Разбитая надежда

Не успевает Изуку и через порог перешагнуть, как его встречает крайне недовольный голос Кацуки: — Чего приперся, задрот? Домой не собираешься? А сам сидит за партой и лениво перелистывает страницы журнала — если он так и дальше будет сидеть, то до завтрашнего утра не управится. — А я… помочь пришел. Кацуки фыркает. — Не надо мне помогать, сам справлюсь. — Но… Изуку опускает голову, чувствуя досаду. А чего он ожидал? Благодарности? Радости? От Кацуки и слова доброго не дождешься, не то что простого человеческого «спасибо». Тут Кацуки на секунду задумывается, потом резко встает с места и всучивает Изуку журнал. — Ну, ладно, помогай, раз уж пришел. Давай, садись и начинай переписывать. Изуку кивает, быстро находит в своем рюкзаке ручку и садится за парту. — Откуда начинать? — живо спрашивает он. — Сначала, — Кацуки бросает на парту рядом с руками Изуку старый журнал. — На, держи. Дело идет медленно — Изуку то и дело приходится поднимать голову, читать фамилии и имена учеников, переписывать их в соответствующие строчки. Кацуки же тем временем сидит напротив, задом наперед на стуле, обняв руками спинку. Он играет во что-то на телефоне. У него крайне напряженное выражение лица, будто от его победы или поражения многое зависит. — Каччан… — вдруг заговаривает Изуку, невольно залюбовавшись его лицом и даже опустив ручку. Изуку считает Кацуки красивым, но сам не знает, в чем проявляется эта его красота. У него вечно сведенные к переносице светлые брови и всегда недовольный взгляд красных глаз, узких, как щелочки. И еще тонкая линия губ. Сейчас Изуку скорее с волнением, чем с восхищением смотрит на огромный синяк под глазом и вздыхает — почему, когда Кацуки с кем-то дерется и его бьют, он так волнуется за него? — Чего тебе? Не отвлекайся, — бросает Кацуки, не отрываясь от игры. — А зачем ты подрался с тем мальчиком? — осторожно спрашивает Изуку, вновь беря в руки ручку — раз пришел помогать, значит, надо помогать. Кацуки ничего на это не отвечает. Только больше хмурится. Наступает гнетущая тишина, слышно только, как скрипит кончик ручки по бумаге, да как сопит Кацуки, у которого никак не получается пройти очередной уровень. Изуку эта тишина заставляет почувствовать себя почему-то виноватым. Он низко опускает голову, пряча глаза за довольно-таки сильно отросшей челкой и принимается старательнее переписывать фамилии. Кацуки со вздохом выключает телефон и бурчит себе под нос что-то про тупую игру и дебилов-разработчиков — значит, не прошел очередной уровень. Сегодня просто не его день. — Ну, че там у тебя, Деку? Все переписал? Изуку поднимает на него удивленный взгляд — так быстро он никак не мог все сделать! Прошло всего-то минут пятнадцать. Или чуть больше. — Нет, Каччан, я только две страницы… Надо было соврать и сказать, что переписал больше, потому что в следующее мгновение Кацуки весь багровеет от досады. — Да чего ты копаешься, придурок! Дай сюда, — он хватает старый журнал и пробегает глазами по странице. — Короче, я буду диктовать, а ты пиши. Только быстро пиши, понял? — П-понял, — заикается Изуку. — Где остановился? — деловито спрашивает Кацуки. Изуку отдал бы все на свете, лишь бы почаще видеть его таким серьезным. — Во-он там, — Изуку пальцем показывает строчку. — Хм, ты до моего имени дошел? — усмехается он. — Ну, пиши: Бакуго Кацуки. Изуку кивает и старательно выводит его имя. Старается написать именно это имя красивее остальных — но, почувствовав на себе нетерпеливый и выжидательный взгляд Кацуки, дописывает быстро и кое-как. Остается недоволен своей работой. — Написал? Давай дальше — Ютака Наоми… Это имя Изуку знакомо — так зовут девочку из его класса. Она сидит справа от него, и он часто ловит на себе ее взгляд, заставляющий его чувствовать себя неловко. Эта девушка скромная, но добрая — она всегда всем помогала, но когда ее благодарили, жутко смущалась и убегала, не дослушав. Так — один диктует, другой пишет — работа шла намного быстрее. Не только потому, что Изуку теперь не нужно было то и дело смотреть в журнал. Он старался писать быстрее, чтобы Кацуки на него не рассердился. И поэтому выходило неаккуратно, но понять, что написано, можно. Изуку чувствует разливающуюся