Ветер перемен

      Утро. Кошмарное утро, Вите спалось просто ужасно, в основном из-за того, что её тело сотрясали тихие рыдания почти до рассвета. В зеркале едва можно было различить ту самую Витторию Марино, что, несмотря на всю свою холодность, заботлива к своей Сквадре. В отражении холодной глади была морально разбитая девушка, чьи руки всё ещё дрожали от воспоминаний ночи. Она открыла ему свои чувства, и что в итоге? Он просто ушёл, удовлетворив их обоих.       Холодная вода, стекающая по щекам, пока Марино умывалась, согревалась. Отёки под глазами постепенно сходили на «нет», только слегка покрасневшие белки глаз выдавали почти бессонную ночь, но девушка просто могла отмахнуться, сказав что-то в духе: «Снова кошмары», правда это вряд ли бы сработало, учитывая то, что вся резиденция слышала те пошлые звуки из комнаты Виттории. Отбрасывая ненужные мысли, связанные с ночью и с ним, она надевает маску безразличной и стервозной Тории, которую все так привыкли видеть, накидывает короткую куртку, что застёгивается только под грудью, и покидает свою комнату, дабы столкнуться в коридоре с Мистой. Он бросал неоднозначные взгляды на соратницу, будто желая что-то сказать, но слова застряли где-то в районе его высокого воротника. На мягкое «Доброе утро» он только нервно кивает, бормоча что-то вроде «И тебе». Она сможет держаться ровно, у неё нет выбора.       Дойдя до кухни, Тория готовит завтрак, едва заметно хмурясь. Воспоминания ночи гудели в голове, ласково и с издёвкой напоминая, что она отдалась тому, кому на неё плевать, и все его слова не больше, чем просто ложь, в которую он и сам, похоже, свято верит. Руки всё ещё подрагивают, но на все вопросы Гвидо девушка нервно отвечает, что всё хорошо и нет причин беспокоиться. Стрелок только хмурится, скептически изгибает бровь и, бросая напоследок, что стоны, которые он слышал, говорят об обратном. — Блять… — шипит Марино, понимая, что ножом порезала палец, когда услышала слова, сказанные Мистой — она засмотрелась на него холодными глазами. — Только прошу, ни слова при Буччеллати.       Пробурчала Тория, держа палец во рту. Гвидо даже почувствовал себя слегка виноватым, ведь он сам отвлёк соратницу, и порез — результат его невозможности держать язык за зубами. Он принёс девушке пластырь, за что получил лёгкий поцелуй в щёку и слова благодарности. Забыться. В чьих угодно руках, только бы не вспоминать о его ласках. Лучше б она всё ещё вспоминала своего отчима, это грязное и похотливое животное. — Марино, есть разговор, — слышит Вита из прохода в большой зал с обеденным столом. Холодные серые глаза встречаются с синими. Бруно. Внутри всё холодеет, девушка едва не режет палец ещё раз. Он тоже знает? Вопрос слишком очевидный, — как закончишь, жду у себя в кабинете.       Аббаккио этой ночью едва сомкнул глаза. Не спал, банально не мог уснуть после произошедшего. Он чувстовал себя грязным, он чувствовал, что передал свою грязь ей. Тошно. Леоне никогда не спешил на подъемах и уж тем более никогда не приходил на завтрак вовремя (к счастью, соратники и, в частности, Бруно принимали его распорядок дня, и никто не возникал при утреннем отсутствии). Это утро, несмотря на крайне нетипичную для бывшего полицейского офицера ночь, не было исключением. Он так же неторопясь уделил время своему внешнему виду: уложил пепельные волосы; навел марафет, ибо без слоя тонального крема и ярких акцентов черного цвета его лицо выглядело не лучше призрака. Не обошлось и без распаковки новых эластичных бинтов — прошлые были потными и, казалось, впитали в себя её запах. Запах той, что вновь видится ему в каждой тени. Запах той, с которой он не мог остаться в силу обстоятельств и тайны, что они оба вынуждены хранить.       Вот только тайна стала явной чересчур стремительно: не успел Аббаккио и дошнуровать на ходу в главный зал плащ, как его подловил, хитро прищурившись, Гирга. Стоило Наранче только открыть рот, как грубое «Отъебись» закрыло тот обратно. Леоне не в духе, и это заметно — он хмур, особенно угрюм и неразговорчив. В любой момент в его груди вновь вспыхнет пожар, пожар недосказанности и вины. И масла в огонь подлило особенно тоскливое выражение лица Марино, что Аббаккио уловил краем глаза, но и этого было достаточно, чтобы почувствовать себя виноватым ещё больше.       Леоне опустился за стол. Холодный завтрак, спокойнейшая музыка в наушниках… что могло испортить это мирное утро? Только косые взгляды чуть посмеивающихся (ибо при даме они были как в воду опущенные) товарищей, смех которых он слышал даже через музыку, но не обращал внимания даже на оклики — просто ел порядком остывшую еду и думал о том, в какой подходящий момент правильнее было бы выловить Витторию и расставить все точки над «i»… Аббаккио прекрасно понимал, что теперь за ними возрастёт ещё больше внимания, но оставить эту бурную ночку и всплеск чувств без объяснения просто нельзя даже флегматичному Леоне.       