Ветер перемен

— Вот же… — ругательства, которые так и готовы были сорваться с губ, были задержаны где-то в глотке. Держа руку возле пистолета, Марино кивнула и спешно поднялась наверх, занимая позицию. Только она думала, что всё образуется, она сможет вернуться с напарником обратно, а потом и вовсе найти минуту уединения для того, чтобы поговорить. Им снова есть что сказать друг другу.       Взглядом Аббаккио проводил девушку наверх, несколько задерживая подошедшего официанта. Когда фигура Марино скрылась на другом этаже, Леоне тихо выдохнул и попросил у молодого человека телефон, чем вызвал несколько удивленный взгляд. Плевать. Сейчас нужно связаться с Буччеллати и запросить подкрепление. Или, как минимум, транспорт, на котором можно уехать обратно в резиденцию. Туда, где пока еще спокойно. Леоне еще сохранял свои спокойствие и хладнокровность, ибо подобные напряженные ситуации — не редкость в преступной жизни мафии.       Накинув капюшон на голову, дабы спрятать часть лица, Вита сняла с предохранителя пистолет и передёрнула затворную раму, дослав патрон в патронник. Судя по сопутствующему звуку пистолет только готовились использовать, и теперь его хозяйкой на время боевых действий будет Марино. Осторожно подойдя к окнам, девушка открыла их и периодически поглядывала, осматриваясь. Пока никого не было. Холодные серые глаза внимательно следили за тем, что происходит снаружи и не зря: показались двое неизвестных. «Всего двое? Подозрительно», — промелькнуло в голове, однако рука, держащая пистолет, сама потянулась, указательный палец лёг на спусковой крючок и был готов нажать. Дыхание было тихим, плавным и размеренным. Слышались переговоры снаружи, Виттория немного волновалась за Аббаккио, хоть и убеждала себя, что он справится, а она прикроет его сверху, если прибудет подкрепление.       Тишина, повисшая в воздухе, давила на виски и на психику. Глубокий вдох, сосредоточенный взгляд на пустеющие улицы. Марино готова выстрелить, но ещё рано, нужно подпустить их поближе. Ещё чуть-чуть. Виттория целится в самого крайнего, что шёл позади и прикрывал своего товарища. Его, она считала, надо устранить в первую очередь, но снизу перестрелка даже не начиналась. Только слышна была ругань касаемо двух трупов. И, всё же, палец дрогнул — минус один. — Эта тварь сверху! — слышится с улицы, и Вита рефлекторно прячется, избегая чудом пары выстрелов. К мини-группе присоединились ещё трое, это было понятно по уровню шума снаружи. Один человек не смог бы поднять столько шума, сколько смогли бы трое. Больше никого не было. Станд была призвана на случай непредвиденной ситуации вроде возможного вторжения сразу на второй этаж, обходя Леоне.       Снова выстрелы, в этот раз уже Марино становится их инициатором. Сколько патронов в пистолете девушка, увы, не проверила, потому полагалась на удачу, которая, похоже, не покинула темноволосую, и к трупу с пулевым ранением в виске прибавился ещё и его товарищ, вот только пуля, прилетевшая в ответ, прошлась очень близко к левой щеке, царапая её, и остановилась в стене напротив. Удача да и только.       Негромкое «Мы проебались, Буччеллати, требуем подкрепление» быстро оборвалось, как только Аббаккио услышал выстрел сверху. Потом еще несколько, а после и вовсе панику мирных посетителей ресторана.       Чертыхнувшись раза три, Леоне быстро (насколько мог) назвал приблизительный адрес — приблизительно безопасного места — и повесил трубку. Он взялся за револьвер, игнорируя испуганные взгляды гражданских. Неприятным чувством в голове всплыли воспоминания со времен службы — Аббаккио достаточно редко стрелял при мирных жителях, но такие моменты в его суетной жизни проскальзывали, и разного рода волнения от вида огнестрельного оружия вызывали у него раздражение с нотками жалости и капелькой понимания. Вот только сейчас не до понимания дело — сейчас дело жизни и смерти. К счастью, смерти членов преступной группировки.       