Помещение сильно отличалось от остальных, в которых ему довелось побывать за недавний промежуток времени. Казалось, ему еще никогда в жизни не выпадал шанс стоять в подобном месте. Оно, конечно, не было каким-то особенным или же за гранью реальности, но вся эта опрятность, ощущение жизни в комнате, мебель, было ему незнакомо, или же так складывалась внутреннее ощущение, с сомнительными нотками, на которые редко обращаешь внимание.
Комната сама по себе была небольшой, может, из-за заполненного пространства в ней, ведь повсюду были расставлены шкафы, наверняка очень тяжелые, по крайней мере так казалось на первый взгляд. Шкафы эти были до краев заполнены книгами разных цветов и размеров, преимущественно средней толщины примерно на страниц триста, и в темной цветовой гамме. От них отдавалось запахом прошедшего времени, а стертые по краям переплеты и тонкая желтая бумага только подтверждали этот факт. Литература была почти единственным, что находилось в комнатушке, поэтому и привлекала к себе особое внимание, но, все-таки, там она была не одна.
Как только близнецы проводили его сюда, как-то странно сконфузившись и отходя за спину мальчишки, все трое остановились в предвкушающем и боязливом чувстве, засевшим внутри, потихоньку разогревая печь. Стояла гробовая тишина, а тот, к кому все наведались, видимо, не желал выходить, поэтому и глаза от скуки стали бегать по окружающим вокруг предметам, ища в этом утешение. Для начала, конечно, они направились на сопровождающих с вопросительным взглядом. Юноша хотел задать пару волнующих его вопросов в данный момент, но губы как приоткрылись, собираясь начать диалог, так и мигом захлопнулись из-за самого вида детей: пытающиеся унять дрожь, они низко склонили головы, показывая чернявые макушки растопыренных волос, а глаза их будто сверлили пол в надежде что-то там обнаружить. Всепоглощающая бездна страха чувствовалась в них и полностью передавалась чуткому носу, заставляя его обладателя легонько встрепенуться. На лбу выступили небольшие капли горячего пота, олицетворявшие сомнение. Как можно было утешить этих бедных детей? Из-за чего они так боятся? Шероховатая рука юноши немного поднялась, желая протянуться к ним, а слегка дернувшееся передняя нога уже хотела было начать движение, как один из мальчишек очень осторожно замотал головой, так и говоря «не шевелись». Тот, казалось, вспотел пуще его самого. Это заставило плавно обернуться назад, к массивным шкафам, продолжая свое исследование. Но теперь это делалось не от скуки, а от противного чувства настороженности в сердце, будто железная струна натянулась до своего предела, издавая скрипучие звуки, предупреждающие об опасности.
Шкафы, книги, стол с небольшими креслами… Они смотрелись весьма невзрачно, в каких-то тускло-фиолетовых тонах с непривычным узором, что немного поблескивал от теплого света замеревших огоньков свечей. А они же в свою очередь стояли в антикварных подставках на столе, на пару с кучей развернутых книг и стопок исписанных страниц. Все это замечательно вписывалась в какую-то научно-исследовательскую атмосферу, особенно повисшая в воздухе пыль, что была особо заметна рядом со светом. Ничего подозрительного или же опасного, а самое главное, никого.
Сосредоточившись на своем носе, что должен был помочь в этих поисках, юноша ничего так и не учуял, появилось лишь страстное желание расчихаться от щекочущего запаха книг и пыли, из-за чего ему пришлось на третий раз прерывистого вдыхания воздуха закрыть нос и рот двумя ладонями, немного прищурившись. Все это действие мигом прогнало существующую на тот момент концентрацию, не давая даже услышать за своей спиной испуганного, довольно короткого, но громкого ика одного из близнецов.
Вскоре желание чихнуть утихомирилось, а ладонь сильно натирала покрасневший нос, чтобы уже окончательно и бесповоротно прогнать это по-своему приятное ощущение, похожее на облегченность. После этого, на темно-бордовую макушку юноши что-то капнуло. Довольно большая капля чего-то неизвестного заставила тонкие брови хмурится, а руку протянуть к месту приземления жидкости.