Кусок омлета едва лез в горло. То ли потому что его приготовила чрезвычайно печальная, как дождевая туча, сами-знаете-кто, то ли потому что с Аббаккио не сводили глаз двое оболтусов, решившихся еще больше сглупить, положив большой и толстый на мрачнейший вид бывшего офицера полиции, и помахать загорелыми руками перед его бледным лицом, наконец привлекая к себе внимание и укоризненный взгляд холодных голубых глаз. «Придурки», — раздраженно подумал Леоне, выдав не менее раздраженный вздох. Он едва приоткрыл ухо, как наиглупейшие вопросы, свойственные бестолковым (конечно же, в мирное время, ибо в бою — они те еще безумцы с гениальными идеями) умам Гвидо и Наранчи, в духе «кто что кому присунул?», «а как?», «а куда?», «когда?» и «зачем?» накрыли мужчину с головой, только сильнее заставив его озадаченную пепельную голову болеть.       Но отвечать Леоне до последнего не собирался — игнорировал вопросы, прекрасно понимая, как подобные грязные слухи могут отразиться на чужой репутации. И где-то в глубине его залитой красным сухим вином души терзалось волнение за синьору Марино, ибо в её подавленном состоянии целиком и полностью был виноват Леоне Аббаккио. Он осознавал последствия, но не показывал своего беспокойства — по крайней мере, пока рядом Гирга с Мистой, коих относительно вежливо (насколько это вообще было возможно) мужчина попросил удалиться и дать ему в спокойствии доесть свой несчастный завтрак.       Едва только в поле зрения холодных глаз показались пепельные пряди, в груди снова начало неприятно щемить. Марино заметно помрачнела, но оставалась всё так же спокойна, пускай внутри и всё пылало. Больно. Противно. Быстро доев свой завтрак, Виттория решает спешно покинуть большой зал, ссылаясь на то, что дела не ждут. Она не хотела сталкиваться взглядами с этими голубыми глазами, не желала, чтобы он видел её морально убитую… Убитую им. На вопрос Мисты куда соратница так спешит, она одаряет стрелка мягкой улыбкой и простым ответом: «Капо не будет долго ждать».       Стремительная поступь по коридору до кабинета Бруно раздаётся эхом. Она не желает сегодня видеть Леоне, не желает с ним говорить. Она всё ещё пытается убедить себя, что её чувства к нему — ложь, чтобы не было так больно. Держать максимальную дистанцию. Ни в коем случае не давать ему приближаться к ней. Она и без того выставила себя полной идиоткой перед ним. Слабой всё ещё наивной идиоткой, которая думает, что в её жизни есть немного места для любви. Нет, его нет, как и нет места для других чувств. То, где они должны быть, вырвали ночью. С другой стороны она задней мыслью понимала: Аббаккио не хотел вызывать ещё больших подозрений, они и так уже навели шума.       Стук в дверь кабинета Буччеллати, утвердительный ответ. Она стоит перед капо, как провинившаяся школьница, которая случайно разбила окно, но он не за этим позвал её. Бруно, хоть и выглядел крайне раздосадованно из-за того, что ему пришлось слышать. Задание им обоим. На немое возмущение брюнет только качает головой, давая ясно понять, что менять своих планов он не собирается. — Пропадают люди, Марино! Ты и Аббаккио идеально подходите для того, чтобы выполнить задание, которые поручил дон, перед основными действиями, — прервал все возмущения Тории Бруно. Его злит вся ситуация, злит то, что его подчинённые, его товарищи не могут, наконец, нормально выяснить отношения, не впадая из крайности в крайность, завершая «разговоры» похабными звуками из комнаты. — Приоритет задания максимальный. Босс доверяет это дело только нам. Оставь пока мысли о наркотрафике, сейчас есть угроза поважнее. Этим вечером, по данным нашего информатора среди местных жителей, возле ресторана в центре города будет встреча потенциальных подозреваемых. Выясните как можно больше информации. К силе прибегать только в крайнем случае.       Виттория прикусывает губу, опуская голову, сдаваясь. Она готова была работать с кем угодно, но только не с ним. Только не Леоне Аббаккио. Уж лучше выслушивать насмешки от Наранчи или Мисты, чем работать рука об руку с тем, кто ночью растоптал её и ещё, как оказывается, живую душу. — Будет сделано, капо, — чётко и громко проговаривает Марино и покидает кабинет. Внутри всё кипит, руки так и чешутся вмазать кому-то по лицу, но Тория только сцепила зубы и прошла в гостиную. У неё есть время подумать над всем, что происходит, собрать мысли в кучу и снова делать вид, будто ничего не случилось. «Только не смотреть ему в глаза», — повторяет себе мысленно, словно мантру, темноволосая и падает на диван, задирая голову к потолку.       