Я смотрю на тебя

Терять близких ужасно. Ужасно жить дальше как ни в чем не бывало, когда рядом с тобой нет того самого человека, который всегда поддерживал тебя. Этим человеком был мой отец. — Привет, пап — я сажусь напротив фотографии отца в небольшой рамке, с которой он улыбается мне одной из своих самых неискренних улыбок. Отец не любил улыбаться. Всегда на всех мероприятиях он выдавливал на камеру перед журналистами свою самую ужасную улыбку. Почему ужасную? Потому что он делал это ради публики. Его всегда раздражало, что нужно показывать прессе своё «счастливое лицо», чтобы граждане по ту сторону газет не заклевали его за столь привычную ему непринужденность. Его менеджер говорил, что это нужно для того, чтобы народ его полюбил. К сожалению, одной улыбки было мало и поэтому три года два месяца и две недели назад его пристрелили на одном из благотворительных вечеров в отеле «Хайв Грауз» ровно в двадцать три часа сорок минут. Спросите: откуда я так точно знаю эти события? Потому что невозможно забыть момент, с которого моя жизнь пошла под откос. Буквально. — Знаешь, тебя иногда так не хватает, — признаюсь я и не лукавлю, потому что жизнь с отцом была беззаботной и лёгкой. Никто не думал о том, что нужно искать деньги на оплату счетов, никто и не подозревал, что еду нужно готовить самим, ведь у нас всегда был свой повар, никто не знал, что делать, если сломался унитаз, потому что тогда можно было вызвать мастера, который бы приехал в тот же день и сделал все в течение двух часов. Сейчас же мы просто не знаем, что делать. Как жить дальше? Раньше казалось, что жизни дальше нет. После смерти отца все очень изменилось. Довольно долгая история, но я думаю, у нас с вами достаточно времени, чтобы я рассказала все. — Надеюсь, сейчас ты в лучшем мире, пап, и у тебя там все хорошо, — говорю я, опираясь на локти и продолжая смотреть на фото улыбающегося отца. Скучаю ли я? Безумно. Мне иногда не хватает его. Вечерами, когда я возвращаюсь домой из этого проклятого магазина я иду по тротуару и плачу, вспоминая, как несколько лет назад папа забирал меня на машине с очередной вечеринки у Стейси. Нам было хорошо. Мы ехали с ним по ночному Манхэттену, прямиком домой, пока я пела песню Бритни Спирс по радио, а он смеялся с того, как я не попадаю в ноты. Было хорошо. Готова даже заплакать от этого сейчас, но держусь, потому что не хочу испортить сегодняшний макияж, на который я потратила целый час. — Какой же ты ублюдок, отец, — не скрываю улыбки, продолжая смотреть на его фото. Ублюдок, потому что бросил нас с Ханаби одних в этом огромном городе, где мы должны выживать, чтобы прокормить себя. Ненавижу, но так скучаю, ты даже не можешь представить. Как так вышло, что мы с сестрой живем на окраине Бруклина? Рассказываю. Мой отец — Хиаши Хьюга, не самый последний человек в Нью-Йорке. Он бывший глава своей влиятельной компании «Хьюга Дженерэйшен», ее основатель, директор и банкрот. Человек, потерявший все из-за своего брата. Сразу говорю, это подтвержденная информация, которую я рассказываю вам из первых уст. Я вам больше скажу, в СМИ об этом даже не знают. Если коротко, то мой дядя убил своего брата и отобрал все наследство, заплатил журналистам за молчание и раскрыл прессе все долги отца, лишив меня, Неджи и Ханаби будущего и беспечной жизни. Как так вышло? Честно, ума не приложу, но больнее всего было смотреть на наш дом, который горит вместе с моими платьями от «Шанель» и мягкими игрушками Ханаби. Неджи потерял свой скейт и кубок за победу на соревнованиях. Нас лишили всего. Так вот, сначала у нас отобрали дом. Его сожгли. Всевозможные активы были перечислены на счёт дяди. Дяди-самого-ублюдочного-человека-на-этом-свете. Мой брат, как наследник лишился всего. Я, как наследница лишилась всего. Завещание отца испарилось по щелчку пальцев, в котором было указано, что мне достаётся дом, а Неджи главный пакет акций. Неджи должен был стать наследником. Ханаби достался дом в Южной Калифорнии, но нам пришлось его продать, чтобы заплатить за долги отца. Мы не могли сказать и слова. Наш «добрый» дядя обещал, что если мы проболтаемся СМИ, то здорово за это поплатимся. Возможно даже, как отец. Поэтому мы молчали и молчим до сих пор и будем молчать, потому что хотим жить, пусть не так, как раньше. От нас все отвернулись: друзья, родственники, знакомые, коллеги отца. Мы остались втроем в этой лодке бедности, решив, что нужно как-то двигаться дальше, но вместе. Нас лишили денег и возможностей, но мы все еще были семьей. Семьей Хьюга. — Опять разговариваешь с фотографиями? — зевает Ханаби, стоя в дверном проёме. Я резко беру рамку и кладу фотографией вниз, чтобы она не заметила, что я разговариваю с отцом. Не