Лицо на рефлексе задралось ввысь, чтобы выяснить источник такого странного явления, тем более в замкнутой вдоль и поперек деревянной коробке.
В голову резко ударила мысль о предстоящей тошноте, глаза отказывались верить в то, что они видели перед собой, вестибулярный аппарат же будто полностью пропал, заставляя тело странно качаться из стороны в сторону.
Несколько капель снова ударились, но уже об пол. Приглядевшись, стало сразу понятно, что это такое и откуда взялось.
На потолке, словно приклеенная к нему, стояла завораживающая своей красотой женщина, явно чем-то недовольная, по крайней мере, так говорило ее лицо, с виду казавшееся безразличным. Но глаза отражали всю бушующую ярость, находившуюся где-то глубоко внутри, что в любой момент сможет снести хлипкую плотину холодного спокойствия и рассудительности. Изящная тонкая рука ее была почти по локоть измазана в крови, краем задевая и подвернутый рукав черного многослойного кимоно, а с кончиков пальцев плавно стекали густые капли, некоторые из которых достигали нижней поверхности относительно самой женщины.
По спине от этой картины прошелся будоражащий холодок, голова мигом опустилась, равняясь близнецам, проводившим его сюда. Сердце непонятно быстро заколотилось, истощая нежное чувство, что пряталось за восхищением и страхом, из-за чего мысли в голове путались, не зная, что предпринять в данной ситуации. Кто стоял наверху, ему было понятно без слов. Гнетущая тишина, возможно, даже и неловкая, все нарастала. Можно было затылком чувствовать сверлящий взгляд, видящий все демоническое нутро насквозь.
—
Я дал тебе новое имя, новую жизнь, и так ты решил отплатить мне за доброту? Это… — женщина, что говорила в мужском роде, перевела свой взор на окровавленную руку, меланхолично вглядываясь в нее, будто та заставляла задуматься о чем-то серьезном. —
…огорчает.
После этих слов, темная кровь стала плавно, и даже по-своему красиво испаряться в небытие, словно никогда и не существовало ее, словно не она пачкала идеально бледную кожу горделивой женщины.
—
Я… я сделал что-то не так? — в удивлении для себя самого он запнулся, из-за чего тон мог показаться каким-то неуверенным, таким, какой звучал бы из уст провинившегося, хотя сам юноша не чувствовал ни капли вины, ведь сердце подсказывало, что он делал все правильно. А свою правоту нужно отстаивать.
—
Разве я разрешал тебе говорить? Давал ли свое позволение на столь дерзкие слова? — в голосе явно просачивалась ярость, что могла вспыхнуть как искра от спички, но сжечь весь лес до тла. Однако, что-то сдерживало подобный порыв, и можно было лишь догадываться о том, что чувствовало это существо в данный момент.
—
Что? — автоматом вырвалось из рта мальчика, который снова занес голову вверх, желая увидеть лицо говорившего, желая найти в нем ответ, или хотя-бы подсказку для него.
Но вместо этого вопросов стало еще больше.
Как только взгляды их пересеклись, легкие сильно сжало, до такой степени что тело подкосилось падая на пол, уже заранее свернувшись калачиком. Дышать было нечем. Любой другой уже по прошествии всего минуты стал бы медленно расставаться с жизнью, но, увы, не он. Такая мука могла продолжаться вечно. В глазах все двоилось, из ушей что-то мерзко и спокойно текло, но было не до того, чтобы разбираться, чем именно это было. Голова сейчас забита совершенно другим.
—
Кажется, все вы до единого ни на что не годны. Какой демон станет питать жалость к людям? Ты сломанная игрушка.
Слова эти были поняты лишь наполовину, но главная их суть отчаянно кольнула в сердце своей жалостливой несправедливостью.
—
Н-но их незачем убивать… в таком количестве. — Вести диалог было до жути невыносимым, и большая часть того, что произнес юноша, было скомкано в продирающем кашле. Но твердость его тона ничем нельзя было сломать.
