Драконье сокровище

            Словно строгая мамочка, Лина отчитывала Филию и Кселлоса за, так сказать, глупое поведение. Мазоку сквозь узкую щелку своих прикрытых глаз наблюдал за мечущейся из стороны в сторону волшебницей, ожидая момента вставить свои пять копеек. Дракониха вовсе не слушала бандитоубийцу; она, сосредоточенная взглядом на лечащей Амелии, была полностью погружена в мысли. Ей было страшно. Конечно, девушка не до конца понимала, что произошло там, над морем, но готова поклясться, что к этому приложил руку незваный гость. Но кое-что очень сильно смущало в произошедшем, — когда Кселлос разделил нападавшего на несколько ломтиков, он не исчез, как обычно происходит при гибели монстров или призванных ими существ, а упал в воду, и окрасил море кровью. — «Кселлос?» — не выдержала девушка, накопив пик своих волнений. Монстр еле-еле повернул голову в сторону Филии и кисло взглянул на нее, будто только что укусил очень кислый лимон, и, даже не скрывая, сморщил нос, но почти сразу вернул свое прежнее выражение лица. — Кселлос, — продолжила та, — тот, что на нас напал… он же создан монстроубийцей, так ведь? — Броня, — коротко ответил тот. — Броня?       Кселлос вновь нахмурился, не желая отвечать, но потом хитро улыбнулся и вновь посмотрел на Филию. — Да, Госпожа Филия, только броня… — «Эй! Вы меня слушаете?» — возмутилась Лина, но быстро смекнула по тону разговора, что ей бы сейчас самой стоило послушать. И в комнате тут же настигла тишина, которую нарушал лишь добродушный, но разбавленный тихой издевкой голос Кселлоса. — «Под ней же был один из обитателей этого храма, золотой дракон», — чуть ли не по слогам произнес мазоку, наблюдая, как вытягивалась в ужасе дракониха от каждого его слова. Монстр будто вновь опрял, вновь обрел свои вытянутые силы в последнем бою, и сел, шире улыбаясь. — «Да, дорогая Жрица Огненного Короля Дракона, я убил одного из драконов, возможно, даже вашего соседа через стенку, — продолжал тот нагнетать жути. — Разделил, как рыбу! Ваша печать не может меня удержать, вы же понимаете, а по одному убирать врагов, даже легче, тем более, пока я нахожусь под вашим покровительством…» —       Лина почувствовала нотку фальши в его речи. Он не лгал, но говорил об этом только ради запугивания. Волшебница поняла, что на страхе драконихи он восстанавливал свои силы, но та же добродушная Амелия даже не догадывалась об этом и уже начинала закипать, как чайник на огне. — Кселлос, хватит, — поспешила оставить монстра Лина, пока у принцессы не лопнул «пузырь справедливости».       Неожиданно, но не удивительно, вспылила Филия: «Да как ты мог?! Ты! Мусор! Монстр! Чудовище! Зачем?! Зачем ты убил его, если знал, что там дракон?!» — Вы сами ответили на свой вопрос! — засмеялся Кселлос. — Вам стоит записать на бумажку, что Я — чистокровный монстр, и носить с собой. — Ах, ты гад! — Уже жалеете, что взяли меня, Госпожа Филия? Не волнуйтесь, жалеет о вашем решении весь храм, особенно, та, что подслушивает наш разговор.       Зелгадис моментально распахнул дверь, не давая опомниться любопытной личности. В комнату тут же ввалилась одна из придворных дам, и, на ужас Филии, это была та, что застала ее и Кселлоса в саду наедине. Девушка, бледная от страха, словно рыба, раскрывала рот и пятилась назад, через мгновение она уже бежала не разбирая дороги. Филия тот час бросилась вслед, забыв обо всем на свете. — «Стой! Стой, пожалуйста! Остановись!» — кричала вдогонку Жрица, но та не останавливалась, а наоборот, даже ускорялась, и вскоре смогла оторваться.       Филия застыла на месте. Она смотрела в пустой коридор, где должна была пробегать придворная дама, но, видно, она уже на несколько коридоров дальше, чем Жрица могла себе представить. Девушка задрожала. Она знала, что дракониха все расскажет старейшине и это развяжет им руки. Хотя сейчас ее и не это больше волновало. Ее хрупкое сердце треснуло от обиды и злости, от такого жесткого удара от Кселлоса.       