по всему телу радость. Он внутренне торжествует и ощущает свое превосходство над подругой Кацуки — ведь с ним после уроков осталась не она, а он, именно он! Изуку старается как можно незаметнее улыбаться, а на его щеках загораются две алые точки. «Интересно, — думает он, водя ручкой по бумаге, — а знает ли эта девушка, что Каччан остался отбывать наказание после уроков? Если бы знала… она бы осталась ему помогать, как я сейчас?» Изуку почему-то хочется верить, что она бы не пошла на такую «жертву». А вот он пошел. От наполнившей всего его радости Изуку смелеет. И поэтому решается вновь заговорить с Кацуки — вспоминает утренний разговор с мамой. — Каччан, а ты знал, что в воскресенье будет фан-встреча с Всемогущим? — Ну, знал, и че? Кацуки, видимо совсем не хочет говорить. Но Изуку не обращает на это внимания, увлеченный своими собственными мыслями о встрече с Всемогущим. — Я пойду, обязательно попрошу у него автограф!.. А ты, Каччан, пойдешь? Было бы классно пойти вместе, а? — Я не пойду. — П-почему? — удивленно таращит глаза Изуку. Он хорошо знает, что Кацуки любит Всемогущего не меньше него. И ни за что не упустил бы возможности увидеть этого героя вживую. «Как странно — Каччан бы от такого никогда не отказался. Или у него какие-то дела в воскресенье?» — Не пойду и все. Кацуки продолжает с кислой миной на лице диктовать, и Изуку решает пока что помолчать. Но в конце концов не выдерживает и опять спрашивает: — А все-таки, Каччан, почему… Кацуки издает утробное рычание. — Слушай, заткнись уже! Задрал ты меня уже, придурок… Изуку тотчас прикусывает язык и опускает взгляд. Разговор не клеится, да и никогда не клеился. Как же Изуку хотелось хоть раз поговорить без его вечных «заткнись», «бесишь», «сдохни» и «задрал, придурок»! Работа продолжается. В тишине класса звучит только голос Кацуки, диктующего фамилии и имена учеников, и короткое и пугливое «ага», когда он спрашивает Изуку: «Ну че, написал?» Сколько так проходит времени — Изуку без понятия. Но краем глаза видит сквозь окно, как солнце медленно спускается к верхушкам деревьев, хотя еще не прячется за них. «Значит, — делает вывод Изуку, — приближается вечер.» Изуку думает, что было бы неплохо о чем-нибудь поболтать, даже о глупостях. И Кацуки, будто услышав его мысли, вдруг заговаривает сам: — Слышь, Деку, а что это за «Анализ героев» такой? Нафига ты вообще строчишь про причуды героев? Заняться нечем, м? Изуку поднимает голову и старается как можно незаметнее улыбнуться. Кто знает, как воспримет эту улыбку Кацуки? Вдруг подумает, что он над ним насмехается? — а такое было, и не раз. Часто, когда Изуку улыбался просто так, без причины, Кацуки бесился, принимал все на свой счет. Изуку рад — вот, наконец-то, хорошая тема для разговора! В то мгновение у него вопрос, откуда Кацуки знает, что именно записывает он в своей тетради, даже и не возникает. — А-а, ты про это… Знаешь, я просто собираю всякую, там, информацию — вдруг пригодится? Кацуки молча слушает, наклонив голову вбок. Будто даже и с интересом слушает, а не делает вид. — Ага, но я все равно не понял, нахрена тебе это? «Ого, неужели… ему правда интересно?» — с воодушевлением думает Изуку. И принимается горячо объяснять: — Понимаешь, Каччан, я очень хочу поступить в геройскую академию… Изуку замолкает на полуслове — его перебивает Кацуки. Он запрокидывает назад голову и громко смеется. Его смех не нравится Изуку — он чувствует в нем настоящую злость, и неприятный холодок мурашками бежит по его спине. — Каччан, ты чего?.. — шепчет Изуку. Кацуки перестает смеяться. Теперь его лицо красное-прекрасное от ярости — одно неосторожное слово, и Кацуки его по стенке размажет. Изуку и пикнуть не успеет. — Повтори-ка, кем ты, неудачник сраный, хочешь стать? — Г-героем… — испуганно шепотом отвечает Изуку. — Я п-поступлю в геройскую академию и стану героем… Я слышал, ты тоже хочешь туда поступать. Вот я и подумал, что было бы классно учиться там вместе… От последних слов Кацуки приходит в еще большую ярость. — Вместе? Ты сказал «вместе»? — он хватает Изуку за край пиджака и рывком притягивает к себе. Изуку испуганно ойкает и со страхом смотрит в сощуренные алые глаза друга. А сердце бешено