—
И ты уверен в этом? — на лице еле проглядывалась усмешка. Наблюдать за тем, кто живет в полной неведомости даже о самом себе — словно смотреть кино, заранее знав его конец. Смеясь над главными героями, что полны ложных надежд в этой драме.
—
Да.
Регенерация работала в ускоренном темпе, заживляя берущиеся из ниоткуда внутренние раны на корню. Но этим было так сложно манипулировать, что руки, оперевшиеся об пол, сильно тряслись, а все тело покрылось изнуряющим потом. Вновь подняв голову, демон в обличии женщины смог поистине прочувствовать забавляющую серьезность, что развернулась на молодом лице.
Какое же неуважение проявлял этот мальчишка. Он действительно ничего не знает об этом мире. И не знает, кто он такой. Не знает того, кто полностью вырезал его семью. От этого внутри затаилось утопающе-приятное чувство, похожее на легкую щекотку внутренностей.
—
Охотники. Их тоже незачем убивать? — как-то с издевкой произнес он. Юноша после услышанного медленно отвел взгляд за спину женщины. —
Ха, да ты хуже, чем демон без мозгов, способный лишь на утоление вечного голода.
Мальчик легонько прикусил губу, кажется, он теперь и сам прекрасно понимал, в чем был неправ. Но все же не мог решится, не мог выбрать правильную сторону, ведь, по сути, в его ситуации правильного решения и не было вовсе. Разве что выбирать меньшее из зол, но будет ли это действительно верным выбором?
—
Я не могу… Люди вынуждены идти на такие меры. На самом деле они не сделали ничего плохого! — о’ни был не уверен даже в собственных словах. Но своя доля правды в них имелась.
—
Охотники истребляют таких как ты не щадя. А ты пожалел. Пожалел свою совесть. — демон плавно подошел к склонившемуся, неожиданно для того прислонив тонкие ладони с изящными вытянутыми пальцами к щекам. Этот нежный, легкий жест явно был таким… Материнским, любящим, заставляющим расплываться в глупую лужицу. А взгляд яркий, красноречивый, таящий в себе ответы на все многочисленные вопросы. Но так лишь казалось.
Медленно проводя руки от щек вверх, к волосам, зарываясь почти полностью в багровые волосы, женщина-демон сменила движения с нежных, до резких и пугающих. Больно схватившись за клочок волос, ее рука направила крепко держащую голову вниз, втискивая в пол до отчетливого скрежета. Что? Зачем? А главное, почему? Снова он не может разобраться, да и заниматься сейчас этим некогда. Вставать, нужно встать, но он не может это сделать. Точнее, осознает, что делать этого не стоит. Лишь стиснувши зубы перетерпеть, промолчать. Ему нужно сделать это, без крика, без скулежа, без слез.
Но становится все хуже. Чувствуется, как что-то вкручивается ему в мозг, острое и беспощадное, в ушах же стоит хруст собственного черепа.
—
Ты мне надоел своим бредом. — колко и высокомерно вырвалось из уст женщины-демона. Ее спокойности в данный момент можно было лишь позавидовать, и возможно, такое состояние выходило из приятных воспоминаний, что нахлынули, лишь взглянув в темно-алые крупные глаза. В подобном было что-то противно-человеческое и забытое как минимум на несколько тысяч лет, и видимо, верхушка айсберга решила показаться.
Рука плавно входила в голову, от этого мучительного действия раздавался тяжкий хрип и разносился по всему помещению. Но, казалось, звук этот не доходил до ушей верховного демона, что погрузился в свои раздумья.
Ему стало интересно, выживет ли странный демон на этот раз.
В голове юноши бессвязные мысли буквально копошились, будто в ящике, пытаясь найти там что-нибудь нужное. Больно. Все от мозга до костей сплошь было пропитано болью, да даже на душе было неприятно. Чувствовалось разочарование в собственных ожиданиях, что он часто прокручивал, возносил в своем небольшом мирке, координально отличавшимся от реальности.
