Четвёртая часть
18 июля 2020 г. в 17:35
В институте подготовка к балу шла полным ходом, ведь до него оставалось всего два дня. На перилах висели шарики, на зеркалах пестрела герлянда с надписью «Нашему институту пятьдесят лет!», студенты драили коридоры и классы, преподаватели руководили процессом подготовки; всё это сопровождалось суматохой, гомоном, иногда спорами и разборками.
Когда парни подошли к стенду с расписанием, Чуя разочарованно цокнул языком. На стенде красовался список обязательных правил бала, которые должны соблюдать студенты. К великому несчастью Чуи, все присутствующие должны быть в парадной форме, разве что девушкам можно было надеть платье, парням же обязательны костюмы, желательно с пиджаком и выглаженной белой рубашкой.
— Ты же говорил, что там не принципиально, во что ты одет! Что-то я этого не вижу, — возмущённо выдал рыжик, но подошедший к другу Осаму лишь усмехнулся и задумчиво приложил палец к подбородку, изображая бурную мозговую деятельность.
Он часто так делал: иногда просто, а иногда действительно в минуты серьёзных раздумий. В эти моменты он уходил в себя и не обращал ни на что внимания. Тогда он казался Чуе ещё более привлекательным: правильные черты лица, слегка приоткрытые губы, полуприкрытые глаза, чуть нахмуренные брови, на которые так неаккуратно спадала каштановая челка, что хотелось провести рукой, чтобы открыть взору правильный лоб. Он был произведением искусства, которое должно стоять в музее и радовать глаз своим существованием. Все девушки учебного заведения мечтали хотя бы просто постоять рядом с ним, даже не надеясь стать его парой, что очень не нравилось Чуе. Он был собственником и не желал с кем-то делить Осаму.
Постояв пару секунд, изучая список правил, Дазай посмотрел на Накахару и констатировал:
— Ну, я же не обещал, я просто сказал, что слышал об этом, — ехидное лицо шатена вывело рыжика из себя, и тот, слегка приподнявшись на носочках, дал парню лёгкий подзатыльник, после чего вновь опустился на всю стопу и потянул друга за рукав рубашки в класс под пристальными взглядами сокурсников.
Шатен недовольно забухтел, потирая затылок ладонью. Все давно уже привыкли к тому, что эта парочка вечно ссорилась по пустякам, поэтому для них это было что-то вроде очередной серии сериала, которые они наблюдали на протяжении нескольких лет.
— Ну, Чу, зачем так грубо? Я же правда не знал об этом.
Рыжик обернулся, пристально посмотрел в карие глаза, а затем, закинув руку на шею парня, наклонил того на себя и злобно прошипел:
— Не называй меня Чу при посторонних. Если я позволил это обращение, то только лично.
Прищур голубых глаз завораживал Осаму; он слегка растерялся и не знал, что ответить, пока чужой взгляд пристально изучал его, наслаждаясь смятением в лице напротив. Придя в себя, Осаму нахально улыбнулся, убрал чужую руку с шеи и распрямился, а затем взял на руки парня.
Чуя густо покраснел и начал вырываться, осыпая шатена ругательствами, оскорблениями и угрозами, пока довольный реакцией бестии Дазай улыбался во все тридцать два зуба.
Наконец, голубоглазый со всей силы ударил Осаму по ноге, из-за чего тот скривился и отпустил парня на пол.
— Скумбрия, ты когда-нибудь меня доведешь, это точно. А сейчас пошли, иначе опоздаем, — убрав руки в карманы брюк, Чуя двинулся вперёд, не дожидаясь друга.
Выпрямившись и чуть прихрамывая, шатен проследовал за однокурсником, стараясь поспеть за ним. Заметив, что Дазай отстаёт, Накахара остановился и стал ждать. Осаму медленно приближался к парню, пока тот закатил глаза к потолку и проклинал тот день, когда познакомился с этим высоким недоразумением.
Еле-еле добравшись до двери кабинета директора, парни продолжили путь вместе. До своей аудитории они дошли почти под самый конец перемены, когда Осаму, разогнувшись, сногсшибательно улыбнулся и вошёл в класс. Ошарашенный Чуя шагнул следом, недовольно поглядывая на своего друга, уже успевшего сесть за парту.
Все взгляды девушек были прикованы к их столу, тихое шушуканье разошлось по кабинету, а эта фамилия «Дазай», которую рыжий смаковал, произнося каждый раз в голове рядом со словом «люблю», было у всех на устах. Только вот взглядом и искренней улыбкой он удостаивал только его, Чую Накахара, которого знал с детства, за которого переживал больше, чем за себя и которого любил больше жизни.
Подсев рядом с Дазаем, Чуя оглядел всех присутствующих, а затем уставился на доску, на которой как обычно были написаны дата и тема урока. Неожиданно для голубоглазого, шатен потрепал того по голове, перебирая мягкие рыжие локоны, которые переливались в лучах солнца медным отблеском. Чуя смутился и развернулся к другу, представляя его взору красные, словно спелый помидор щёки и немного удивленный взгляд.
Такая реакция — то бесценное сокровище, что невозможно увидеть постороннему человеку, за которым Дазай охотился, стараясь запомнить каждую деталь этой эмоции, каждый изгиб губ, каждую складку на серьёзно сдвинутых бровях, каждую частичку такого родного, такого близкого лица. Осознав, что уже открыто пялиться на друга, парень быстро отвернулся и убрал руку с его волос, всё ещё прокручивая в голове этот образ. Настолько мило и в то же время красиво он выглядел, что Осаму ревновал его, желая, чтобы только он видел эти эмоции, чтобы только ему открывались неожиданные стороны его давно уже не друга.
Неловкое молчание прервал звонок и вошедший в аудиторию учитель, объявивший о начале урока и новой темы.
Кто бы знал, что творилось тогда в голове рыжего? Какой спектр чувств вызвало у него это прикосновение к волосам, какой табун мурашек прошёл по его спине и как сильно хотелось сейчас спрятать лицо за хрупкими ладонями и сбежать отсюда, лишь бы остановить сердцебиение, которое, казалось, слышала вся аудитория, а то и всё здание?
Кое-как успокоившись, Чуя взял ручку и принялся сосредоточенно конспектировать всё то, что пытался им донести преподаватель. Дазай последовал его примеру и тоже принялся записывать за учителем, стараясь не отвлекаться и желая скорейшего окончания пары, чтобы уйти на крышу, где никто не увидит, чем он занимается и над чем безрезультатно ломает голову уже несколько недель.