Марино, конечно, постаралась — тут ничего не скажешь, но и Леоне тоже не промах. Вбежавший в ресторан бандит стрелял во все, что только мог уловить его разъяренный глаз (кажется, судя по крикам, он даже попал в кого-то). Леоне, как бывшему полицейскому, не составило труда его обезвредить, сделав точный выстрел в ногу. Тот, крича, повалился на пол, чем вызвал у Аббаккио раздраженный вздох. Ещё один преследователь стоял снаружи, вероятно, не желая участи своего товарища. Виттория слышала выстрелы снизу и молилась всем богам (чего не делала уже довольно давно ввиду рода деятельности и подкосившейся веры в принципе), чтобы это было не по её напарнику.       Он перезарядил револьвер на случай прихода подмоги со стороны недоброжелателей, бегом поднялся на второй этаж, вновь игнорируя официантов и прочих. Голубые глаза забегали по помещению, оценивая ситуацию, что, в принципе, не была такой уж и плохой. Разве что царапина на щеке Виттории заставила его сердце глухо стукнуться о грудную клетку. Но к этому мужчина вернется позже.       Серые глаза счастливо сверкнули, едва только в поле зрения попала знакомая до боли фигура; у Марино будто гора с плеч свалилась. Паника давила не хуже, чем тишина, но от этого было просто отвлечься — на кону их жизни.       Сейчас он кивнул соратнице, мол, за мной, а после двинулся в сторону пожарной лестницы, откуда без труда можно было выбраться наружу и дворами, как зайцы от лисы, дойти до точки встречи с транспортом. Быстро кивнув, Тория ринулась следом за Аббаккио, судорожно оглядываясь, дабы на хвост дуэту никто не сел. Стирая свободной рукой ещё незастывшую до конца кровь, девушка, найдя дверь, которая, как выяснилось, вела к пожарной лестнице, с помощью когтей станда смогла её раскрошить. Как водится: «Дамы вперёд», потому первой с лестницы спускается девушка, не выпуская пистолет из руки на случай, если кто-то снаружи решит пострелять. — Дерьмо, — прошипела девушка, пропуская ступеней пять и приземляясь на ноги. Марино снова осматривается на предмет недоброжелателей, держа наготове пистолет. Адреналин гуляет по крови, однако лицо Тории всё такое же относительно спокойное. Показавшийся из-за угла мужчина, готовый стрелять в Марино и Леоне, получил пулю в правое лёгкое — темноволосая даже не целилась. Удача определённо на их стороне.       Паникующие посетители либо оставались в кафе, прячась по углам, либо с испуганными криками выбегали наружу, бросаясь кто куда. Это играло на руку, и потому Вита, сделав пару шагов назад, погрузила свою фигуру в полумрак сквозного переулка, стараясь держать на мушке оба прохода, дабы незваные гости не стали неожиданностью. — Куда нам? — дождавшись, пока напарник спустится, спросила Марино, смотря внимательно по сторонам. Вся ситуация, хоть и была серьёзной, пробуждала некоторый азарт в душе Виттории. Нет, ей однозначно нравится работать в паре с этим мрачным и угрюмым мужчиной, и, возможно, она когда-нибудь случайно выдаст себя, ляпнув что-то вроде: «Я была бы не против Аббаккио в напарниках на миссию». Такая мафиозная «романтика» больше по душе Тории, а не все эти розовые сопли, какие обычно показывают в мелодрамах для домохозяек бальзаковского возраста, хотя немного сопливых нежностей тоже можно допустить. Чуть-чуть ведь не запрещено? Теперь давать Марино уйти вперед Леоне просто не мог. Да и не нужно было это — опасность поджидала на каждом шагу, и, не дай Дева Мария, она кого-нибудь коснется серьезнее, чем простая царапина на щеке. Вдох-выдох, шаг в шаг, Аббаккио шагал прямиком за девушкой, оборачиваясь и держа наготове револьвер. Торопливыми шагами он спустился на землю, сплюнул, услышав очередной выстрел, а вместе с ним и звук упавшего тела, с негромким «не переусердствуй, Марино». Как-никак боеприпасы не бесконечны — это вам не шапка Мисты, — и дополнительные имеются лишь к револьверу бывшего полицейского. Нужно быть начеку, нужно использовать каждый патрон с умом.       