Каждый имеет свое место, свою цель, предназначение, то, ради чего стоит существовать, ради чего стоит бороться. Почему же он не может это найти? Обрести, найти семью. Но…он же уже нашел зацепку, не так ли? Предчувствие, что подсказывало, давало неразборчивые намеки. Рядом с этим демоном кровь бурлила в жилах, говорила, что вот, ты близко, хватайся, иди и не отпускай. А сейчас его тушка снова бьется в агонии, как никогда раньше. Или же нет… Наоборот, знакомое ощущение, от которого чуть ли слезы на глаза не наворачиваются.
«От чего же так…?»
Вслед за этим вопросом перед глазами стали разворачиваться красочные картины, что полностью уволокли разум за собой.
Взгляд падал на заснеженную местность, на дворе стоял вечер. Белоснежные охапки снега медленно кружились над землей, а от небольшого дуновения ветра макушки сухих деревьев качались в разные стороны, сбрасывая с себя такую же белую, холодную пыль. Весь этот показавшийся чистым пейзаж портило лишь одно: бардовая кровь. Смачными кляксами она расстелилась вокруг, будь то голые стволы, до того нетронутые холмики сугробов и…деревянный, наполовину разрушенный одинокий дом.
Еще раз оглядевшись вокруг, и точно удостоверившись, что в пустынной зимней округе и правда нет ничего, кроме хлипкого здания, он стал приглядываться к мелочам. Например, к тому, что ноги его были почти по колено зарыты в снегу. Нагнувшись немного вниз, мальчишеской ладонью захватив комок липкого снега, о’ни поднес его поближе к глазам.
«Снег…совсем не холодный.»
Где он находится было главным вопросом на данный момент в голове. Последний раз он был…точно не здесь. И последняя зима уже давно отступила, показывая округе зеленые краски. Да и если зима, то должно быть чертовски холодно, особенно в его-то легкой одежде… Тут же не чувствовалось ничего, ни холода, ни, на удивление, запаха, что круглосуточно бился в нос и разливался своими бурными цветами.
Эту картину, неожиданно возникшую перед глазами, стало застилать нарастающей вьюгой. Множество крупных снежинок мерцали и поблескивали в сером пространстве, переводя все внимание на себя. Это настораживало, и даже, можно сказать, пугало. Он должен узнать здесь все. Особенно то, откуда в этом месте так много крови. Откинув все размышления на потом, юноша тяжело зашагал сквозь сугробы, правой рукой прикрывая лицо от вьющегося вокруг снега, мешающего обзору.
Ближе ко входу в дом мгла стала сгущаться, и даже демоническое зрение было не способно прозреть находящееся там. Но плохое предчувствие в панике било в колокол, чьи вибрации отстукивали дрожью в теле, из-за чего вскоре он остановился буквально в метре от порога. Время шло, а стоять вечно перед неизвестным невозможно, поэтому о’ни все-таки сделал пару шагов вперед, вытягивая руки перед собой и прощупывая все подряд, благодаря чему в голове выстраивалась приблизительная местность помещения.
Вдруг, эхом раздался хлюпающий звук под ногами. Тело рефлексом напряглось, а вскоре появилось то, что увидеть он не желал от слова совсем.
Трупы. У его ног лежали трупы с бледной, чуть ли не с синей кожей и до жути стеклянными глазами, в которых отражалось его собственное лицо. Каждая пара таких глаз будто специально устремились на него. В каждом таком взгляде просачивалась мольба о помощи.
Еще совсем молодая женщина, да даже дети…с чудовищно-зверскими ранами на крошечных телах. Запекшееся кровь на их одежде, слипшиеся в ней темные густые волосы. Было очевидно, что эти люди приходились друг другу семьей, внешность у них похожа, и еще они так отчаянно прижимались друг к другу… Глаза не могли оторвать своего взгляда от них.
Мальчик с девочкой на вид одинакового возраста, у девочки сильно выражались явные переломы с черными гематомами. Одной своей рукой она на половину прикрывала огромный разрез на теле женщины, что шел от шеи и плавно спускался вниз. Девочка будто старалась предотвратить кровотечение у этого бедного человека, хотя и сама была в ужасном состоянии. Мальчик же прислонялся к ней, одной ладонью зажимая рваную тряпку на шее, а другой крепко держа девочку за ее одежду. Оба они лежали рядом с молодой женщиной.