хочу, чтобы она думала, что я странная. После поворачиваюсь и одариваю ее самой яркой из своих фальшивых улыбок. Этому меня научил папа. — Я видела, что это отец, — девчонка хитро улыбается, на что с моего лица пропадает вынужденная гримаса, и я снова принимаю свое безразличное лицо, вставая со стула и решаясь все-таки приготовить завтрак. Ханаби поправляет свои волосы, завязанные в пучок, который «скатился» на бок и садится за маленький стол на кухне, при этом подняв рамку с изображением отца. Я молчаливо бью два яйца на сковороду: одно себе, другое Ханаби. К сожалению, это последние яйца в этой квартире и следующие я могу купить только с зарплаты, честно даже не представляю, чем мы будем завтракать завтра, а что есть сегодня вечером. Жить в бедности ужасно. Я, честно, никогда не понимала этих людей, и я всегда думала, что никогда не окажусь за этой чертой, но так вышло, что я теперь часть бедности. Или бедность часть меня. Я не знала и молча смотрела на яйца, которые жарились на порядком потрепанной сковородке. У нее сломалась ручка, а дно совсем прогорело. Нужно купить новую, иначе мне не на чем будет готовить завтрак для Ханаби. Поджимаю губы, пытаясь сдержать слезы. Раньше я никогда не думала о том, каково это готовить и жить в обшарпанной квартире на окраине Бруклина. Мне ужасно обидно, что это коснулось нашу семью, да еще и в самый неподходящий период. Дожариваю яйца и кладу их на общую тарелку, потому что это единственная чистая тарелка в этой квартире. Достаю сок из холодильника и нюхаю у места где я отрезала кусок пакета две недели назад. Не пахнет, значит можно пить. Ханаби смотрит, как я достаю два прибора и мягкий хлеб, который купила себя утром на рынке за несколько центов. После сажусь и мы обе начинаем уплетать завтрак, который я приготовила. В абсолютной тишине под звуки вилок о тарелку. Ханаби решает попробовать сок и прислоняется губами о край пакета, но тут же морщится и ставит пакет обратно, проглатывая содержимое, на что я отвлекаюсь от тарелки, решая узнать, что случилось: — Это апельсин? — спрашивает сестра, не давая мне спросить. — Яблоко, — отвечаю я. — Тогда он прокис, — сестра продолжает дальше уплетать яичницу, на что я встаю хватаю пакет прокисшего сока и бросаю в наполненное мусорное ведро, а после поворачиваюсь к девочке — налить стакан воды? — Может, попьем чай? — спрашивает Ханаби, отложив вилку. — У нас закончился чай, — я грустно поджимаю губы, после осматриваюсь на старой кухне в поисках чего-нибудь съестного, — как насчет кофе. Если оно не затвердело конечно. Я подхожу, беру пакет с растворимым кофе и открываю его, чтобы посмотреть внутрь. Не испортилось. Решаю включить чайник. — Ну, кофе так кофе, — Ханаби жмет плечами, — выбирать не приходится. — А помнишь, как мы утром завтракали круассанами в Париже? — я улыбаюсь, вспоминая тот прекрасный вкусный стол, полный пряностей и фруктов, который украшал вид на Эйфелеву башню. В то утро мы с Ханаби ели клубнику, чернику, персики и шоколадные круассаны, запивая апельсиновым фрешем. Один запах тех самых круассанов застрял в носу, а желудок предательски заурчал, пока я наслаждалась воспоминаниями из прошлого. В тот день мы посещали открытие благотворительного фонда, к которому приложил руку наш отец. Вечером мы катались по ночному Парижу под клубную музыку. Как же было здорово. — Да, да, — Ханаби кивает, и поджимает губы, предаваясь воспоминаниям также, как и я, — вот бы сейчас поесть хотя бы обычных круассанов. С клубничным джемом. — Я обязательно куплю их тебе, как только получу деньги, — говорю я, поворачиваясь к сестре, на лице которой появилась улыбка, — Чарли в последнее время опаздывает с выдачей денег, но я надеюсь, ты потерпишь, и я сразу же куплю тебе целых две пачки. Мы тогда попросим ноутбук у Сэми и посмотрим какой-нибудь фильм. — «Дневники Принцессы»? — Ханаби тут же подскакивает на месте, а я смеюсь и киваю ей в ответ.  — Что угодно, — я улыбаюсь, — но только учти, что это будет после того, как мы получим твои результаты по вступительным экзаменам в… Результаты! Я смотрю на часы, где стрелки показывали без пяти минут двенадцать часов утра. — Сегодня? — Ханаби ужаснулась — разве? — У нас пять минут, — бросаю я, — надо взять ноутбук у Сэми. Последи за чайником! — Черт, я так нервничаю, — девочка схватилась за голову, — Хината, я совсем забыла! Я иду в соседнюю квартиру, где жил наш сосед Сэми — местный дилер и торгаш всякой дрянью, начиная от конопли до героина, который наркоманы скупали у него мешками. Я до сих пор удивлена, как копы не нашли его, но сейчас мне нужен был его ноутбук. За мое молчание он иногда давал мне пользоваться своим стареньким макбуком, который я выхватила из рук