***
~ Ежевика сидел у выхода внутри палатки. Листвичка внимательно осматривала Коршуна на наличие каких-либо отклонений или заболеваний, но кот был абсолютно здоров и готов к спариванию. Хотя… — Ежевика, — мяукнула она, — а тебе важно, чтобы именно ты был его первым котом. — Да. А что? Целительница вздохнула и посмотрела на Коршуна: — Ложись на спину и раздвигай задние лапы. — Что?! — Раздвигай задние лапы! Коршун слегка вздрогнул, но лёг на спину. — Зачем это нужно? — Чтобы проверить твою невинность, — ответила Листвичка. Бурый кот раздвинул задние лапы, пристально наблюдая за целительницей. И вдруг в его щёлочку, без предупреждения, проникли два изящных пальца Листвички. Голубые глаза широко раскрылись в немом удивлении. А затем Листвичка продвинула их глубже. Коршун откинул голову на подстилку и, прикусив губу, задрожал. Не дрожью страха, а дрожью удовольствия. Вот мягкие подушечки на лапках упёрлись в преграду, хотя должны были пройти глубже, но это можно было сделать с уже потерявшими девственность котами, а Коршун только что доказал, что полностью чист. Она заметила его довольное выражение лица и, усмехнувшись, пошекотала пальчиками плёночку. Коршун вздрогнул сильнее и с его губ сорвался стон. Голубые глаза закрылись, и Листвичка заметила, что он качнул бёдрами, словно зовя продолжить. — У тебя очень чувствительный брат, Ежевика, — сказала кошка, перестав щекотать кота. Бурый кот подошёл к младшему брату и лизнул его щёку. Стал опускаться ниже, на шею, слушая довольное урчание гаммы. — Эй, давайте не здесь. — фыркнула Листвичка. — Да, а то не очень хочется на это смотреть. Ежевика и Коршун с Листвичкой застыли и повернулись к одному из гнёзд, в котором лежал Сумрак. Во время нападения барсуков он повредил обе задние лапы, поэтому он пока находился в целительской. Жёлтые глаза прищурились. Ежевика фыркнул. — Ха, для этого нужно найти место, где можно это сделать. Я его знаю, а вот ты с Сероусом не знаете. Уж я-то видел, какие воспитательные беседы он с тобой проводил. Серые щёки Сумрака покраснели и он стыдливо прижал уши. — Не стоит тебе этого говорить, это невежливо. И вообще, ты что, подглядывал?! — Ну и ладно, мы найдём себе укромное место, — сказал Ежевика, не обратив внимание на последние слова Сумрака, — пойдём, Коршун. И оба кота, поблагодарив Листвичку, пошли к выходу из лагеря, а оттуда в укромное место, в которое Ежевика давно хотел отвести младшего брата.***
Наконец они дошли до прекрасной пещерки, в которой было довольно просторно. Она была прикрыта зарослями лишайника, поэтому это было идеальное место для спаривания. Коршун не успел рассмотреть всю пещеру, как вдруг сильные лапы брата схватили его и уложили на землю, покрытую мхом, и оттого мягкую. Ежевика уже вылизывал его, довольно урча и удерживая пассива за плечи передними лапами. Лапы вдруг исчезли. Неожиданно в его девственное лоно проник шершавый язычок, вылизывая его изнутри и заставляя кота выгибаться и стонать. Вот Коршуна затрясло невероятно сильно, и на мордочку Ежевики брызнули прозрачные капли. — Ох, не думал, что ты кончишь так быстро. — Фыркнул Ежевика, прижимая брата к земле за плечи. Коршун, честно говоря, сам от себя этого не ожидал, но нужно было продолжать. Голубоглазый кот почувствовал, как его девственной киски коснулся пульсирующий член брата, и слегка сжался. — Расслабься… — услышал он шёпот брата у уха, — это не так уж больно. Кот попытался расслабиться, но когда в него без предупреждения проник орган брата, всё равно сжался и болезненно заскулил. Ежевика, заметив эту реакцию, застыл на месте, перестав продвигаться внутрь и ожидая, когда Коршун привыкнет к этим ощущениям. Выражение на мордочке Коршуна было удивительным. Обычно спокойный и собранный, сейчас он выглядел растерянным и слегка удивлённым. Глашатай Грозового племени, заметив, что Коршун расслабился, продвинулся дальше и упёрся в преграду. Коршун вновь напрягся, прижав уши, понимая, что сейчас ему будет больно. Вот член на мгновение выскользнул из него, а затем с неимоверной скоростью вернулся, продолжая движение вперёд. Кота пронзила боль, а на бёдра начала течь тонкая струйка крови. Коршун взвыл, метнувшись вперёд, но острые зубы вцепились ему в загривок, не давая вырваться. Голубоглазый беспомощно вцепился когтями в землю, не переставая болезненно скулить, в уголках глаз появились слёзы. Он почувствовал, что Ежевика прижался к нему плотнее, пытаясь поддержать его. Так прошло пару мгновений, и Коршун успокоился. Ежевика понял это и толкнулся глубже, ведь теперь преграды, не позволяющей ему сделать это, не было. Коршун слегка поскуливал, но не сопротивлялся, даже начал стонать. Глашатай перехватил загривок поудобнее и сомкнул зубы сильнее, до крови, оставив метку. Ежевика продолжил иметь его, ускоряясь и слушая довольные стоны младшего брата. Разрядка была подобна вспышке – он вмиг перестал чувствовать и видеть, погрузившись в удовольствие. Острые когти вцепились Коршуну в плечи, и Ежевика прижался к нему сильнее, заполняя его. Наконец они закончили и обессиленно повалились на землю, прижавшись друг к другу. — У меня лучший брат на свете, — сказал Коршун, прижавшись головой к грудке Ежевики. — Да ладно, не преувеличивай, — посмеялся Ежевика. Они вышли из пещеры и легли на мягкую траву, уставившись на яркие звёзды. Они знали, что после этой ночи их жизнь изменилась навсегда.