Драконье сокровище

      После того, как Филия покинула собрание, она тут же направилась в свою комнату. Это был первый день, когда она вышла из своей комнаты, после того, как уговор обрел силу, и она уже жалеет об этом. Весь вечер она провела, как на иголках. Дракониху очень возмущало поведение своих сородичей. Мало того, что они пошли на разные уловки, чтобы нарушить договор и избавиться от мазоку, так ещё и вовсе потеряли гордость и стали прибегать к методам самих мазоку.       Кселлоса же это ничуть не волновало. Он читал случайную книгу из книжных шкафов, стоящие в комнате жрицы, и бродил следом за девушкой, стараясь иди в темп ее шага, чтобы цепь не натягивалась и не дергала его. Все-таки это дракон, и она чертовски сильна даже в виде хрупкой девушки, и то, что она может одним легкий взмахом отправить Кселлоса в полет длинною в разрешенный ему договором, остаётся фактом.       Но дело шло к ночи, Филия уставала, и вскоре даже ее гнев остыл. Она переоделась, держа монстра за дверью, и легла спать, хотя сон ей с трудом давался. Спать с монстром она, конечно, не собиралась, но и цепь далеко его не пускала, поэтому Кселлосу пришлось сидеть рядом с ней, на стуле, у изголовья кровати, подмяв ноги под себя, уперевшись об свой посох.       Он почти не шевелился. Не издавал и звука. Молчал. Смотрел вдаль, время от времени сверкая глазами на лунном свете. Но девушку его общество всё равно напрягало. С того дня, как он очнулся, Филия не могла не чувствовать от него угрозу. Всё-таки это был мазоку, и кто знает, какие гадости он замышляет. И это вводило ее в «небольшой» диссонанс.       Дело в том, что Кселлос у нее находиться даже больше двух месяцев. И она спала с его телом. Сначала только с головой, а потом, по мере регенерации, и со всем остальным. Можно сказать, что Кселлос очнулся недавно, и только после этого она начала его держать на расстоянии вытянутой руки, как минимум, и как максимум — в длину магической цепи.       Девушка очень боялась, что кто-то попытается добить мазоку в ее отсутствие, поэтому не отходила от него ни на шаг. Она отказалась от еды и воды, опасаясь, что туда могут подложить какое-нибудь снотворное, и пока она спала бы непробудным сном, все так же были бы попытки добить обездоленного мазоку. Дальше своей комнаты она никуда не выходила. Ее параноический ум был ослаблен и ослеплен. Она пустым взглядом бегала по восстанавливающемся телу, гладила дрожащей рукой по его холодной щеке, и шептала: «Еще чуть-чуть. Уже скоро».       Но даже тогда, когда Кселлос открыл глаза, когда его пустой взгляд впился в опустошенные, выплакавшие глаза Филии, когда он коснулся ее руки, она все еще следила за ним, пока в конце-концев его разум полностью не прояснился. Ей хотелось убедиться, что когда она сможет выйти, мазоку мог за себя постоять в крайнем случае.       К счастью или к сожалению, этого момента она не застала. Филия очнулась в столовой. Перед ней стояли маленькие, мягкие или жидкие виды пищи. Та же молочная каша в небольших количествах. А еще какие-то лекарства в бутылочках. У ее носа висела рука с полупустой ложкой, а когда она подняла голову, то увидела лицо Кселлоса, растекшиеся по спинке стула. В обнимку со своим посохом, он дремал, держа в руке полупустую ложку.       А теперь она стесняется.       Хотя и монстр не напрашивался. Даже не заикался и не пытался шутить. Кажется, он всё понимал. Хотя те чувства, которые бы испытала Филия от любых колкостей, должны были бы порадовать его, хотя бы, как мазоку. Но он этого не делал.       Правда сейчас Филию даже не это мучило, а именно этот новоиспеченный охотник на монстров. Дракон-бродяга, который убивает монстров и носит маленькие головы своих жертв, как трофеи. Мало того, что странно, так еще и опасно.       В данный момент Кселлос был даже беззащитней прежнего. Эта печать ограничивал все его возможности. Он буквально обычный человек, обычный странствующий монах, с очень хорошей реакцией и каким-то дурацким желанием (особенно странно, учитывая то, что он мазоку) защищать, спасать других, якобы ради своей выгоды. А что обычный человек может поставить против дракона, который хочет его убить? Ничего. Абсолютно ничего. Пока этот охотник здесь, в храме драконов, он, конечно, не нападет на него в открытую, но кто сказал, что он не будет пользоваться возможностью отомстить драконоубийце? Он, как и другие, будет искать лазейки. Он не отступит от такого трофея.       Но помимо этого, была еще кое-какая мелочь, которая не давала покоя Филии. А именно трофеи этого дракона. — «Кселлос…» — тихо буркнула жрица, обняв подушку. — «М?» — промычал он, не шевелясь. — Вас, монстров, можно же убить только мечом Света? — Либо избавиться от тела в астрале. — Тогда как этот охотник носит живые головы других монстров? Или это обманка? — Нет. Это действительно монстры. Помнишь клинок, который я выбил у него из рук? — Да. — Это проклятый клинок Кси’Аша. Если отрубить голову им, то отрубленная часть превратится в своего рода талисман. Пока он таскает их с собой, этот охотник получает их силу и умения, пока они не иссякнут, и голова просто не превратится в пыль. Этот клинок действует на любую голову, не только на монстров. — Вы же бессмертны. Получается, из-за голов монстров, его сила нескончаемая? — Что будет с цветком, если ему обрежут корни? — Он завянет? — Медленно завянет. Как только его запасы кончаться, он умрет. Ситуация та же.       