Теперь Леоне вёл Витторию. Он шел впереди и шёл достаточно быстро. Молчал. Он думал, где, в какую лучше подворотню было бы завернуть, чтобы не наткнуться на злоумышленников, а если на секунду отвлекался, то голову нещадно заполняли мысли о том, что неплохо было бы обсудить с девушкой их столь сомнительные взаимоотношения и, при необходимости, поставить жирную точку, чтобы не терзать обоих и никогда к подобному больше не возвращаться (правда, к такому исходу событий Леоне отчего-то приходить не желал). Он мельком думал о том, чтобы поинтересоваться, вежливо спросить у Виттории, не ранена ли она, в порядке ли она вообще, но Аббаккио отдергивал себя от такого, ссылаясь на то, что ему, как вечному гордому одиночке, проявлять лишнее и одновременно столь глупое внимание — показатель слабости. Леоне, несмотря на свои глубочайшие трещины души, не хотел казаться слабым морально. Он не хотел выглядеть в глазах чужих таким, каким пребывал в запое.       Поворот, ещё несколько. Проходя через очередной двор, Леоне вывел напарницу к дороге, пустой и темной. Где-то вдали загрохотал гром. Начал капать дождь, чем вызвал у мужчины еще большее раздражение, чем обычно — его макияж, как отпугивающая всех и каждого яркая окраска у ядовитых животных, поплывет, сделав из мафиози Аббаккио еще более грустно клоуна Леоне. — Не устала? — обратился он мельком к Марино, отправив револьвер под плащ да руки на крепкой груди сложив. — Я в порядке, — кивнула Тория, приподнимая уголки губ. Теперь, когда в запасе была свободная минута, можно было расставить по полочкам факты, собранные в ходе выполнения задания. Царапина неприятно саднила, но это было не столь важно, как размышления девушки насчёт того подвала. Ну не казалось ей всё настолько простым. Они явно что-то охраняли, но что? В голову лезли неприятные мысли, сопровождаемые яркими картинами: сырое тёмное помещение с производственными рефрижераторами, в которых могло быть всё, что угодно. Они могли быть как не подключенными к сети, выполняя функцию оружейного склада, так и быть вполне рабочими, выполняющими свою первоначальную функцию. — Сам-то ты как, не ранен?       Да, она не хотела казаться чрезмерно заботливой, выставляя напоказ свои чувства, ведь и без того отлично справилась с этим ночью, но поинтересоваться стоило. Запёкшаяся кровь на щеке трескалась, осыпаясь на асфальт. Марино даже допустила мысль о неглубоком шраме. Одним шрамом больше, одним меньше, девушке не привыкать. Станд был отозван на время, ибо дальнейшее его контролирование приведёт к истощению организма, чего уж очень не хотелось — Виттории ещё сегодня предстоит поговорить с Леоне, ей нужны будут для этого силы.       Капли дождя стучали глухо по капюшону, который постепенно намокал, как и намокал топ. Вита с сотню раз пожалела, что не пользовалась утягивающими бинтами, ибо из-за объёма груди замок на куртке сходился нормально только под ней, хотя, казалось, не такие уж и выдающиеся у Марино формы, как у тех же знаменитых порно-актрис. Мурашки прошлись по телу, Тория чуть дёрнула плечами и немного нахмурилась, пистолет она из рук не выпускала на случай, если придётся обороняться. — Сдаётся мне, что с тем подвалом что-то не так. Ну не могут, как минимум, семь человек охранять одну точку, если в ней ничего нет, — вслух произнесла Марино, всматриваясь серыми глазами куда-то вдаль. Бросая короткие тёплые взгляды на Аббаккио, Виттория боролась с ненужными мыслями. Не здесь, не сейчас, но так хотелось прикоснуться к нему… Глубокий вдох — темноволосая с трудом отвлекается от навязчивых мыслей, сосредотачиваясь на окружении.       