***
17 июля, 2:01 ночи, дом Горчицы. Команда остановилась в доме, вместо того, чтобы со всех ног бежать из страны, чтобы оказать раненым помощь на скорую руку. Кеша сидел без дела в гостиной, где Тучка прилёг на диван. В соседней комнате Лисичка помогала раненым енотам. Туча развёл спор: — Кеш, это не может так продолжаться. Нам нужно на родину бежать. — Дай подумать, — неспокойно ответил бурый медведь, вставляя и вынимая из пистолета обойму. — Чё тут думать?! — взбесился Туча. — Мы Валю уже потеряли, а я еле хожу! А те-ерь и Саня с Соней туда же, из-за них даже нормально не свалить отсюда… — Но Кот жив, мы с пустыми руками не можем уйти! Валя чё ль зря собой жертвовал? — Из-за тебя мы в этом дерьме тонем, ты нас из него и вытаскивай! А отправил бы ты наёмников, а не лез сам, может быть, и не было бы всего этого! Но не-ет, нашему царю-батюшке нужны рейтинги! Рейтинги! — Тучка, — оскалился Иннокентий, — хватит! — Правда глаза колит? А с Лапочки денег поиметь не хочешь, нет? — насмехался Тучка. — Заткнись щас же! Ты мне дашь хоть минутку подумать? — Думать? — язвительно спросил Тучка. — Я думал, ты этого не умеешь. Кеша проигнорировал провокацию и вышел на улицу. Снаружи было темно и слегка прохладно, ближайшие дома находились в двухстах метров от дома Горчицы, а, может, и того больше; это и был смысл проектирования этого частного сектора: место безлюдное, дома на большом расстоянии друг от друга, между ними проложена дорога — всё для комфортного, безмятежного проведения времени для президента и его приятелей с их семьями; в секторе почти не тронутая природа, поблизости лес. У Кеши гудело в голове после взрыва гранаты, убившей Валю, и постоять на свежем воздухе в тишине ему не мешало. Успокоившись, он достал телефон, открыл камеру и включил запись видео. Он начал речь: «В общем… эх… У нас серьёзные проблемы. Я могу умереть», — он часто делал паузы для обдумывания следующей фразы, — «Как только узнаете, что я мёртв — объявляйте Второй Коалиции войну. Постараюсь скоро выйти на связь». Следом он зашёл в приложение Dictator Messenger и отправил видеопослание союзным правителям, королеве Марии (Маше) и царю Крошу. Он не надеялся на быстрый ответ, ведь вряд ли кто будет ждать от него ночью сообщений. Иннокентий вошёл обратно в дом, и Тучка вновь заговорил: — Ну что, подумал? — Да цыц ты!.. — Кеша устал от выходок раненого друга. — Я отправил Маше и Крошу просьбы о помощи. Должно помочь. — Ой, приободрил ж ты! — Тучка никоим образом не успокоился, — Мне ли не насрать, кто… — Ах, бля-я! — перебил его Саня своим криком из соседней комнаты. Кеша зашёл к раненым в спальню Горчицы, заинтересовавшись происходящим. Лиса пыталась остановить кровотечение и извлечь пули у Сани. — Сука! Больно! — продолжал кричать пациент. — Не реви, — спокойно потребовала Лисичка. — Что с ним?! — взволновалась Соня. — Руку не вовремя дёрнул, — ответила медик. — Дай ему что-нибудь побыстрее, чтобы он не орал. Снотворное, обезболку или что там, — сказал Кеша, раздражённый криками оперируемого. — А может, ты заткнёшься и не будешь мне мешать, профессор? — Кеша отвлекал Лисичку от работы.***
Шли мы к дому Горчицы, постоянно споря: Генка говорил, что мы тратим время и подвергаем себя ненужной опасности, я говорила, что он плакса, которого не стоило брать с собой (за что я ныне стыжусь), а Дружок метался от одной точки зрения к другой. Я была в одном платье, а ночью в моих краях, как известно, прохладно, из-за чего я старалась увеличить темп ходьбы. Из окон дома Горчицы бился свет, и я сразу же сказала в свою пользу: — Я же говорила! Но Генка не спешил с выводами: — А что, если это полиция? — Так пойдём проверим. Терять же нечего. Пока Дружок с Геной всё ещё несли винтовки в хворосте и заметно устали, я ограничилась пистолетом, держа его в сумочке; в ней же лежала и пара гранат, которые нашёл Коржик. Я окинула дом взором и увидела очертания машины террористов. Мы чуть ли не на цыпочках прокрались к дому, стараясь не светить собою возле окон; одно из них было разбито, что сделала я сама, когда убегала из «заминированного» дома. Гена