сразу же, как он появился в дверях. Крикнув ему о том, что я верну его позже, я устремилась на кухню, где Ханаби только выключила чайник, из которого шел пар. — Быстрее! — говорю я, ставя ноутбук на стол. Открываю крышку, сестра тут же садится за стол напротив, не отрывая глаз от экрана ноутбука. Я вбиваю сайт который тут же выскакивает в строке и нажимаю «энтер». Браузер переходит на главную страницу колледжа, а Ханаби поторапливает меня, тараторя над ухом: «Быстрее, быстрее». Честно, нервничала и я, ведь от ее результатов полностью зависело наше будущее. — Ну же, давай! — говорю я, стуча ладонями по столу от нетерпения. — Быстрее! — Ханаби смотрит на знак загрузки. Когда страница открывается, я щелкаю на главную новость колледжа под заголовком: «Результаты промежуточных экзаменов» и снова нервничаю, оттого, что в нашей квартире так ужасно работает вай-фай Сэми. — Как же долго! — психует Ханаби, хватаясь руками за голову, — что будет, если я не поступлю? — Я возьму тебя к себе на подработку и до конца жизни будем есть просроченный кефир и брать деньги в долг у Неджи - говорю я, чуть ои не кусая ногти от нетерпения. Сестру ответ не сильно устраивает, и мы снова смотрим на белый экран ноутбука в ожидании чуда. Внезапно белый экран становится черным, на что мы с сестрой сразу смотрим друг на друга, не понимая в чем дело? Какая-то шутка? Мы его сломали? Что произошло?  — Он что сгорел? — интересуется Ханаби, осматривая крышку ноутбука. — Дыма нет, — отвечаю я, начиная нажимать на кнопку пуска, надеясь, что это поможет включить его заново, — какого черта? — Он разрядился, — говорит Ханаби, тыкая пальцем на индикатор зарядки, что мигал красным. — Твою мать, Сэми, — я бью рукой о стол. — Ну и как мы посмотрим результаты? — грустно спрашивает Ханаби, — а вдруг я не поступила? — Не переживай, — говорю я, желая подбодрить сестру, — сейчас я пойду, надаю Сэми по щам, возьму зарядку и мы посмотрим результаты. Не смей даже думать о том, что ты не поступила. Сестра кивает, а нас прерывает звонок ее телефона, который она тут же берет и отвечает, смотря на меня, пока я осматриваю темный экран. — Привет, Неджи, — Ханаби улыбается, а я поднимаю глаза. Очень странно, Неджи никогда не звонит в такое время. Что-то случилось? Но я слушаю их разговор и понимаю о чем речь, — что? В смысле «Поздравляю»? С чем? Как поступила? Ты смотрел результаты? — девочка поднимает вверх брови от шока, смотря на меня и убирая телефон от уха, — Хината, Неджи сказал, что я поступила. Он смотрел результаты. Неджи, я поступила! Господи! Я готова зарыдать от счастья. Прикрываю рот ладонями, пытаясь сдержать навернувшиеся слезы, пока моя сестра скачет на стуле и благодарит нашего брата за то, что у него работает вай-фай и не выключился ноутбук. Я отодвигаю ноутбук Сэми, встаю со стула и подхожу к сестре, начиная ее обнимать и поздравлять, пока она прощается с Неджи и говорит ему спасибо. И вот мы обнимаемся и визжим, словно обе поступили в один из самых престижных колледжей Нью-Йорка. Ханаби убирает телефон, а я пребываю в самом настоящем восторге, готовая вот-вот расплакаться. Моя сестра такая умница. — Ну, все, с тебя круассаны и «Дневники Принцессы», — смеется Ханаби, обнимая меня за плечи: — Моя дорогая, как только, так сразу — я всегда сдерживаю свои обещания. Ханаби уходит к себе в комнату, а я снова поднимаю фотографию отца и смотрю на нее около минуты. Все пошло не так, после того, как ты ушел. Я потеряла не только любящего отца, я потеряла друзей, которые клялись поддерживать меня в любой ситуации. Удивительно, оказывается, когда у тебя пропадают деньги, то и исчезают друзья. Хотя, не думаю, что их стоит называть друзьями. Шерри, моя близкая подруга, дочь крупного бизнесмена, владеющего несколькими фабриками. Она буквально всегда выручала меня из всякого дерьма. Допустим, когда меня бросил Джейк или когда ведущая одного мероприятия пролила на меня бокал с шампанским, из-за чего я после мероприятия, в туалете отмывала свое платье от «Шанель», всхлипывая и плача, что мальчик, который мне нравился, Уйэн, посмеялся над этим. Или когда я опозорилась на показе мод, где споткнулась и упала. Мне, кажется, было пятнадцать. Когда отец умер, и мы обанкротились, она даже не позвонила. Она после никогда не звонила. Марианна, дочка известного дизайнера. На одной из вечеринок мы клялись, что судьба никогда нас не разлучит. Сейчас Марианна удалила меня из друзей на «Фейсбуке» и никак не поддерживает со мной контакт после этого инцидента. Смешно до коликов. На похоронах отца она конечно подошла поддержала меня и сказала, что если мне будет нужна помощь, она всегда может ко мне обратиться. Когда мне нужны были деньги, она игнорировала