Леоне качнул головой, мол, в порядке. А если бы и не был, если бы в него все же попали пулей шальной, то всё равно бы Леоне так говорил — состояние других на заданиях ему важнее, чем своё собственное, пусть и не скажешь на первый взгляд. Аббаккио до последнего отвергал какие-либо потребности на миссиях, отвергал помощь и просто отдавал себя всего (порою, даже во всех смыслах) работе: оставшаяся привычка со времен полиции плавно перетекла и в мафию, где точно так же работа идёт сообща.       Дождь усиливался с каждой минутой ожидания транспорта. Мокли пепельные волосы, теряя свою укладку, неприятно липли к телу плащ, брюки. Про лицо Аббаккио и думать боялся — наверняка все смазалось, хоть в зеркало не смотрись. Леоне задумчиво хмыкнул на слова Виттории о том, что все в этом деле не так чисто. И он не смел противиться — так же думал и был более чем уверен, что вся правда находится куда глубже. — Данная контора — уже не наше дело. По крайней мере сейчас, пока у нас обоих нет достойной огневой мощи, — многозначительно повел плечами Леоне. Сегодня этот дуэт — не более чем разведчики, создавшие немного больше шуму, чем требовалось. Буччеллати, конечно, за это по головам не погладит, наоборот, он сильно рассердится. Недовольным может быть и дон (но на него Аббаккио плевать с высокой колокольни). Зато на руках есть информация — немного, но есть. Леоне повернул голову к девушке, только-только открыл рот, чтобы, наконец, сказать что-то, не совсем касающееся миссии, как яркие фары знакомой машины прерывают его. Леоне тихо вздохнул. — Пойдем. Нам больше нечего здесь делать.       Тёплый салон машины приятно контрастировал с холодным дождем улицы. Невольно своим мрачным видом, злобными голубыми глазами из-под растекшейся туши Аббаккио вызвал у водителя немоту вплоть до самой резиденции. Леоне сам молчал, хмуро поглядывая на дорогу, — глубоко задумался, как правильнее будет подступить к диалогу с Марино, чтобы не случилось подобного, как прошлой ночью. Таких выходок со стонами на всё поместье Буччеллати вряд ли простит второй раз и, вероятно, вежливо застегнёт любовникам рты…       Вита не придала особого значения тому мгновению, в котором Аббаккио хотел что-то сказать, у них ещё будет время поговорить, но до этого стоит привести себя в порядок и составить отчёт. Марино была согласна с Леоне насчёт подвального помещения, ведь, пока не будет конкретных указаний от начальства, нельзя устраивать кружок самодеятельности — за это и прилететь может.       Виттория молчала, думая над всей ситуацией. На глазах у всех они всё ещё ненавидят друг друга. С одной стороны это воспринималось, как нечто абсолютно верное, но с другой стороны не могут же они вечно огрызаться друг на друга? С остальными же, хоть и семимильным шагами, но были налажены отношения, так почему бы и с бывшим полицейским тоже не попытаться? Нет, это делать надо было до той треклятой ночи, теперь же любовнички могут только огрызаться друг на друга на виду у всех, дабы смешков на тему «Между ними что-то есть» не стало ещё больше. Марино это понимала хорошо, ровно так же, как и тот факт, что у неё и Аббаккио нервы не железные, и какой-нибудь Миста или Гирга могут отхватить неплохих оплеух за попытки устраивать каламбурные вечера.       Нет, поговорить по душам всё же стоило. Девушка даже всерьёз задумалась: а стоит ли вообще хранить где-то в закоулках мозга идею о красивом кружевном белье под длинной рубашкой, не закончатся ли их любовные похождения этой ночью? Почему-то этого меньше всего Виттория Марино хотела. Она хотела чувствовать себя живой, хотела, чтобы он тоже чувствовал себя таковым пускай только по ночам. Эгоистично, но Тория действительно желала ещё хоть раз быть прижатой к сильному разгорячённому телу. Вместе с желанием росло и чувство вины, которое никуда не девалось. Нет, сегодня она просто поговорит с Леоне, возможно, даже поцелует, а потом просто уйдёт к себе, дабы не нервировать капо, которому и без того поперёк горла были сначала грызня, а потом и плотские утехи его товарищей.       