И столь не грубый посыл заняться делом был, однако, не зря: в гостиную вошла никто иная как виновница торжества, королева моральных терзаний — Виттория Марино. Леоне старался не разбрасываться хмурыми взглядами, как наказанный школьник на тарелку с десертом, как минимум, потому что рядом могут быть посторонние лица. Как максимум, он не желал скандала — даже привычная колкость не полетела в спину девушки, лишь тяжелое молчание давило на плечи обоих. Шелест листов отчетов, громкий щелк отключившегося плеера, стук чашки о твердую поверхность стола — и завтрак окончен. Леоне снял наушники, облокотился на спинку стула, складывая руки на груди. — Что сказал Буччеллати? — прервал он гнетущую тишину, вскидывая черную бровь и обращая взгляд холодных глаз на измученный недосыпом лик Марино. Ни больше ни меньше — только рабочие моменты. Для остального будет и другое время… по крайней мере, так Аббаккио хотелось думать.       Тория даже не смотрела в сторону соратника — тяжело. Разглядывая белый потолок с узорами, девушка некоторое время молчала, дабы взять себя в руки. Уж лучше пялиться в потолок, чем смотреть на того, из-за кого тебя почти буквально разрывает на части изнутри. Снова давящая тишина, холодные серые глаза всё ещё смотрели в одну точку. — Задание для нас двоих, — проговорила она, всё же бросая короткий взгляд на Аббаккио. — Пропадают люди, в СМИ пишут о несчастных случаях и бытовухах, но всё это как-то странно пахнет. Босс очень заинтересован в том, чтобы решить этот вопрос. Сегодня вечером мы выдвигаемся в центр города для выяснения деталей. Информатор среди гражданских передал информацию о встрече двух людей возле ресторана.       Расстояние. Она снова держится от него подальше и будет держаться даже на миссии. Её желание иметь личное пространство, её тактилофобия снова всплыли наружу, и только Буччеллати вместе с Мистой являются исключением из правила. Почему? Она и сама не знает, но к ним хотелось быть чуточку ближе, чем расстояние вытянутой руки. Виттория держалась стойко, не давая никому повода и думать о том, что её что-то терзает. Привычное унылое выражение лица, привычные холодные глаза без живого блеска в них, всё как и всегда.       Он чувствовал напряжение всеми фибрами своей никчемной душонки. Он чувствовал, что ей не просто некомфортно рядом, ей тяжело, ей банально тошно. Аббаккио от самого себя тошно в данной ситуации и даже больше, чем обычно. Но усугубляло положение только то, что он не мог представить, в чем конкретно провинился, что окончательно добило эти, казалось бы, только-только наладившееся отношения. Эгоизм Аббаккио? Он чересчур много думал о себе и своем удовольствии, что не заметил, как причинил Марино вред? Он не уделил ей достаточно внимания? Не сказал приторно-сладких после бурного секса слов? Или, под волной чувств, не обратил внимания на какие-то слова? Слова любви, может? В любом случае, плевать. Если синьоре Марино настолько неприятна компания Леоне после ночи, то тот не в праве терзать её своим присутствием. Да и самому не хочется как-либо накручивать себя. — Силу применять только в крайнем случае, — подытожила девушка, понимая, что сведений чертовски мало, единственное, что им известно — внешность подозреваемых по фотографиям. Оба мужчины средних лет относительно спортивного телосложения, оба блондины. До заветного часа времени было предостаточно, и потому в голове была единственная мысль: «Уйти проветриться». Виттории становилось некомфортно, пока поблизости была мрачная фигура с пепельными волосами. Хотелось уйти, нет, убежать от него как можно дальше, пасть в руки к первому попавшемуся и забыться. «Мыслю, как шлюха», — мелькнула в голове горькая мысль, Тория даже едва заметно ухмыльнулась.       Как убедить себя, что сказанные слова любви были не более, чем слова? Внутри всё жгло, Марино крепко сцепила зубы, продолжая буравить потолок пустым взглядом холодных глаз. Так дальше не может продолжаться, не может быть всё настолько плохо, что желание отдалиться от Аббаккио, быть едва ли не на другом конце города от него, будет возрастать в геометрической прогрессии с катастрофической скоростью. Её даже не волновали те смешки и хитрые взгляды со стороны камрадов, её вообще мало что волновало. Сейчас есть только задание и это зудящее чувство, зазывающее бежать от Леоне со всех ног, больше ничего не должно существовать. — Понял. Увидимся на задании, — голос прозвучал холодно. Ни резко, ни злобно — пусто. Аббаккио больше нечего сказать в таком случае, а присмыкаться перед чужими ногами в вымаливании прощения и милости не позволяла гордость. Тарелки с чашками оказались на кухне, где и должны быть. Наушники вновь на пепельной голове (чересчур грустная музыка в них играла, медленно, но верно действуя бывшему полицейскому на нервы), и Леоне, наконец, отправился в сторону коридоров, остановившись, правда, на мгновение в дверном проеме, будто бы желая что-то сказать… но абсолютно нечего. Аббаккио ушел в свой кабинет.       Марино так и оставалась в гостиной, проклиная себя, свои чувства. Почему она ляпнула про то, что любит его, ничего не мешало молчать, отдаваясь порочной страсти, и не открывать своего сердца. Ненужные чувства снова терзают тело и ту всепоглощающую пустоту где-то в районе сердца. Нет, нельзя позволять ненужным эмоциям брать верх, сейчас только задание.       