Другой Деку

      После еды Катсуки помыл тарелки, положил в холодильник остатки карри, чтобы то не испортилось, и обернулся к Мидории, который видимо понял, что его будут долго и со вкусом допрашивать. Да, Мидория боялся Бакуго. Очень боялся. До тех пор, пока не осознал, что теперь в этом мире он один. Что больше нет мамы — мама погибла на той опушке, в лесу, за городом. В виде расчленённого трупа там лежит. И что-то щёлкнуло в этот момент у него в голове. Он ведь после прочтения того злосчастного письма пошёл проветриться… Слишком тяжело было находиться в доме, в котором больше никогда не будет мамы. Сам того не замечая, Изуку бродил очень долго. Он любил ходить по пляжу, иногда собирал мусор — но очевидно, что один человек за несколько дней не сможет расчистить эту территорию. В ту ночь ответственный Изуку Мидория принял решение не идти в школу. Понимая, что как только он вернётся в дом, призраки фотографий и собственное бессилие начнёт терзать его изнутри, опаляя внутренности токсичными ядами, Изуку взял сбережения — он никогда не тратил все карманные деньги, что давала ему Инко — зашёл в аптеку и купил то, что советовали его маме доктора, когда у неё были нервные приступы — антидепрессанты и успокоительное. ***       Придя на пляж ещё раз, Изуку устроился в старом, обшарпанном, ржавом гараже — он был довольно далеко от их улицы, стоял за скалами и не виден был с любого ракурса. В общем — убежище было идеальное, чтобы успокоить свои нервы, прийти в себя… Почему-то это показалось смешным. — Прийти в себя — да? Ха, ха-ха, ха, как? Хе-хе, тем докторам, которые говорят успокоиться и не принимать всё всерьёз нужно урезать зарплату. Ха-ха, как человек, которого гнобил некогда лучший друг, а теперь личный кошмар, да ещё и срывающийся на него, говорю. Нервы у меня расшатаны, ха-ха… Ха-а~ — выдохнул Изуку, провёл рукой по волосам и усмехнулся — успокоиться не получалось. С каждой секундой его пробивало на «хи-хи» и «ха-ха». Ему было смешно, очень смешно, и сдерживать он себя не мог! Если бы кто-нибудь набрёл бы на этот гараж, то смог бы отчётливо услышать звонкий ломкий голос подростка, который никак не мог перестать хохотать. А может и не хотел…       Спустя час, смех сменился рыданиями и подвыванием — на часах было три часа ночи, а Изуку не мог наплакаться. Когда над ним издевались Бакуго и его «друзья» — он не плакал. Он понимал, что если эти его «друзья» не сделают то, что сказал Бакуго — им быть такими же изгоями, как и сам Изуку. И сейчас те невыплаканные слёзы, что душили его тёмными ночами, пока Инко была в командировке, наконец хлынули из него бурным потоком.       В себя ныне последний из семьи Мидория пришёл на рассвете — на его стареньких часах со Всемогущим было 5:30. Подойдя к морю, что было близко к скалам, Изуку умылся и отряхнул одежду от песка. Хмуро посмотрев на своё отражение, Изуку открыл пару блистеров с антидепрессантами и успокоительным, проглотил по три таблетки и, умиротворённый, в состоянии сонной мухи шёл, а точнее плёлся к теперь уже его дому…       Школу никто не отменял, а потому взяв рюкзак и надев чуть помявшуюся в шкафу форму, Изуку отправился в школу. О еде он так и не вспомнил. После того, как он выплакался и высмеялся, Изуку, не без помощи таблеток, впал в апатию. Как робот выполняя поставленные задачи, он провёл два дня. На третий день ему стало неуютно на солнце. Он как будто бы инстинктивно пытался от него спрятаться. Спать из-за таблеток он не мог — не хотел. А потому, завернувшись во вдруг подчинившуюся ему тьму, Изуку провалился в короткий сон. Ну, как сон — закрыл глаза, оп, открыл глаза, и как огурчик! Примерно так себя и чувствовал Мидория. Всё ещё тормозя, он избегал светлых мест в доме. Завесил окна шторами, выключил везде свет. В темноте ему лучше. Она защитит. Она сделает всё, чтобы хозяин был доволен. В школу он всё же пошёл. Да, всё так же в режиме зомби.       Ха-ах, общество стало его утомлять… С того самого дня, как они с мамой собирали её вещи для командировки. В лесу, рядом с трупом (рядом с тем, что от него осталось) не было никаких вещей. Просто труп. Голый. Без вещей. Куда делся чемодан и вещи которые были на маме в день отбытия, Изуку не знал и не хотел ни знать, ни предполагать. Это уже будет слишком — для него.       Плавая в забытье, Изуку делал некоторые несвойственные ему вещи — после первого дня в школе он пытался перерезать себе вены — благо он в тот момент «очнулся» и не сильно порезался. Потом еле себя остановил, когда шею хотел себе перерезать — это было странно. Мидория точно знал, что у него не было суицидальных наклонностей! После четвёртого дня в школе зеленоволосый отправился прямо к себе домой — он освоился со своей причудой — он не управлял Тьмой, нет! Он её направлял, он был её другом, он был её частью. Частью бесконечной бездны. Бездна прекрасна… Бархатная темнота окружала разум Изуку, затягивая его в свои сети — Бездна коварна, всё же она женщина. Но, появился тот, кто помешал ей забрать разум почти погрязшего в её сетях юноши — Бакуго Катсуки — резкое, бескомпромиссное, грозное имя — как рык собаки. Он выдрал из её сетей Изуку… А ведь у неё был единственный шанс… ***       Бездна — презабавнейшая причуда. Пока Носитель не позовёт её — она не придёт. Дождавшись своего часа, она помогала Носителю — было бы плохо, если бы её потенциальное тело умерло бы! Но Бездна — это Бездна. Казалось бы — будь с ней другом, и всё окей. Но она имела свой разум. Свои цели. Свои мысли. Свои желания. Свои Законы. Только один раз она могла попытаться захватить тело обладателя — так, чтобы он сам захотел остаться во Тьме, так, чтобы он не захотел возвращаться в реальный мир. Последний носитель этой причуды умер ещё шесть веков назад — сейчас, изголодавшаяся по информации Бездна хотела знаний. Информации. Но Закон есть Закон — только одна попытка захвата тела. Покорившись древнему, как сам мир Закону, который обязывал следовать воле Победителя, Бездна покорилась своему Господину. Своему Носителю. Своему Хозяину на ближайшие года. А уж потом она сможет побороть того глупца, что решит стать частью Тьмы. Частью Бездны. А пока, всё на благо хозяина. Теперь не Хозяин её часть, а она часть Хозяина. Растекаясь и меняя организм для своего Хозяина, Бездна заурчала, словно большая пантера — её Хозяин самый сильный Носитель из всех, что были ранее. Нет, нет, не физически — морально. А с силой и она поможет! ***       Изуку, только что объединившегося со своей причудой, разбудил Бакуго. Перестройка организма заняла все силы — теперь он мог лишь ползти по стеночке до еды. Потом всё объяснит… ***       Бакуго подошёл к Мидории и, подняв его со стула, с которого тот пытался незаметно сползти, отнёс на диван. Три. Два. Один… Бабах! Это отказали и так не железные нервы Катсуки, и он с энтузиазмом вивисектора, нашедшего новую неведомую зверушку, расспрашивал зеленоволосого что, как, где был, когда узнал (о смерти мамы), почему в школу не пришёл и тому подобное. Спустя три часа экзекуция была окончена — Изуку лежал укутанный в плед, на подушках, на диване в гостиной и посапывал — организму требовались силы, сон, питание и воображение. Последнее у веснушчатого было развито преотлично, так что он уже летал в небе, плавал в глубинах океана и постигал неизведанное.       Катсуки Бакуго же, как его верный пёс сторожил его сон! Шутка! Он притараканил из своего дома учебники, ручки (а то те, с которых на тебя всемогущий смотрит — это уже слишком!) и делал уроки. В школу идти нужно было, тем более завтра пятница. Доделав уроки и сложив всё в сумку, Бакуго прошёлся ещё раз по квартире, закрыл на дополнительные обороты входную дверь, закрыл все комнаты, со спокойной совестью сходив в душ, он спускался вниз…       Но что-то отчётливо стучало в его сознании, что не всё так просто. Что-то было не так. Не придав этому особого значения, Бакуго спустился с лестницы (наконец-то!), взял второй плед и, укутавшись в нём, закрыл глаза… ***       Очнулись они одновременно. И Бакуго, и Мидория. Как будто сознание пультом управления включили. Оба были связаны. Сидели друг напротив друга. Простые металлические стулья, верёвки, железные перчатки с водой внутри не давали ему и шанса использовать причуду. Ну, а веснушчатый был просто связан. Находились Изуку и Катсуки в комнате без обоев, кое-где темнели засохшие бурые пятна, где-то кто-то перебирал тоненькими лапками по полу. Раздалось лязганье. Оно всё приближалось и приближалось. Железная дверь распахнулась и Бакуго с Мидорией увидели стройного, бритого мужчину, у которого вместо левой руки был механический протез, а кисть состояла из каких-то лезвий, шестерёнок, но спустя минуту стало понятно, что эта кисть не хуже «живой» кисти руки. Волосы его были фиолетового цвета, кончики же были белые. У мужчины была гетерохромия — один глаз почему-то был красный, а второй голубой. Мужчина крутился около хирургических инструментов, лежавших на столах, которые при приходе в сознание не увидели — хотя возможно их ввезли другим путём. — Дорогушеньки! Я так рад вас здесь видеть! Знаете как долго мне пришлось ждать пока вы ляжете спатеньки? Порядочные детки ложатся спать в девять вечера! — протараторив всё это на одном дыхании голосом воспитательницы детского сада, странный мужчина усмехнулся, погрозил пальцем правой руки Мидории, который пытался ослабить узлы и продолжил свою речь, — Знаете, сейчас днём с огнём подопытных не сыщешь! Никто не хочет умирать во благо науки! — театрально изобразив горе, этот «учёный» повернулся к столам с хирургическими приборами, — зна-аете, а ведь я давно хотел сделать из мальчика — девочку! Представьте, как она мило будет краснеть стоило ей задеть платьишко! О-о, только вы двое мне пока не нужны…       Восторженно всхлипнув, этот безумец открыл дверь, и какие-то люди в белых масках начали закатывать в комнату мутные банки с какими-то растворами. Приглядевшись, Изуку и Бакуго заметили, что там плавали различные части животных — хвосты и уши: тигриные, лисьи, рысьи, леопардовые и тому подобное… Откуда-то появилось кресло со множеством подключённых трубочек. Доктор безумно улыбнулся и спросил, обращаясь к Бакуго и Мидории: — Кто первый?