стучит в груди — лицо Кацуки сейчас так близко, что он ощущает даже жар, исходящий от него. В любой другой ситуации Изуку бы смутился и покраснел, но теперь он чувствует один лишь страх. Лацкан его пиджака начинает дымиться. Изуку отводит взгляд и жалобно просит: — От-отпусти меня… пожалуйста. Кацуки пропускает его просьбу мимо ушей. — Мы с тобой не равны и никогда не будем, понимаешь ли ты это, ублюдок? — он почти рычит, а не говорит человеческим языком — он в ярости, он ужасно зол. — Но ведь… поступить может каждый, кто сдаст вступительные экзамены… — пытается оправдаться Изуку. Но смысл, если до Кацуки ему никогда не удавалось достучаться? Его друг никого, кроме себя самого, не слышит. — Так почему бы просто не попробовать? Ты и сам часто говорил, что попытка не пытка… Оправдываясь, Изуку лишь подливает масла в огонь: — Да у тебя, к тому же, и причуды нет! — вспоминает Кацуки, произнеся это с ядовитой ненавистью в голосе. — Нет, но вдруг… Кацуки неожиданно улыбается. Нет, противно тянет лыбу на все тридцать два — но по ощущениям Изуку, что на целую сотню. Кацуки выпускает из пальцев край пиджака и даже пару раз проводит ладонью, будто разглаживая смявшуюся ткань. — А ты знаешь, что есть один необычный, но очень эффективный способ получить причуду? — неожиданно спокойным и ровным голосом произносит Кацуки. — П-получить причуду? Что ты имеешь в виду? — Не тупи, Деку. Все что нужно сделать — это прыгнуть с крыши. Изуку широко распахивает глаза. Слова застревают где-то в горле, и он издает только нечленораздельное мычание. Он уверен — выглядит сейчас, как последний идиот. — Что за глупую морду ты состроил? Смотреть противно, — фыркает Кацуки. — Если повезет, в следующей жизни у тебя будет причуда. А если не повезет — просто сдохнешь. Какая тебе разница когда умереть? Сейчас или потом, когда сунешься в герои? «Что он говорит?» — ужасается Изуку. — «Каччан хочет, чтобы я это сделал? Хочет, чтобы я умер?..» Он не верит своим ушам. Неужели он слышит это на самом деле? Неужели Кацуки настолько жестокий, что желает ему смерти? Изуку не верит, не хочет верить, что его друг способен на такое. А друзья ли они вообще? Изуку никогда не сомневался в том, что они с Кацуки друзья. Даже несмотря на их совершенно недружеские отношения, он продолжал считать его своим другом. Изуку слишком сильно восхищался Кацуки и поэтому терпел все его выходки. — Каччан, ты шутишь?.. — шепчет Изуку. — Это же шутка, правда? Ха-ха, шутка, правда ведь? — нервно смеется он. Кацуки бросает на Изуку крайне серьезный взгляд, будто в его словах никак нельзя сомневаться. — Я, по-твоему, похож на шутника? Нет, не шучу. Серьезно, попробуй. Хотя я уверен, что даже сдохнуть нормально у тебя не выйдет — ты же такой неудачник! Так что, Деку, — широко и по-доброму улыбается Кацуки, даже по голове треплет, как маленького и несмышленого ребенка, — выбрось из своей тупой башки мысли стать героем. Нет, той девушке, своей подруге, Кацуки бы такого не пожелал. Никогда. А Изуку… Изуку он этого всем сердцем желает, не шутит — он видит это по серьезному и жестокому взгляду Кацуки. Он чувствует, что для него он никто, пустое место, и от этого становится противно на душе. Не обидно, а именно противно. Изуку всю жизнь молчал и терпел выходки Кацуки. Проглатывал его ненависть и отвращение к себе, улыбался в ответ на его издевательства. Но всему приходит конец, и последние слова Кацуки стали последней каплей, переполнившей чашу терпения и спокойствия Изуку. — Почему ты меня так ненавидишь? — он вскакивает с места под удивленный взгляд Кацуки. — Что я тебе такого сделал, что ты меня ненавидишь? Чем она лучше меня? Чем? — истерически кричит он. — Она? — ошеломленно переспрашивает Кацуки. — Про кого это ты говоришь?.. У тебя что, крыша поехала? Изуку не дослушивает. Слезы застилают глаза, он хватает свои вещи и выбегает из класса. Вслед ему несется крик Кацуки, что они еще не закончили переписывать, но Изуку ничего не слышит. Он останавливается лишь на школьном крыльце. Сжимает ткань рубашки на груди, чувствуя, как болезненно ноет его сердце. — Почему ты меня так ненавидишь, а, Каччан? — сквозь рыдания шепчет Изуку. — А ведь ты мне… ты мне… «…нравишься».

