Другой Деку

      Утро было обычным — раздражающе солнечным, будильник омерзительно громким, мать излишне шумной, а Бакуго как всегда невыспавшимся. Чуть протерев глаза ото сна, блондин пошаркал в ванную, попутно проклиная тех, кто установил режим работы школы, учителей, задавших много домашки, раздражающих одноклассников — хотя по мнению Катсуки это были дноклассники, так как сильных причуд в его классе не наблюдалось ещё со средней школы, а остальные способны только перед ним на коленках ползать. Да, Катсуки Бакуго был учеником старшей школы, и уже через пять месяцев он сможет подать заявление в элитную Геройскую Академию — UA. Он грезил ею ещё с малых лет, когда Деку бегал за ним и сверкал своими бесячими сочувствующими-участливыми глазками. Чего греха таить — он хотел поступить в UA, затмить Всемогущего и горы свернуть, только бы этот отброс смотрел на него так же, как в детстве! Ведь всё было так хорошо — у него появилась причуда, да ещё такая сильная! Всё внимание Деку было сосредоточено на нём! Катсуки владел этим добрым отзывчивым мальчиком единолично! А потом его Деку как-то увидел передачу про Всемогущего… Спустя 3 дня этот придурок говорил только об этом чёртовом «Герое»! Было обидно… Но когда выяснилось, что у Деку к тому же нет причуды — словами не передать, как был счастлив Бакуго! Теперь он мог на законных основаниях «защищать» своего Деку, его Деку будет ждать защиты только у сильного, смелого и дальше по списку — Катсуки!       Но Мидория сопротивлялся, не желал признавать в Катсуки защиту, а Бакуго видел какие взгляды порой бросали на его Деку старшеклассники в средней школе и зверел с этого. Чтобы никто Мелкого не трогал, Бакуго своеобразно «метил территорию» — в школе быстро уяснили, чья Деку игрушка, его круг общения полностью сузился, блондин уже предвкушал, как Деку будет просить у него защиты, будет смотреть на него так же восторженно, как в детстве… А отброс оказался ещё упрямее, чем полагал Катсуки — не имея собственную причуду, Деку завёл какие-то тетрадки, в которых постоянно что-то писал, бубнил себе под нос и по-прежнему не обращал на него внимание! Стараясь урвать больше крох общения с Ним, красноглазый начал его задевать, оскорблять, но Деку начал его бояться и избегать. Чем упорнее он избегал взрывчатого, тем больше тот за ним гонялся.       Но да ладно, Катсуки закончил чистить зубы, принял душ, небрежно нацепил форму, «забыв» как всегда галстук — носить эту удавку он перестал ещё в конце средней школы, когда пробовал курить — ему не понравилось, удушливый дым оставлял после себя отвратительный запах и горечь во рту, поэтому Бакуго завязал даже не «начав по-настоящему курить», как уверяли его приближённые — а по сути жополизы. Блондин поморщился от отвратительных воспоминаний о тех, кто шёл к нему на поклон, чтобы их не трогали — вопреки мнению взрослых, «банда» Катсуки деньги ни у кого не отнимала, только успокаивала самых бурных вымогателей и контролировала спокойствие в школе — по сути задирал по-настоящему красноглазый только Деку, да и то, чтобы он обратил на него внимание. Осталось всего пять месяцев, четыре экзамена, и Катсуки станет Героем! Он утрёт нос всем! Схватив ещё вчера собранную сумку, он вытащил из-под подушки порнушку и закинул в шкаф к стеночке, а после потопал вниз на кухню — завтракать. За среднюю школу он успел изрядно подкачаться и был в лучшей форме, хоть сейчас сдавать экзамены в UA готов.       Привычно перекинувшись парой слов , половина из которых была матерной, со старухой, он уселся завтракать. Спустя пятнадцать минут он уже прыгал на одной ноге и напяливал кроссовок, а спустя десять минут бега (скорее разминочной пробежки до школы) Катсуки проходил через ворота школы. Он уже знал расположение корпусов, так что со спокойной совестью припёрся в класс и занял третью парту четвёртого ряда — как раз за любимым местом Деку. Класс медленно заполнялся учениками, а его отброс не приходил. Едва высидев все уроки и получив пару замечаний от учителей, блондин сиганул к дому Деку. С улицы было видно, что в доме никого нет — рассудив, что они куда-то уехали по делам, Бакуго успокоился и пошёл домой.       Сделав домашку, вечерний комплекс тренировок и закончив вечернюю пробежку, Катсуки настолько вымотался, что лёг в кровать и вырубился, представляя, как завтра будет повод подойти к Деку и даже поговорить, что с характером и манерой разговаривать Катсуки было сделать ой как непросто.       