Он не мучился, не страдал — вновь без проблем отгородился (и даже без алкоголя!) от низших чувств, отдавая себя целиком и полностью работе. Нет никакой любви, нет страсти — есть только навязчиво мелькающие в голове образы безотрадной особы, приносящие в голову рой из отвлекающих мыслей. Видимо, ситуация с этим после «чаепития» в разы ухудшилась. Ужасно. Аббаккио оставалось только терпеть.       Наконец, наступил долгожданный час отбытия на миссию. Леоне в голове, как мантру, прокручивал план действий Буччеллати и его настоятельную рекомендацию о том, чтобы должным образом уделить заданию больше времени, чем своим «делам сердечным» (на что, конечно, Аббаккио раздраженно закатил глаза, ибо до последнего уверял себя, что никаких «дел сердечных», по сути вещей, и нет).       На улице было пасмурно, собирались тучи, что не предвещало ничего хорошего. Леоне в одиночестве собирался с мыслями, слушая тихий ветер, ожидая машину и свою унылую напарницу.       Пряча терзания и желание снова оказаться в его руках, несмотря на откровенное отвращение к самой себе за ночь и яростное желание едва ли не прыгнуть в койку к тому же Гвидо, чтобы не вспоминать пепельные пряди волос и хриплые стоны под ухом, за маской сосредоточенной и беспристрастной Витторией Марино, девушка покидает резиденцию, дабы вновь столкнуться с причиной своей душевной боли.       Глубокий вдох, дабы не начать разговор о том, что случилось, дабы отбросить все ненужные мысли, сосредоточенный взгляд холодных глаз куда-то далеко. Тучи. Тории они не нравятся, как и не нравится то, что за ними обычно следует. Накидывая капюшон короткой куртки на тёмную макушку, Марино прячет часть своего лица от Аббаккио. Так удобнее, так комфортно, так он вряд ли сможет заметить те короткие взгляды полные мазохистической привязанности вперемешку с болью. «Он ничем не отличается от него, они все ничем не отличаются от него», — думается Виттории, пока она стоит чуть поодаль. А точно ли ей не показалось, будто в его руках она была любима и желанна? Не лгали ли его движения, сопровождаемые желанием удовлетворить их обоих? Она хотела спросить, возможно и спросит, когда снова никого не будет на горизонте, а пока… Молчание.       Машина подъехала прямо к парадному входу, водитель кивнул им обоим из приоткрытого окна. Темноволосая, чуть приподняв уголки губ, кивнула, открыла дверь на задних сидениях и села в машину. Почему именно с Аббаккио? С Мистой или Наранчей было бы намного проще. Нет, не было бы, они бы слишком часто донимали вопросом соратницу насколько хорошо ей было с Леоне в постели, насколько умелая она сама. Из двух зол бывший полицейский оказался наименьшим, потому Вита даже смирилась. «Соберись, Виттория, твой станд не простит тебе расхлябанности», — Марино собиралась с мыслями, напоминая себе, что Deadly Love требует максимальной концентрации на цели, никаких посторонних эмоций. Эмоции. В голову закралась крайне шальная мысль об использовании способностей станда на Леоне. Пусть он и не вспомнит, но они могли бы хорошо провести время, и пусть это были бы навязанные чувства самим стандом, так самой Тории было бы легче. Нет, глупость какая-то, она хотела общаться с Аббаккио нормально без способностей Deadly Love, но с какой стороны подходить к нему теперь? Просто вломиться в его кабинет посреди ночи, пряча под длинной рубашкой красивое бельё? «Слишком много ненужных мыслей», — Тория чуть мотнула головой, отметая похабные мысли в сторону, хотя идея казалось вполне имеющей право на существование.       Ветер постепенно усиливался. Вероятно, скоро должен был начаться дождь. Аббаккио всегда любил дождь, с самого детства вслушивался в ритмичные постукивания по подоконнику в своей детской комнате и вплоть до студенчества и работы в полиции — так же внимательно он слушал убаюкивающие звуки дождя. Но смерть товарища и последующий запой с приходом Буччеллати, как Сына Божьего, полностью изменили взгляды Леоне на это погодное явление — теперь оно приносит не блаженный сон, а что-то новое в его полную опасностей жизнь. Что же принесет дождь сейчас? Очередной конфликт? Проблемы? Или чего получше, их разрешения? Кто знает.       Сидя в машине (пришлось сесть на переднее, рядом с водителем, дабы не волновать особу лишний раз), Аббаккио прислонил горячую, полную полезных и нет мыслей голову к холодному стеклу, чтобы прогнать от себя тайное желание призвать Moody Blues, и дать ему позволить принять облик Виттории, некогда улыбчивой, довольной… счастливой? Где-то в подкорке мозга начали закрадываться мысли о том, что все это было не более чем притворством, но даже если Марино не была искренней в те пикантные моменты, Аббаккио в любом случае хотел видеть её… такой, поправить ей выпавшие пряди за ухо, провести костяшкой пальца по нежной щеке, возможно, даже поцеловать и, наконец, увидеть живой блеск в её серых глазах. Но не эгоистично ли это, не-влюбившийся-как-идиот Леоне Аббаккио? Безумно эгоистично.       