Что ему нужно сделать? Как он может им помочь? В душе камнем застыла жалость и, закрыв глаза, схмурив брови, он просто опустил голову вниз, отворачиваясь. Конечно, он ничем им уже не поможет, разве что похоронит, проводит в другой мир, где они смогут вновь встретиться.
—
Танджиро, где ты был? — неожиданно прервал мертвую тишину чей-то голос. За ним следом на плечо демону упала чья-то ладонь, что заставило того резко обернуться. —
Мы ждали тебя.
—
И-извините, но вы обознались… — взгляд не мог оторваться от рваной раны в боку, из которой длинные кишки спускались к полу, волочась за телом небольшого мальчика. —
Я не Танджиро… Мое имя Ясуо, — с дрожью в голосе сказал он.
—
Нет, Танджиро, это ты, — рука его плавно поднялась немного в кривом положении, указывая закоченелым указательным пальцем куда-то в сторону. Остальные там прибывавшие также в унисон подняли свои руки, по одной на каждого.
Застыв в ступоре, ему было тяжело понять, что от него хотят мертвые люди, которые в принципе не в состоянии разговаривать. Но все-таки решил посмотреть, куда они указывают, медленно и с осторожностью оборачиваясь за свою спину, за которой уже развернулась до того несуществующая сцена.
—
Стой смирно! — раздраженно произнес незнакомый ему человек в пестром хаори. После взгляд заскользил по вытянутому клинку, сверкающему синевой, что в обоих ладонях сжимал человек. Охотник. Рядом с ним стоял еще кто-то. Молодой юноша с головы до ног измазанный в крови, от чего разглядеть его подробно было довольно тяжелой задачей, но, все-же, внутри засело какое-то странное чувство дежавю.
—
Отойди! Отойдите от меня, пожалуйста! — в мольбе кричал тот. У него был зашуганный вид с отчаянным непониманием всего, что с ним происходит. В крупных демонических глазах, что отдавали красным свечением в этой пасмурной погоде, читался открытый страх.
Руки о’ни невольно протянулись к собственному лицу. Похожие черты, те же глаза… Темно-бордовые волосы… Все в мгновение превратилась в кашу.
Кто эти израненные люди, почему здесь охотник, а главное, кто этот мальчик, что так сильно похож на него? Что это за место, в которое он невольно попал? Почему это происходит… Все эти многочисленные и беспрерывно идущее в голове вопросы причиняли ужасную боль, из-за которой дыхание сбилось, а что-то в области кишечника сильно сжалось в плотный ком, отдавая привкусом собственной крови во рту.
—
Танджиро! — вновь незнакомый мальчишка, что держал его за плечо, назвал этим именем, впоследствии грубо разворачивая к себе. —
Танджиро, Танджиро, Танджиро! Охотник убил всю твою семью! Почему же ты их жалеешь?! — мальчик, чуть ли не со слезами на глазах, одной рукой теребил демона из стороны в сторону, будто желая чтобы тот наконец очнулся.
—
Убей охотников! Убей! Убей самым жестоким способом! — звонко кричали все находившиеся в комнате, давили своими словами на окончательно запутавшегося о’ни. Захотелось убежать, скрыться от психического гнета. Он — не Танджиро. И никогда им не был, по крайней мере, так отдавалась в той части мозга, что старалась размышлять холодно и разумно.
Вырвавшись из хватки человека, он устремился подальше от этого проклятого места, но лица этих людей будто вгрызлись ему в душу. Снег ударял в лицо, сильные порывы ветра словно возращали его назад, окружение было размыто темными оттенками. Ничего не видно, не слышно из-за гулкого воя ветра, ни запаха, ни каких либо ощущений, что могли бы помочь хотя бы немного разобраться. Ничего.
Вдруг, он во что-то врезался, падая в сугроб спиной. Перед ним стоял «прародитель демонов», так его называли.
—
Истреби их всех.
Эти слова стали последней каплей.
