Сновидец (the Dreamer of Dreams)

      Несколько дней спустя Эрик шёл, рука об руку с девочкой. Вместе они преодолевали преграды и карабкались ввысь. Ах, как велико было желание вернуться! Но Эрик помнил наставления старика о том, что эти скалы можно только перейти. Они не прощают трусов, повернувших назад. Хотя идти приходилось медленнее, Эрик уверено шёл, ведя за собой дитя, которое ни на шаг не отставало от него. Часто он нёс девочку на своей спине, когда она не могла больше идти сама. Её ручки крепко держались за его плечи, а Эрику приходилось прилагать всё больше сил, чтобы взбираться вверх.       Когда он принимался расспрашивать её, она только беспомощно хныкала, но, когда она видела сокола, она произносила «туда», указывая вслед пальчиком, и «вверх», когда надо было карабкаться по скалам.       Эрик полюбил эту крошку, но сердце сжималось в малодушном страхе: хватит ли у него сил, чтобы спаси их двоих? С каждым днём кончались волшебные пилюли, которые дал ему старик. «Как долго ещё осталось до последнего пика?», - всякий раз спрашивал небеса Эрик, глядя на иссекающие запасы. Закрывая глаза на привалах, он чувствовал, как девочка осторожно целует его в щёку. «Несчастное дитя, как же нам быть с тобой? Что же нам ещё предстоит?».       Чем дальше они шли, тем прозрачнее становились призраки за их спинами. Девочка совсем не боялась их и постоянно оглядывалась, будто беспокоясь, на отстают ли они. Однажды она вдруг бросилась к ним, протянув руки вперёд. Навстречу ей выступила одна из фигур, словно желая заключить ей в объятьях. Может быть, это была её мать. Но расстояние в целых два мира – живых и мёртвых – отделяло их друг от друга, и нельзя построить мост между ними.       От невозможности прижаться к матери, малютка заплакала; тени расступились и призрак, встал в ряд таких же скорбных фигур. Чтобы успокоить её, Эрик заиграл на флейте. Музыка так понравилась ей, что она улыбнулась впервые за всё время. Увидев её радость, он теперь играл для неё каждый вечер. Но и на это требовались силы, и часто он сам засыпал с флейтой у губ и мелодией в голове.       Всякий раз он засыпал с тревогой, что на следующий день у них закончатся запасы волшебных пилюль, хотя они уже давно привыкли делить одну пилюлю в день на двоих. Будучи придворным художником при королевском дворе, Эрик привык жить в достатке и праздности. Но сейчас прошлая жизнь казалась ему сказочным сном, который промелькнул перед его глазами словно крыло райской птицы. Хоть Эрик не потерял своей красоты, его глаза больше не сверкали прежней радостью; он привык смотреть вдаль, не ожидая быстрого избавления и чьей-то помощи. В его сердце зародилось новое чувство. Худенькие ручки вокруг его шеи, тонкие пальчики, держащиеся за его плащ, пробуждали в нём чувство, которое ещё ни разу не жило в его душе. Эрик чувствовал, что легче сам перенесёт любые страдания, чем допустит, чтобы страдала эта милая девочка. Для неё он всегда оставлял бóльшую часть пилюли от голода и заворачивал в собственный плащ, подставляя собственную спину холодным ветрам.       Сокол вёл их вперёд, и вот на горизонте начала виднеться кромка густого зелёного леса. Чем ближе Эрик со своей маленькой спутницей подходили, тем яснее были очертания вековых деревьев, чьи ветви были настолько велики, что ветер не смел тревожить их покой. Снега становилось всё больше, и Эрик утопал в нём почти по пояс. Сидевшая на его спине девочка беззdучно плакала от холода весь день и всю ночь, когда Эрик без остановки шёл вперёд, надеясь спрятаться в том лесу от ветра. Издалека лес выглядел приветливым и спасительным местом, где можно найти тихое и теплое место для отдыха. Вблизи же деревья казались грозными гигантами, чьи цепкие руки-ветви не хотели пускать непрошенных гостей. Они не давали проходу, царапались и били по лицу. Но разве можно бояться деревьев после того, как ходил над пропастью? Эрик сжал зубы и упорно пробирался сквозь еловую стену, а призраки следовали за ним, такие же вечные, как эти ели.       Ветер не мог пробиться сквозь плотные ветви-лапы, и среди деревьев было тихо. Но спокойно на душе не было. За высокими верхушками едва виднелось очертание сокола, а усталость была так велика, что Эрик готов был упасть в снег под любым деревом. Он умывал лицо снегом, чтобы взбодриться, но онемевшее от холода и ветра лицо не чувствовало ничего. Споткнувшись, он упал без сил на мягкое покрывало снега, и внезапное тепло разлилось по всему телу. Эрику показалось, что нет места уютнее, чем корни под кроной еловых ветвей, которые закрывают тебя со всех сторон от холода.       Упавший Эрик был без сил, и даже девочка не могла заставить его подняться. Она пыталась согреть его руки своим дыханием, трясла его за плечо и непрестанно повторяла «вперёд, вперёд!». Почуяв неладное, сокол слетел вниз и начал надрывно кричать и царапать лицо Эрика до тех пор, пока тот не поднялся на колени. Девочка тут же схватила его руку, пытаясь помочь ему встать.       - Мы пойдём, мы пойдём, - повторял он.       Они продолжили путь, сокол взмыл в небо. Снега становилось меньше, и девочка отказывалась снова ехать на спине Эрика, чтобы он берег силы. Ночь давно царила повсюду и не было нигде ни отсвета луны, ни блеска звёзд. Даже сокол с ярким кристаллом не шее пропал из виду. Вдруг откуда-то издалека послышался вой. Это не мог быть ветер, потому что ни одна ветвь не шелохнулась. «Должно быть собаки, - подумал Эрик, оглядываясь по сторонам, но тут же осёк себя. - Откуда им здесь взяться!». Путники почувствовали на себе голодные звериные взгляды невидимых во тьме волков. Эрик и девочка едва дышали и ускорили шаг.       Вскоре они оказались на небольшой поляне, где под ногами хрустел хворост. Боясь привлечь волков голосами, Эрик знаками показал девочке, чтобы она собирала сухие ветви. Искры, от которых должен был заняться огонь, таяли на сырой древесине, но костёр всё же разгорелся. Впервые за несколько недель Эрик и девочка смогли согреться. Огонь высоко плясал по дереву, своим танцем отпугивая десятки сверкавших за деревьями волчьих глаз. Удивился бы Эрик, придворный художник, что больше всего он будет радоваться костру посреди леса! Сейчас же на душе Эрика было так легко, что он бы запел, если бы не боялся нападения волков. Он расстелил плащ, одним концом он укутал заснувшую девочку, а на другой сел сам, чтобы следить за костром.       Всю ночь Эрик боролся со сном, подкидывал ветви в огонь, ворошил угли и ходил кругами по поляне, но как он не крепился, тепло и дыхание сонного ребёнка рядом усыпили его. Он упал рядом с девочкой, согретый огнём, чтобы ночью ему снова приснились чарующие глаза, которые он искал.