и Дружок встали возле стены, положили хворост на землю и приготовились его резать моим ножом. В это же время я прислушалась к происходящему в доме; за стеной звучало два голоса: один принадлежал президенту Иннокентию — той твари, которая пристрелила мою мать, а второй принадлежал его правой руке Тучке — грубияну, который даже с соратниками общий язык найти не мог. Кажется, эти двое спорили. Я решила, что мы пришли по адресу, и прошептала остальным: — Это они! Зуб даю, я узнаю их голоса! Лицо Генки в этот момент не передать, такое нужно видеть самим: он не хотел в это верить, но в это же время осознавал, что уже вторая за ночь неодобренная им авантюра удалась. Ну, почти удалась — оставался вопрос, как прикончить этих выродков. Дружок выхватил из кучи хвороста свою винтовку. Мы с Генкой почти синхронно сказали ему: — Стой! Я взяла его за руку и опустила оружие, которым он целился в разбитое окно. Со злобной ухмылкой я достала из сумки две гранаты Коржика. — Вот вариант получше… — я уже предвкушала это прекрасное чувство возмездия. Дружок улыбнулся во весь рот и взял гранату. Мы на корточках дошли до удобного для броска места прямо под окном. Приложив небольшие усилия, Дружок выдернул чеку, но придерживал рычаг и не торопился бросать. Я повторила за ним; Гена уже успел объяснить мне, что граната не взорвётся даже без чеки, если рычаг на месте. — Бросаем на счёт три… — прошептал он. — Да к чёрту! — отказалась я. Я больше не могла себя сдерживать. Месть была так близка. Я отпустила рычаг и бросила гранату в дом. Дружок сделал то же самое. Мы упали на землю. Послышались крики. Бег. Взрыв. За ним ещё один. Крики усилились. Мы поднялись и взглянули в окно. Этого я не забуду никогда… Эти твари лежали на полу, некоторые еле живые, некоторые уже мёртвые. Вся гостиная была залита кровью разорванной лисы-медика, которая, видимо, пошла помыть руки и подохла на месте. Президент Иннокентий и Туча лежали на полу еле живые. Из спальни Горчицы слышались ещё два голоса. Я взяла из сумки пистолет и через окно залезла в дом. — Блядь, — выругалась я, — фу, мерзость… Я на месте пристрелила Тучу и тут же обратила взор на паскуду Кешу. Он еле дрыгался от боли, потеряв силы даже на то, чтобы кричать. — Нет… не надо!.. — он умолял меня о пощаде. Я словно потеряла контроль над своим разумом и из цивилизованного существа превратилась в дикое животное. Кеша выхватил с пола осколок от взорванного стакана и попытался кинуть его в меня, но я пнула его руку с осколком и придавила её к полу, отчего и без того израненная ладонь порезалась ещё сильнее. Я подошла к нему поближе и присела, схватившись за горло. Я попыталась его задушить. Он ударил меня своей окровавленной рукой в грудь, но я не отпустила его. Я пустила в дело когти, которые я ранее не использовала. Ими я вцепилась в его шею и стала царапать её; я почти их не стригла последнее время, и из них вышли отличные лезвия. Ими удалось разрезать плоть на шее до крови. Он попытался меня пнуть. Тщетно. Я кричала от злости, ещё больше сходя с ума. Он стал захлёбываться собственной кровью. Истерзав его шею когтями, я окончательно потеряла рассудок, зубами вцепилась ему в горло и вырвала его. Когда президент испустил дух, я вырвала ему глаза когтями. Это был замечательный момент, последствия которого я осознать пока что не могла. Мог ли кто подумать, что кошка может убить бурого медведя?..***
Лапочку образумил резонный вопрос шокированного Гены: — Стой! Зачем?! Кошка обернулась. Геннадий с ужасом смотрел на происходящее в доме. Рот и руки Лапочки были в крови, и, судя по взгляду и вопросу Гены, он видел, каким путём она их испачкала. — Ты убила президента! Ты хоть понимаешь, что ты натворила?! — Нет! — Лапочка увидела свои окровавленные руки и ужаснулась. Она ещё раз окинула взглядом изуродованное тело террориста, от отчаяния стала плакать и оправдываться: — Он этого заслуживал! А пока Лапочка осознавала последствия своих действий, Дружок, следуя голосам, решил проверить соседнюю комнату. В ней он обнаружил сиблингов-енотов. От взрыва второй гранаты