Мельком он поднимает взгляд голубых глаз в зеркало заднего вида, и совсем не потому что ему интересно состояние Марино — уверял он так себя, — а потому что интересовался дорогой позади и маловероятным, но вполне возможным хвостом. К счастью, последнего не было, как и, к сожалению, удовлетворения состоянием первой. Неприятное гадкое чувство сковало грудь мужчины, заставившее того едва заметно скривить накрашенные любимейшей черной помадой губы.       Машина остановилась. Аббаккио, поглядывая за тонированные стекла, бегло осмотрел ситуацию у ресторана и, посчитав ту более-менее адекватной, покинул теплый салон машины. В городе было холоднее, чем в области резиденции. Тория покидает салон последней, не снимая капюшон — незачем. Осмотревшись, она судорожно поправляет край короткой куртки, как бы прикрывая едва оголённый живот. Взгляд серых глаз ещё раз проходится по окружению. Людей с каждой минутой становилось всё меньше, что не играло на руку, но и того количества снующих хватало, чтобы затеряться. — Что у нас по плану? — Дожидаемся этих двоих, — из нагрудного кармана Вита достала две фотографии с внешностью подозреваемых, — далее стараемся следовать за ними, держась поодаль. По полученной информации, ресторан — всего лишь обусловленное место встречи. Нужно выяснить куда они идут, выяснить необходимую информацию и, если припрёт, использовать силу. Про оставление в живых ничего не говорилось, но, подозреваю, что одного из них стоит допросить.       Виттория украдкой глянула на напарника и многозначительно хмыкнула. Пускай она с ними и не так давно, о методах допросов Аббаккио Марино была наслышана, потому это вызывало только ухмылку, не более. Но сейчас она с ним, Deadly Love может преспокойно без лишних телодвижений выпытать всю подноготную, которая известна. «Главное не ошибиться и не убить никого случайно», — в этом, пожалуй, и была вся загвоздка способностей станда Виттории, помимо дистанции. Девушка не раз ловила себя на мысли, что как-то иронично получается: человек с тактилофобией обладает способностями связанными с непосредственным прикосновением к кому-либо.       Немного времени погодя нужные люди показались возле места встречи. На них Тория сразу обратила внимание, стараясь поглядывать изредка, дабы не привлекать лишнего внимания. Девушка была сосредоточена, крайне серьёзна, и за всей этой внимательностью к ситуации она даже не заметила, как порыв ветра сбросил капюшон с её головы и застрял в её волосах, развевая тёмные пряди на ветру; шквальный ветер из-за своеобразной застройки улицы. Тёмные брови в цвет корней волос чуть нахмурились, однако лицо Виты оставалось всё таким же сосредоточенным и спокойным. Ни грамма лишних эмоций, девушку будто подменили. — Идут, пошли, — тихо проговорила Тория, когда заметила две удаляющиеся фигуры. Осторожной и размеренной походкой Марино направилась следом, накидывая на голову спавший капюшон. Поступь её была беззвучной, теряющейся полностью в окружающем шуме. Держа достаточную дистанцию для того, чтобы слышать возможные переговоры, не терять из виду и не вызывать подозрений, Виттория продвигалась по маршруту.       Леоне шел сзади и вообще старался держаться позади, дабы у немногочисленных прохожих не создавалось впечатление, что он и Марино — какая-нибудь сомнительная парочка. Аббаккио выглядел непринужденно, даже позволил выкурить себе сигарету из довольно мятой упаковки (чего в резиденции он, конечно, делать не решался да и не хотел особо). Тем не менее, он был внимателен, улавливал каждый посторонний шорох, способный навредить и Виттории, и самому Аббаккио. Револьвер под плащом, скромно оставшийся со времен работы в полиции, приятно грел бок. Учитывая не самые подходящие для боя способности Moody Blues, пользование Леоне дополнительным оружием было настоящей необходимостью при не идущих по плану делах. К счастью, таких случаев не было много. — Иди вперёд, в таком случае. Я прикрою тебя сзади, — достаточно тихо, но уловимо для слуха Виттории произнес Леоне, давая ей фору. Шаг его не был медленным, но и быстрым его было с трудом назвать — спокойный, а главное, тихий, как у кошки. Аббаккио наблюдает за всем глазами, улавливает как можно больше чужих — и не самых информативных — диалогов, чтобы не приходилось применять Moody Blues больше нужного — станд буквально сжирает все силы при злоупотреблении (ощущения как после сильнейшего похмелья, возможно, даже хуже — в любом случае, ужасно). Леоне сводит брови к переносице и в пару шагов урезает дистанцию с девушкой, говоря ей вполголоса. — Как только эти двое свернут за угол, можем обезвредить их. Мне хватит пуль.       