Вторник тоже день тяжёлый — рассуждал проспавший и выкинутый Мицуки на лестницу прямо из кровати. Матерясь и скатываясь на кухню, Бакуго проснулся в рекордные сроки, пулей метнувшись наверх за сумкой, наскоро захватив с собой бутерброд Взрывчатый устроил себе марафон до класса, забежав и сев на своё место за минуту до прихода учителя. Отдышавшись, Катсуки сел ровнее и, радостно уткнувшись во впереди сидящую зелёную макушку — кто-то в классе испуганно икнул, а некоторые вздрогнули — оскалился. Деку в школе, а значит блондин получит отчёт о его вчерашнем прогуле и сможет в конце концов поговорить с отбросом. На большой перемене парень свернул на крышу за Деку, который всегда обедал там в одиночестве. Однако Катсуки не спешил заходить на крышу сразу за ним — сегодня зеленоволосый был излишне отрешённым, или даже опустошённым… Решив, что расспросить можно будет и попозже, блондин развернулся и, поймав первого встречного, дал денег и наказал купить чего-нибудь пожевать в столовке. Несчастного сдуло ветром, как только он получил распоряжение от него.       Ещё два дня Бакуго наблюдал за резко изменившимся поведением мелкого, который не реагировал на окружавших его людей, на учителей, просто как робот выполнял поставленные ему задачи и всё. Будто бы уйдя в себя. Под глазами малого образовались тени от недосыпа.       На четвёртый день Бакуго в раздражении возвращался домой, но как только он зашёл в гостиную, его раздражение схлынуло. Мицуки сидела на диване в объятьях его отца и плакала. Его железная старуха плакала! Это означало что-то настолько плохое, что извержение вулкана рядом с городом и рядом не стояло! Бросив сумку, Катсуки пошёл успокаивать мать, обняв и начав бормотать какие-то розовые сопливо-мармеладные глупости. Тридцать минут — ровно столько потребовалось Мицуки, чтобы успокоиться и обрести дар речи. Она посмотрела на сына и, борясь с вновь подступающими слезами, сообщила Катсуки: — Инко Мидория была убита… — всхлип, — ха-ах, её расчленённый труп нашли в лесу. — Снова судорожное пожатие плечами, и она пододвинула Катсуки конверт, — сына, тут всё, что удалось найти от её тела… — всхлип и высмаркивание в платочек, — навести Изуку, ему наверняка сложно справиться с потерей единственной родной кровиночки, — всхлип, — поддержи его — документы на усыновление я подала, мы вырастим его! — даже в слезах произнося эти слова, Мицуки была твёрдо уверена в том, что это произойдёт и готова была на всё, чтобы дать Изуку подняться на ноги после потрясения.       Бакуго-младший взял конверт и последовал в свою комнату, чтобы переодеться и заодно посмотреть, что в конверте. Переодевшись, он заинтересованно открыл аккуратно сложенный бумажный конверт, чтобы тут же, словно ядовитую змею отбросить его — там были фотографии с места обнаружения трупа. Посмотреть там было на что — кишки развешанные по веткам, отрубленные руки, запястья, пальцы, щиколотки валялись по всей поляне, а на суку, что прямо под деревом висела голова с выколотыми глазами, смотрящая будто бы в объектив, и глаза, обнаруженные всё там же на ветках, где были развешаны кишки. Поляна была залита кровью, рот на отрубленной голове улыбался, и Катсуки пробирала дрожь, пока он рассматривал эти снимки. В этом же конверте было письмо от полиции с отчётом об уликах и результатах многочисленных экспертиз. Трясущимися руками Бакуго сложил всё обратно в конверт и на ослабевших ногах поплёлся к Де… Нет! Сейчас – к Изуку!       Дойдя до двери, взрывчатый потоптался и позвонил в звонок. Спустя пять минут ещё. И ещё. И ещё. Потом в раздражении толкнул дверь, и она открылась. Это было странно. Сколько себя помнил блондин, семейство Мидория всегда, всегда закрывали за собой двери на ключ — как входя, так и выходя из квартиры. Свет в двухэтажном доме был везде выключен. Борясь с зарождающимися сомнениями, Катсуки решительно зашагал по коридору в гостиную рядом с кухней. Там, вопреки ожиданиям, было пусто. Громко постучав сбитыми костяшками по низенькому кофейному столу в гостиной, Катсуки громко проговорил: — Д- Изуку! Выходи! Я знаю, что ты в этом доме! — в ответ тишина. Даже намёка на чьё-либо присутствие в этом доме не было. Бакуго должен был признать, что без обоих представителей семьи Мидория ему было неуютно в доме. Будто бы кто-то или что-то следило за ним. Заглянув на мрачную без освещения кухню, Бакуго решил посмотреть на втором этаже.       