Девушка развернулась и посмотрела в глаза мазоку, в его равнодушный взгляд и на зловещую улыбку. Последние капельки надежды увидеть на лице мазоку хотя бы намеки на сожаление исчезли в обильном потоке слез. Стиснув зубы, скрепив сердце, Филия прошипела: «Я тебя ненавижу», после чего побежала к себе в комнату, побежала от монстра, а он за ней. И дело не в том, что он хочет извиниться, — просто, они связаны.       Девушка заперлась в своей комнате, разделив себя и Кселлоса дверью. Она сжала подушку и надрывно зарыдала. — «Зачем? Зачем?» — бубнила она, спрашивая то ли стоящего за дверью мазоку, то ли судьбу, за то, что та подложила ей такую свинью, то ли себя саму, за то, что она вообще решила взяться за защиту этого монстра. О чем она думала? Он мазоку, и этим все сказано. Зло во плоти. Филия это знала и понимала. Кселлос — ее главный враг, противовес ею, существо стремящейся к разрушению мира. И было очевидно, что она должна была убить его, защитить мир, остановить рост мощи расы монстров, но… Сейчас, сидя в обнимку с подушкой, она не понимала, что тогда подвигло ее на столь глупый поступок. И она боялась вспомнить.       Сейчас это уже не важно. Сейчас его все равно убьют, потому что печать не подавляет его силы, потому что он убил дракона, потому что его слышали, потому что он сказал, что он здесь, чтобы убивать Союзников Богов. И Филия не будет этому мешать. Она Жрица, и мир ей дороже, чем… чем он… Так ведь?       Девушка продолжала плакать, все глубже и глубже уходя в омут мыслей и сожалений. Кселлос мирно сидел по ту сторону двери, ожидая, когда эмоции отпустят дракониху, и она наконец сможет здраво мыслить и слушать. Вдруг послышались легкие шаги, парень тут же встал. Из-за угла появился гуляющих дракон, хотя просто гуляющим его не назовешь, — он точно знал куда идет, а именно, сюда. Монстроубийца шел уверенным шагом, показушно задирая плащ, чтобы показать отрубленные головы, и старался игнорировать Кселлоса, что так заманчиво стоял один-одинешенек в пустом коридоре. Мазоку знал, что происходило в голове дракона, и ехидно улыбался, наверное, даже сдерживая смех. — Вам уже рассказали новость? — спросил Кселлос, тут же выведя из равновесия дракона. Тот, прекратив строить из себя незаинтересованного, подошел очень близко к монстру и ответил: «Я был одним из первых». Затем он уперся руками в стену и навис над монстром.       Монстроубийца почувствовал, как непонятное желание медленно охватывало его разум. Какой-то голод. Появилась невыносимая потребность захватить, обуздать и поставить штамп на монстре, которое будет обозначать, что это его вещь, что он властен делать с ней, что хочет и когда захочет. Это чувство впервые просочилось тогда, когда он встретил мазоку вместе со старейшиной. Тогда он испугался своему дикому желанию, но сейчас ему это нравилось. Это желание вызывало у него боль, когда он не мог добраться до парня, но сейчас эта боль приятна жгла. Она ему нравилась. Потому что ее можно утолить. Можно остановить эти безумные пытки, можно, наконец, насладиться.       Дракон, дрожа от легкой боли во всем теле, жадно схватил Кселлоса за шею и уперся большим пальцем ему в подбородок, чтобы ощутить свою доминацию, будто он решает, куда мазоку даже смотреть. Он склонился к уху монстра, зажав свободной рукой кисть жертвы, и прошептал: «А ты тут один… без защиты». — Ты ведь понимаешь, что даже услышанных признаний монстра будет недостаточно, чтобы тебе дали волю? — усмехнулся Кселлос, зажав руку дракона, чтобы отдернуть ее, когда гость осознает, что до мазоку ему не добраться. — Это только пока, — прошептал тот прям над губами своей цели, глядя опьяненным взглядом в типично прикрытые глаза монстра. Кселлос почувствовал неладное. Он тут же отстранил голову и недоверчиво прищурил взгляд. — Как только ее не станет, мне отдадут тебя всего. А я возьму! И ты будешь моим! Полностью моим! — продолжил тот, насильно подтягивая к себе лицо мазоку, пытаясь захватить его зубами. — «Ее? — не замечал угрозы Кселлос, косясь