мои сообщения. Я приехала к ней домой и стучала в дверь, чтобы она открыла мне и выслушала меня. И знаете, чем это закончилось? Меня выгнали. Их охранник Майк буквально вышвырнул меня на улицу. Мне всегда казалось, что роскошная жизнь это та жизнь, которой я жила: куча денег, яхты, вечеринки, похмелье по утрам, но роскошная жизнь это когда у тебя есть настоящие друзья. Как видите, у меня их не было. Не считая одной. Розанна. Роза. Рози. Розэ. Она ужасно не любила свое полное имя и всегда просила называть ее «Розой» или «Рози». Я называю ее «Розэ», мне кажется это милым, а ей очень нравится это. Ее удочерили в возрасте пяти лет. Отец, нефтяной магнат, а мать примерная домохозяйка. У Джулс и Остина очень долго не получалось завести детей, на что они решились удочерить Розанну. И хоть Розэ жила в полной роскоши, она никогда не злоупотребляла этим, хотя на ее счету всегда было намного больше денег, чем у всех нас. Она единственная, кто помогла мне тогда с деньгами и единственная, кто помогает мне сейчас. На данный момент Розэ в Китае, учится на юриста и ведет свой блог в интернете, показывая свои картины. Эх, вы бы их видели, ведь она очень талантлива. Иногда я люблю просматривать наши с ней фотографии с различных вечеринок и плакать, что судьба вот так раскидала нас по разным частям света. На самом деле иногда я просто люблю плакать. Я всегда могу найти причину: судьба, работа, ну не знаю, когда повышают цены на молоко в супермаркете. Я кстати уже устала ругаться с Лиззи насчет этого, потому что есть подозрения, словно они просто пытаются содрать с меня как можно больше денег. С одной меня. От воспоминаний меня прерывает телефонный звонок, на что отрываюсь от фотографии отца и беру свой гаджет. Неджи. Беру трубку: — Алло. — Видел результаты экзаменов Ханаби, — говорит он, на что я понуро опускаю плечи, а он будто чует мою реакцию через телефон и сразу же спрашивает: — ты что недовольна? — Я счастлива на самом деле, — искренне признаюсь я, хоть и морщусь, но не от зависти, а оттого, что ее учебу мне придется тянуть совсем одной, — ты ведь понимаешь, что теперь ей нужно купить тетради, вещи и много всякой чепухи для этой учебы? — Конечно, — спокойно отвечает Неджи, на что я выдыхаю, предчувствуя его ответ, — я буду помогать. — Спасибо, — я улыбаюсь, опустив глаза. Честно, я ненавижу брать у него деньги, — мне уже неудобно, ведь тебе самому нужно платить счета и все тако- — Перестань, — он меня перебивает, — я теперь мужчина в нашей семье, который отвечает за вас. И я должен о вас заботиться. Я что-нибудь придумаю. Не переживай. Я выдавливаю улыбку, жалея, что не могу его прямо сейчас обнять за эти слова. Неджи очень старается впахивать на маленькой фирме в Чикаго. Ему предложил эту работу друг, сказав, что в Чикаго никому нет дела да обанкротившихся Хьюг и что он спокойно может работать, не боясь за свою репутацию. Ему пришлось переехать сразу же после трагедии. Он очень винил себя за то, что он как мужчина не может содержать нас двоих и поклялся помогать оттуда, постылая деньги. Это хорошо, но и очень плохо. Неджи тоже должен там как-то жить, и каждый раз мне ужасно стыдно брать у него деньги, ведь я прекрасно понимаю, каким трудом они ему достаются. Как же ужасно. — Спасибо, — только и могу сказать, на что он довольно хмыкает в трубку, видимо грустно улыбаясь, как и я от этой безысходности. — Как дела на работе? — интересуется Неджи, решая сменить тему. — Как обычно, — я усмехаюсь, — Чарли задерживает зарплату, а мое резюме на сайте никто не хочет просматривать, потому что я дочка Хиаши Хьюга. Он усмехается моим словам: — Так значит, ты все еще планируешь работать в этом магазине? — Других вариантов нет, — признаюсь я, — то, что Чарли взял меня на работу огромная удача, учитывая мое положение. Хоть сейчас все и забыли об этом, но я то еще жива. На самом деле мне страшно за Ханаби. Если она будет учиться в колледже, то столкнется с травлей. Я не хочу этого. — Сначала мы должны оплатить ее первый год обучения, — напоминает Неджи, — оплатить нужно до- — До Рождества, — говорю я, сглатывая слюну, — до Рождества нам нужно пятьдесят три тысячи долларов. Есть варианты, как их заработать? — Я могу взять дополнительную работу, — предлагает Неджи. — Пощади свое здоровье, — говорю я, хмуря брови, — у тебя упал сахар и начала снова болеть спина, ты же только недавно жаловался на это. — Но это будущее Ханаби, — протестует брат, на что я цокаю в трубку, явно не желая с ним ссориться на эту тему. Не самый подходящий момент. — Поговорим об этом позже, — предлагаю я, на что он замолкает, понимая, что разговор перетекает не в самое лучшее русло. Мы всегда ссоримся, когда дело доходит до