они не получили осколочных ранений, зато получили контузию и баротравму, вызвавшую боль в груди, зубную боль и звон в ушах. В таком состоянии, с учётом пулевых ранений, они вряд ли были готовы к бою, к тому же дотянуться до оружия с кровати не представлялось возможным. — Сидите! — приказал террористам Дружок. — Хватит с меня насилия, — Соня безропотно подняла руки. Саня хотел дотянуться до дробовика, но под стволом его желание резко поубавилось. Дружок позвал остальных. Гена считал, что разъярённую Лапочку не стоило подпускать к выжившим, но решил не выражать своего мнения на сей раз. Гена зашёл в спальню, держа винтовку наготове. Лапочка вместе с Геной и Дружком стояла в дверном проёме, целясь пистолетом во врагов. — Мы сдаёмся, — смирилась с поражением Соня. — Предлагаю пристрелить этих ублюдков, — Лапочка хотела справиться с задачей лёгким путём. — Слышь, мы ж сказали, что сдаёмся! — побоялся за свою жизнь Саня. — Мы ранены, — жалобно сказала Соня. — Генка, что ты стоишь, звони в полицию! — потребовал Дружок. Лапочка вспомнила о предложении Сани «избавить девочку от страданий» и решила вернуть ему должок: — А кого ты там хотел от страданий избавить, подонок? Кошка стала подступать ближе к постели, на которой лежал енот, не сводя с них оружия. — Слушай, не надо! Прости!.. — он не на шутку испугался. — Не стреляй в него! — потребовала Соня. — Пожалуйста! Он мой брат. Успокойся. — Не делай глупостей, отойди, — приказал Лапочке Гена, доставая телефон, — держите их под прицелом. Он сделал вызов в службу безопасности, предварительно уточнив адрес у Лапочки, и неподробно описал оператору ситуацию, запросив наряд полиции и скорой помощи. Скотч, взятый Дружком, вновь пригодился, но теперь уже для хвороста, а для связывания террористов. Пока Лапа держала Соню под прицелом, Дружок связывал её. Та старалась вести себя как можно спокойнее, даже решила помириться с Лапочкой и завязать диалог: — Я не желаю тебе зла, Лапочка, честно. Но кошка не поверила её словам и недоверчиво спросила о Кеше: — Тогда какого хера ты с этой тварью заодно? — А ты думаешь, я хотела… — искала оправдание своим действиям Соня. — Я хотела жить спокойно, но пришёл долбаный Кеша и испортил мне жизнь. Лапочка не чувствовала искренности в словах террористки, что, впрочем, было объективно. Когда Дружок связал террористке руки и ноги, Лапочка взяла скотч и вдобавок заклеила ей рот, не желая слушать от неё оправданий. Связали и Саню; Лапочка всё же вернула ему должок и издевательски задала вопрос Кеши: «Нравится?». Троица вместе с пленниками стала ждать приезда полиции. Таков конец операции «Буря». Как бесславно она начиналась, так же бесславно она и закончилась: Кеша в конце концов не добился поставленной цели и не убил Кота-Старшего, были понапрасну убиты десятки невинных жителей, пограничников и полицейских, а выбраться из Котоляндии команда так и не смогла. Погубил антагонистов характер их лидера и их самих: из-за алчного желания получить голоса на выборах Иннокентий пошёл на операцию сам вместе с друзьями вместо того, чтобы отправить на задание опытных наёмников; из-за жадности и жестокости Кеша взял в заложники Лапочку ради выкупа и издевательств над ней; из-за пренебрежения Кеша оставил Лапочку одну в «заминированном» доме, не задумываясь о том, что она может сбежать; из-за невнимательности Саня допустил проникновение Лапочки с Дружком в дом. В то же время характеры героев лишь помог им: смелость Дружка вместе с интеллектом Гены помогла определить, что мины безопасные, а его тяга к приключениям заставила его задумать авантюру по спасению детей; Лапочка из-за мстительности настояла на том, чтобы преследовать террористов и добить их; при битве в доме Кота-Старшего стремление помочь брату и подруге в опасной ситуации заставило Генку и Розу не прятаться в машине и дальше, а принять участие в сражении, в ходе которого они ранили Саню и Соню, заставив противников остановиться в ближайшем доме для помощи раненых. За операцию погибло около двадцати пяти котов и четыре ми-ми-мишек из шестерых. Пустяки. Это было лишь начало.