Когда резиденция показалась на горизонте и машина остановилась, Марино первая выскочила из салона, дабы никому более не пришлось видеть промокшую девушку. Ей хватает только Аббаккио. Незачем остальным видеть мокрые волосы и одежду. Тёплый душ, мягкие полотенца и слегка сладковатый запах шампуня и геля для душа — то, чего продрогшему телу не хватало больше всего. Тёплые струи уносили прочь напряжённость, оставляя только самые нужные мысли по делу и не только.       Леоне взглядом проследил за выскочившей, подобно молнии, из машины синьорой Марино и мысленно, про себя хмыкнув, удивившись такой спешке. Сам же Аббаккио, прежде чем выйти, мельком поднял недовольные голубые глаза на зеркало заднего вида. Он действительно выглядел несколько непривычно даже для самого себя. Впрочем, сейчас не о внешности дело. Кратким кивком Аббаккио поблагодарил водителя за предоставленный транспорт, а после направился в резиденцию, где успел проигнорировать вопросы порядком сонного Наранчи — ого, сидящего за учебником по математике — о том, как прошло задание. Ну, как проигнорировать? Леоне отмахнулся от него, дав ясно понять, что расскажет немного в другое время.       Бывший офицер направлялся ко многоуважаемому капореджиме. Где-то на подсознательном уровне Леоне догадывался, что его напарница удалилась, чтобы, вероятно, привести себя в порядок… а может, чтобы не контактировать с самим Леоне. В любом случае, сейчас не об этом. Кабинет Бруно был, как всегда, чистым и пахло в нем свежестью. В нескольких словах Аббаккио объяснил произошедшую ситуацию, начиная с допроса и заканчивая нежданной перестрелкой в ресторане. Последнее, конечно, ничуть не обрадовало Буччеллати, но и особых недовольств не вызвало — разве что появилась большая вероятность того, что в последующих «штабах» народу будет больше, чем семеро человек. Такой расклад не радовал от слова «совсем», но бой не являлся приоритетной задачей Леоне. На его плечах все еще сбор информации.       Бруно вежливо поблагодарил соратника за проделанную работу и посоветовал не заморачиваться с отчетами на ночь глядя — лучше дать себе возможность хорошо отдохнуть, чтобы с новыми силами начать распутывать вереницу событий. Но что-то в груди подсказывало Леоне, что спать он ляжет ох как не скоро. Ноги сами привели его к комнате Марино, но не абы для чего, а для того, чтобы сообщить ей, что отчеты можно отложить вплоть до самого утра. Глубокий вдох, и мужчина стучится пару раз в закрытую дверь, отсчитывая в голове секунды, дабы при молчании из комнаты развернуться на кабулках ботинок и направиться к себе в кабинет. — Заходи, — ответила девушка на стуку в дверь. Она знала, кто это был, ведь за время пребывания в банде Буччеллати хорошо научилась отличать звуки шагов каждого. Редко бывало так, что Марино путала Бруно и Леоне, но такие моменты были, потому перед капо становилось немного неловко.       К счастью или к сожалению, приятный женский голос за дверью все же ответил. Леоне сделал глубокий вдох, глубокий выдох, чтобы собраться с мыслями и отогнать от себя все лишние воспоминания прошлой ночи, от которых сердце начинает трепетать, а к лицу стыдливо приливать кровь. Та ночь была определенно прекрасной, но её последствия в виде недовольства капореджиме и нервных смешков соратников с несколько не выспавшимися глазами в глубине души заставляли чувствовать себя неловко. Наконец, после небольшой паузы Леоне приоткрыл дверь, но заходить внутрь не стал. Не мог себя пересилить.       