Кси’Аш был чертовски жадным человеком, если его так можно назвать. Власть, сила, деньги, красота. И этот когда-то священный клинок, он осквернил, и за это поплатился внешностью и рассудком. Помню будто это было вчера. — Ты так говоришь, будто его знаешь. — О, не волнуйся. Я его убил.       Девушка нахмурилась. Она вжалась сильнее в подушку и задумалась.       Теперь для нее были очевидны намерения охотника на монстров. И это ее расстраивало. По мнению Жрицы, драконы, как высшие формы жизни, как служители богов, не важно какого ранга*, должны соответствовать этим критериям. Хотя мазоку и являются врагами драконов, и то, что они друг с другом борются, — нормально, обыденно и естественно, но охотиться друг на друга, ради своего удовольствия, — немыслимо! Рано или поздно, но одна сторона обозлится за это на другую и, возможно, устроят войну. Со стороны мазоку это будет очень страшной местью за своих слуг, особенно, если на их сторону встанет Кселлос. Пока он сохраняет нейтралитет, он безвредный славный-малый, но стоит ему принять чью-то сторону, то врагам не поздоровится. Учитывая то, что у мазоку строгая система, в которой самые слабые монстры слушаются сильнейших, скорее всего этот жрец примет их сторону, если так захотят его владыки, а тут нет сомнений, что они так захотят. И это не удивительно. Даже если его сторона будет неправа, он либо попробует договориться, либо пойдет разрушать всех и вся, потому что он защищает честь своего рода, потому что будет защищать того, кто его создал. Эта система заложена в голове каждого живого существа, разделенного на вид: люди, драконы, эльфы, мазоку…       Но ей не хотелось воевать. Она не хотела видеть смерти своих сородичей, друзей и тех, невезучих, что просто попадут под горячую руку, на чьих территориях развернется война.       Вскоре мысли затянули ее к Кселлосу. Ей не хотелось отдавать его, как трофей. Девушка потратила немало нервов и сил, чтобы спасти и сохранить монстра. А из-за этого охотника, что тот час навострился на Кселлоса, появилось ощущение, что она растила свинью на убой. И Филия была этим крайне не довольна. Ей буквально хотелось защитить того, в кого она вложила свою душу, но не методами насилия. Нужно было что-то доказать охотнику. Но что доказывать? Люди охотятся, чтобы получить пропитание, т.е. чтобы жить, а этот дракон навряд ли сможет насладиться плотью жареного мазоку. Он буквально охотиться ради своего желания, либо ради силы их. А Кселлос был очень силен. И от такой дичи он навряд ли откажется, учитывая то, что сейчас его жертва довольно-таки беззащитна.       Но если б она могла уговорить своего старейшину заручиться помощью, то храм Огненного дракона стал бы для Кселлоса местом спасения. Но нужно было найти то, что убедит старого дракона, и это было бы правдой, ведь Кселлос не может лгать, и если он всем ответит «Это секрет», коль его спросят, то любая ложь сказанная Филией будет тот час раскрыта.       Все драконы в храме Огненного дракона живут с целью сохранить этот мир любой ценой. В том числе и старейшина. И на этом можно было бы отыграть. Этот мазоку ни разу не сделал попытку разрушить мир и даже помог его несколько раз спасти. Может ли это помочь ей? Возможно. Но нужно знать было наверняка. И это было ее главной проблемой, — нужно было спросить, узнать правду ее домыслов, но это было полным бредом. Но стоило попробовать. Она не хотела отдавать Кселлоса за просто так. Он уже обрел в ее глазах немалую цену, и это лишь малая часть вложенная ею труда. Всё остальное он сделал сам. — «Кселлос…» — жалобно прошептала Филия. — «М?» — промычал тот снова в ответ. Но жрица не спешила отвечать. Она осторожно попыталась начать разговор. «Кселлос, скажи… — промямлила тихо девушка, чувствуя, некое неудобство. — Ты так часто помогал госпоже Лине и ее друзьям спасти мир… А в случае с Темной звездой ты чуть ли не сам решил спасти весь мир… Почему?» — Это секрет, — улыбнулся мазоку, пожав плечами. — Может, потому что… — не унималась девушка, вдыхая глубже воздуха. — Ты… не любишь… разрушения? «Э?!» — с нелепым выражением лица замер Кселлос. Он смотрел на нее с полным недоумением, которое сменялось на удивление или на невольную задумчивость. Из-за этого Филия сильно покраснела, и спрятала лицо в подушку, краем глаза наблюдая, как монстр все еще смотрел на нее, иногда морща нос, будто бы говорил: «Ты что, серьезно?» Девушка и сама понимала, что сказала ересь, но ее на полном серьезе мучал этот вопрос. Другие мазоку действовали по своей сущности, — разрушай, вызывай страх и другие негативные эмоции, питаясь и наслаждаясь ими, стремясь привести мир к хаосу. Кселлос был не таким. Он никогда не пытался вызвать у кого-то страх. С первого вида он вообще не вызывает ни малейшую угрозу. Просто милый малый, играющий на нервах госпожи Лины и ее друзей симфонию Бетховена. Он не стремился привести мир к хаосу, и даже отсрочивал день конца света. Он будто питался не негативными эмоциями, а своим любопытством. Он делает сначала то, что ему велено, а потом начинает совать свой нос вовсе возможные щели.       – Не ищите мне оправдания, госпожа Филия, — улыбнулся Кселлос и отвернулся, смотря в прежнюю точку. — Это не изменит моей сущности. Я мазоку. И даже если я не стремлюсь уничтожить мир, есть другие вещи, за которые у вас будут желания избавиться от меня.       Жрица понимающе кивнула и отвернулась, вскоре задремав.