✦✦✦
День №1004 Привет! [кашель] Я только что понял, но, может быть, это плохая идея — транслировать всё на хангыле. Я не знаю другого языка, но, может быть, если правда есть кто-то по ту сторону экрана, было бы грустно, если вы не сможете найти нас только из-за языковых различий. [Английский] Привет! Помогите нам! Моё имя Ким Тэхён. Моего- моего друга зовут Чон Чонгук. Я отправлю вам наши координаты с этим сообщением. Большая проблема заключается в том, что нужно умещать всё, что я хочу сказать, в пятиминутное видео каждый день. Я не понимаю. Я не знаю, почему я должен делать это каждый день. Чонгук никогда этого не делает, так что, думаю, это зависит только от меня. Теперь, когда я думаю об этом, не странно ли, что мне хочется многое сказать, хотя я на этой космической станции уже более тысячи дней? Странный юбилей, да? Вау! Тысяча дней в космосе! Помню, Намджун-хён однажды сказал мне, что хочет стать космонавтом, потому что он хотел увидеть, на что похож космос, когда ты на самом деле в нём. Встречу ли я его снова, правда ли существуют концепции вроде рождения и перерождения — я не знаю. Ну, я бы просто сказал ему, что космос переоценён. Он пугающий. Чонгук спросил меня, почему я смотрю в окно каждый день, но мысль о том, где мы находимся, так сильно меня пугает, что я не могу придумать ответ. Я до сих пор не придумал. Космос пугает меня, но иногда я почти приветствую его. Я чувствую, что забуду, что значит быть человеком, если не вспомню, что значит бояться того, чего не понимаешь.✦✦✦
Бальный зал — одно из тех мест, которые Тэхён одновременно любит и ненавидит. Самое странное, что, приближаясь к концу света, все самые опытные учёные и архитекторы мира собрались вместе, чтобы создать проект космической станции, служащей приютом для людей, которые ещё могут покинуть планету. Они все собрались вместе и подумали: «Эй, вот отличная идея! Давайте потратим ограниченное пространство станции на гигантский бальный зал, потому что это то, что точно сделает людей счастливыми, пока они будут мчаться в космосе!» Тэхён не совсем понимает цель бального зала, но полагает, что он никогда не был предназначен для использования лишь двумя людьми. Правда, есть одна хорошая вещь — Чонгук любит бальный зал, и это заставляет Тэхёна также немного влюбляться в это место. Тэхён кладёт голову на плечо Чонгука, когда они покачиваются, держась друг за друга, и больше не танцуют. Чонгук всегда любит удивлять Тэхёна выбором песен, под которые они могут танцевать, и это смесь чего-то, над чем они смеются, а иногда музыка причиняет сердцу Тэхёна глубокую боль. На этот раз песня напоминает Тэхёну о давно прошедшем времени, о воспоминаниях, чьи силуэты размыты. Он думает о бальном зале и людях в одежде, стоящей дороже, чем все его вещи, думает о времени, частью которого никогда не был. Тёплые руки Чонгука лежат на пояснице Тэхёна, и младший долго ничего не говорит. — Чонгук-а, — зовёт Тэхён спустя пару минут, просто бесцельно кружась в бальном зале. — О чём ты думаешь? Чонгук не отвечает некоторое время, и от этого живот Тэхёна скручивает. Кажется, что им иногда не хватает нужных разговоров, и Чонгук становится всё тише и тише. — Я думал об этой песне, — признаётся Чонгук мягким голосом. Он поворачивает голову к нему, и Тэхён чувствует жар чужого дыхания на своём ухе. — Когда мы были младше, я смотрел этот фильм — я не помню названия. Я бы смотрел его снова и снова, потому что пара там танцевала так красиво. Это заставило меня хотеть потанцевать с тобой. Тэхён останавливается. На мгновение, застигнутые врасплох, их движения становятся неуклюжими, и Чонгук почти наступает на ногу Тэхёна. Он не помнит, что Чонгук когда-либо говорил ему это раньше. — Что? — спрашивает он, щёки внезапно краснеют. — Ты хотел потанцевать со мной? Чонгук улыбается, стоит Тэхёну взглянуть на него. Какое-то крохотное чувство мелькает в глазах напротив. — Да. Наверное, я никогда не говорил этого, м? — Тэхён качает головой. — Раньше я