До носа доходил запах сигарет, вызывая неприятные воспоминания вперемешку с чем-то ещё, но не об этом сейчас. На предложение обезвредить обе цели девушка лишь коротко кивает, вверяя свою жизнь в руки Аббаккио. Ведь так поступают настоящие напарники, разве нет? Станд Вита пока не решалась выпускать, хоть и была уверена, что она может пригодиться. Deadly Love, конечно, не обладала колоссальной скоростью движений и не была очень сильна, но её атаки вполне бы хватило, чтобы в это вечер кто-то не досчитался бойца в своих рядах. — Главное: не переборщи, у трупов скверный характер даже Deadly Love не сможет развязать им язык, — усмехнулась девушка, чувствуя некий азарт. Несмотря на многие разногласия, грызню и прочие неприятные моменты, Тории, в какой-то степени, нравилось работать с Леоне, только она никогда не скажет об этом ни ему, ни кому-либо ещё. Это её маленькая тайна, которую она, если потребуется, унесёт с собой в могилу.       И цели свернули за угол, тут-то и показался станд Марино. Гуманоидное существо схожее по фигуре с обладательницей была облачена в кавалерийский мундир чёрно-синих цветов. Вместо погонов разбитые сердца. Deadly Love не имела глаз, они были надёжно спрятаны за клёпаной глазной повязкой, по щекам под ней были маленькие металлические пластины. Довершали своеобразный внешний вид станда фуражка с таким же разбитым сердцем, как и на мундире, короткие синие волосы, пухлые губы и достаточно длинные когти. Станд одарила Аббаккио мягкой улыбкой.       За угол первой почти влетела Тория, прижав к стене одного из мужчин. Станд держалась позади, улыбка, доселе подаренная бывшему полицейскому, была больше похожа на злобный оскал. Да, Deadly Love ничего не видит, но она всё ещё чувствует присутствие окружающих. Тактилофобия была послана куда подальше, Виттория, будучи уверенной, что её цель не причинит ей вреда, одарила мужчину лёгким поцелуем в висок. Живой блеск в глазах подозреваемого потух, однако мужчина всё ещё был жив. — Твои волосы пахнут прекрасно, — произносит он, лёгкий румянец, как у школьника, лицезревшего красивую молодую учительницу, появился на впалых щеках. Марино хмыкнула. — Спасибо, tesoro*, однако ты расскажешь мне всё, что меня интересует, иначе мне придётся просить о помощи моего напарника, а он, поверь мне, сегодня не в духе, — холодные глаза опасно сверкнули в полумраке, не предвещающие ничего хорошего. — Если откажешь отвечать на мои вопросы, я заставлю тебя корчиться в агонии до тех пор пока у тебя не будет развязан язык. Итак, на кого вы работаете?       Ещё одна особенность способностей станда Виттории Марино — нельзя задавать несколько вопросов сразу, ведь в этом случае ответ будет дан на самый крайний. Некоторый мрачный садизм мелькал в голосе Тории. Кажется она даже упивалась моментом допроса, прекрасно зная, что именно от неё зависит: будет ли смерть цели быстрой и почти безболезненной или предсмертные крики будут сотрясать воздух. Информации было не так много: в основном мужчина рассказывал о том, что существует не одна точка «сбора» людей для чёрного рынка. Подобные точки были даже в Венеции, что радовало всё меньше. Некоторых людей из Неаполя перевозили в коммуну Мельфи.       Также стало известно, что некоторые из людей синдиката некогда были в Пассионе, чего больше всего боялась Вита. Благо таких людей легко можно было пересчитать по пальцам одной руки. Цель синдиката была крайне проста: свергнуть нового босса, дабы вновь погрузить Италию в ту грязь, из которой Джованна изо всех сил вытаскивал страну. — Ты хорошо поработал, милый, а теперь усни, — очередной поцелуй, теперь уже в лоб, стал последним. Если у мужчины сила духа сильнее, чем у самого обычного труса, то, скорее всего, он выживет, но не вспомнит ничего из того, что произошло. Вторая цель так и стояла неподвижно, не веря собственным ушам: его товарищ сдал их всех. Пистолет в трясущихся руках был направлен на затылок Тории, однако что-то подсказывало девушке, что она сегодня не умрёт.       Где-то в глубине души Аббаккио, как скептика с головы до пят в любой сфере, искренне поражала и удивляла как работа стандов, так и их существование в принципе. В то время как у, преимущественно, всей банды воплощения их воли имели прекрасные показатели для сражений, в то время как у Леоне был просто… магнитофон для воспоминаний, действий, как горькое, бьющее прямо в сердце, прямо по горюющему подсознанию напоминание о той треклятой взятке и смерти товарища. Но бывший офицер свыкся со своей способностью, свыкся с тем, что он полезен немного в других сферах. Возможность проявить себя, к счастью, не обошла станда и в этот раз.       Аббаккио многозначительно закатил глаза на скромный камешек в его виноградник с упоминанием его «не самого хорошего» настроя. У Леоне всегда такое, если Марино не успела заметить, — хотел было сказать он, пока наблюдал за действом напарницы, как и всегда, со стороны. Она хороша, и сомневаться в её способностях нет смысла. Где-то на подсознательном уровне Леоне понимал, почему Виттории удалось оказаться в банде, приближенной к дону — банда нуждалась в новых взглядах, нуждалась в способностях, которые действительно смогут поднять мафию Италии на новый уровень. Как ни крути, сопляку-дону Джованне несказанно повезло иметь в своих подручных кого-то вроде синьоры Марино, ибо в чужих руках она без проблем могла бы стать пусть и не самой крупной, но определённо проблемой.       