заработка. — Ладно, — он успокаивается, — передай Ханаби, что я за нее очень рад. Обнимаю вас обоих. — И мы тебя. — Позвоню вечером, — говорит Неджи и сбрасывает звонок, а я выпячиваю губы, обдумывая его слова насчет обучения сестры, и думаю, где взять столько денег. Где? Раздумья прерывает новый звонок, но уже от другого человека, такого же близкого, как мой брат. — Розэ! — я отвечаю радостно на звонок, совсем не ожидавшая услышать свою подругу. — Я не могу дозвониться до Ханаби, чтобы поздравить ее с поступлением, — признается подруга на другом конце линии, а я убираю телефон от уха и громко кричу в коридор: — Ханаби-и-и! Тут Розэ! Хочет тебя поздравить! Розанна всегда поддерживала нашу семью. Она как будто была моей потерянной сестрой. Раньше я думала, что у меня всегда было две сестры: Розанна и Ханаби. Мои самые близкие девочки. Рози всегда была со мной. Она знала моего отца и мою мать, наши семьи дружили, и она прекрасно знала о желании Ханаби поступить в Парсонс. Ей даже нравился Неджи в свое время, отчего она активно к нему подкатывала, но после трагедии он улетел в Чикаго, а она в Китай и все прекратилось. — Спасибо! — кричит мне сестра со своей комнаты, а я снова прикладываю телефон к уху: — Ты вряд ли слышала, но она говорит: «спасибо», — усмехаюсь я. — Слышала, — смеется подруга, — я очень рада, но с другой стороны понимаю, что для тебя с Неджи это очень тяжело. Я смотрела цены на обучение… — Не начинай, — прошу ее я, совсем не желая говорить о деньгах, которых нет, — мы только что с Неджи чуть из-за этого не поругались. — Как он? — перебивает Розэ, а я слышу нотки беспокойства в ее голосе. — Работает, — отвечаю я, — как и всегда. Ничего не меняется. — Хорошо, — она расслабляется, а после недолгой паузы продолжает, — когда я говорила про деньги, я имела в виду, что могу помочь. Внести первый взнос. Он двадцать шесть тысяч. — Боже, Розэ, не стоит, — отмахиваюсь я, понимая, что идея хорошая, но я не возьму от нее таких денег. — Хината, послушай- — Даже не начинай, — смеюсь я, — я не возьму эти деньги. Мы все решим сами. Спасибо, Розэ, что переживаешь за будущее Ханаби, как и мы все, но не стоит. Я и Неджи обо всем позаботимся. Подруга делает глубокий вздох, понимая, что видимо, со мной бесполезно говорить на эту тему: — Ладно, но знай, что ты всегда можешь ко мне обратиться. — Я понимаю и ценю это, — говорю я, — спасибо. — Обнимаю, — тихо отвечает Розэ, а я улыбаюсь, представляя ее объятия: крепкие и уютные, — поговорим позже? Мне нужно идти на курсы. — Конечно, — я улыбаюсь, — пока, моя хорошая! После мы прощаемся, а я сажусь обратно на стул, смотря на разряженный ноутбук Сэма, и долго думаю. Где взять деньги? И вот, когда брать взаймы уже позволяет совесть, а надежды на прибавку к зарплате нет, я начинаю думать о самом ужасном. Эскорт. Скажи мне кто-то пять лет назад, что я буду продавать свое тело, я рассмеюсь и скажу о том, как это низко и унизительно, но сейчас смотря на свое материальное положение и на то, что Ханаби начинает учиться, я понимаю, что другого варианта нет. Или есть? Одна моя бывшая подруга Шерри раньше говорила, что если хочешь иметь постоянный заработок и при этом завтракать омарами, а вечером загорать на пляжах Майами — найди себе папика. В тот момент я сказала, что глупо жить за счет чужого мужика, перед которым ты раз в месяц будешь раздвигать ноги. Никакого уважения к себе. Шерри сказала, что я забуду об уважении, когда он кинет мне на стол пачку купюр, отблагодарив за вечер. И я забыла. Как мы с ним встретились? Если мне не изменяет память, это было на работе. Я стояла возле кассы, жевала жвачку, попутно играя на телефоне в какую-то игру, опираясь локтями о прилавок, совсем не обращая внимание на клиентов. Чарли не платит мне достойных денег, поэтому я спокойно продолжала делать вид, что работаю, пока какой-то клиент не поставил передо мной бутылку газировки и пачку «Скиттлс». Я подняла глаза от его наглости, продолжая жевать жвачку, и обомлела от вида мужчины перед собой. В хорошем смысле. Красивый, стильный, одетый в роскошный пиджак и белую выглаженную рубашку, черные волосы и достаточно дорогие часы на запястье левой руки. Представила, что если их продать, то можно купить новую кровать и целую подержанную мебель в нашу комнату с Ханаби. От него не скрылся мой взгляд к его аксессуару и он улыбнулся одной из своих самых сексуальных улыбок. Я почувствовала между нами какую-то связь всего за каких-то несколько секунд. По мне будто прошелся ток, но я старалась сдерживать свои эмоции и лишь повела бровью на то, как он вальяжно распахнул полы пиджака, вытаскивая из внутреннего кармана кожаный кошелек. Богат. Я делаю это вывод по его кошельку от «Луи