Девушка переодевалась, её мало волновало, что её напарник может видеть её в неглиже, он и так много чего видел, ей нечего стесняться. Привычный топ заменился на длинную тёмную полупрозрачную рубашку, под которой было чёрное бельё. Вита подсознательно надела его, даже не задумываясь. Под рубашкой мало что было видно, если не вглядываться, отчётливо разглядеть можно было, разве что, бледную кожу.       Ещё влажные волосы мочили воротник и часть рубашки под ним, потому ткань немного прилипала, однако Торию это мало волновало. Её больше интересовало то, что хочет сообщить ей Аббаккио, ведь он даже, скорее всего, не удосужился привести себя в порядок и переодеть промокшие вещи, судя по тому, как скоро он оказался возле комнаты девушки. Сердце пропустило удар от понимания, что собраться должным образом с мыслями ей не дадут. «Что ж, придётся импровизировать», — решила темноволосая, делая глубокий вдох через нос. Она должна держаться изо всех сил, дабы не позволить очередному порыву страсти в этот раз окончательно взять верх, дабы девушка совершила задуманное: оседлать бёдра Леоне, как это хотелось прошлой ночью. Отгоняя развратные мысли, девушка ещё раз украдкой взглянула на себя в зеркало не то для того, чтобы убедиться, что она выглядит нормально, не то для того, чтобы быть уверенной, что внутреннее ликование спрятано за внешним спокойствием. — Бруно просил передать, что работу с отчетами мы откладываем на утро. Это на случай, если тебе внезапно захотелось заняться ими сегодня, — он говорил ровно, всячески стараясь скрыть свою резкую сухость во рту. Он также старался смотреть девушке только в глаза, старался не опускать взгляд ниже на прилипшую рубашку к влажному после душа телу. В животе образовался тяжелый ком, Аббаккио сжал дверную ручку. Судя по хитрому блеску в серых глазах, этот вид не предвещал ничего благоразумного. — Если захочешь поговорить, то заходи ко мне, когда в коридорах отключат свет.       Чёрт бы его побрал за такие слова! Леоне даже сам не осознал сначала, что выпалил. Впрочем, он даже не дождался ответа — закрыл дверь и широкими шагами направился к себе в комнату. Одна часть его скупо надеялась, что у Виттории хватит ума лечь спать, а не бегать по чужим комнатам, что эту ночь Леоне проведёт в гордом одиночестве, наедине с собой и своими дурными мыслями; другая же его часть, наоборот, свято верила, что синьоре Марино хватит смелости придти к нему, прямиком в его крепкие объятия… Что за пошлость, Аббаккио! Что за звенящая пошлость! Нужно скорее засунуть свою пепельную голову под горячий душ, чтобы избавиться от этих ужасных помыслов, чтобы избавиться от этого тянущего чувства внизу живота.       Он снял с макушки пурпурную шапочку, в некотором волнении взъерошил пепельные, чуть влажные от дождя волосы. Кто тянул его за язык? Расшнуровывая плащ ловкими пальцами, Леоне метался из стороны в сторону по собственной комнате, подобно льву в закрытой клетке. С одной стороны, будет возможность обсудить все сложности взаимоотношений Марино с Аббаккио, будет возможность направить их в нужное русло без разного рода жертв и конфликтов. Но с другой стороны… учитывая, высокое либидо девушки (кто бы мог подумать, что настолько высокое), её соблазнительный вид, как запретный плод, будут манить Леоне и далеко не самыми хорошими помыслами. В глубине своего сознания Леоне мечтал касаться Виттории, ублажать её, упиваться её стонами, хриплым голосом… но Леоне наотрез отказывался верить в такое.       Даже стоя под душем и едва ли не стучась о кафельную плитку лбом, он не прекращал думать о синьоре Марино. Аббаккио с трудом пришлось напрячь собственный разум, чтобы откинуть в сторону все не самые хорошие и вообще довольно грязные мысли и наконец подумать о том, какие при диалоге с Витторией понадобится сказать верные слова. Чего вообще от неё хочет Леоне? Любви и понимания? А может, попросит её забыть ту сладкую, но такую горячую ночь, дабы вернуться к прежним отношениям, но с горькой ноткой взаимопонимания? Аббаккио и сам не знал, чего именно хотел от Марино. Но ясно одно: продолжать рычать друг на друга и едва ли не впиваться друг другу в шеи не было у него в планах, несмотря на всю угрюмость и ворчливость его характера.       