***

Кацуки, вернувшись домой, опять ругается с мамой из-за синяков и разбитого носа. — Ну, с кем сегодня подрался? — спрашивает мама, придирчиво оглядывая его синяк под глазом. Будто больше не на что посмотреть. — Какая разница. И вообще — не твое дело, — бурчит Кацуки. А сам с раздражением думает, что вечно она лезет в его дела, даже вздохнуть спокойно не дает. Ну подрался он, и что с того? Кацуки считает, что он уже взрослый, и его дела маму не касаются. — Вот как мы заговорили! — мигом взрывается женщина и тянет Кацуки за вихор. Больно тянет, но он молчит, терпит. Только кривит губы. — Иди сюда, — она усаживает упирающегося парня за кухонный стол и достает с верхней полки шкафа аптечку. — Хоть бы дрался нормально, а не как слабак — ну куда это годится, что и тебя самого побили? Раз бьешь, так бей наверняка, понял? — По-онял… Да отстань ты от меня! — вырывается Кацуки, но мама крепко сжимает его подбородок, принимаясь обрабатывать его синяки и ссадины. — Понял он, — передразнивает она сына. — Двигайся ближе — я не кусаюсь. Кацуки двигается ближе, мысленно фыркая на ее «я не кусаюсь». И тут же шипит, когда мама касается ватным диском его щеки. — Мам, ну больно же! Отпусти! И дергается в сторону, но не тут-то было — мама его крепко держит. В силе она не уступает Кацуки. — А не надо было драться. Терпи, не маленький уже. Герой, называется! Чуть-чуть потерпеть не может, — с упреком говорит мама. — Ты что, хочешь завтра в таком виде поехать с мамой Моясу-тян? — А может, мне вообще не ехать? — с надеждой в голосе спрашивает Кацуки. Царапины на щеке неприятно пощипывают. — Еще чего выдумал! Как миленький поедешь, — мама остается непреклонной. Если что-то она решила, то ее уже никак не заставить изменить свое решение. — Мы же уже договорились с Рэй-чан, она нас ждет. Кацуки тяжело вздыхает. Значит, пойти в торговый центр и взять автограф у Всемогущего никак не получится. Кацуки недоволен. Кацуки пытается уговорить отпустить его в торговый центр — ведь не каждый же день можно взять автограф у лучшего героя! А на этот сраный пикник он еще успеет съездить и потом. Но мама лишь больше злится, начинает кричать, какой Кацуки неблагодарный сын и что он никогда ее не слушается. Все заканчивается тем, что мама прогоняет Кацуки с кухни, дав ему напоследок сильный подзатыльник. — Вечно эта старуха решает все за меня! — злится Кацуки, сидя запершись в своей комнате. — Как будто я пятилетний ребенок, который сам ничего не может! И почему Деку мамка разрешила пойти, а мне, блин, нет! Кацуки злится на Изуку за то, что этот задрот пойдет завтра в «Сибую» и возьмет у Всемогущего автограф. А он поедет хрен знает куда только для того, чтобы поесть мяса жареного на природе! «Ну да, мамка Деку добренькая, не то что моя старуха. Вот ему и разрешили пойти! Ненавижу его». «Можно же Деку попросить…» — только думает он, но тут же отбрасывает эту мысль куда подальше. Нет, Кацуки ни за что не опустится до того, чтобы просить о чем-то этого беспричудного! Никогда! Лучше он останется без автографа, который хранил бы потом как какое-то сокровище, чем попросит о помощи Изуку. «Чтоб ты сдох, Деку!»