Витон». Отец раньше всегда говорил, что если хочешь узнать, сколько человек зарабатывает — посмотри на его кошелек. Никакой бомж не будет таскать у себя за пазухой кошелек последней модели от мировых дизайнеров. Мужчина достает пару купюр и кладет мне их на монетницу. Я решаю его все-таки обслужить и откладываю телефон, но продолжаю нагло жевать жвачку. Хочет настрочить жалобу? Пожалуйста! На самом деле здесь это в порядке вещей. Чарли работает незаконно уже который год. Официальных документов на это здание у него нет. Нас в любой момент могут закрыть и снести к черту, поэтому, зачем нужно соблюдать какие-то стандарты в обслуживании? Я просто прихожу на работу «отстоять» свою смену. — С вас 2$ — говорю я, забирая его деньги, а он прикусывает нижнюю губу, осматривая мой внешний вид и делает вывод: — Симпатичная. Я перестаю жевать жвачку и на мгновение замираю над кассой с деньгами, поднимая взгляд. Думаю, что это какая-то шутка и не придаю этому значения. Отдаю сдачу и бросаю в посетителя свой самый пронзительный взгляд из всех возможных, а его это будто возбуждает и он скалится. Я стараюсь выглядеть хладнокровно, но не могла отрицать тот факт, что мне это нравилось. Он играл со мной, а я хоть и держала оборону, но готова была сдаться, если он предложит меня, допустим, подвезти домой. — Карла, — говорит он, опустив свои глаза на мой бейдж. — Хината, — поправляю его я, а он снова довольно улыбается, довольный тем, что узнал мое настоящее имя. Чарли написал нам абсолютно левые имена, чтоб при визите полиции нас не упекли за решётку, и я сейчас не понимаю, зачем рассказала этому мужчине свое имя, поэтому кусаю губу от досады, что спалилась. Что происходит со мной? — Не хочешь подышать свежим воздухом, Хината? — спрашивает незнакомец, открывая передо мной бутылку газировки, а после начинает жадно пить, на что я сглатываю слюну, понимая его намек. Хочет меня трахнуть. И думает это так легко? Пф, конечно легко. Но что я получу с этого? В мыслях я уже отдалась ему, но какая-то часть меня твердила, что я до такого не опущусь. Ни за что в жизни. Хотя, может, я только накручиваю? Может, он действительно хочет поговорить? Не глупи, он ведь прямо сейчас смотрит на твои сиськи. Эх, а ведь мама всегда была права, когда говорила мне, что я плохо вижу людей. Согласиться? Это будет поступком ниже плинтуса. Поступком легкомысленной и доступной девушки, а ведь меня всю жизнь учили, что нужно смело держаться перед такими плейбоями и не прыгать сразу к нему в кровать. К сожалению, жизнь меня ничему не учит, а перспектива слинять с работы и оторваться с этим незнакомцем значительно бы скрасила мой вечер. У меня давно не было такого безумия. Я улыбаюсь ему в ответ, давая понять, что я согласна, а он хватает бутылку и «Скиттлс», поняв мой ответ, и удаляется, хлопнув дверью, а я отхожу от кассы, кричу Джейми, напарнице, что я отойду в туалет, а сама скидываю с себя рабочий темно-зеленый фартук и выхожу из магазина. На улице кромешная тьма. Полночь. Я это понимаю, подняв глаза на небо и увидев огромный белый диск. Опускаю голову, увидев на парковке перед нашим магазином огромный черный джип «Паджеро» и ухмыляюсь. Мое тело дрожит. От интриги, неизвестности и страха. Какое-то неведомое мне чувство заставляет меня пойти вперед. И я делаю первый шаг, пока ветер сдувает длинные пряди с моего лица. Он сидит за рулем. Увидев меня, наклоняется, открывая дверь своего джипа, а я тут же сажусь к нему на переднее сиденье. Он жует «Скиттлс», смотря на меня, пока я убираю пряди за уши. Смотрю на заднее сиденье, вижу детское кресло для двухлетних детей и мягкую игрушку в виде слоника. Также возле нее лежит чья-то женская сумка. Он женат и у него есть дети. Боже, во что я вляпываюсь? Незнакомец убирает пачку «Скиттлс», облизывая пальцы, и тут же кладет эту руку на мое голое бедро. По телу пробегают мурашки. Сначала думаю о том, что это негигиенично, а потом вспоминаю, что я села в машину к какому-то мужчине, и прогоняю эти мысли. Сейчас не до этого. Решаю поднять глаза, чтобы посмотреть на него. Вижу довольную гримасу и наблюдаю, как он через грубую ткань черных брюк надрачивал свой член. Интересно, видел ли он, что я боюсь? А тогда я боялась, и было желание выйти из этой машины, громко хлопнув дверью. Стало на какой-то момент мерзко. Хината, ты что вот так запросто отдашься этому мужлану? Когда его ладонь скользнула вверх, поддевая короткую юбку, я против своей воли раздвинула ноги, чтобы ему было комфортно, и издала томный стон. Да, отдамся. И прямо сейчас. Он пальцами через трусики нащупывает мой клитор, пока я смотрю на него и возбуждаюсь от одного его томного взгляда. Это мне достаточно. Я кусаю губы от желания, что