Поднятое к темноволосому затылку дуло пистолета заставило сердце Аббаккио замереть на секунду, вызывая очередную и, пожалуй, одну из главных причин его ежедневных терзаний. Он не позволит кому-то из товарищей погибнуть на его глазах вновь. Moody Blues, не имея проблем с дальностью действия, по воле обладателя без труда обезоружил нападавшего. Станд сжал запястье и без труда его вывернул, повалив на землю, подобно искусному телохранителю. Выстрела не было — пистолет упал на землю вместе с хозяином. Мягкой поступью подойдя да усмехнувшись недобро, Аббаккио с силой вжал чужую голову в асфальт лакированным ботинком. Послышался хруст (вероятно, сломался нос), а после и стон боли. На последующий крик Леоне не постеснялся вновь вжать голову в землю. — Добьём его? Не вижу смысла оставлять свидетелей, учитывая, что где-то рядом может быть расположена их контора. — Полагаю, да, — кивнула девушка, поворачиваясь лицом к напарнику и одаряя его лёгкой улыбкой. Она была рада, что никто не пострадал (если не считать тех двоих, валяющихся на земле). Она была рада, что не пострадал он. Девушка, хоть и была уверена в способностях своего соратника, её всё равно одолевало лёгкое волнение за него как, впрочем, и за всех остальных. Снова ненужные мысли, на лице станда появляется смущённая улыбка, но лицо снова становится серьёзным. — Несмотря на то, что этот тоже труп, учитывая отсутствие дыхания, я предпочту перепроверить.       Он постарался проигнорировать, постарался сделать вид, что не заметил той незаметной улыбки станда — хмуро отвел голубые глаза на слепо тянущегося за упавшим пистолетом мужчину.Moody Blues, подобно Аббаккио пару мгновений назад, с неимоверной силой, резко наступил прямо на пальцы. Послышался очередной хруст, невнятные ругательства сквозь слезы, а бывший офицер и бровью не повел. Склонился он над несчастным, как Ангел Смерти, повернув разбитое, окровавленное лицо к себе боком, да выстрелив бандиту прямо в висок. Тихо и чисто, не то что некоторые.       Когти Deadly Love вонзились лежащему поблизости мужчине в шею, резким движением было полностью разорвано горло. Теперь душа Тории спокойна, однако станд она отзывать не спешит на случай непредвиденной ситуации. Марино подходит ближе к Аббаккио, вновь игнорируя тактилофобию и яростную любовь к личному пространству. Она стоит к нему ближе расстояния вытянутой руки, но и достаточно далеко, чтобы комфортно было самому Леоне. Она снова одаряет напарника лёгкой улыбкой, как бы говоря: «Спасибо, что спас мою задницу». На долю секунд серые глаза вернули живой блеск.       Виттория не считала чьи-то способности в банде бесполезными. Все ей казались полезными по-своему, даже относительно не боевой станд Аббаккио. Ей казалось, что не так важен основной профиль способностей, важно то как они применяются. Однако это всё лирика; Торию мучил вопрос: «Кто же конкретно заправляет всем синдикатом и где конкретно находится верхушка?». На этот вопрос ответа не дали, ибо человек, который подвергся атаке Марино, и сам был не в курсе, он был только пешкой, делающей рядовые вещи вроде слежки за определёнными людьми, поддержкой связи между точками. С боссом синдиката он никогда не виделся. Это не радовало, но и того, что удалось выяснить, вполне хватало, чтобы начинать думать над последующими действиями. — Отличная работа, полагаю, — широко улыбнулась девушка и кивнула вниз, на прижатого ботинком к асфальту. — Оставляю его на тебя.       Серые глаза как-то мягко прошлись по чертам Леоне. Нет, для этого у неё ещё будет время, сейчас важно покинуть место как можно скорее или накрыть «лавочку», что будет крайне проблематично сделать вдвоём. Огневая помощь в лице Мисты или Наранчи была бы очень кстати. Взгляд невольно перемещается куда-то вдаль и находит спуск в подвальное помещение. В голову закрадывается предположение, что, вероятнее всего, это и есть контора, ибо никто в здравом уме не станет арендовать какие-нибудь офисные помещения. Только подвалы и склады.       Аббаккио чувстовал на себе потеплевший взгляд. Конечно, его черному, как смоль, сердцу было необычайно приятно чувствовать подобное на себе после дня полнейшего затишья. Но пока не время отвлекаться на подобное! Задание ещё не окончено, Леоне прекрасно понимал это, а если и окончено, то прекрасно понимал, что не захочет когда-либо сюда возвращаться (кроме как посещения на досуге ресторана неподалеку). Взгляд серьезных голубых глаз внимательно осматривал вход в подвальное помещение. Шальная, больше присущая какому-нибудь сумасбродному Гвидо или Наранче, мысль промелькнула в пепельновласой голове. Проникнуть внутрь и перестрелять всех к чертям. Но здравый смысл и слова в предсмертном видении погибшего товарища («Тебе еще рано здесь находиться. Твой автобус уже пришел, Аббаккио. Не заставляй ждать тех, кому ты дорог. Не опускай руки и продолжай бороться…» — эхом мелькало у него в голове, вызывая фантомную боль в области груди, в области огромнейшего шрама) не давали ему исполнить желаемого. — Нам здесь больше нечего делать, — мрачно проговорил Аббаккио, поднимая с асфальта так и не использованный пистолет, который Леоне подает девушке рукоятью вперед. — Возьми. На случай, если нас окружат. Надеюсь, ты умеешь им пользоваться.       