои. За всю свою карьеру я поймал злодеев больше, чем кто-либо. Но даже я… — он осекся, но все же сказал: — Меня берет ощущение, что все, что ты выстраивал годами, как Символ Мира, рухнуло. Всемогущий молчал, глядя на Старателя долго и с виной, наполнявшей его глаза. Он выглядел чертовски слабым сейчас. — Да, — глухо согласился тот, — я слышал о таком. Мне очень жаль. Если бы тогда я… Старатель не обратил на его слова внимание. Он думал о своем, а потом перешел все-таки к вопросу, который его мучил: — Меня не интересует твое мнение на этот счет. Это было ожидаемо после твоей отставки. Сейчас я хочу узнать другое. Скажи мне, бывший номер один, — Старатель не поворачивал к нему головы, но прекрасно знал, что тот слушает, — что значит быть Символом Мира? Всемогущий потупил взгляд, потому что вопрос застал его врасплох второй раз. Но он ведь должен знать, почти праведно злился Старатель. Он был номером один долгие годы! Неловко почесав в затылке, Всемогущий вздохнул и бросил: — Даже не знаю, как тебе объяснить это, Старатель. Я никогда не задумывался о подобных вещах так глубоко. Я просто делал свое дело. — Уж постарайся объяснить! — нахмурился Энджи. Не такого он ожидал. Хотя что взять с него? Они со Всемогущим слишком разные. Энджи никогда не видел в нем желания двигаться по карьерной лестнице и быть сильнейшим. Его не волновал статус и не было честолюбия, которым обладал он сам, и которое двигало его вперед. Всемогущий оказался простым парнем, который и не думал о будущем. Оно и неудивительно. У него ничего не было, кроме желания быть хорошим героем. У него не было семьи, о которой он должен был заботиться и миссии, которую он думал пронести через года. Он оказался недальновидным. Пока Всемогущий виновато на него смотрел, Старатель только сильнее нахмурился, раздраженный непонятливостью соперника, и начал: — Мне нужно это знать. Ты понимаешь, в какой ситуации я оказался? Люди не думают принимать меня за номера один. Они сомневаются в том, что я смогу стать достойным Символом Мира. — Он замолчал. — Все это время я отлавливал злодеев и держал пост второго. Я не думал, что случится что-то, что поменяет все мои планы. Я оставил свои надежды на Шото. Я растил его для того, чтобы он превзошел тебя, потому что в двадцать лет, когда я стал вторым и забрался на вершину, я понял, что не смогу превзойти тебя. И что теперь? — он нахмурился и сжал кулаки. — Если бы я хотел стать первым, я бы просто налепил на лицо одну из твоих дурацких улыбок и раздавал автографы. Нет, — он посерьезнел, — мне нужно было другое. Я хотел быть сильнейшим. Видимо, его речь пробила Всемогущего, потому что он хлопнул глазами и бросил: — Это на тебя не похоже. На Старателя накатила злость, похожая на ту, словно его уличили за чем-то постыдным, и он тут же уперся: — Заткнись! — гневно выпустил из ноздрей воздух. — И что теперь? Люди считают, что такой, как я, не сможет стать кем-то вроде тебя! Так в чем суть этого Символа Мира? В этих лживых улыбках? — он вдруг заметил, как Всемогущий едва слышно посмеивается, еще сильнее загорелся и бросил: — Прекрати! Лучше ответь мне! — Я прекрасно понимаю твою ситуацию, Старатель, — продолжил тот. — Никто не хотел бы получить пост Символа Мира так. Люди сравнивают нас, но мы разные. Тебе необязательно становиться мной, чтобы стать тем, за кем готовы пойти. — Не думаешь же ты, что я собирался равняться на тебя?! — не упустил возможности упрекнуть его Энджи. — Ты мнишь о себе слишком много! Всемогущий отчего-то улыбнулся на мгновение и продолжил: — Сейчас мало кто спокоен в это время в свете произошедших событий. Никто не примет тебя сразу, если ты вдруг изменишься. Думаю, кого-то это может даже… — он задумался, — напугать. Ты — не я. Я хотел стать огнем, который освещает, но ты должен найти свой путь. Старатель замер, задумавшись и даже вполовину сбавив пыл. Внутри появилось вновь возникшее спокойствие. Ответ оказался необычно простым и тем не менее, неожиданным. Свой путь. Ему не надо быть Всемогущим, чтобы быть Символом Миром. Но какой его путь? Каким первым он будет? Вопрос так и повис в его голове. Вертелся на языке, но никак не мог обрести форму ни в мыслях, ни в словах. Внезапно Всемогущий тихо усмехнулся, глядя на детей на стадионе. Старатель заметил это краем глаза, а потом и полностью перевел взгляд вперед. Там, в тридцати метрах от них стоял Бакуго, с грозным лицом трепля какого-то пацана по волосам и уча жизни. Старатель не нашел в этом ничего смешного, но у Всемогущего были какое-то странное чувство юмора. — Я думаю, что сила, которая у нас есть, — вдруг начал тот, — дана нам не зря. Вряд ли что-то в нашем мире бывает просто так. А ответ, почему, очевиден, на самом деле. Старатель вновь глянул на детей, и в нем проснулось что-то, что он всегда знал, но до этого момента не осознавал до конца. Защищать то, что дорого. Обеспечивать счастливое будущее тем, кем он дорожил. Энджи никогда не любил высокопарных фраз. Многие сравнения из речи Всемогущего он считал лишними. Ему нравилось слушать коротко и по сути. Но тут вдруг в его голове что-то родилось само. Если раньше он был огнем, который обжигал, он должен стать тем, кто согреет. — У меня больше нет времени слушать эти разговоры, — бросил Старатель, поднимаясь с места. Он нашел ответ. И, конечно, в нем была благодарность ко Всемогущему, но выразить ее было бы против его воли и гордости, поэтому выйдя из ряда с сидениями, он повернулся на удивленного Всемогущего и бросил единственное: — Продолжай приглядывать за Шото! — Да, — кивнул тот, — обязательно. — И за собой тоже, — хмуро дополнил Старатель, чем вызвал у Всемогущего недоумевающий взгляд. На самом деле, Энджи хотел бы сказать что-то вроде «береги себя», но никогда в жизни бы этого не сделал. Выйдя из здания стадиона, он направился к машине, а потом уже сел на переднее сидение. Последние дни напрочь выбили его из колеи, а теперь он чувствовал себя не в пример лучше. Он найдет свой путь и станет тем, кем должен. А если с ним будет кто-то не согласен, он заставит признать свой статус. Он не Всемогущий и не будет распыляться налево и направо пустыми улыбками и обещаниями. Он скажет прямо, нравится это кому-то или нет. Время улыбок прошло. Настало его. И у него тоже есть, что дать другим. По пути домой Старатель молча сидел какое-то время, а потом сказал водителю: — Доставь Рэй цветы. Мужчина резко повернул голову к нему, выпучив глаза и загорланил: — Цветы?! — Да, — несколько раздраженно подтвердил Энджи, недовольный тем, что подобные вещи, на которые он решался долго, его заставляют повторять. — Кхм! — громко откашлялся он. — Хорошо! Цветы, так цветы.