в сторону двери. — Филия? Госпожа Филия!» — Парень со всей силы отпихнулся от дракона и толкнул его до противоположной стены. — «Госпожа Филия!» — крикнул мазоку, дергая ручку. Послышался девичьи крик и грохочущий шум. — «Филия!» — испуганно вскрикнул тот. Он попытался выбить дверь, но охотник помешал. Кселлос гневно бросил взгляд. — «Нет, — мурлыкнул монстроубийца, оттягивая мазоку от двери, — только ты и я». — Загадочный жрец бросил взгляд на цепь, — ее нет. Он схватился за шею в поисках печати. Золотовласый властно сжал юношу и, под властью древнего инстинкта, попытался укусить. Он уже был не способен сопротивляться этому дикому чувству, а непокорность жертвы только раззадорило его.       У дракона не работало чувство самосохранения, иначе бы он заметил, что Кселлос больше не заинтересован доводить охотника до безумия, заставлять его страдать, злиться, бояться, поддаваться первозданным чувствам, что он уже не заинтересован в банальном питании за счет глупости рептилии, что он уже сделал последние предупреждение охотнику. Два конуса врезались под ребра монстроубийцы. Дракон немо вскрикнул, заглушенный кровавым потоком, и развалился на две половины. Кселлос словно тряпку откинул от себя разделенную плоть, проследил за исчезающей головой на поясе и выбил замки в двери.       Комната оказалась пустой. Мазоку протянул руку вперед, уходя в астральный мир, словно в воду. Астрал окутан темными, режущими нитями, хаотично переплетенными друг с другом. Маленькие иголки резали плоть на маленькие-маленькие кусочки. Проникая сквозь них, словно через сито, Кселлос вцепился в единственную душу. Холодная плоть размякла под пальцами мазоку, словно в ней отсутствовали кости. Монстр легонько потянул за собой ускользающую душу, медленно вытягивая ее из когтистой тьмы. Вытащив тоненькую ручку из пустоты, Кселлос выпустил ее, дождался, когда тряпичная плоть примет свою обычную форму, вновь схватился за нее и медленно вывел девушку из астрала.       Филия, бледная и неживая, тупила пустым взглядом. Словно большая фарфоровая кукла, — красивая, но пустая. Печати не было. Кселлос продолжал держать тоненькую бледную ручку в порванной беленькой перчаточке, скрыв глаза в тени. Он замер так как только вывел ее из астрала. Замер так, словно хотел продолжить ход, будто хотел вести девушку дальше, но не стал. Замер, когда цепь не появилась вновь.       Печать зависит от состояния обоих. И ее нет.       Филия подняла свой забвенный взгляд на мазоку. Глядя как на обыденный предмет, вроде ржавого чайника, дракониха скучающе опустила голову вниз и остановилась на крепко сжимающей ее запястье руке. Она подняла брови, будто увидела любопытный камень — красивый, но обыденный. Девушка сделала пару маленьких острых шагов, будто желая поднять камень, утолить любопытство и решить достоин ли ее внимания этот камень. Филия положила руку на «обыденный камень» и вздрогнула. На ее беленькой перчаточке появилось мокрое пятнышко. Она подняла пустой взор и недоуменно уставилась на лик «красивого камня». Из-под тени текла вода. Маленькие капельки стекали по щекам и падали на белую перчатку на бледной руке. Филия вздрогнула, прочувствовала всем телом слабость и боль, легкую дрожь и потерю осознания реальности, как бывает после кошмарного сна, и тихо выдавила из себя: «Кселлос?»       Мазоку поднял голову, показал из тени обыденно скрытые под черными ресницами глазами и озарил своей добродушной улыбкой, с которой он ходит всегда. Будто ничего и не было, только по щекам бежали слезы. Девушка изумилась. — Это так странно? — спросил мазоку. — Нет. Нет, все нормально. Это нормально, — ответила Жрица.       Она протянула руку к лицу монстра и заметила, как вновь материализуется печать. Щелчок, и Кселлос падает, как мешок картошки. Филия, не способная удержать своими ослабевшими руками ни себя, ни парня, рухнула рядом с ним на колени. Она положила его голову к себе на плечо и, приобняв, задумалась, слушая стук приближающихся шагов.