никогда не говорил тебе, что я чувствовал. Знаешь, мы оба тогда были очень глупыми. Тэхён смеётся и слегка ударяет Чонгука по руке. — Я всегда забываю, что ты такой романтик. Вот почему ты так любишь бальный зал? — Кажется, это было достаточно очевидно. Я никогда не устану танцевать с тобой, хён. Что-то тёплое расцветает в груди Тэхёна и нежно распускается, он вдруг чувствует до краёв наполненным этим чувством. Он помнит первый раз, когда Чонгук сказал ему, что любит его, помнит, как думал, что может умереть от счастья, что его сердце будет разбухать и раздуваться до тех пор, пока единственное, что ему не останется, — это отдать всю любовь внутри небу. Да. Это очень похоже на то чувство, но он знает, что его сердце стало сильнее. — Хорошо, что ты застрял со мной тогда, а? — Я решил остаться с тобой, — смеётся Чонгук. — Хватит говорить, что это плохо, хён. Тебе не нужно винить себя за это. — Ты уверен? — Тэхён шутит только наполовину, даже когда его голос звучит легко и беззаботно. Он не может ничего с собой поделать: душа, кажется тонет, когда он думает об этом. Чонгук, как и всегда, видит его насквозь. Руки на спине крепко прижимают их тела друг к другу ещё ближе, и Тэхён чувствует сердцебиение, размеренное и спокойное. — Знаешь, я бы всегда хотел быть с тобой, хён, — говорит Чонгук, твёрдо и убедительно. — Для меня это даже не выбор. Тэхён хотел бы, чтобы к нему вернулась способность говорить, но грудь стискивает, а голос наполняется безмолвием. Он кивает один раз и без слов кладёт голову на плечо Чонгука. Чонгук обнимает его, и они продолжают танцевать в тишине музыки, только они вдвоём.✦✦✦
День №1013 Мы отправляем наше местоположение — я не знаю, как это работает, честно, но я надеюсь, что всё получится. Разве не смешно осознавать годы спустя, что передачи вообще не отправлялись, и мы посылали наши надежды в пустоту? Я не знаю. Я думаю, мы справимся. Мне не кажется, что мы действительно верим в то, что там есть кто-то, но приятно знать, что со мной Чонгук. Скорее всего, я не смог бы выжить без него. В последнее время мы стали исследовать станцию гораздо чаще, чем раньше. Я думаю, что входя сюда, мы уже знали, что нам будет скучно видеть одни и те же места снова и снова, поэтому действительно стараемся хорошенько исследовать станцию. Она огромная. Временами, когда я одиноко иду по всем этим комнатам, я думаю «эта станция была создана для целого сообщества людей, а не только для меня и Чонгуки». Все комнаты пусты, и даже ступая за порог кажется, будто мы вторгаемся в то, что не предназначалось для нас. Хорошо, что у нас точно не возникнет недостатка продовольствия. По крайней мере, до конца нашей жизни. Минус один повод для беспокойства, ха-ха!✦✦✦
Сегодня день, когда они позволяют себе небольшие предметы роскоши, например, рамён. Чонгук ухмыляется от уха до уха, как только Тэхён ставит миски перед ними на стол и садится напротив него. Они оба быстро начинают есть, потому что рамён — одна из вещей, которые они с нетерпением ждут каждую неделю. Течение времени — очень произвольная и несколько странная абстракция, её трудно отслеживать в космосе, и Тэхёна забавляет, что они всё ещё довольно зависимы от времени, ложась спать и просыпаясь. На этот раз рамён более острый, и у Тэхёна словно горит рот. — Это во мне проблема, или он правда острее сегодня? — спрашивает парень с лёгким вздохом, губы онемели от остроты. Чонгук громко всасывает особенно длинную лапшу и поглядывает на старшего из-под края чашки. Его глаза округляются, и Тэхён хочет протянуть руку и ущипнуть его за щёки. — Определённо острее. Мой рот горит, — говорит он, и Тэхён смеётся. Его нижняя губа покраснела. — Ты что-то добавил? Тэхён закатывает глаза. — Да, я абсолютно точно решил потратить наши ограниченные запасы специй на то, чтобы сделать острый рамён ещё более острым, — усмехается он, и Чонгук снова начинает хлебать лапшу, даже если постоянно дует на неё, словно это каким-то образом уменьшит жар специи. — Может