Поднявшись по тихо поскрипывающей лестнице, парень встал в коридоре. Перед Бакуго-младшим предстал выбор — три двери. Три комнаты. Стало жутко — было темно и неуютно, свет включать Катсуки не решался — чужой дом всё-таки. Про себя решив что-то, Бакуго подошёл к дальней комнате — он решил начать «осмотр» с неё. За дверью обнаружилась спальня Инко Мидории. Большая кровать, шкаф, несколько платьев лежали на застеленной кровати — возможно Инко выбирала в чём пойти… Осмотрев углы и удостоверившись, что никого под кроватью нет, Катсуки вышел из комнаты почившей и направился ко второй двери. Это оказалась ванная — унитаз, чуть дальше раковина, и в углу большая ванна — в неё мог бы поместиться Всемогущий с его мускулатурой. Не обнаружив ничего подозрительного, Бакуго закрыл дверь в ванную и пошёл к последней оставшейся двери — к третьей. Скорее всего отбро- ...Изуку там.       Тихо ступая к двери (Катсуки сам не знал почему крался), он отметил, что несмотря на отсутствие Мидории старшей, в доме порядок. Либо, эм, Изуку не ночевал в доме, либо ничего не трогал, что маловероятно. Остановившись перед дверью и чуть помедлив, Катсуки потянул ручку на себя. Даже в темноте можно было заметить множество постеров со Всемогущим, его фигурок и кучу другого мерча, связанного с ним. Вот только чуть напрягая зрение, Бакуго понял, что его так смущало — постеры были изодраны, а некоторые валялись на полу. Возле окна стоял стол, занавески были плотно задёрнуты. В левом углу куча одежды… По сравнению с остальным домом это был просто рассадник неряшливости. В левом углу кто-то сидел. Бакуго это понял только тогда, когда вплотную подошёл туда. Да, так и есть — фанат всемогущего номер один сидел в углу, обняв колени и раскачиваясь из стороны в сторону. Катсуки тут же развернулся и пошёл включать светильник, как раздался хриплый голос: — Стой. Кха-кха, не включай свет. Глаза режет! — Бакуго остановился и повернулся к углу. Там, медленно постанывая хриплым голосом, вставал Мидория Изуку. Бакуго был уверен что Де-ммм, опять! Изуку никогда не курил, так что сделал вывод о том, что Мидория сорвал голос, — весьма качественно — стоит заметить. Наконец выпрямившись, Мидория, держась за стену подбрёл к стене и включил светильник на столе — комната стала ещё мрачнее, порванные постеры стали более чётко видны, сам Изуку был похож на труп. Подскочив наконец к включателю и врубив нормальную лампочку, Бакуго-младший узрел Мидорию во всей красе — тот же потухший взгляд, сгорбленная фигура, обкусанные ногти и губы, одежда мешком свисала с его фигуры. Вот как так можно было угробить себя за пять суток!? После включения света Изуку что-то забормотал и отрубился. Катсуки взял его на руки и понёс в гостиную — там места было больше, атмосфера не такая угнетающая, да и кухня рядом. Этого придурка стоило бы покормить!       Включив свет и сгоняв за одеялом в комнату Изуку, Бакуго обнаружил крайне неприятный сюрприз — тумбочка под телевизором была вся в фантиках от антидепрессантов и успокоительного. Чёрт! Он мог травануться! Ругая этого доходягу на чём свет стоит, Катсуки принялся готовить карри — слава причудам, еда и продукты в холодильнике оказались — правда суп пришлось вылить — за пять дней он протух и основательно так пованивал. Поколдовав и пошаманив над плитой часа полтора, Катсуки отправился приводить в чувства болезненного. Тот кривился на тряску, но когда Бакуго потерял терпение и перешёл к пощёчинам, соизволил очнуться. Глядя тем же взглядом, лишённым эмоций, на Катсуки, он безразлично прохрипел: — В честь чего такая щедрость? — а блондин, беря Мидорию за край основательно растянутой футболки, прошипел: — Хочешь сдохнуть? Дохни! Только я это тебе сделать не позволю! Я теперь твой старший сводный брат, хрен ты от меня сбежишь на тот свет! А теперь быстро сел и поел! Сколько таблеток ты сожрал? От передоза сдохнуть мог!       Мидория мазнул по нему безразличным взглядом поднялся и потихонечку, по стеночке пополз есть, или как выразился Катсуки — жрать! — Сколько ты не ел? — внимательно глядя на худющего юношу спросил Бакуго. — Дня четыре… Или пять, я не помню. С тех пор как мне принесли конверт, — Изуку бросил взгляд на идентичный конверт, что дала Катсуки его мать, — я боролся с собой, чтобы следом на тот свет не отправиться. Вены себе почти вскрыл, — Изуку закатал рукава той ветровки, что была надета сверху на растянутую футболку, и Бакуго увидел кое-как, кривовато, но сильно перебинтованные запястья Мидории, а после взгляд упал на идентичную перевязку на шее. Увидев, что на его перевязанную шею смотрит Бакуго, Изуку безразлично пожал плечами. — Да, хотел в горло нож воткнуть, сил и духу не хватило, зато почти до голосовых связок дорезал.       Доедал карри Мидория в тишине.