вспыхнуло внизу живота. Проклинаю себя, что опустилась до такого, и возможно, я буду об этом жалеть. Но это часом позже, а сейчас самое время играть по-грязному. Его рука перемещается с клитора вверх к моей груди, начиная мять их одну за другой, отчего я решаю раздеться. Мне стало душно. Расстегиваю пуговицы на своей рубашке, а он сразу же отодвигает чашку моего лифчика, чтобы ладонью коснуться груди. Он чуть ли не стонет, когда его пальцы обхватывают мой сосок, а я томно выдыхаю, решая придвинуться и положить ладонь на его член, что упирался в ткань брюк. — Отсосешь? — шепчет он мне на ухо, поддевая ткань моих трусиков, и тянет вверх к коленям, а я помогаю их ему и вовсе снять. Я давно этого не делала. Мои последние отношения были пять лет назад, с одним богатеньким мальчиком по имени Джерри, что изменил мне прямо на моих глазах с Ребекой. После отца убили, и у меня в планах даже как-то не было цели начать с кем-то встречаться, а тем более спать. Я отсасывала Джерри. Делала это плохо, как он говорил, но считаю это очень хорошим опытом. После я зареклась больше никогда не облизывать мужской член, но сегодня вселенная решила по-другому. Я убираю волосы и наклоняюсь, пока он расстегивал ширинку своих брюк. Я закрываю глаза, желая этого не видеть, а после обхватываю губами толстый член совершенно незнакомого мужика, начиная вспоминать все свои навыки. Он томно выдыхал, хлопал меня по заднице в знак одобрения и говорил какая я горяченькая, пока мне в нос ударял кислый запах. Для меня это было что-то новое. Я была в шоке, что ему это нравилось, потому что Джерри это не нравилось совсем. И звучит глупо, но мне это придавало уверенности, и я делала это усерднее. Я не испытывала отвращения. Я взрослая девочка и не раз видела мужской член. Даже много мужских членов. Просто однажды мой брат устроил вечеринку, где все его друзья ходили по нашему двору абсолютно голые, а я вернулась раньше с уроков по вокалу. Меня не удивить. В какой-то момент он хватает меня за волосы и оттаскивает от своего члена. Приказывает сесть на него верхом, что я успешно выполняю, поправляя волосы и вытирая слюни со щеки. Он хватает меня за бедра, а я насаживаюсь на его член, на который он до этого надел презерватив. Кричу. Больно. Я будто снова девственница, хотя точно помню, что мой первый раз прошел с Джерри у него в комнате на втором этаже. Но сейчас было почему-то еще больней. Мужчина рычит от возбуждения, а я начинаю прыгать на его члене, чтобы доставить ему удовольствие. Я прыгала десять минут. Незнакомец кончает, а я сажусь обратно на сиденье с трусиками, что трепались на моем колене и чувством полного неудовлетворения. Так быстро? Серьезно? Даже Джерри трахался в два раза больше, а ему было пятнадцать. Впервые вижу, чтобы взрослый мужик кончал за такое короткое время. А все так хорошо начиналось, но и закончилось неплохо. — Хината, ты такая горячая, — он достает мне две купюры в размере пятисот долларов, и бросает их на панель, «благодаря» меня за столь быстрый секс в моей жизни. Сначала я ощущаю себя униженной и оскорбленной. Я отсосала совершенно незнакомому человеку и занялась с ним сексом в его машине, получив за это тысячу долларов. На глаза наворачивались слезы. Знал бы отец, что я только что сделала и все из-за моей легкомысленности и недотраха. Только что Хьюга Хината опозорила свою семью за десять минут. Поздравим ее! Нет, я больше никогда так не сделаю. Ни за что! Забрать деньги? Да, в качестве морального ущерба. Унизительно, но я ведь шла, чтобы что-то получить. Никто меня не предупреждал, что здесь дарят оргазмы, а вот деньги меня вполне устраивали. Поэтому я хватаю купюры, скомкав их в руке, и смотрю на своего незнакомца, что застегивал брюки. — Меня зовут Джон, — говорит мужчина, — встретимся еще раз? Джона я больше не видела. Но я видела Сэма Уостингстона, элитного адвоката, что сиял с биллбордов в моем районе, предлагая свои услуги. Тогда я поняла, что в таких ситуациях не стоит говорить свои настоящие имена и быть «Карлой». Так проще и безопаснее. В тот вечер я вышла из машины полностью униженная и разбитая эмоционально, но с тысячей долларов в кармане. Тогда я бросила свой фартук прямо на экран кассы Джейми, молча зашла в наше бытовое помещение, закинула сумку на плечо и вышла под крики моей напарницы, что я одурела уходить с работы в такой поздний час да еще и без разрешения Чарли. Но мне было все равно. Все равно, что меня уволят, или отчитают, не дадут денег за смену или обвинят в краже. Джейми не знала, что несколько минут назад я переспала с парнем и получила тысячу долларов. И вот, идя по длинному тротуару в четыре часа утра, я поняла, что никому это не нужно знать: ни Джейми, ни