— Кацуки рычит и с досадой бросает школьный рюкзак на кровать. Но он злится на Изуку не только поэтому. Этот задрот просто взял и сбежал, а Кацуки пришлось доделывать всю работу до конца самому. Когда все переписал, он швырнул классному руководителю на стол журнал. Мужчина хотел было сделать ему замечание, но Кацуки быстрее него выбежал из учительской, и так, насупившись и обозлившись на весь белый свет, шел до самого дома. — Придурок!.. Однако сегодня было и кое-что радостное — он за весь день ни разу не встретил Моясу. Обычно эта девушка норовила попадаться ему на глаза и как можно чаще. Но стоило ему вспомнить о ней, как телефон тихо пиликает, оповещая о пришедшем сообщении. «Кому это я вдруг понадобился?» — удивляется Кацуки, доставая его из кармана. 16:50 moyasu: привет, Бакуго-кун :) Но у Кацуки нет ни малейшего желания с ней разговаривать. 18:01 moyasu: я знаю, что ты прочитал мое прошлое сообщение так что не игнорируй меня! И рядом стоит смайлик, который кривит обиженно морду. 18:02 moyasu: а еще я знаю, что ты дома Кацуки вздыхает и начинает печатать сообщение. Он знает — сколько ни молчи, до Моясу не доходит, что с ней не хотят разговаривать. Она либо дура, либо прикидывается ей. Кацуки склоняется больше к первому варианту. 18:02 bakuhatsukira: откуда знаешь? следишь за мной, что ли? Своим никнеймом — взрывокиллер — Кацуки очень гордится, потому что сам придумал его. И собирается в будущем использовать его в качестве геройского имени. А что? — звучит устрашающе и необычно. Моясу ничего нового не выдумывала и в качестве никнейма использует свое имя. Скучная она, никакой фантазии и разнообразия. 18:03 moyasu: идиот мы же в одном доме живем я тебя видела через окно 18:04 bakuhatsukira: ну вот, я был прав все-таки следишь за мной 18:04 moyasu: совсем чуть-чуть чтобы ты до завтрашнего дня не сбежал я буду следить за тобой, окей? 18:05 bakuhathukira: удачи если хочешь испытать на себе мою причуду Кацуки бросает телефон на кровать. Ему глубоко плевать, будет ли девушка в самом деле следить за ним или только шутит. Краем глаза он видит, что Моясу строчит что-то еще, но читать ее писанину совсем не хочется. Но сказать ей чтобы катилась к чертям собачьим, язык у Кацуки не поворачивается. Кое-какие манеры, что ли, появились? В голове Кацуки вдруг звучит чужой плаксивый голос: «Чем она лучше меня? Чем?» Он задумывается — а кого это имел в виду Изуку? И, поняв, про кого он говорил, Кацуки тихо и беззлобно смеется. Неужели Изуку видел, как Кацуки провожал Моясу до дома? А еще Кацуки смешно оттого, что Изуку повелся на его шутку насчет способа получить причуду. Нет, он реально идиот — ну как в такое можно поверить? А теперь, верно, сидит где-нибудь и плачет, как девчонка, и думает, какой же Каччан злой и нехороший. Вообще Кацуки стоило бы быть ему благодарным. Вместо того, чтобы пойти домой, Изуку остался с ним. И какой бы сволочью Кацуки ни был, он ему все равно благодарен. Но не будет же он говорить этому задроту «спасибо»! Ни за что — мысленно он уже поблагодарил его еще тогда, в школе. Стоит Кацуки представить, как он подходит к Изуку, бормочет что-то наподобие «Спасибо тебе большое», а тот в ответ улыбается и говорит «Не за что», как его просто дрожь берет. Кацуки не раз задумывался над тем, что было бы, если Изуку просто не существовало? И он его никогда не знал бы? Кацуки тогда было бы ужасно скучно, хотя никто его бы не бесил. Но Кацуки, думая таким образом, врет самому себе — где-то очень глубоко в душе ему жаль Изуку. Совесть грызет его изнутри, не давая покоя. Но он оправдывает самого себя тем, что это была всего лишь шутка. И в том, что Изуку ее не понял и воспринял слова Кацуки всерьез, нет его вины.