Внешний вид Леоне, высунувшегося из-за щели между дверью и дверной рамой только сильнее тормошил чувство вины. Он пришёл на мгновение для того, чтобы сообщить ей распоряжение от капо, а она… Она просто шустро слиняла сразу в душ, оставив своего соратника выслушивать негодование Буччеллати в одиночку, она ведь тоже была виновата в той ситуации на улицах города.       Тория даже ничего ответить толком не успела, как дверь тут же закрылась, что вызвало только тихий нервный смешок. С другой стороны его нежелание оставаться в её комнате было легко объяснить, на его месте она бы поступила в точности так же. Вот только было во всей этой кутерьме из мыслей и чувств небольшая досада — девушка надеялась поговорить сразу, дабы не тянуть кота за… Это самое. Но так было даже лучше, ведь в поспешном уходе Аббаккио девушка видела некоторую возможность ещё поразмыслить, подобрать правильные слова. Она должна была извиниться перед ним, это было сродни навязчивой идее, ведь Виттория не хотела оставлять всё так.       Серые глаза быстро смотрят на постель, на тонких губах появляется ухмылка. И сознание девушки делится на две части, наперебой говоря ей оставаться-. нет, идти, ведь она должна поговорить с ним, выяснить всё, что её терзает с прошлой ночи! Она была лучшей в жизни Марино, но благовоспитанная часть так и говорила, что пора бы оставить его, прекратить раздувать пожар ещё сильнее, ведь он вряд ли любит её, вряд ли обычный разговор не перерастёт во что-то большее с протяжными стонами и страстными поцелуями. Вторая, более раскрепощённая, так и норовила навязать желание по-своему согреть продрогшее мужское тело после дождя. И в итоге была ничья — Тория решила, что они должны поговорить, она должна принести извинения за эти холодные взгляды в его сторону, за эгоистичное желание, чтобы он остался.       Виттория потеряла счёт времени, пока сидела за столом, уныло и сосредоточенно пялясь на его крышку. Тонкие брови были сведены к переносице, со стороны могло показаться, что сейчас она обдумывает нечто очень важное, нечто, что просто перевернёт к чертям весь мир. Да, размышления были важными, вот только немного в другом ключе. Нужно было хорошо всё взвесить, расставить всё по полочкам, дабы никаких лишних мыслей не было, а были только нужные слова и эмоции. Но его взгляд голубых глаз, крепкое тело… Голова шла кругом, мысли путались, и потому девушка не сразу заметила, как в щели между полом и дверью потух свет. Серые глаза метнулись к двери, ноги сами понесли темноволосую прочь из комнаты. К счастью, никого по пути Марино не встретила. Её походка бесшумная, едва уловимая, словно у призрака.       Девушка находит нужную дверь и даже не удосуживается постучать — привлечение лишнего внимания ни к чему, они и так уже сделали всё возможное, чтобы все знали, что между ними есть что-то помимо желания перегрызть друг другу глотки. Странные эти двое. Прочистив горло и набрав побольше воздуха, Марино дёргает дверную ручку и открывает дверь. — Аббаккио, есть разговор, — тихо сходу начинает Вита, прикрывая за собой дверь. Холодные серые глаза слабо сияют и теперь уже не кажутся такими холодными. Марино серьёзна, как никогда до этого. Даже в перестрелке в её глазах горел слабый огонёк азарта, а тут — абсолютная серьёзность… И лёгкое покалывание где-то в груди. Почему именно сейчас нужные слова просто испаряются, не желая быть сказанными? Почему именно в тот момент, когда Марино абсолютно собрана, слова застревают комом в горле и улетучиваются? Тория в мыслях материла себя, называя идиоткой, но она уже тут, а, значит, уходить поздно.