Неджи, ни Ханаби, ни Чарли, ни Сэми. Никому. Это будет мой секрет. На мне не было лица. Я шла под свет фонарей, которые выключались на моем пути из-за поднимающегося солнца, и не знала кто я, что я делаю и зачем. Я думала о том, что сподвигло меня на это? Желание? Похоть? Перспектива получить денег? Симпатия или отсутствие секса? Я не знала, но подозревала, что все вместе. Я шла и проклинала себя за свое легкомыслие и доступность, но с другой стороны я не жалела, потому что получила деньги. Деньги, на которые я могу купить Ханаби вещи в колледж. Она будет счастлива, когда мы пойдем с ней в нормальный магазин и купим ей ее любимые блузки с цветочными принтами, а потом мы поедим мороженного, и она будет смеяться. Я заплакала и говорила себе, что да, эти деньги достались мне грязным путем, но если благодаря ним моя сестра может хоть ненадолго пожить нормальной жизнью, то почему бы нет? Домой я приношу два пакета с различными вкусностями из супермаркета: сосиски, яйца, молоко, два пакета сока, свежий выпеченный хлеб, коробку пудинга и клубничные йогурты. Я усмехнулась, оглядев гору еды, понимая, что я не потратила и ста долларов. Возможно, в магазине во мне все еще сидел тот человечек, говорящий, что нужно экономить. Я приготовила завтрак. Красивый завтрак. Порезала авокадо, пожарила тосты, посыпала специи и сделала омлет с помидорами, налив при этом два стакана вишневого сока. Мне даже не хотелось спать. На смену усталости пришла радость и облегчение. Я ждала, когда проснется Ханаби. Я очень хотела, чтобы она это увидела. Она обомлела от радости. Даже сейчас помню ее лицо. — Хината! — ошарашено говорит девочка, присаживаясь за стол и вдыхая аромат жареных помидоров черри, — что это? — Завтрак, — я горделиво поднимаю голову, — я решила, что это намного лучше круассанов и «Дневников Принцессы». — Откуда? — спрашивает сестра, хватая вилку. Не твое дело. — Чарли повысил мне зарплату, — я вру, — теперь за час смены он платит мне почти восемь долларов. — Я думаю, мы должны отметить это, — Ханаби берет стакан сока и поднимает в воздух, на что я смеюсь и делаю тоже самое, пока моя сестра покашливает изображая из себя оратора, готовившегося произнести речь: — я поднимаю этот стакан вишневого сока за мою лучшую в мире сестру — Хинату Хьюга, которая скрасила это утро самым великолепным завтраком за последние три года в этой квартире! Да будет так всегда! Мы чокаемся, а я смеюсь, пока моя сестра залпом выпивает сок, а после с наслаждением выдыхает. Наливаю ей еще и думаю, что у меня остались деньги, чтобы купить еще продуктов на целых три недели. Немыслимо. Я ставлю бокал обратно и смотрю на свою довольную сестру, что уплетала омлет. Стоило ли терпеть тот униженный секс ради радостной сестры? Стоило. Определенно. На душе становится так тепло и уютно, когда я вижу, как ей безумно нравится мой завтрак. Моя Ханаби. Я улыбаюсь, словно любящая мать, смотрящая на свое чадо. Отчасти так и было. Ханаби была моей сестрой и дочерью. Единственная радость, которая у меня осталась. И я готова все сделать ради нее. Ради нее. А что, если продолжить этот бизнес? Я роняю вилку на пол от своих мыслей, на что сестра отрывает голову от блюдца. — Что такое? — ее настораживает мое поведение. Я лишь мотаю головой, делая вид, что все в порядке, а она жмет плечами, делая глоток сока. А я думала… Ханаби заслуживала будущего, заслуживала нормальной жизни и хорошего образования. Я могу дать ей это. Да! Я могу начать зарабатывать этим. Могу обеспечить ей нормальную жизнь, а в будущем и карьеру. Если я начну заниматься эскорт услугами, то через полгода могу накопить нужную сумму для ее обучения в колледже. Унизительно. Спать с незнакомыми мужиками ради будущего своей сестры. Как ужасно и аморально. Но только так я могу помочь ей. Только так я могу сделать ее счастливой. Она давно мечтала об этом. Этот колледж и ее диплом прямая дорога к очищению нашей репутации. Семьи Хьюга. Если она получит образование, то ее заметят и возможно, мы выберемся из этого дна. Да, мне тогда придется забыть об обществе, но если моя сестра может жить нормальной жизнью, то думаю, это того стоит. Я лучше погибну сама в этом дерьме, чем потащу туда свою малышку. Стоит попробовать? Я хмурюсь, совсем не представляя, что делать дальше. В кармане было около девятьсот долларов. Можно купить новые вещи и оплатить некоторые взносы в колледж Ханаби. А дальше? Как жить дальше? Прибавки от Чарли ждать не стоит, а надеяться, что на нас упадет целый миллион глупо. Жить на деньги Неджи, что впахивал в Чикаго на маленькую фирму отвратительно. Ему самому не на что там жить, а он еще и успевает переводить нам деньги. Я попробую, и никто не узнает об этом. Никто.