быть, просто мы привыкли есть обычную еду. — Называй её безвкусной, Тэхён. Космическое питание — полный отстой. — По крайней мере, оно помогает нам оставаться здоровыми, — возразил Тэхён. Почему он всегда чувствует необходимость защищать космическую еду и её пресность? Это лишь один из их бесконечных аргументов, существующий скорее ради подшучивания, чем из-за какой-либо реальной разницы во мнениях. — Что бы я делал, если бы ты потерял свои крепкие мышцы из-за плохой еды? — Ты реально любишь меня только за мои мышцы, да? — Чонгук откладывает тарелку в сторону и хватает пакетик с водой, лежащий на столе. Тэхён торжественно кивает. У него осталась куча лапши, но он не знает, хватит ли у него желания доесть всё. Иногда веселее думать о чём-то, чем принимать, что часть вас просто меняется навсегда. Возможно, Тэхён на самом деле привыкает к космической еде и этой ужасной пресности. — Только твои мускулы, Чонгуки, — улыбается он. — Так что продолжай есть здоровую пищу, пока мне не надоест, хорошо? Чонгук закатывает глаза и, сощурившись, смотрит на оставшийся рамён в тарелке Тэхёна. Тот вздыхает и передаёт свою порцию ему, и Чонгук радостно принимается есть.✦✦✦
День № 1120 Чонгук спал сегодня в своей комнате. Я предполагаю, что он делал музыку или что-то ещё и просто устал. Забавно, что иногда утомительно делать только то, что любишь. Иногда я пытаюсь писать тексты, чтобы Чонгук мог спеть их для меня, но сейчас стало сложнее. Трудно быть вдохновлённым, когда всё, что ты чувствуешь, — это страх, одиночество и оторванность от остального мира. Тем не менее, я стараюсь делать это так часто, как могу, потому что Чонгук до сих пор улыбается, когда я показываю ему, что написал, и хотя я знаю, что качество моих текстов пошло на спад, есть что-то особенное в том, чтобы показать худшие части себя человеку, которого вы любите, и увидеть, как он относится к этому, как к драгоценности. Их глаза наполняются счастьем и обожанием, просто потому, что они знают, что это ваше, то, что кто-то, кого они любят, сделал от всего сердца. Я гуляю в одиночестве, пока Чонгук спит; для меня, когда я один, станция всегда выглядит иначе. Намного страшнее, больше самой Вселенной. Мне не по себе ходить и слышать жужжание машины, которая уносит нас на несколько световых лет от земли, где я вырос. Я до сих пор не могу назвать это место домом — мы зовём его космической станцией, потому что это то, чем оно является, и оно, по крайней мере, верно служит этой цели. Сейчас я иду туда, куда мои ноги всегда ведут меня. Несколько документов, которые мне удалось разобрать, дали понять, что именно здесь находится сердце станции. Двигатели и топливо, поднявшие нас в космос, чтобы унести бог знает куда. Хотелось бы, чтобы корреспонденты хотя бы сказали нам, что мы никогда не вернёмся домой. Что всё закончится прежде, чем кто-либо другой сможет попасть на эти космические станции. Больно думать, как мы все потратили наши последние усилия на выживание, создав космические станции, которые даже не запустились. По крайней мере, наш тест-драйв прошёл успешно. Может быть, если бы у них было ещё несколько дней. [вздох] Забавно, что я всегда оказываюсь в этом месте, когда один, а Чонгук где-то далеко, почти так далеко, что я могу забыть о нем. Тут находится окно, которое позволяет увидеть космос снаружи, оно самое большое на станции, и иногда я открываю ставни полностью, чтобы посмотреть, насколько всё ужасно. Иногда я задаюсь вопросом, что, если открыть окна полностью. Не думаю, что это возможно сделать, но мысль «что, если» преследует меня. Иногда, если я достаточно глубоко погружаюсь в размышления и забываю о Чонгуке на несколько секунд, мне становится интересно, каково это — закрыть глаза и просто упасть, оказаться далеко-далеко от космической станции. Если бы Чонгука не было здесь со мной, не думаю, что сидел бы здесь и записывал видео в космосе, надеясь, что кто-то нас найдёт. Скорее всего, я бы, наверное, сдался. Если бы я был один.