Тория берёт пистолет и кивает. Она всегда прикроет его спину, даже если он не попросит, её рука не дрогнет, она защитит то, что стало ей второй семьёй. Куртку пришлось расстегнуть, ибо больше спрятать пистолет было просто негде да и казалось девушке, что достать его из глубокого внутреннего кармана будет проще, чем со спины. — Я укажу в отчёте ориентировки на помещение, — кивнула девушка, догадываясь куда смотрит Леоне. Идти туда вдвоём даже с огнестрельным оружием в наличии у обоих — верная смерть. Даже если они и смогут, вряд ли выйдут оттуда без повреждений. Этого хотелось меньше всего. — Наша миссия здесь завершена, мы выяснили нужную информацию. Остаётся только передать.       Хотелось одарить его мимолётным поцелуем в щёку, но Марино одёрнула себя — люди всё ещё ходят в округе, ни к чему им видеть ненужные моменты, ни к чему порождать слухи. Ими и без того вся резиденция полнится. Сняв капюшон, Вита покидает закуток, внимательно смотрит на таблички близ находящихся заведений, дабы в отчёте точно указать подозрительное место. Виттория спокойна, её не мучает совесть насчёт убитых. Во-первых, она работает на мафию, и потому смириться с тем, что убийства людей неизбежны, было довольно легко, а во-вторых, она уже убивала в прошлом. Пускай жертва была всего одна, но и этого было вполне достаточно, чтобы относиться к этому проще.       Лёгкое чувство вины внезапно посетило пустоту в груди. Виттория поймала себя на мысли, что обязательно принесёт извинения Аббаккио за своё поведение. Она, наконец, отбросила эгоизм, который вчера и спровоцировал выплеск горьких эмоций. Она хотела, чтобы он остался с ней до рассвета, но она даже не подумала что скажут на это остальные, когда они оба выйдут из её комнаты. Марино повела себя, как идиотка, и теперь ей хотелось как можно скорее избавиться от гнетущей вины перед соратником. Нужно было всё хорошенько обдумать, нужно было расставить всё по полочкам, а пока… Серые глаза внимательно всматриваются в каждую проходящую мимо фигуру, дабы убедиться, что за дуэтом в лице Аббаккио и Марино никто не следит. Всё было тихо, даже радовало, однако лицо всё так же оставалось серьёзным. — Всё чисто, — проговаривает девушка достаточно тихо, чтобы мимо проходящий человек не заметил, а Леоне смог услышать. Со своей работой они оба справились хорошо, Буччеллати будет доволен, босс будет доволен. Поступь девушки всё такая же размеренная, она идёт осторожно, сливаясь с прохожими, дабы не привлекать внимания, но достаточно медленно, чтобы Аббаккио не потерял напарницу из виду.       На совести Аббаккио теперь остается запись «добровольного допроса», которую после понадобится предоставить Буччеллати, то был всего лишь крохотный кусочек паззла в большой картине, которую только предстояло собрать. В очередной раз Леоне даёт Виттории фору, но в этот раз поглядывая на дверь, прицелившись. Он был уверен, в любой момент на крики товарища и последующий выстрел могла выбежать шайка этих отбросов. Бывший офицер был готов прикрывать своей напарнице спину до последнего — ещё одну трагедию, случившуюся по его вине, Леоне попросту не переживёт, даже будучи закалённым опытом. Стоило револьверу вновь оказаться в потертой кобуре под плащом, а Марино скрыться за углом, как вдруг за дверью в помещение начали слышаться грузные шаги. Дверь дёргалась — кто-то возился с плохим замком.       Пользуясь моментом, Леоне незамедлительно зашагал к выходу из переулка, он продолжал держать дистанцию с девушкой, продолжал поддерживать видимость того, что они являются друг другу не более чем незнакомцами. Леоне старался не думать о всякой ванильной дряни, что так и лезла в голову при любой удобной и нет секунде. Он старался думать, где можно переждать возможную засаду, а не о том, какими бы были приятными губы Марино на его щеках, на его губах или насколько тёплые её руки, насколько тёплые её объятия. Сейчас совсем не время для такого! — Ненадолго, — уверил Аббаккио её, схватив за жёсткую ткань куртки и в одно движение затащив в ресторан — первое увиденное место, где можно было укрыться.       Ресторан, занявший собой аж два этажа, признаться, и рестораном с натяжкой можно было назвать, ибо все в столь незамысловатом интерьере было каким-то потасканным. Кафе, — по-другому Леоне бы и не назвал это место. Тем не менее, пахло тут очень даже приятно. — Форс-мажоры, — кратко объяснил он, глядя на легкое удивление, читаемое в чужом миловидном лице. Тон его негромкого голоса был строгим, не принимающим возражений. — Иди наверх. Мы задержимся здесь ненадолго.